6
Лондон показался мичману угрюмым тяжелым городом, каким-то невеселым — то ли в пору такую невеселую их корабль совершает дружественный визит, то ли русским морякам не везет (жизнь-то из полос состоит, черных и белых, это известно всем, недаром существование людское сравнивают со шкурой зебры, все в полосочку)… А с другой стороны, во всем может быть виновата история взаимоотношений Туманного Альбиона и России.
Время от времени они были дружескими, англичане и русские улыбались друг другу, поклоны отвешивали, а потом становились, что называется, врагами; были и времена совсем наоборот: цари российские хорошо понимали, что англичане, блистая белозубыми улыбками, похлопывая по-братски русских по плечу, всегда держали в кармане фигу или что-нибудь еще круче фиги. Такое случалось много раз. В военной среде дружеских отношений между англичанами и русскими, судя по всему, не было никогда. Очень уж часто они сталкивались в разных узких водах в морях и на тесных тропках где-нибудь в горах, интересы людей в погонах пересекались, а вместе с ними пересекались и государственные интересы. То в Индии, то в Китае, то на Балканах, то в Африке…
Мир широк, неохватен, но очень часто оказывалось: весьма и весьма охватен и тесен. В нем много узких мест и тропок, где вдвоем никак не разойтись. Приходилось стрелять, другого пути не было. Побеждал тот, кто был сноровистее и стрелял первым. Так было всегда.
Очень уж сильным было стремление англичан стать главными на нашей планете, первыми всюду и везде. Первыми среди первых.
А уж по части сделать ласковую мину в чрезвычайных обстоятельствах и по-доброму улыбнуться противнику — тут равных англичанам не было совсем. Конец у таких театральных постановок был один: когда у противника притуплялась бдительность, он начинал считать, что улыбки англичанина были искренними, и неосторожно подставлял противнику бок, а то и спину, этим сыны Туманного Альбиона незамедлительно пользовались — выдергивали и из-под плаща стилет и всаживали в человека, обольщенного чужой улыбкой.
Вытирал англичанин лезвие стилета о штаны поверженного противника и преспокойно шагал дальше. Даже не оглядывался — знал, что удар его был смертельным.
В общем, на этот счет мичман Яско (впрочем, старший мичман, на погонах уже было не две звездочки, а три) много чего читал.
Тем временем лондонская мэрия пригласила команду русского эсминца к себе в гости. Прием проходил в городской ратуше. Стол был накрыт просто королевский, чего там только не было, каких только блюд. Проще перечислить, наверное, чего не было на столе. Моряки североморские — народ простой, к заморским яствам непривычный, лучшим в мире блюдом считает свежевыловленную треску, а на закуску — кисель из брусники, такого, что предложила им мэрия, мареманы с эсминца даже никогда не видывали. И никогда не слышали об этих яствах.
Не удержались мареманы, устремились к еде. Ну, а о выпивке и говорить не приходилось — и квадратные бутылки виски тут стояли, и джин имелся — обязательно с тоником, и коньяк был, и водка… водка, к сожалению, не русская была — какая-то северная, кажется, скандинавская, Яско не разглядел, но не русская, а жаль; были и вина самые разные, крепленые и сухие, белые и красные, даже было какое-то странное пойло синего цвета — уж не денатурат ли, с которым мичман был знаком? Нет, денатурат на английском столе никак не мог появиться, это запретный плод для Туманного Альбиона.
Матросская братия оживилась, с шумом окружила стол, подивилась тому, что их пытались обслуживать официанты в черных удлиненных пиджаках, с бабочками под подбородками, морякам это было удивительно, внове, не привыкли они к этому, и каждый из них старался повернуться к официанту спиной… Яско к столу не подошел — было в броске матросов к еде что-то очень торопливое, он постарался занять свою позицию и теперь стоял вдалеке от всех.
Метров в пяти от него расположились хозяева — англичане — стройная, элегантно одетая женщина и двое представительных мужчин в смокингах, — переговаривались тихонько. Рядом с ними находился переводчик — молодой белесый человек с гладко зачесанными волосами. Женщина несколько раз покосилась на мичмана, затем спросила его, — естественно, через переводчика:
— А вы почему ничего не едите?
Яско рассмеялся неожиданно весело:
— Места свободного нет.
Женщина тоже рассмеялась — смех был легким, теплым, движением руки, почти неприметным, она подозвала к себе официанта с подносом. И тот немедленно подошел, протянул ей блестящий серебряный поднос. На подносе — четыре бокала.
— Я хочу выпить с вами, — проговорила женщина.
— С удовольствием, — мичман взял бокал с красным искрящимся вином и медленно спустился на колено. — Северные моряки за красивых английских женщин пьют только так, — он чокнулся с хозяевами и красиво, неспешно опустошил бокал.
Англичане удивились — не ожидали такого от русского моряка. Шум за столом смолк. Яско увидел, что даже командир эсминца перестал есть и теперь внимательно смотрит на него. Рядом с командиром стоял особист, капитан третьего ранга, и также внимательно смотрел на него. Особист — это серьезно, гораздо более серьезно, чем командир корабля, который по званию выше особиста, капитан второго ранга, по армейским меркам — подполковник, а вот по весу ниже прикрепленного к эсминцу контрразведчика.
Мичман поднялся с колена и поцеловал руку женщине, та благодарно наклонила голову. Бокал она лишь пригубила, и это было понятно Яско, а вот то, что двое мужчин лишь ткнулись носами в посуду, но пить не стали (смочили губы, как говорят на Северном флоте — «сфуфлявили», значит), Яско не понравилось. Он рукой подозвал к себе переводчика и сказал:
— Переведите джентльменам, что в России за дам всегда пьют до дна.
Джентльмены малость смутились, — но лишь самую малость, и опустошили свои бокалы. Женщина засмеялась:
— Вы хороший человек, с вами легко, — сказала она. — Хотите экскурсию по городу?
Лондон мичман уже осмотрел — вместе со всеми, экскурсия была подробной и в общем-то скучной, город ему не понравился, и об этом он уже сообщил команде, поэтому мичман повел себя, что называется, по-одесски, вопросом на вопрос:
— Можно, я познакомлю вас с командиром корабля?
— Конечно.
Командир немного знал английский, но ощущал себя скованно, светского знакомства не получилось, но это не было бедой. После обильного застолья пошли смотреть помещения, где заседал английский парламент, в частности, пришли в главный зал, в котором принимались всякие судьбоносные решения. Колонны от пола до потолка, на них нанесены имена председателей парламента за несколько столетий… Перед такими колоннами невольно склонишь голову. Яско склонил.
В зале стоял огромный продолговатый стол, вокруг него, аккуратно по счету, с одинаковыми интервалами стояли старинные, с высокими резными спинками стулья, посередине — солидное кресло. Это было кресло спикера — председателя парламента. Представитель мэрии, сопровождавший делегацию советских моряков, огладил кресло рукой и неожиданно предложил:
— Не хотите ли посидеть в этом кресле, а?
— Почему бы и нет, — проговорил особист и первым забрался в кресло. Похвалил: — Очень даже удобно.
Следом в кресло забрался старпом, тоже похвалил. Тут же команда эсминца — вся целиком — выстроилась в очередь — интересно было хотя бы на полминуты почувствовать себя председателем английского парламента. Старший мичман Яско по-прежнему стоял в стороне, скучал, рассматривал внутреннее убранство парламента, сравнивал с огромным залом, где в Москве заседали сессии Верховного Совета СССР. Представитель мэрии, важный сухощавый господин с пробором, ровным, как натянутая струна, вместе с переводчиком подошел к Яско:
— А вы почему не хотите посидеть в кресле спикера? В этом кресле сидели самые достойные, самые уважаемые люди Англии.
— Вот потому, что тут сидели самые достойные, самые уважаемые люди Англии, я и не хочу в него садиться. Не имею права.
Представитель мэрии одобрительно наклонил голову. Мичману показалось, что сейчас он захлопает в ладоши и выкрикнет:
— Браво!
Но англичане — народ сдержанный, этого не произошло, так и этот человек — еще раз одобрительно наклонил голову и повел команду эсминца в следующий зал. Там тоже стояли стулья с высокими резными спинками, над всеми также возвышалось внушительное кресло спикера. Яско и в этом зале отошел в сторону, не стал принимать участие в веселой чехарде. Стоял, рассматривал старое, словно бы закопченное дерево зала, стены, колонны, резной потолок. А ведь это была копоть. Копоть времени, столетий… Чего только здесь не происходило! Яско сдержанно покачал головой. Это засекла женщина-англичанка, призывно махнула мичману рукой:
— Идите сюда! — Мичман подошел. — Анатолий, вы на нас произвели хорошее впечатление, — проговорила она с улыбкой, — вы веселый человек, мне очень понравились. Очень хочу пригласить на экскурсию в наш родовой замок, покажу вам, как мы живем…
У мичмана даже что-то в груди нехорошо екнуло, сделалось холодно. Этого еще не хватало… А вдруг провокация? Ведь холодная война еще не закончилась. А вдруг он вляпается в какую-нибудь нехорошую историю? Возьмут, да предложат политическое убежище, а! Нет, это дело не пройдет.
— Извините меня, — мичман прижал руку к кителю, увидел, что и командир эсминца и особист находятся рядом, оба настороженные, хорошо услышали, какое предложение получил Яско, — у нас не принято отрываться от команды, я не один… Видите, нас сколько, — мичман провел рукою по пространству, набитому матросами, — и все мои товарищи.
— Одному быть необязательно, возьмите с собой пару человек, — предложила англичанка, перевела взгляд на командира: — Вы не будете против?
Тот благосклонно провел рукой по пространству, оглянулся на своих подчиненных.
— Конечно же нет. Выбирайте любых, все орлы… Приглашайте, пожалуйста!
— Это сделать я попрошу Анатолия, он лучше меня разбирается в ваших людях.
— Старший мичман Яско у нас передовик.
Что такое передовик, англичанка не поняла, приподняв голову, вопросительно посмотрела на капитана второго ранга.
— Передовик — это очень хороший человек, — сказал тот. — Так мы их зовем. — Произнеся ободряющие слова, капитан второго ранга грозно посмотрел на мичмана. Тот понял: будет большая проработка, тем более что в глазах командира появились злые блестки… «Я тебе, Яско, устрою экскурсию», — вот что еще прочитал старший мичман Яско в глазах командира.
— В общем, завтра утром я забираю ваших матросов к себе в гости, — подвела итог переговорам англичанка.
— Конечно, мадам, — покладисто произнес тот.
— Великолепно. Утром на причале будет стоять машина, вы ее увидите, — придет за вами.
Нынешний же день подходил к концу. Надо было прощаться. Яско перед тем как отплыть в Англию, пробежался по всем магазинам Североморска, где можно было купить сувениры, брошки, значки, платки, фигурки, прочую развлекательную продукцию, которую берут с собою, чтобы кому-нибудь подарить, — и соответственно кое-что приобрел… Он опустил руку в карман, достал большой красочный значок с изображением Ленина, протянул англичанке.
— Это наш Ленин.
— Я знаю.
— Сувенир из России — плииз!
— О-о-о! — Англичанка обрадовалась и поспешно начала отвинчивать от отворота костюма золоченый значок с изображением короны, отдала значок мичману. — А это вам, Анатолий! Наш фамильный герб.
Так и обменялись памятными вещами, англичанка и русский, англичанка даже порозовела малость — непонятно было, то ли приятен был ей подарок, то ли, наоборот, неприятен, ведь Ленин все-таки представлял другую компанию, — не ту, в которой она находилась, был противником капитализма. На том и разошлись.
