Танкист №1. Бей фашистов!

Валерий Петрович Большаков, 2016

Новый военно-фантастический боевик от автора бестселлеров «Позывной «Колорад» и «Диверсант № 1». Из Новороссии – на Великую Отечественную. Из российского танка Т-72 – в советский Т-34. Подбитый в 2015 году под Дебальцево, русский доброволец очнется осенью 1941-го в теле лейтенанта Лавриненко – лучшего танкового аса СССР, на счету которого 52 сожженных немецких панцера. В реальной истории Лавриненко погиб уже в декабре 41-го. Но танкист из будущего спасет сталинского танкиста № 1 от гибели, чтобы увеличить его боевой счет многократно! Недаром на танке «попаданца» написано: БЕЙ ФАШИСТОВ! Он бил бандеровцев на Донбассе – будет бить и гитлеровцев под Москвой, Харьковом и на Курской Дуге!

Глава 5. Последний костер

ДНР, Дебальцево. 28 января 2015 года

По гребню вала побежали «укропы», и Репнин, поминая их по матери, выбрался из люка, хватаясь за «Утес»^[4] и выпуская пару очередей. Пули выбрасывали фонтанчики, когда чиркали по насыпи. Людей они ломали и рвали, нанося травмы, несовместимые с жизнью.

— Заряжай!

— Бронебойные вышли!

— Осколочно-фугасным!

— Есть!

Над валом, словно рубка подлодки над волнами, вздыбилась башня «семьдесятдвойки». Стала разворачиваться, показался борт…

— Огонь!

Осколочно-фугасный, выпущенный чуть ли не в упор, разворотил украинскому танку всю ходовую, и тот сполз с насыпи.

— Надо добить!

За валом внезапно полыхнуло пламя и ударил гром — рванул боекомплект.

— Кто это его приголубил? Впрочем, хрен с ним! Михалыч! Выбираемся отсюда!

— Правильно… Обнаружили нас, чего сидеть зря?

— Как там наши? — поинтересовался Сегаль.

— Сейчас увидим.

Взрыкивая мотором, танк выбрался из своего закутка, поводя башней — точь-в-точь как кот, выглядывающий из-за двери: ушли эти гадские собаки?

— Обратно, Михалыч.

— Ага…

«Т-72» вывернул и проехал назад по своим следам. Там, где недавно находился дзот, теперь догорал украинский танк, свернув башню набок и уткнувшись пушкой в землю. Рядом весело пылал «КамАЗ» со сбитой кабиной. Тент, прикрывавший кузов, уже обсыпался, и покривившиеся дуги торчали черными ребрами. Трупы в украинской форме валялись на истоптанном снегу, запакощенном копотью и кровью. Их было много, десятки и десятки.

— Да-а… — протянул Михалыч. — Наши на месте не сидели.

— Эт точно…

— Гляди, командир! Сто первый подбит!

— Вижу. Ты лучше хохлов высматривай!

— Вот как это называется? — пробурчал мехвод. — У меня жена — хохлушка, самая что ни на есть, из-под Ровно. В Луганске сейчас, в больнице…

— Лежит?

— Лечит! Уложишь ее, пожалуй.

— Наш человек.

— А то!

— Командир! — напрягся Роман. — В лесополосе! Левее сто первого!

В лесополосе разворачивалось орудие. Какое именно, Репнин не разглядел. Может, гаубица, может, противотанковая «Д-44». Не хотелось бы…

— Осколочно-фугасным! Огонь!

Рвануло, как в голливудском боевике, — красиво, с разлетом чего-то горящего и дымящего. Видать, снаряд не только саму пушку покорежил, но и боеприпасы «списал».

И тут Геннадий заметил краем глаза шевеление чуть дальше подавленной «арты».

— Осколочно…

Поздно. Полыхнул выстрел. Снаряд ударил танку в башню. Пробить ее в лоб — никаких шансов, но контузить экипаж может легко — Геша ощутил себя внутри огромного колокола, по которому ударили кувалдой весом в тонну.

Роман все же успел нажать нужную кнопку, и автомат заряжания сработал, как надо.

Оглохнув, мотая головой, гудевшей, как тот колокол, Репнин выстрелил, накрывая артиллеристов. При этом он прекрасно видел, как, «змейкой» вывернув между тремя подбитыми «Т-64», выезжает «семьдесятдвойка». Ствол ее пушки был направлен, казалось, прямо Геше в лоб. И грянул гром.

125-миллиметровый «ЗВМ-15» ударил в башню, попадая в орудийный щиток. Разрушив дневной прицел стрелка, он разорвал раму люка и срикошетил в картузы. Адское пламя хлынуло сразу со всех сторон, взвихрилось ревущими, всепожирающими клубами.

Репнин закричал, но не услышал своего крика, вскинул к лицу горящие руки…

…И ударился лбом о резиновый нарамник прицела.

Боли не было. Совсем. Не было и огня.

И уши прекрасно все слышали — рев дизеля, лязг падавшей гильзы. В нос ударил резкий запах кордита.

И сидел он слева от орудия.

Геша словно выпал из реальности. В голове пустота, в душе леденящий холод. Тяжело это — умирать, но и воскресать не легче.

А ты что, воскрес, Геннадий Эдуардович? Ну, ты ведь жив-здоров, верно?

Но минуту назад он сгорал в чудовищном костре!

Репнин замычал, затряс головой, словно зуб разболелся.

— Что, товарищ лейтенант? — послышалось в наушниках.

— Н-ничего, — обронил Геша и чуть язык не прикусил.

Это был не его голос.

Так, может, он умер? Ага, и оказался в раю для танкистов! Что за бред…

Репнин с силою зажмурил глаза и открыл их. Ничего не изменилось. Но в голове началось просветление.

Когда человек гибнет и ему нет спасения, то глядеть вокруг бывает некогда. Не до того как бы. А вот когда воскресает…

Действительность напирала со всех сторон. Он находился в танке, только это был не «Т-72». Геша мог поклясться, что занимает место командира «тридцатьчетверки».

И в его экипаже вовсе не трое, а четверо. Механик-водитель и стрелок-радист сидят пониже, а они с заряжающим — повыше, в тесной и «слепой» башне.

Мехводом у него старший сержант Бедный, а радистом — сержант Ванька Борзых. Заряжающим — рядовой Федотов.

Он сошел с ума?..

Милый, когда сгорают картузы с порохом, с ума не сходят, а просто сгорают. До обугленных костяков.

Стало быть, это переселение душ.

«Хорошую религию придумали индусы: что мы, отдав концы, не умираем насовсем…»

Неизвестно, до чего бы додумался Геннадий, но тут заряжающий крикнул:

— Товарищ командир, вижу танки!

И у Репнина будто рефлекс какой сработал. Он приник к нарамнику прицела и различил впереди полузнакомый силуэт.

Геша содрогнулся — это был немецкий танк «Т-III». Танк времен Великой Отечественной…

Геша закусил губу. Трындец!

И тут же озлился. Молчать, капитан! Истерики оставим на потом.

— Бронебойным, заряжай!

— Есть бронебойным!

— Короткая!

Бедный мигом затормозил, останавливая танк — на «тридцатьчетверке» стабилизаторов нету. Тут, если на ходу стрелять, попадешь в белый свет, как в копеечку, только боеприпас зря истратишь. Остановиться надо…

— Бронебойным готово!

— Выстрел!

Прицелившись, Репнин вжал педаль. Грохнуло.

Горячая гильза забрякала, напуская синего дыму.

— Рви!

— Попал, командир! Горят фрицы!

— Так им и надо… — еле вымолвил Геша, чувствуя себя, как самодеятельный артист, приглашенный на съемки фильма про войну.

Отмахнувшись (про себя) от назойливых мыслей, Репнин начал крутить маховик башни, поворачивая орудие по горизонту. В прицел вплыли парочка полугусеничных «Ганомагов» и три тентованных грузовика с тупыми мордами-капотами.

«Опели», кажется. «Опели-Блиц».

— Заряжай осколочным! Короткая!

Геннадий живо накрутил маховички, наводя орудие. Треугольная марка совместилась с «Ганомагом», и Репнин нажал на спуск.

— Вперед!

Снаряд развалил бронетранспортер, еще и грузовику досталось — осколками посекло кабину, превратив ее в коробчатый дуршлаг.

Немцы посыпались из кузова, падая и роняя карабины.

— Ванька! Чего ждешь?

Тут же зачастил пулемет, прореживая гитлеровцев.

— Товарищ лейтенант! — позвал Борзых. — Комроты приказал отходить к Дебальцево!

Сердце Геши дало сбой.

— Куда-куда?

— К Дебальцево! Да вон, отсюда видно уже!

Репнин глянул в прицел. Поле… Знакомое такое поле… И насыпь, только повыше. И склад, тоже разваленный… Да нет, этот просто не достроен — вон, камней куча и прочий стройматериал. Война помешала достроить…

«Ты веришь в это безумие?» — устало спросил себя Геша. И сам себе ответил: «Да».

Письмо ст. лейтенанта Д. Лавриненко домой:

«Привет из лесу!

Здравствуйте, мама, Нина, Люба, бабушка, Толя, Тая, возможно, Леня (если не уехал)!

Сообщаю, что жив, здоров и невредим, чего и вам желаю.

Пишу письмо в лесу, около землянки. Уже темнеет. Сегодня получили подарки от москвичей… Мы защищаем подступы к Москве.

Вы уже, наверное, знаете из газет о нашей части, и в частности обо мне. Мама, Нина, возможно, вы и отвечали на мое письмо, которое я писал в лесу под Орлом, но я его не получил, так как вскоре мне пришлось сменить место. Я один ехал на своем танке, отдельно от части. Был в Москве, смотрел улицы, дома и опять — на фронт. В части меня хорошо встретили и представили к правительственной награде.

Поздравляю вас с праздником 24-й годовщины Октября. Мы его справляем у костра, выпили по сто согревающих граммов и беседуем, а на рассвете — в бой…

6.11.41 г.»

Примечания

4

НСВТ «Утес» — крупнокалиберный пулемет (12,7 мм). Предназначен в том числе для поражения воздушных целей. В сравнении с «Т-64» на «Т-72» был исключен дистанционный привод пулемета, поэтому командир танка может вести огонь из «Утеса» только при открытом люке, наводя его вручную.