Волков. Гимназия №6

Валерий Пылаев, 2023

Герой, воитель, спаситель, защитник обездоленных, рыцарь без страха и упрека?.. Ничего подобного. Колдун, чернокнижник, оборотень – вот как меня называли. Чего уж тут скажешь – репутацию я и правда заработал весьма своеобразную. Даже среди себе подобных. Но как не помочь старым коллегам – особенно когда весь мир катится под откос?Если бы я тогда знал, чем все это закончится!Крохотная ошибка в ритуале – и вот я уже в чужом мире. На дворе 1909 год, миром правят наделенные Талантом аристократы, а из Прорывов прямо на улицы Петербурга лезет всякая нечисть. Ни друзей, ни знакомых, ни денег, ни титула – только непривычное тощее тело, фуражка гимназиста и жалкие остатки прежних способностей.Впрочем – какая разница? Работа есть работа.

Глава 8

В класс меня пустили без особых заморочек. Учитель — немолодой мужчина в штатском — только неодобрительно посмотрел, буркнул что-то из-под седых усов и загнал меня на самую последнюю парту. Но на этом силы руны иссякли окончательно. Я почти физически почувствовал, как ее магия отдала последние крохи — и стулья разве что не прыгнули в проход, грозясь зацепить ногу. Тесноватый правый ботинок тут же впился в пятку жестким краем, и даже настроение изрядно подсело. Разложив учебники, я достал билет — и ничуть не удивился его виду.

Бумажка выглядела так, будто лежала у меня в кармане полгода, а не каких-то полчаса с небольшим. Истрепалась, лишилась всех уголков и в некоторых местах протерлась чуть ли не насквозь. Даже цифры — шесть счастливых семерок — выцвели, и теперь я едва мог их разглядеть. Оттиск руны еще кое-как проглядывал, но теперь древний символ превратился в три криво нарисованные палочки и не излучал ни капли силы.

Счастливый билет отработал свое.

— Волков!

Сердитый голос вырвал меня из раздумий, и через мгновение над партой склонился косматый силуэт. Учитель истории чем-то напоминал стареющего льва — то ли седой непослушной гривой, то ли суровым взглядом, не сулившим мне ничего хорошего.

— Вижу, вам уже все прекрасно известно. В таком случае — не будете ли любезны рассказать остальным о переломном моменте в ходе войны тысяча девятьсот четвертого года?

— Эм-м-м… Порт-Артур? — наугад бросил я. — Продолжительная оборона…

— Можно сказать и так.

По вполне понятным причинам мой ответ не тянул даже на «удовлетворительно», и все же учитель почему-то остался доволен.

— Конечно, не стоит недооценивать успехи Уральского гвардейского корпуса в Маньчжурии, — уточнил он. — Многие до сих пор фактически приписывают победу в войне исключительно спешной переброске сил на Дальний Восток и решениям Генерального штаба.

Значит, все-таки победа. Чутье меня не подвело, и император Александр действительно справился с японской угрозой. Неизвестно, какой ценой — но справился. На мгновение я почувствовал… нет, не то чтобы радость, скорее что-то похожее на мстительное удовольствие — крепко меня зацепил в свое время Портсмутский мир.

Слишком крепко.

— Русские войска действительно не дали японцам развить успех в Маньчжурии, — продолжил учитель. — Но переломной точкой в войне следует считать именно прорыв блокады Порт-Артура двадцать первого октября одна тысяча девятьсот четвертого года. И последующее полное освобождение крепости в течение примерно двух недель, за которые третья японская армия генерала Ноги была фактически полностью уничтожена Уральским корпусом и гарнизоном под командованием Романа Исидоровича Кондратенко. Эти и дальнейшие события определили…

Учитель говорил негромко и монотонно — будто читал лекцию по бумажке. И большинство моих однокашников изрядно клевали носом. Зато я слушал внимательно, разве что не затаив дыхание. Историю — ту, которую не просто знал, но и когда-то видел собственными глазами. И даже принимал участие.

Впрочем, здесь все мои воспоминания вековой давности стоили не так уж много. Я то и дело выцеплял из убаюкивающей речи учителя знакомые имена, фамилии, чины и географические названия — но чуть ли не большую часть слышал впервые.

После победы при Порт-Артуре японцы растеряли остатки инициативы — и их в конечном итоге вышвырнули с Квантунского полуострова в Корею, уже оттуда гнали до самого побережья, а весной девятьсот пятого окончательно опрокинули в море.

Впрочем, немалой ценой: потери даже среди высшего офицерского состава были огромными. Наделенные Талантом аристократы, конечно же, не шли в первых рядах, но все же нередко использовали способности, чтобы переломить ход боя — порой ценой жизни. Даже сам император Александр лишился на фронте двух наследников: Михаила, который командовал гвардейским полком.

И старшего, Николая, которому в этом мире так и не суждено было занять престол.

Если память мне не изменяла, остальные сыновья государя к нынешнему году тоже уже скончались — во всяком случае в моем мире. Но задуматься о делах престолонаследия я не успел: учитель уже перешел к морским сражениям девятьсот пятого года.

Из известных мне осталась только Цусима, которая случилась в апреле — примерно на месяц раньше положенного. Эскадра под командованием уцелевшего в Порт-Артуре адмирала Макарова значительно уступала японцам в скорости — зато количеством превосходила чуть ли не вдвое. По словам учителя, именно это и предрешило ход морского сражения. Русские моряки победили, захватив чуть ли не полтора десятка судов, включая броненосцы первого класса.

После такого удара Япония уже не оправилась.

— Но до окончательного поражения врага тогда еще осталось почти полгода. — Учитель развернулся на каблуках, заложил руки за спину и неторопливо зашагал обратно к доске. — Сражения на территории Японии продолжались до начала ноября девятьсот пятого года, и на стороне российской армии выступили самураи под предводительством Харусады из рода Токугава. Который и заключил с императором Александром тайный союз.

Ничего даже близко похожего я уже, конечно, не помнил — в моем мире все сложилось иначе. И если у России и были союзники по ту сторону Японского моря, они так и не смогли повлиять ни на ход войны, ни уж тем более на ее итог.

— По условиям договора государь в обмен на поддержку и военную помощь союзных княжеских родов должен был способствовать восстановления власти сёгуна, которую род Токугава утратил еще в середине девятнадцатого века.

Это я помнил. Гражданская война в Японии продолжалась полтора года — и последний в истории сёгун ее проиграл. Вероятно, и здесь случилось примерно то же самое. С той только разницей, что местные самураи помнили старые обиды куда дольше — и даже пошли против собственной страны, чтобы вернуть власть.

— Так и случилось, — продолжил учитель. — Японский император Мэйдзи подписал капитуляцию в Киото восемнадцатого октября одна тысяча девятьсот пятого — этот день и принято считать завершением войны. Хотя боевые столкновения и продолжались до самого начала следующего года, они уже не носили систематический характер, и участие в них принимали по большей части не солдаты российской армии, а местные силы под командованием сёгуна.

— Иван Павлович! А что случилось с японским императором? Самураи его убили?

Рослый и плечистый парень с коротко стриженным затылком, сидевший через одну парту впереди меня, вытянул руку. И даже чуть приподнялся со стула — видимо, так сильно интересовала его судьба побежденного монарха.

— Убили? — усмехнулся учитель. — Нет, конечно же. Японцы считают своего императора чуть ли не живым божеством. Впрочем, реальной властью трон в Киото не обладал уже сотни лет, и едва ли хоть кому-то была бы хоть какая-то польза от его… устранения. Скорее уж, нового правителя интересовало другое.

Учитель на мгновение задумался — видимо, пытался вспомнить какие-то имена или даты, но так и не смог.

— Фактически итогом войны для Японии стало упразднение парламента и ограничение полномочий кабинета министров. Но в первую очередь — восстановление власти сёгуна в лице Харусады Токугавы и привилегий сословия самураев. Таким образом, несмотря на активные возражения со стороны Великобритании и отчасти — Соединенных Штатов Америки, в Японии снова сменилась форма правления. С того, что принято называть конституционной монархией, — обратно на военную диктатуру аристократов.

— Диктатуру? — Здоровяк на парте впереди снова поднял здоровенную ручищу. — Но это же… получается — это плохо? Так, Василий Алексеевич?

Парню явно не слишком-то легко давался урок. Он то ли не блистал врожденным умом, то ли просто не понял часть мудреных слов — потому и зацепился за одно из знакомых.

— Плохо? Пожалуй, можно сказать и так. Хоть и не нам с вами, Фурсов, осуждать друзей государя. — Учитель улыбнулся и покачал головой. — Как бы то ни было, при всей сомнительности своих методов самураи способны удержать власть и навести порядок. В каком-то смысле в Японии до сих пор тлеет гражданская война, и сторонники парламентской системы опираются на интересы некоторых европейских держав. А сёгун Токугава, в свою очередь, нуждается в союзе с императором Александром и будет отстаивать интересы российской короны на Востоке.

Видимо, учитель сам любил эту тему: его голос оживился, да и сама речь стала куда занятнее — не заученной лекцией, а, скорее, рассуждением. Не то чтобы в совсем уж вольной форме, и все же куда менее похожей на зазубренные абзацы из учебника.

Впрочем, ничего удивительного. Современная политика всегда волновала умы куда больше того, что уже стало историей.

— И при всех различиях в географии, языке, культуре и даже форме правления как таковой, у России и Японии куда больше общего, чем может показаться на первый взгляд. — Учитель снова не торопясь направился от доски к дальнему концу класса. — Хотя сословие самураев нельзя считать абсолютным аналогом отечественного дворянства и даже аристократической верхушки в лице древних родов — сходство очевидно. Во-первых, и российские, и японские князья-даймё в большинстве своем происходят из военных и по сей день куда чаще предпочитают военную, а не гражданскую службу. А во-вторых…

— Талант, — догадался кто-то на первой парте. — Все князья обладают Талантом.

— Верно… Практически все, — довольно закивал учитель, даже не обратив внимания на формальное нарушение дисциплины. — Но общие черты, конечно же, прослеживаются не только в этом. И российское, и японское общество построены на традициях — и потому оба они в той или иной форме противопоставлены обществу западному… Впрочем, на этом мы останавливаться не будем. — Учитель, похоже, сообразил, что его уже изрядно унесло в сторону от основной темы занятия. — Также из очевидных сходств следует отметить военизированную составляющую… Обратите внимание, господа: даже в вашей гимназической форме можно увидеть черты армейского мундира.

Учитель для пущей убедительности указал на лацканы собственного пиджака, который, впрочем, как раз имел крой исключительно гражданский.

— И дело, конечно же, не только в последствиях недавней войны, которая затронула обе великие державы. Но также и в общей проблеме, с которой мы столкнулись позже. И Япония, и Европа — и все же в первую очередь наша с вами страна — Россия.

— Прорывы… — пробормотал кто-то с задних рядов.

— Верно. — Учитель снова удовлетворенно закивал. — Но о них вам лучше расспросить Никиту Михайловича в классе естественной истории… Его урок как раз следующий после моего.