Горчаков. Статский советник

Валерий Пылаев, 2022

1967 год. Мир, которым правит магия аристократов. Где рок-н-ролл звучит даже во дворце ее Императорского величества, а отечественные «Волги» успешно сражаются на ночных улицах с американскими «Понтиаками». Очередная бешеная гонка по Санкт-Петербургу заканчивается трагедией. Врачи и целители, уже приговорившие юного князя Горчакова к смерти, списывают чудесное спасение на внезапно проснувшийся Дар. Но даже родовая магия не в силах объяснить, почему у парня полностью изменились привычки и вкусы… И откуда берутся странные сны о местах, в которых ему еще не приходилось бывать.

Глава 9

— Сегодня ты подозрительно плохо ешь, — задумчиво проговорил дед. — Однако выглядишь здоровым. Значит, дело или в несчастной любви, или в политике. К сожалению, о твоих амурных похождениях я знаю предостаточно, так что остается второе.

Я сделал вид, что не услышал. Потом уткнулся взглядом в тарелку с омлетом и принялся орудовать вилкой так, будто от этого зависела моя жизнь… Вот только избавиться от деда, конечно же, не вышло.

— Можешь поделиться мыслями, — усмехнулся он. — И тогда станет полегче. Наверное.

Конечно, я не стал держать в тайне от старика нашу беседу с императором. Рассказал, как только вернулся из города в Елизаветино, хоть и умолчал о подаренном перстне и чрезвычайных полномочиях на переговорах. Но обсудить с дедом мой отъезд в Париж пока еще не успели.

И вроде бы даже не собирались… кажется.

— Ты хочешь разговаривать о политике во время завтрака? — поморщился я. — Аппетит у меня, как ты верно заметил, и без того так себе.

— Это пройдет. — Дернул плечом дед. — А вот политика останется с тобой — теперь уже до самого конца жизни. Привыкай.

— Непременно. Сразу после завтрака начну.

В одном дед точно не ошибся — настрой у меня действительно был, что называется, на тройку с минусом. И кусок не лез в горло именно из-за событий: как прошедших, так и тех, которым еще только суждено было случиться. И огрызаться хотелось по аналогичной причине — можно сказать, просто так, а не потому, что на деда некстати напало желание побеседовать.

— Догадываюсь, что ты сейчас не в восторге, — неожиданно мягко проговорил дед. — Но что именно тебя так смущает?

— Честно? Все! — не выдержал я. — Почему Павел хочет убрать меня из столицы? Я хоть сейчас назову полтора десятка князей, которые годятся для переговоров с Жозефом Бонапартом куда лучше! В чем вообще смысл?

— Понятия не имею. — Дед развел руками. — Я могу запросто придумать десяток причин: от совершенно безобидных до грозящих мучительной смертью. А тебе стоит иметь в виду не только то, что в чужих словах и поступках порой есть второе дно… Но также и то, что порой этого самого второго дна нет.

— Ты хочешь сказать…

— Павел действительно может верить, что твое присутствие на переговорах с императором Жозефом склонит чашу весов в пользу России. — Дед чуть склонил голову. — И этот вариант ничуть не хуже любого другого. Хотя лично я скорее вижу здесь другой: абсолютно беспроигрышный для Павла, но весьма сомнительный для тебя… к сожалению.

— Какой это именно из десяти? — мрачно усмехнулся я. — Безобидный или грозящий смертью?

— Примерно посередине. — Дед подтянул поближе кружку с чаем. — Император не прогадает в любом случае. Если ты справишься, он получит Францию в союзники и наверняка закончит войну еще до зимы.

— А если нет?

— Тогда — получит повод обвинить тебя в неудаче и оттереть и от двора, и от общества старших родов, — ответил дед. — И это фактически будет означать если не конец твоей политической карьеры, то изрядную потерю репутации.

— Проигравшие неинтересны никому, — буркнул я.

— Именно так, Саша. Курочку Рябу холят и лелеют, лишь пока она производит золотые яйца. — Дед осторожно подул на чай. — Но стоит один раз снести обычное…

— Зарежут и отправят в суп?

— Не исключено. Впрочем, я бы на твоем месте не переживал на сей счет. Наверняка избежать возможных последствий можно только одним-единственным способом: отказаться от поездки. Но ты ведь не собираешься?..

— Нет, — вздохнул я. — Конечно же, не собираюсь.

— Тогда просто не забивай голову. — Дед небрежно шевельнул кистью. — По крайней мере, пока не встретишься лично с Жозефом.

— Пожалуй, ты прав.

От меня действительно ничего не зависело… почти ничего. Я едва ли мог бы избавиться от поручения Павла, не испытав на себе монарший гнев — со всеми вытекающими последствиями. А значит, оставалось только принять совет деда: выдохнуть и не накручивать себя раньше времени. Так или иначе, присутствовать на переговорах все равно придется.

И лучше уж привезти обратно в Петербург подписанный Жозефом союзный пакт, а не бесполезные оправдания.

— Ты прав, — повторил я, откладывая вилку в сторону. — Но мне все равно никак не понять, в чем подвох. Неужели Павел действительно готов рискнуть отношениями с Францией ради того, чтобы иметь возможность…

— Можешь не продолжать. Не стоит говорить дурного об августейшей особе — даже когда, как ты думаешь, тебя никто не слышит, — усмехнулся дед. — Однако не надо и переоценивать важность союза с Жозефом Бонапартом. Что бы Павел ни говорил о его необходимости — это всего лишь удачный и предпочтительный вариант, и все же никак не единственный.

— То есть?..

— В мире — даже в Европе — и без Франции найдется достаточно держав, которые пожелают пощипать округлые бока рейха. — Дед отхлебнул чай и поставил кружку. — Особенно когда немцы начнут проигрывать войну.

— Не могу в полной мере разделить твой оптимизм, — вздохнул я. — Хоть и догадываюсь, откуда у него растут ноги. Мне уже приходилось слышать, что армия рейха не способна долго воевать на чужой территории, про отсутствие единого командования, про разношерстность офицеров и…

— Но все так и есть! Германская империя — лоскутное одеяло, состоящее из пары десятков кусочков ткани разных цветов и размеров, и к тому же еще и сшитое тонкими нитками. Не единое государство, а скорее альянс, который возглавляет кайзер, выбранный советом старейших родов.

— Возглавлял, — поправил я. — Сейчас всем заправляет канцлер фон Каприви, а супруга и дочь покойного Вильгельма испарились неизвестно куда… Интересно, где они могут быть?

— Какая разница, — отмахнулся дед. — По законам рейха обе не имеют никаких прав на корону… да и вряд ли хоть кто-то в Вене сейчас заинтересован в сохранении династии Габсбургов. Подозреваю, что Каприви вообще не собирается в ближайшее время инициировать выборы нового кайзера. Вздумай он заняться этим сейчас — и все старые рода рейха тут же перегрызутся между собой… — Дед усмехнулся и покачал головой. — Впрочем, они и так перегрызутся, как только германское воинство потерпит хоть одно по-настоящему серьезное поражение.

— Хочется верить. — Я подпер кулаком подбородок. — Но пока вести из Варшавы лично меня не радуют.

— Варшава падет… скорее всего — падет, — невозмутимо отозвался дед. — Но даже это только отсрочит неизбежное — причем отсрочит совсем ненадолго. Один хороший удар по носу — и рейх, этот колосс на глиняных ногах, разлетится на части. Треть входящих в Священную Римскую империю германской нации государств, городов и княжеств уже сейчас наверняка не хотят отправлять своих солдат умирать под Варшавой за амбиции Каприви… Слишком хорошо Европа еще помнит судьбу Наполеона Бонапарта. А он, между прочим, полтора века назад прошел куда дальше Варшавы. И к тому же обладал влиянием и возможностями даже побольше тех, что сейчас есть у кайзера.

Дед, похоже, даже не пытался мне ничего доказать — он лишь излагал факты, которые самому ему казались не просто очевидными, но и чуть ли не общеизвестными. И мне… пожалуй, хотелось верить ему — куда охотнее, чем Шестопалову с его рассуждениями о затяжном противостоянии с немецким войском, всеобщей мобилизации и тактическом отступлении чуть ли не до Урала.

— Не думай, что я просто старый дурак, который верит в могущество Одаренных родов и мощь русского оружия, как в какого-нибудь идола или икону. — Дед улыбнулся. — Сейчас картина боев под Варшавой выглядит совсем непривлекательно — и это изменится не так скоро, как хотелось бы. После чистки, которую устроил Багратион, в Генеральном штабе та еще неразбериха, и принять командование над всей императорской армией попросту некому. Но рано или поздно это закончится, и тогда все будет именно так, как я сказал: рейх проиграет сражение — и его границы тут же начнут грызть буквально со всех сторон. Османы подожмут хвосты и уползут обратно к Стамбулу, а все европейские монархи наперебой примутся клясться Павлу в вечной дружбе.

— Звучит убедительно. — Я откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. — Настолько, что мне даже удивительно, как канцлер Каприви сам не пришел к подобному выводу. Может, у него нет твоего опыта, вот только вряд ли во главе целой империи мог встать… идиот.

— Нет, Каприви не идиот. — Дед нахмурился и покачал головой. — Кто угодно, но только не идиот. И коли уж он ввязался в такую сомнительную авантюру, то у него наверняка или не было выбора, или были особые причины.

— Какие? — Я на мгновение задумался. — Что могло заставить рейх напасть на Россию вместо того, чтобы хотя бы выбрать врага послабее?

— Могу только догадываться. Но дело явно нечисто. — Дед облокотился на стол. — Особенно если учесть, что покойный кайзер Вилли на самом деле был знатным пацифистом и либералом. С него вполне сталось бы сохранить мир даже ценой потери трети Германской империи.

— Думаешь, поэтому его и убили? — Я тут же навострил уши. — Канцлер Каприви вполне мог…

— Не спеши с выводами, Саша, — погрозил мне пальцем дед. — На поверхности всегда лежит очевидное, а истина частенько скрыта куда глубже. Конечно, Каприви извлечет немалую выгоду из происходящего, особенно если сможет пристроить корону кайзера на голову собственного ставленника, но затеять такое в одиночку он вряд ли мог. А значит, либо у него есть союзники вне рейха… либо на самом деле вне рейха нужно искать даже саму причину войны.

О подобном я, конечно, думал — но без особого фанатизма… а, пожалуй, стоило бы. Войска у границ Царства Польского, визит в Варшаву, неожиданная и одновременно запланированная кем-то гибель миролюбивого кайзера — и незамедлительный ответ рейха. Картина действительно получилась слишком уж наглядной и яркой, чтобы не заподозрить подвох и чью-то руку под толстыми мазками.

— Разумно, — кивнул я. — И какой вариант тебе кажется более вероятным?

— Не знаю… Пожалуй — оба одновременно. — Дед невесело усмехнулся. — Однако если враги рано или поздно вылезут и сами по себе, то причину придется долго выкапывать. И это вряд ли вообще можно сделать здесь.

— За столом в Елизаветине?

— В Петербурге, — вздохнул дед. — Но у тебя, пожалуй, будет возможность заглянуть прямо в котел с этим адским варевом, когда отправишься в Париж.

— Главное — не окунуться в него с головой. — Я взглянул на висящие на стене часы. — Пожалуй, мне пора. Нужно собираться в город, а потом…

— Подожди. — Дед вдруг улыбнулся — неожиданно и как-то странно-неуклюже, точно сам стеснялся собственных слов. — Можешь уделить своему старику еще пару часов?

— Д-да… конечно. Как пожелаешь.

От удивления я даже ответил не сразу. Дед никогда не задерживал меня без надобности — а чего-то подобного и вовсе не говорил на моей памяти. Но отказывать ему я, конечно же, не стал.

— Вот и славно. Тогда собирайся и выходи к лесу. — Дед отодвинул стул и поднялся. — Давненько мы с тобой не упражнялись, верно?