Держать марку!

Валерий Свешников

Автор рассказывает о первых шагах в самостоятельной жизни. В настоящей, по-мужски трудной, работе он узнает верных друзей и получает мудрый совет: «Держать марку!». Все последующие события, так или иначе, связаны с поисками своего пути и места в жизни. Автор убеждается, что при любых жизненных поворотах надо не только держать марку, но и подходить к ним с юмором.

Как рождаются привычки

Не случайно говорят, что привычка — вторая натура. Но бывает, что привычки нам навязывают, а натура при этом почти не меняется. Видимо, для такой ситуации пока еще не появилось пословицы.

Почти неожиданно для нас наступило 31 декабря. Это был первый Новый год, который нам предстояло встречать в армии. Глагол «встречать», наверное, следовало бы заменить на какой-то другой, так как никакой праздничной встречи не намечалось.

В казарме было непривычно тихо, мы — первогодки слонялись в ограниченном пространстве по маршруту — «спальное помещение с двухэтажными койками — Ленинская комната с газетами и шахматами-шашками».

Наше слоняние объяснялось тем, что солдатам нельзя нарушать «установленный уставом порядок», то есть нельзя присесть на свою койку. Нерушимость рядов подушек и плоских поверхностей одеял на койках — это фетиш, это вещественный образ смысла воинской дисциплины, и может быть, даже главный результат боевой и политической подготовки.

Выглядели эти ровные ряды довольно пристойно и кому-то казались красивыми, но, скорее всего, они чем-то напоминали могильные плиты на каком-нибудь воинском захоронении.

В Ленинской комнате можно было бы почитать газету, но свежую прессу, полученную вчера вечером, писарь роты еще не подшил. Шахматные и шашечные доски заняты более авторитетными старослужащими. Читальный зал библиотеки открывался только после обеда.

Времени до обеда оставалось так много, что этот отрезок в три-четыре часа представлялся вечностью. Нам все еще казался пыткой армейский режим питания. Просто-напросто никому из нас не хватало еды. Голодный червячок начинал бушевать в животе и требовать своей порции. А припрятанный кусочек хлеба съедался быстро и почти безрезультатно.

Короче, за окном мороз, но в казарме довольно тепло. В наряд вечером идут человек восемь и не в караул, а на кухню. Так что жизнь пока не повернулась к нам суровой стороной, считай, еще один день можно вычеркнуть из тех тысячу ста, которые нам предстояло отслужить.

И вдруг в роту вошел старшина и скомандовал: «Рота, становись!».

Нам объявили боевую задачу. На подъездных путях выставлен вагон с углем для котельной нашего батальона. Сегодня его надо разгрузить, так как грядет конец года, а иначе на нас наложат большой штраф за простой вагона.

Мы люди подневольные, построились и «шагом марш» — пошли с лопатами и ломами наперевес. Через полчаса мы уже «пахали» — открывали нижние люки вагона, а высыпающийся уголь откидывали из-под колес в две больших кучи по сторонам пути.

Хорошо, что в армии везде проявлялся уставной распорядок, и как бы мы не орудовали лопатами и ломами, но через пятьдесят минут работы объявлялся перекур-перерыв для десятиминутного отдыха.

Мы рассаживались вокруг вагона, курильщики вытаскивали свои сигареты и приступали к курению, как к священнодействию. А некурящие сидели просто так и тоже старательно отдыхали.

Если бы старшина был курильщиком, то, возможно, тоже бы сидел и пускал дым к небесам. Но он не курил, и его понемногу начинал донимать мороз, а впереди-то уже маячил новогодний праздник.

Поэтому наш военачальник начал обходить вагон и проверять выполненную работу — хорошо ли зачистили уголь с полотна между рельсами, далеко ли отбросили топливо от вагона, и нет ли нарушения габарита.

Обнаружив некоторые незначительные нарушения, а как без них, ведь мы остановились для перекура, а не для окончания работы. Старшина показал нам некурящим на эти упущения и настойчиво попросил исправить. Аргумент у старшины был один: «Вы же все равно не курите, а просто так сидите, так сделайте же полезное дело».

Но нас эта непрерывная предпраздничная вахта — работа лопатой — также утомляла, и очень хотелось посидеть и расслабиться. Что называется, хотелось перевести дух.

Первый перекур прошел для нас — некурящих, как теперь говорят, в режиме работы «нон стоп». А после перерыва продолжилась разгрузка угля. Вот уже и очередной перерыв был бы кстати — начинали ныть руки, пот заливал глаза, и дыхание стало частым, как у бегуна на длинные дистанции. Десятиминутный перерыв стал желанной паузой среди монотонного труда.

Наконец, он наступил, и все с удовольствием расположились вокруг объекта нашего боевого задания. Курильщики опять с полным правом достали свои сигареты, а некоторые и папиросы, вроде, «Севера». Опять старшина пошел искать недочеты, и его суетливые ноги появились в просвете под вагоном. И он явно шел к нам.

Тут я понял, что иногда курить необходимо, и даже полезно. Поэтому попросил у ближайшего соседа сигаретку, чтобы иметь право посидеть в блаженном покое на полном основании.

Меня угостил сигаретой «старик» — солдат почти третьего года службы. Почти, потому что только завтра уже начнется тот долгожданный отсчет дней последнего года, а сегодня у него заканчивался последний день второго года службы. Но радость от приближающейся смены лет солдатского «летосчисления» уже его распирала. Он поделился со мной сигаретой «Шипка» и промолвил: «Конечно, перекури, а то старшина совсем оборзел. Так торопиться домой, что готов нас загнать, как лошадей».

Я прежде, как почти все мои сверстники, уже пробовал курить, но особого удовольствия не получал. А тут удовольствие вот оно! Сидишь в покое, на полном основании отдыхаешь, а старшина ходит и только ворчит: «Курите быстрее, можно не в затяжку, здоровее будете».

С тех пор у меня в кармане всегда лежала «дежурная» пачка сигарет «Шипка» или «Солнышко», чтобы иметь свой заслуженный отдых вместе со всеми.

В тот раз мы закончили разгружать уголь уже после обеда, но нас покормили и даже дали порции чуть больше обычных — так как все роты уже поели, и нам досталось то, что считается приварком. А после обеда мы еще помылись в бане, так как измазались, как черти.

В остальном все шло обычным распорядком — ужин, а перед отбоем вечерняя поверка. Надвигался Новый год. После отбоя мы лежали на своих койках усталые и расслабленные после мытья в бане. Оставили небольшой свет, и приближение Нового года прошло под хохот от хороших анекдотов и бывальщин «стариков».

Все немного утомились, но ждали наступления Нового года, После полуночи «старики» поздравили друг друга с новым «званием», да и всех остальных тоже «произвели» в более высокое «звание». И тут раздался громкий храп. В ответ грохнул взрыв хохота.

Храп говорил о том, что уснул наш сослуживец Купрюшин. Он отличался своим богатырским храпом, хотя рост и вес у него были заметно ниже среднего. Все знали, что пока «Купрюха» не набрал полную силу в храпе, надо срочно засыпать.

И мы почти мгновенно уснули. Так во сне и встретили настоящий Новый год. По московскому времени он наступил только в два часа ночи, но мы уже видели третьи сны — уголь, лопаты и старшину, сетовавшего на то, что мы много курим и медленно работаем.