Любовь понарошку и всерьёз

Валерий Столыпин, 2020

Любим, ох как любим мы вывернуть душу до самого донышка в непринуждённой обстановке, выплеснуть горький осадок, чтобы попытаться забыть. Или наоборот накрепко запомнить и пережить заново, если переполняет до краёв ликующая радость бытия, когда есть, что и почему рассказать, но особенно некому. Откровеннее всего признаёмся и каемся, если рассказчик и слушатель почти незнакомы, когда исповедь, выворачивающая зигзаги судьбы наизнанку невозможно передать знакомым и близким, а душа или совесть страдают, болят. Поначалу я внимательно слушал бесхитростные откровения, позже начал писать. Историй у меня накопилось много.

Холодно и больно

В комнате было темно, тоскливо и душно, хотя окно было распахнуто настежь, а воздух был прохладен и свеж. Кружевные занавески порхали и кружили в зловещем танце, усиливая состояние безысходности и отчаяния.

Голые ветви берёзы раскачивались с жалобным стоном, стучали при порывах ветра о стекло, бесцеремонно проникали подвижными тенями внутрь комнаты, создавая иллюзию враждебного вторжения.

На самом деле им не было никакого дела до сидящей в расслабленной позе на полу Линды. Отголоски переживаемой трагедии атаковали не снаружи, скорее изнутри. Она никак не могла сосредоточиться.

Мысли зигзагами и прыжками петляли по лабиринтам воспалённого сознания, за что-то призрачное цеплялись, но были слабы и беспомощны настолько, что их запросто сбивал шум на улице, хлопающие крылья безумно пляшущих полотен тюли, даже привычные щелчки отмеряющих уходящие навсегда секунды времени стрелок настенных ходиков.

Многоквартирный дом тем временем наслаждался обыденной жизнью. Звукоизоляция в нём была несовершенна. Стоило немного прислушаться, как тайная жизнь соседей становилась частью твоей.

Этажом выше что-то тяжёлое катали по полу, топали ногами, словно резвящиеся на степном просторе жеребцы. Там живёт семья с двумя замечательными ребятишками. Кажется, они счастливы.

За стенкой справа были слышны приглушённые вопли. Это почти ежедневная традиция. Эмоции и чувства люди выражают по-разному, иногда причудливо, чересчур эксцентрично.

Эта странная парочка постоянно что-то яростно выясняет с хлопаньем дверей и битьём посуды. Минут через двадцать у них наступит затишье, немного позднее будут слышны размеренные звуки хлопающей о прилегающую стену в экстазе любовной игры спинки кровати.

Линда давно жила в этом доме, знала всех жильцов, была в курсе их проблем и предпочтений. В их квартирах протекали однообразные будни простых людей. Зачастую разобраться в сюжетных хитросплетениях семейных и сложно переплетённых межличностных событий было слишком сложно: не всегда это было выражением благоденствия и счастья. На то и настоящая жизнь, в которую она не была посвящена и допущена.

Женщина мучительно переживала своё затянувшееся до тридцати лет одиночество, безмолвие и пустоту по вечерам, терзания по поводу несбывшихся надежд и желаний, хотя…

В замке входной двери дважды провернулся ключ, заскрипели петли. Давно бы пора их смазать… только некому…

Она не знала, когда в очередной раз придёт Игорь Леонидович. Он не имел обыкновения предупреждать о предстоящих визитах: шумно вваливался со свёртками, наполненными вином и готовыми закусками в любое удобное для него время, открывая дверь своим ключом, и принимался хозяйничать.

Игорь был мужчиной до мозга костей: сильный, грубовато-прямолинейный, энергичный, самоуверенный, резкий и вспыльчивый, в меру циничный, почти щедрый. От него вкусно и уютно пахло, к нему неодолимо притягивало соблазнительной, желанной чувственностью.

Игорь умел и любил танцевать, целовал так, что от избытка нахлынувших чувств у Линды беспомощно подкашивались ноги. С ним ужасно интересно разговаривать даже тогда, когда беседа уходила в дебри травмирующих психику или шокирующих тем.

Именно таким как Игорь Линда представляла будущего спутника жизни, видела в томительно гнетущих снах в холодной одинокой постели.

Они встречались больше года. Мужчина чувствовал себя в этой квартире по-домашнему. У него были свои полки в шкафу, личные вещи, бритвенные принадлежности, собственные полотенца и тапочки, даже компьютер.

Игорь был удивлён, что его не встречают, о чём тут же громогласно поведал.

Линда не двинулась с места. Её сознание в клочья раздирали противоречия. Она никак не могла решиться на поступок, который, как ей казалось, был крайне необходим.

Сегодня им предстоит расстаться. Навсегда.

Игорь холост. Линда знает, нет, не так, чувствует, догадывается, что у него есть тайная личная жизнь, в которой он выстраивает интимные отношения не только с ней.

Не только.

Раньше её это вполне устраивало.

Опять не так. Прежде Линда ни о чём подобном не задумывалась, жила переполненная сверх меры любовью и связанными с ней мечтами, считала, что Игорь думает и чувствует так же.

Оказалось, что нет. Игорь был для неё всей жизнью, а она для него лишь отдельными эпизодами, пикантной приправой к пресным будням, в которых не случалось по какой-то причине других наслаждений.

Чаще и чаще Линда замечала в его глазах не искорки искреннего счастья от взаимной принадлежности друг другу, а липкие следы нахлынувшей внезапно похоти, удовлетворив которую он становился безразличным, иногда мрачным, старался уединиться в компьютере или спешил уйти.

Явных следов присутствия в жизни любимого других женщин не было, разве что посторонние запахи и длительные перерывы в свиданиях, но интуиция не давала покоя, оглушительно и протяжно посылая сигналы бедствия, игнорировать которые не было сил.

— Просыпайся любимая, я соскучился! Хватит сидеть в темноте и скучать. У меня сегодня превосходное настроение. Зацелую до смерти, изомну как цвет… Ау, Линда, ты что, оглохла? Есть замечательный повод для праздника души и тела. Меня назначили руководителем проекта. Отныне я большой босс. Ты рада?

— Безмерно счастлива. Главное, чтобы тебе было хорошо.

— Я быстренько накрою стол, а ты дуй в душ. Моя любовь выходит из берегов, ещё немного и лопнет. Линда, любимая, обнимай же меня скорее.

— Давай не сегодня. Нет настроения для праздника.

— Даже слышать не желаю. Сгораю от страсти. Ты что, обиделась? Работа, сама понимаешь. Как только освободился — сразу к тебе. Ой, извини, на звоночек нужно ответить.

— Да, я… не могу, сегодня занят. Завтра сказал! Это почему? Я же заранее предупреждал. Давай не сегодня. Нет. Не сердись. Мне к завтрашнему совещанию проектную документацию нужно доделать. То, сё… Да-да, ещё на работе. Какие бабы! Нет, не забыл. В десять буду. Точно буду…

— Мама… у неё сегодня юбилей. Закрутился, забыл… да… придётся в темпе вальса скоренько с церемониями закончить. Ты ещё не в душе? Неудобно перед мамой, сама понимаешь. Такой день…

— В прошлом году у неё, кажется, в ноябре день рождения был. Впрочем, не важно. Ты иди. Подарки можешь забрать. Нельзя заставлять женщину ждать.

— Какую женщину? Я к тебе пришёл, тебя хочу. Я так долго ждал момент этой близости. Ты у меня такая… такая сексуальная, такая аппетитная, сдобная, такая сладенькая, мокренькая! У-ух, не томи, Линдочка, любовь моя единственная!

— А потом, что потом?

— В смысле? Вина выпьем, бутерброды с икорочкой поедим, суши и в люлю.

— А когда высушишь, дальше что? К другой любовнице полетишь? У наших отношений вообще есть будущее?

— Что за чушь! Нет у меня никого… кроме тебя.

— А я, я-то есть?

— Понимаю, Линда, понимаю. Замуж тебе хочется. Фату там, кольца. Белоснежное платьишко, фейерверки, крики горько, детишек там, хомут на мою шею… Пойми, подруга, я же молодой ещё, не нагулялся. Нет, не подумай, я не бабник… у нас с тобой всё серьёзно, без б.

— Думаешь, мне так уж хочется за тебя замуж? Её, её, бабёшку ту, что в телефоне, тебе тоже хочется? Как же ты с ней… после меня-то, не противно?

— С кем, Линда? Ну, у тебя и фантазии.

— Ну, с этой, с мамкой, которая названивает и пальчиком грозит. Наверняка ты там накосячил. Думаешь, я совсем наивная? От тебя Игорёк чужими бабами на километр пахнет. Не я тебе нужна, не я… секс… секс без обязательств. Ты же мне ничего не обещал, так? Так. Значит, за последствия отвечаю только я. А если я скажу, что беременна, тогда что?

— Это как… да ладно! Не… слушай, Линда, нет, так мы не договаривались. Не-е… если только подождёшь… ну, годик там, два. Нам же замечательно вдвоём. Зачем рушить, зачем убивать нашу с тобой любовь?

— Так ты меня на самом деле любишь?

— Нам же хорошо. Разве это не любовь?

Игорь закурил, не спросив у хозяйки разрешения, налил себе вина. Потом долго и весьма обстоятельно доказывал, что гражданский брак, это нормально. Так, мол, думают и живут все, что классическая семья с её предрассудками — пережиток прошлого, что штамп в паспорте убивает любовь, что свободные отношения продляют молодость, что секс на стороне полезен для здоровья и не является изменой, что молчание про адюльтер оберегает психику партнёра от перегрева, что…

Линда молчала.

Перед ней сидел совершенно посторонний мужчина: сильный, грубовато-прямолинейный, энергичный, самоуверенный, резкий и вспыльчивый, в меру циничный, почти щедрый. Это был чужой человек, присутствие которого неприятно, болезненно тягостно отзывалось в каждой клеточке тела.

Его красивое прежде лицо казалось расплывчато-безобразным, порочным и гадким. Сложно было понять, как она могла полюбить такое убожество.

Линда собрала себя в кучу, напряглась, словно собиралась прыгнуть в бездонную пропасть. Внешне она была спокойна, хотя внутри закручивались спиралью вихри эмоций, бушевал ураган страстей.

Мерзкое чувство сжимало горло, препятствовало дыханию.

— Тебе пора. Ключи, оставь ключи, они тебе больше не понадобятся.

— Ты что, обиделась? Напрасно. Как бы не пожалеть потом. Принцы на белом коне только в сказках встречаются. Я для кого угодно завидная партия. Мне кто угодно даст, а вот кто на тебя позарится? Давно ли ты девочка в зеркало смотрелась? Тоже мне — принцесса!

— Юпитер, ты сердишься — значит, не прав. Не думала, что в тебе столько пошлости и низменного цинизма. Я ведь тебя не обижала, зачем же так унижать?

— Заслужила. Нечего из себя жертву строить. Скажи спасибо, что спал с тобой.

— Спасибо, любимый! Будь счастлив. Не жди, что отвечу грубостью. Мне действительно было с тобой хорошо. Было, пока не поняла, что для счастья этого мало. Любовь без доверия и общей цели бесплодна. Эгоизм и альтруизм — нормальные состояния, когда они находятся в равновесии. Я готова дарить и отдавать, но не бесконечно. Прости. Ты эгоист.

— Дура ты, Линда! Больше мне нечего сказать. Если что — я на связи.

Игорь ушёл, громко хлопнув дверью, прихватив с собой закуски, до которых не успел дотронуться. Линда выключила свет, легла на кровать, свернувшись калачиком. Слёзы обжигали лицо, мешали дышать.

Ей было холодно. Холодно и больно на отсыревшей от солёной влаги подушке. Сердце переживало вместе с ней: то застывало без движения, то яростно клокотало, сдавливая грудину мучительно ноющими спазмами.

Женщине казалось, что кто-то безжалостный грубо вскрыл грудную клетку, разворотил её содержимое, потом отвлёкся и оставил как есть, забыв, что она ещё живая.

Почему же так больно лишь от того, что не поняли, оттого, что Игорь не захотел идти с ней по жизни рука об руку? Может быть, не нужно было задавать ему неудобные вопросы, ждать ответа на них, требовать взаимности? В этом ли суть отношений?

Как же всё в жизни запутано, как сложно.