Хутор Ямы

Валерий Рыженко

В этой книге речь идёт о жизни хуторян и мошеннике, который пытается одурманить хуторян, чтобы торговать островами, но его настигает неудача.

© Валерий Рыженко, 2022

ISBN 978-5-0056-6735-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хутор Ямы

В хутор Ямы с федеральной латанной и перелатанной трассы съехал вороньего цвета «Мерседес».

Проехав с прыжками и заносами по кочковатой с волнистой, густой пылью дороге, он остановился на окраине возле объёмного почти трёх метрового в высоту ржавого котла с мутной позеленевшей водой.

Из «Мерседеса» быстро выскочил фигуристый мужчина лет тридцати в белоснежной ковбойской шляпе, лихо сбитой на затылок, огромных чёрных очках, закрывавших почти пол-лица. Сделав несколько приседаний, он приложил ладонь правой руки козырьком ко лбу и внимательно пробежал взглядом по низкорослым хаткам, спрятанными за заборами из высокого плетня так, что были видны только крыши и печные трубы, «бодро» выбрасывавшие гарь в чистое небо с палящим солнцем.

— Этот хутор, конечно, не рубль,

Так назвал мужчина Рублёвку.

— Единственное, что сближает эти хатки и рубль, так это то, что высота плетней не уступает высоте рублёвских заборов.

Стащив шляпу, под которой оказался густой, чёрный волос, он начал махать перед лицом, чтобы нагнать прохладный воздух.

— Судя по дороге чинодралы здесь не показывались с времён нашествия Великого монгола Чингисхана. Я говорю так, потому что вижу археологические следы копыт. Лошадей в хуторе нет, я не слышу их весёлое ржание. Домов не густо. Пересчитаем печные трубы и умножим.

Он уселся в «Мерседес». Подъезжая к каждому дому, останавливался, выходил, доставал дипломат, а из него листки и приклеивал их к калиткам.

— Броско, читабельно и заманчиво, Буквы очень жирные. И это хорошо, так как я уверен, что здесь царствует ослабевшее зрение и куриный самогон, без которого выжить в такой хуторской табакерке невозможно. Хуторской клёв должен оказаться не просто прибыльным, а сверхприбыльным. — Он вяло зевнул, — Менты гоняются за мной с наручниками с бешеной скоростью вместо того, чтобы гоняться за толпами коррупционеров и взяточников, но пока они разбираются со вчерашним хутором, я постараюсь разобрать сегодняшний. А после него: адью, хуторская Россия. — Он снял очки: серые уставшие глаза под густыми светлыми с лёгким оттенком ржавчины бровями. — Я люблю её, но мне не по сердцу, что она душит мечтателей, к которым отношусь и я, правда, с небольшим криминальным талантом. — Его голос оставался ровным, трудно было понять, говорил ли он, вкладывая в слова грустные чувства, или просто развлекался. — Мало, кто понимает, что историю создают именно криминальные таланты. Я мог бы стать проповедником добрых чувств, но в них нет бушующей страсти криминала. — Он ещё раз внимательно посмотрел на хутор. — Мне не по душе его название. В нём есть что — то горькое и горьковское из пьесы «На дне». Да здравствует пальмовый остров КИС, то есть остров Константина Ивановича Ставропольского.

Мужчина, назвавший себя Константином Ивановичем Ставропольским, после разразившихся громких скандалов с островами, был не Константином, и даже не Ивановичем, и совсем не Ставропольским, а неким тёмным Некто.

Полиция находила много Константинов Ивановичей Ставропольских. Их привозили в хутора, которые подверглись стремительным налётам, так называемого Ставропольского, показывали хуторянам, но хуторяне твёрдо отвечали, что это вовсе не он. Тот был стройным, высоким, с весёлым лицом, в сухих штанах (особая примета), а эти какие — то зачмоканные чалдоны и в мокрых штанах. Кроме того, и морды у них были кислые и слезливые, не такие, как у Константина первого, и ковбойской шляпы у них нет, и чёрных очков. Словом, не то, не то…

Чтобы найти не то, а то, полиции пришлось раскошеливаться. На задержанных надевали купленные и ковбойские шляпы, и чёрные очки, и сухие, непромокаемые штаны — нет, не тот. Убей Бог, но не тот.

Отказ хуторян признавать в задержанных Константинах Константина первого так разозлил полицию, что она крепко подсела в нервах и подумала отдохнуть, но заработавший сверху кнут вздыбил, отдых отодвинули и решили провести, самые что ни на есть, масштабные захваты. В результате пересажали всех Константинов в округе и с другими отчествами, и с другими фамилиями, без учёта возраста, а это нагнало такой страх на мамок — хуторянок, что они перестали давать это проклятое имя родившимся младенцам и начали пристёгивать им имена, которыми обладали чиновники в высших эшелонах власти.

Заметим, что Константин первый уже осчастливил мечтой несколько подобных хуторов. В этот раз он решил сделать заключительный, мажорный аккорд, так как знал, что слухи о нём распространяются со скоростью, гораздо большей скорости его «Мерседеса».

Возле крайнего дома на лавочке сидел старик, положив заострённый, костлявый подбородок на отполированную ручку сучковатого костыля.

— Как здоровье, дедуля, — вежливо спросил Константин первый, вылезая из машины.

Он считал, что в его делах первостепенное это — вежливость, вежливость и ещё раз вежливость с незаметным оттенком темноты.

— Как у молодой коровы, которую трактором волокут на бойню, — отбрил дед.

— Понял. Вопрос снимаем. Не по годам ты, дедуля, мудрый.

— А ты откуда взялся? — прилип старик. — Я такой хари среди хуторян не видел.

Припёк.

— Дедушка. Не харя, а лицо. У тебя язык амазонских племён Коковалов,

— Ладно. Будь, по — твоему, рожа, — ввинтил дедушка. — Согласен? О Ковалах не слышал, а о Ху. валах слышал

Дед постучал костылём о землю.

— Согласен, — махнув рукой, сказал Константин первый, поняв, что навести прямую дорогу между собой и стариком ему не удастся, а кривую без проблем может навести костыль. — Работаю по поручению самого, самого высокого городского начальства, — бодро начал он. — Постановили вашим хуторянам срочно помочь. Один русский мудрец так сказал: помогай другим и другие помогут тебе.

— Я вот и допомогался до костыля, зимней шапки, фуфайки, ватных штанов и валенок, чтобы летом не замёрзнуть и в мёртвый холодильник не попасть.

— Этот недостаток исправим. Утеплим высшим качеством. Нужно жить не прошлым, а здесь и сейчас, — рубанул Константин первый. — Лучше давай покурим, дедуля, и укрепим дружбу между хуторянами и городскими жителями.

Дружба не укрепилась. Дед вместо того, чтобы взять одну сигарету заграбастал пачку, вынутую из бардачка, и засунул в карман фуфайки.

Конец ознакомительного фрагмента.