Игла смерти

Валерий Шарапов, 2022

В криминальной среде послевоенной Москвы участились случаи употребления сильнодействующего наркотика неизвестного происхождения. Некоторые – со смертельным исходом. Сыщикам МУРа Ивану Старцеву и Александру Василькову удалось вычислить курьера, доставляющего «дурь» в столицу. Его следы привели оперативников в район Великого Новгорода, туда, где еще недавно шли ожесточенные бои с фашистами. Враг оставил там множество кровавых загадок, в том числе и тайну опасного наркотика. Все это муровцам предстояло разгадать в самые кратчайшие сроки… Уникальная возможность вернуться в один из самых ярких периодов советской истории – в послевоенное время. Реальные люди, настоящие криминальные дела, захватывающие повороты сюжета. Персонажи, похожие на культовые образы фильма «Место встречи изменить нельзя». Дух времени, трепетно хранящийся во многих семьях. Необычно и реалистично показанная «кухня» повседневной работы советской милиции.

Глава пятая

Москва, Ленинградское шоссе — Красноармейская улица

19 августа 1945 года

Бабка, смущавшая Хряпу торчавшим из хозяйственной сумки кошельком, с охами и причитаниями вывалилась из автобуса на остановке «Волоколамское шоссе». Волновавшийся по поводу легкой добычи Хряпа облегченно вздохнул: нет соблазна — нет проблемы.

Едва «тарантас» тронулся дальше, как засобирался и спортсмен. Подхватив объемный баул с надписью «Динамо», он встал, протиснулся мимо двух девчонок старшего школьного возраста и остановился возле передней двери.

— У парка сойдет, — шепнул Шатун.

Кореш согласился. Оба неплохо знали этот район, потому как в годы войны не раз здесь промышляли кражами, грабежами. С севера — примерно в трех кварталах от Ленинградского шоссе — район граничил с крупнейшей сортировочной станцией Московского железнодорожного узла. От станции отходили несколько веток железной дороги, вокруг которых темнели длинные рукава многих десятков складских помещений. Станция усиленно охранялась военизированными подразделениями, но по ночам в ненастную погодку корешам удавалось незаметно проникать за ограждение и, выбрав стоящие на отшибе товарные вагоны, вскрывать и проверять их пахнущее опилками нутро. Чего только не вытаскивали из тех вагонов! От мешков с мукой и ящиков с консервами до монгольских полушубков и новеньких хромовых сапог. После каждого удачного дельца месяц жили как фон-бароны! Наворованное имущество легко меняли у барыг^[8] на водку, хорошие продукты, папиросы или просто загоняли им за хорошие бабки.

Девчонки проводили спортсмена восхищенными взглядами, а от шедших следом блатных демонстративно отвернулись. Одна даже наградила их презрительным «фи».

— Стой и не фырчи, ветрогонка!^[9] — прошипел ей на ухо Хряпа. — А то мигом косы перышком подрежу!

Поведя плечиком, девица гордо промолчала.

— Остановка «Детский парк», — объявил водитель и тормознул возле фонарного столба с табличкой.

Недалеко от остановки шелестел прохладными струями фонтан. За ним высилась деревянная арка главного входа в парк с кассами по обе стороны от него. За аркой виднелась читальня, большой звуковой кинотеатр, буфет для детей, танцевальная площадка и островки высоких сосен. В тридцатые годы сосен было гораздо больше — не пяток островков, а цельная и приличная по размерам роща. Однако во время войны деревья частично вырубили на дрова.

Спортсмен первым спрыгнул с подножки автобуса на разогретый солнцем асфальт, закинул на плечо сумку и, насвистывая какую-то разудалую песенку, зашагал к ближайшему пешеходному переходу. Блатные покинули автобус последними. Оба не торопились. Зачем выдавать себя спешкой?

Надрывно гудя стареньким мотором, «ЗИС» покатил дальше по Ленинградскому шоссе. Хряпа достал папиросы, угостил кореша. Закурили, поглядывая на удалявшуюся фигуру спортсмена-пловца. Когда тот быстрым шагом пересек шоссе, неторопливо пошли следом.

От противоположной стороны шоссе начиналось множество мелких переулков: Исаевский, Голопановский, Гуськовский, Изоляторный… В один из них молодой спортсмен и свернул.

— Значит, проживает где-то здесь, — ускоряя шаг, сказал Шатун.

— Шикарно, — отозвался Хряпа. — Не придется долго рассусоливать…

Нырнув в тот же переулок, они заметили вдали широкие плечи спортсмена. Он все той же размашистой походкой вышагивал в сторону знакомой сортировочной станции.

Да, здесь многие детали напоминали о похождениях темными ночами военного лихолетья. Вот заросший камышом и осокой овражек по обеим сторонам переулка, через который не раз хаживали по глубокому снегу. Слева виднеются облезлые кирпичные стены старой мукомольни. Чуть дальше справа торчит фонарный столб, фонарь на котором никогда не горел. А прямо перед столбом чернеет остов сгоревшего дома-пятистенка. Его правая стена с крыльцом и сенями сильно пострадала и рухнула, оголив страшное прокопченное нутро. Фасад устоял, но изрядно потемнел от огня и сажи. Что случилось холодной зимней ночью сорок четвертого года, блатные не ведали. Дала ли трещину печная кладка, разлился ли из лампы керосин, уснул ли с тлевшей папироской пьяный хозяин… Они даже не знали про семью, обитавшую в этом доме, — погибла она в задымленном пекле или спаслась, поутру куда-то съехав и навсегда бросив участок с останками обугленного строения. Да и не было им до семьи никакого интереса. Они использовали черный остов как приметный ориентир, говоря промеж собой: «Коль добежали с кушем от станционного забора до угольков — почитай, провернули дело…»

До забора сортировочной станции, однако, не дошли. Промаршировав по Амбулаторному переулку, спортсмен свернул вправо на широкую Красноармейскую улицу.

Блатных такой фокус не устраивал. Улица была полна народу, и обстряпать задуманное дело здесь было затруднительно.

— Авось еще куда нырнет, — успокоил приятеля Шатун.

И парнишка действительно повернул влево, в Отцовский проезд, тянувшийся аж до самой железной дороги.

— Шикарное местечко! — воскликнул Хряпа. — Помнишь, как мы тут…

— Ша! — оборвал старший кореш. — Догоняем и сажаем на сквозняк!^[10]

Задумка была неплохой. Возможно, все у молодых бандитов и получилось бы, коли не одно «но». Спортсмен заметил за собой слежку еще до того, как сел в автобус. Топая от остановки до Красноармейской, он пару раз ненароком оборачивался и снова замечал приклеившихся блатных наглецов. Посему, повернув в узкий безлюдный переулок, он остановился, сбросил с плеча тяжелую сумку, прижался спиной к стене и стал поджидать незадачливых охотников, внезапно превратившихся в дичь.

Первым из-за угла появился Шатун и в тот же миг нарвался на боковой удар в челюсть. Он явно был не готов к такому повороту событий и, не успев ничего понять, кувыркнулся с ног.

Тощий Хряпа оказался проворнее. Увидав улетевшего в траву рыжего дружка, он отпрыгнул в сторону и сгруппировался. Прямо на него из-за угла грозно надвигался светловолосый спортсмен. От его мирной беспечности не осталось и следа: черные брови сурово сошлись над переносицей, спортивная сумка валялась в пыли, ноги были подпружинены, а сжатые кулачищи готовы к бою.

Несмотря на невыдающееся телосложение, Хряпа тоже неплохо дрался и бежать с поля боя, бросив дружка, не собирался. Наклонив вперед башку, он кинулся на спортсмена и заорал:

— Ты на кого, окаём^[11], жало точишь?!

Сошлись недалеко от валявшейся сумки; град ударов посыпался с обеих сторон. Спортсмен крепко стоял на ногах, от вражьих кулаков не уходил и старался обоими кулаками бить прицельно. Хряпа действовал иначе: согнувшись пополам, он раскачивал туловищем, усложняя задачу противнику; при этом размахивал длинными руками и наносил удары куда попало. Как ни странно, половина ударов достигала цели.

Сложно сказать, кому досталась бы победа в этом странном и отчаянном противостоянии, если бы к месту драки не подтянулся пришедший в себя Шатун.

— А ну замер, акробат!^[12] — неожиданно вырос он позади спортсмена и приставил к его шее лезвие ножа.

Тот остановился, на раскрасневшемся лице появилась едкая ухмылка — дескать, слабо, бакланы^[13] позорные, один на один и без перьев?..

Тяжело дыша, прекратил загребать веслами-ручищами и Хряпа.

— Слышь, долото!^[14] Тебя мама с папой вежливости учили?! Ты че бычишься, когда с тобой поздороваться хотят?! — наседал Шатун.

— Ты моих родителей не трожь, босяк! — дерзил в ответ спортсмен.

Парни бросили друг другу еще парочку не самых приветливых фраз, но тут в соседних дворах зашлись громким лаем собаки.

— Отойдем, — Колька Шаталов спрятал нож, — дело есть на сто червонцев…

В поисках спокойного местечка отдышались, успокоились. Все страсти сами собой улеглись.

— Анатолием, значит, зовут? Меня Шатуном кличут. А его — Хряпой. Ну, держи краба, и будем знакомы, — протянул блатной ладонь.

Спортсмен пожал ее, однако по выражению лица было понятно, что замешательство еще не покинуло его душу. «Кто вы и за каким чертом мне сдалось это знакомство?» — читалось в недоуменном взгляде парня. Тем не менее копать себе могилу лишними вопросами он не стал.

Троица прошла чуть дальше по Отцовскому проезду и остановилась под высокой березой. Лишних ушей поблизости не было. Хряпа вынул из кармана папиросы и предложил Анатолию.

— Не курю, — качнул тот головой. — Я не располагаю временем. Говорите, зачем позвали.

— Понимаешь, Толя, поглядели мы тут, как ты сигаешь с вышки, как козырно плаваешь под водой, — перешел к делу Шатун, — и поняли, что ты тот, кто нам нужен.

Не догадываясь, к чему клонят блатные, тот развел руками:

— Зачем я вам нужен?!

— Работенка для тебя имеется — не пыльная, но денежная. Поможешь?

— Ну, если денежная — готов выслушать.

— В озерцо одно надобно понырять с лодочки.

— В озерцо? А зачем?

— Достать кое-что. На дне лежат наши вещички. Много вещичек. А сами достать не можем — нет среди нас таких пловцов, как ты.

— Глубоко там?

— А хрен его знает. Наверное, метров десять-двенадцать. При этом жить будешь на берегу как у Христа за пазухой — сытно кушать, сладко пить, спать на мягком.

— Чего ж требуется достать-то? Какие вещички?

— Это тебе скажут на месте, ежели дашь согласие.

— А если не соглашусь?

— Баламошкой^[15] будешь! — встрял прямолинейный Хряпа. — Там шикарная работенка, и всего на неделю-полторы! А монет получишь столько, сколько за год на фабрике не набатрачишь!

Никто толком не ведал, какой объем работы ожидает на месте нового пловца. Может, дней на семь. А может, и на весь оставшийся до холодов месяц. Однако тот, кто послал искать и вербовать пловца, приказал не пугать его длительными сроками так называемой командировки. «Скажите, дней на десять, а дальше разберемся, — посоветовал он. — Получит на карман хорошие бабки, а там, глядишь, и аппетит разгуляется».

— Больше чем за год на фабрике?.. — присвистнув, удивленно переспросил Анатолий.

Кореша незаметно переглянулись. Кажется, предложение нового знакомца заинтересовало.

— Я могу подумать? — поправил спортсмен висящую на плече сумку.

— Подумай, не запрещается, — пожал плечами Хряпа.

— Только недолго, — добавил Шатун. — Дело-то у нас срочное. Заартачишься — найдем другого.

— Завтра же дам ответ.

— Тогда встречаемся завтра под этой березой в три часа после полудня. Идет?

— Договорились…

Примечания

8

Барыга — скупщик и торговец краденым.

9

Ветрогонка — вздорная баба.

10

Посадить на сквозняк — напасть на жертву с разных сторон.

11

Окаём — отморозок.

12

Акробат — пассивный гомосексуалист.

13

Баклан — хулиган, неопытный вор, мелкий спекулянт.

14

Долото — отчаянный, шустрый подросток.

15

Баламошка — полоумный, дурачок.