Бро

Валерий Петрович Большаков, 2023

Всё началось, как в заурядном сюжете про "попаданцев" – Игнат угодил в 1967 год, нестойкую пору между "оттепелью" и "застоем". Угодил в тело Марлена, такого же молодого парня, как он сам. Вечером попал в прошлое, а утром вернулся обратно, и обнаружил, что произошла рокировка – Марлен перенесся в "его" будущее. И опять заброс в год 50-летия Великого Октября… Теперь надолго. Что вынесут Игнат и Марлен, поменявшись местами и временами, что откроют для себя в прошлом и будущем, кем станут? И обоих не отпускают тревожные загадки: а почему неведомые силы выбрали именно их? И кто они, вообще? Что их связывает? И все ли тайны, открывшиеся им, окажутся добрыми?

Глава 4

Глава 5.

Вторник, 19 апреля. Утро

Приозерный, улица Горького

Сегодня планерки не было — товарищ Быков даже не заглядывал в кабинет главного, а сразу шмыгнул в свой, не шибко просторный, и не высовывался оттуда.

Вероятно, пропаже ВРИО с горизонта событий способствовала Галка, взорвав в редакции информационную бомбу:

«В бюро статистики — пожар! Весь второй этаж выгорел! А там чуть не погибла супруга первого секретаря райкома! А Марлен ее спас! В горкоме уже хлопочут о награждении медалью «За отвагу на пожаре»!»

Вот в таком духе, в таком разрезе. Надо полагать, Быков испугался оргвыводов, потому и затаился. Вдруг, и аз воздам?

«Обойдешься!» — с этой мыслью я юркнул в кабинет, самому себе напоминая Алексея Петровича.

Отсидеться мне не дали, в дверь ломанулись сразу трое — Галинка, Наташа и Зиночка. Улыбки до ушек.

— Привет, герой! — зазвенела Горбункова.

— Да я мимо проходил… — отыграть скромность не удалось.

— Ага! Ага! — загомонило всё трио.

— Пошли к нам! — затеребила меня Ергина. — Сюрпри-из!

— Девчонки, не пугайте…

Голоногая троица, хохоча, перетащила «героя» в «девичью» — комнату, куда вместительнее моей, и гораздо более уютную: на подоконнике — цветы, на полочках — сувенирчики… На столе — здоровенный торт «Киевский», а в «гостевом» кресле — первый секретарь лично.

— Доброе утро, Ким Вадимович, — поздоровался я с запинкой.

Ощутив растерянность в моем голосе, Теплицкий ухмыльнулся.

— Доброе, Марлен, доброе! — он прищурился. — Не сумел вас отблагодарить, так хоть за редакцию порадеете?

— Ну, если торта дадут, кусок побольше — и с розочкой! — хищно улыбнулся я, — то, чего ж не порадеть? Нам бы хорошие пишмашинки, Ким Вадимович. На старых устаешь долбить, пальцы болят!

— Ага! — поддакнула Наташа. — Даже в приемной, и то!

— Организуем, — энергично кивнул Ким Вадимович, и пошутил: — Прошу считать меня Дедом Морозом! Какие еще желания?

— Номеров бы побольше… — Зина неуверенно переглянулась с девочками. — Телефонных, я имею в виду. А то, у нас у редактора только, и один общий. Звонят мне или Лысых, а трубки поднимают все. И каждый раз такая неразбериха!

— Сделаем! — бодро откликнулся первый секретарь. — А чай где, красавицы?

— Греется! — резво доложила Галка. — У нас электросамовар. Большо-ой! Ведро воды влезет!

— Ким Вадимович, — улыбаясь девичьему хвастовству, я оседлал стул, — а где ваша Снегурочка?

— В Дубки подалась, — мягко вымолвил Теплицкий, и зарумянился. — Лидочка и сама деревенская, и мама ее там живет. До сих пор новой прическе радуется! Помолодела, говорит, лет на десять! Да я и сам рад… А у вас, Марлен, целых два таланта — и писать, и стричь! Э-э… — смутился он. — Кажется, я лишнего наговорил…

— Да ладно, — махнул я рукой, — все равно ж узнают…

Девушки переглянулись.

— Ой, Зин, да мы же видели Лидию Николаевну! — плеснула руками Галя. — Помнишь, ты еще удивлялась?

— Ну, да! — Ергина неверяще посмотрела на меня. — Думаю, и когда ж она успела голову в порядок привести… Так это ты?!

— Сдаюсь! — поднял я руки.

— А мне сделаешь?

— А мне?

— Чур, я первая!

Теплицкий глянул на меня сочувственно, и приложил руку к сердцу:

— Чем могу загладить вину, Марлен?

— Да вот, — усмехнулся я, — отправить бы их на курсы повышения квалификации… В Москву! Не столько даже на учебу… Пусть бы пообщались с коллегами, набрались бы идей новых.

— А что, — оживился первый секретарь, — можно! Кого? — он достал из кармана книжечку в кожаном переплете. — Я записываю!

— Зинаиду Ергину, Галину Горбункову, Татьяну Лысых, Наталью Свиридову…

— На-талью… — бормотал Теплицкий, строча.

И тут на пороге возник Быков, застыв, как статуя командора.

— К-ким… Ва-вадимович? — пролепетал он.

— Здравствуйте, здравствуйте… — рассеянно обронил первый секретарь.

— Проходите, присаживайтесь, — спокойно пригласил я незадачливого ВРИО. — Угощайтесь. Скоро самовар закипит…

— Сви-ридову… — вывел Ким Вадимович. — Еще кого?

— Быкова, Алексея Петровича, — дополнил я список, наблюдая, как на лицах девчонок крайнее изумление сменяется растерянностью. И вот в подведенных глазках всплывает уважение — за «милость к падшим»…

— Чай гото-ов! — глухо донесся голос Лысых.

Придя в себя, отдышавшись, Быков промямлил:

— М-может, в кабинете главреда? А то тесно тут…

— Пожалуй, — согласился Теплицкий, пряча записную книжку, и подмигнул «малиннику»: — Гулять будем!

Суббота, 16 апреля 2022 года. День

Москва, Сокольники

Марлен еще в четверг, сразу после встречи в «Шоколаднице», твердо выбрал путь деяний. Когда тебя мотает из прошлого в будущее, и обратно, нет особой мотивации «вживаться». Ты просто ждешь очередного перемещения во времени, отбывая житие.

Думаешь: «Что толку стремиться к чему-то, если тебя в любой момент окутает багровый туман?»

Но ведь наступит же когда-нибудь стабильность? А если ты в этом времени надолго? Что, так и будешь ждать? Так и собственных поминок дождешься. Может, лучше действовать? Хотя бы подтянуть тот организм, в который сунула тебя судьба!

И Осокин «отвел» Вагина в спортзал…

Найти фитнес-клуб в Москве не сложно, лишь бы по деньгам сошлось. Жадноватый, то есть экономный, Марлен отыскал подходящее место в Сокольниках — приличный спортзал с турниками, наборами штанг и гантелей, с самодельными приспособами. Видимо, отсутствие навороченных тренажеров и сказалось на цене.

Осокин зашел «накачаться» после работы, и часа два с удовольствием тягал тяжести. Разумеется, строго соблюдая элементарные законы ТБ, чтобы не покалечить организм, далекий от тренировок. А беговые дорожки «Кеттлер» совсем ни к чему — это здешний «пипл» с жиру бесится. Вон, парк рядом…

В пятницу, правда, все тело ныло и жаловалось, но Марлен лишь зубы сжал, и вечерком снова вышел на станции «Сокольники» — надо было всерьез заняться прессом Игната…

* * *

Осокин пробежался трусцой, наддавая иногда в манере спринта, и перешел на быструю ходьбу. Закалять тело надо последовательно, но постепенно. Организм пластичен, и примет ту форму, которой добивается человек. Захочешь — и развернешь могучие плечи. Не захочешь — будешь кисло смотреть в зеркало на дряблые мышцы и отвисшее пузо, которое не втянешь, как не пыхти.

Сопя носом, Марлен пружинисто шагал по аллее, когда вдруг расслышал негромкий плач. Не сразу, но он обнаружил источник негатива — за молодой порослью, на лавочке, сидела молодая девушка в спортивном костюме, и хныкала, сняв левую кроссовку.

— Накололись? — громко спросил Осокин, подходя.

Девушка вздрогнула, поднимая зареванное, но хорошенькое личико, и быстро заговорила по-французски:

— Простите, я вас не понимаю…

— Накололись? — повторил Марлен, перейдя на язык «нации прелюбодеев».

— Нет-нет, просто растянула! Сейчас, допрыгаю как-нибудь…

— Как-нибудь вы допрыгаетесь, — заворчал «попаданец». — Лучше я вас как-нибудь дотащу… Ну-ка, беритесь за шею!

Упершись коленом в скамью, чтобы поберечь спину, он подхватил девушку на руки. С виду она была легонькой, а вот плечи заныли, борясь с притяжением.

— Вы хорошо говорите по-французски, — оценила красотка, глядя недоверчиво, даже пугливо.

— Соседка обучила, — ответил Осокин, кряхтя. — Софья Павловна родилась в Кембридже, а когда началась война… задержалась в Париже — на двадцать лет. Так что тетя Софи и с английским мне помогла, и с французским…

— Наверное, она была советской шпионкой, — предположила ноша.

— Наверное… Уф-ф! Передохнем малость.

Марлен дошагал до очередной скамьи, уселся, а девушку устроил на коленях.

— Меня зовут Клод, — чопорно сказала француженка. — Я родилась в Сан-Тропе, хотя моя мама… она из Алжира.

— Это родство лишь придало вам прелести, — выдал Осокин приятную правду. — Как Изабель Аджани.

— Я тоже снимаюсь! — важно сказала Клод. — А вас как зовут?

— Игнат… Иньяс по-вашему.

— Иньяс… — вымолвила девушка, словно пробуя имя на вкус. — Моя машина… она рядом с воротами парка.

— Уже легче! — ухмыльнулся Марлен. — Ну, что, Диди? Пошли?

— Поехали! — захихикала Клод.

Сделав еще пару остановок, посидев и поболтав, они добрались до припаркованного «Мерседеса» — черного, коробчатого «Гелика», хотя и «поюзанного».

Бережно устроив девушку, Осокин забрался на водительское сиденье.

— Куда? — спросил он отрывисто, разбираясь с рычагами и педалями.

— Отель «Пекин»! Сначала я хотела остановиться в сталинском отеле «Москва», но мне сказали, что это новодел, — щебетала Клод. — Ну, так же не интересно!

— Да уж, — хмыкнул Марлен, выруливая.

Права у него были — там, в далеком-предалеком 67-м. И справиться с «мерсом» он сможет, хотя все равно боязно — в Москве будущего не движение, а какое-то стихийное бедствие! Лавина! Сель! Но не показывать свою трусость девушке.

И Осокин намертво вцепился в руль, напрягшись весь, да так, что задубела спина…

…Расцепить слипшиеся пальцы удалось только у подъезда гостиницы.

— Фу-у… — отчетливо выдохнул Марлен, и Клод нежно засмеялась.

— Ты давно не садился за руль?

— В Москве вообще ни разу! Я, как и ты, приезжий здесь, хоть и не из такого далека… Ну, что? Пошли?

— Поехали! — озорно засмеялась девушка.

Снова взяв на руки приятный груз, Осокин зашагал к шпилястой высотке. Мысли вертелись всякие, пробилась даже стыдная радость — не надо сегодня на тренировку идти! Натаскался уже…

Стоило Марлену с его ношей показаться в фойе, как к ним подкатился толстячок с обширной плешью и густыми усищами.

— Ах, мадмуазель Азани! — возопил он, шлепая в ладоши. — Почему вы не предупредили нас? Ах, что случилось?

— Пустяки… — просипел Осокин, опуская девушку на пухлый диван. — Мадмуазель подвернула ногу. Холодный компресс — и к понедельнику даже хромота пройдет.

— Ах, ах! — забегал толстячок. — Спасибо, мсье! Гастон!

Шагая вразвалочку, приблизился дюжий малый — видимо, телохранитель, — и легко, как куклу, поднял Клод Азани.

— Иньяс! — всполошилась она. — Твой телефон!

Марлен вложил в ее ладонь визитку, улыбнулся и помахал на прощанье.

«Приятная девочка… — мелькнуло у него в голове. — Но Аленка… К ней все равно тянет сильнее. Надо же… Соскучился как! А думал, что так, просто, побалуемся — и разбежимся…»

Вздохнув, Осокин вышел на улицу и побрел к метро.

Понедельник, 18 апреля 2022 года. Утро

Москва, улица Правды

Рабочий день у Марлена начался прямо в фойе, где крутился народ со всех этажей и бесчисленных офисов. В какой-то момент «манагеры» отхлынули, кучкуясь вокруг кофе-автоматов и напоминая стайки крикливых птиц, а вокруг Осокина образовалась пустота. Ее попытался заполнить пожилой человек, одетый дорого, но со вкусом.

Поозиравшись, он обратился к Марлену, старательно выговаривая по-русски, но с явным англосаксонским акцентом:

— Прошу простить… Не могли бы вы подсказать, как мне найти рекламное агентство «Либереум»?

— Считайте, что вы его нашли! — ответил на английском Марлен, цепляя голливудскую улыбку. — Я сотрудник «Либереума». А что вы хотели?

— О-о! — возрадовался гость, с облегчением переходя на родной язык. — Меня зовут Джеймс Карлайл, и я представляю интересы компании «Кока-Кола». В свете февральских событий мы… обязаны вывести бизнес из России, но… Нам не хочется терять прибыли. Мы… как это говорится… smenim vivesku — и продолжим свою деятельность, пусть и под другим брендом.

— Резонно, — согласился Осокин.

— Да! — вдохновился Карлайл. — И потому желательно развернуть рекламную кампанию. Свежие, нестандартные идеи приветствуются — и хорошо оплачиваются!

— Мистер Карлайл, вы обратились по адресу и очень вовремя, — улыбнулся Марлен, внушительно добавив: — Идеи есть. Пойдемте, я провожу вас…

Отдав рекламодателя на растерзание юристам, Осокин переступил порог общего зала, с ходу окунаясь в нервную, наэлектризованную атмосферу. Пока одни «творцы» выколачивали из клавиатур тексты слоганов, другие подскакивали, как ужаленные, вырывали у принтеров распечатки и мчались куда-то, словно ополоумев. А галдеж, звонки сотовых, треск и клацанье витали под потолком, закручиваясь в облако амока между грубых решетчатых балок из некрашеной стали.

— Опаздываем? — глумливо усмехнулся Вика Левицкий, появляясь ниоткуда. — Ай-я-яй, как можно… Придется сделать оргвыводы и принять меры, товарищ Вагин!

— Переживу, — рассеянно ответил Марлен.

— Ну, да! — растянул губы Вика. — Двадцать пять процентов тебе уже скостили, теперь еще вычтем. Полпремии — долой! А месткома у нас нет, жалиться некому!

— Вы меня утомили, господин Левицкий! — нетерпеливо высказался иновременец.

— Я тебя еще не так утомлю, — с угрозой вытолкнул визави. — Кстати, принимаю поздравления — меня назначили начальником отдела!

— Счастья в работе и успехов в личной жизни! — Осокин обошел Вику, и юркнул в свой загончик.

Левицкий замаячил неподалеку, томно переговариваясь с подпевалами по-английски:

— Эти пролетарии так несносны! Грязь из-под ногтей вычистить даже не догадаются, так и тюкают по клаве!

Две густо накрашенные девицы, пухлые от силикона, с готовностью захихикали, а Марлен сдержал улыбку.

В резюме Игната, в строке «Владение иностранными языками», стояло: «Читаю и перевожу со словарем». Ну, что ж, пусть эти мелкие вражинки и дальше принимают его за тварь бессловесную. Секретность — оружие пролетариата…

— Привет! — через оградку перевесился местный фотограф, Руслан Малеев. — Достают?

— Да фиг с ними, — философски выразился Осокин. — Вика — обычный мажор, избалованный мамсик. Но пишет, вроде, неплохо!

Лицо Руслана приняло растерянное выражение.

— Да ты что, не в курсах? — затянул он приглушенно. Оглянувшись, почти прошептал: — За Вику наша Дашка пишет! Тот ей двести евро, а она ему — заметку! Понял? У Дашки ребенок, два годика, и ни квартиры, ни связей, ничего. Вот и пишет — за себя и за того парня! Песня такая была раньше…

— Помню, — скривился Марлен. — Вот ведь… Куда я попа-ал…

— В гадюшник! — хохотнул фотограф, исчезая.

Осокин минут пять смотрел в мерцавший экран. Фоновым рисунком рабочего стола Игнат выбрал фото марсианской пустыни. Марлен водил глазами по оранжевым дюнам, по блеклому небу, и душу заполняла глухая тоска.

«Куда я попал? Светлое будущее… На Украине — фашисты, в России — капиталисты…»

Он вспомнил, как вчера вечером, проходя мимо ночного клуба, углядел двух парней, вылезших из приплюснутого «Ламборджини» — вихляя худыми задами, они двинулись в обнимку…

Осокин испытал приступ ноющей боли, словно от старой, незалеченной раны.

«Наш паровоз давно уж не летит вперед — его загнали в тупик, где он тихо ржавеет…»

* * *

Едва часики на компьютере свели стрелки на одиннадцати, как верезжащий голос секретарши разнесся по залу:

— На планерку! Осокин, тебя это тоже касается!

Пожав плечами, Марлен зашагал в кабинет Кириллыча, обширный, но уж очень светлый, прозрачный, как аквариум для единственной рыбы.

Шестеро созванных загремели стульями, подсаживаясь к длинному «заседательскому» столу. Осокин числился седьмым.

Мельком глянув на него, главред довольно проворчал:

— У Игната клюнула крупная рыба. Наша задача — постараться, чтобы она не сорвалась…

Как назло, заиграл телефон у Марлена, и все с осуждением уставились на нарушителя тишины.

— Извините, Владимир Кириллович, — поморщился Осокин, — это мистер Карлайл.

— Так ответь! — резко сказал редактор.

— На громкую связь поставь, — невинно улыбнулся Вика.

Марлен выложил сотовый на стол.

— Хэлло, Игнэйшес! — громко сказал Карлайл, растягивая звуки на южный манер.

— Хэллоу, Джеймс! — Осокин легко подхватил простодушную фамильярность американца. — Мы как раз собрались обсудить ваш заказ… — уловив жест Кириллыча, он быстро добавил: — Может, присоединитесь он-лайн?

— О, да-да!

Глянув на перекошенное лицо Левицкого, Марлен поймал момент чистого детского удовольствия. Вскоре брыластое лицо рекламодателя вспухло на экране «плазмы».

— Добрый день, господа! — церемонно поздоровался Джеймс. — Чем порадуете?

— Виктор? — главред бросил взгляд из-под набрякших век.

— Мы разработали креативный ролик для целевых аудиторий…

Вика говорил уверенно, хорошо поставленным голосом, пересыпая свою речь массой заумных терминов, вроде «кейса», «нативки» или «сторителлинга», а на экране круглилась, плавно вертясь, бутылка, блестевшая росистым конденсатом. Хлопнула крышечка, выпуская влажный «дымок», и отчетливое шипение воззвало к чувству жажды.

— М-м… Неплохо… — промычал Карлайл, сохраняя постный вид, и неожиданно спросил: — Игнэйшес, ваше мнение?

— Не хочу никого обидеть, — вздохнул Марлен, — но подобных кадров я насмотрелся вдоволь. И пиво шипело, и кола, и капли стекали… Повторение пройденного.

— Предложи лучше! — дернул губами Левицкий.

— Ну, не знаю, лучше ли, — спокойно договорил Осокин, — но иначе — точно. Тут упоминали целевые аудитории… Я как-то думал над этим. Мы постоянно втюхиваем колу или пепси молодежи! А если перевернуть ситуацию?

— Излагайте, Игнэйшес!

Поймав заинтересованный прищур Владимира Кирилловича, Марлен кивнул.

— Представьте себе комнату в стиле хай-тек, полупустую, чистую — и неуютную. Тусклые краски, блеклые лица… Мать, отец и дочь — вялые, бледные и серьезные. Они цедят из прозрачных бутылочек бесцветную жидкость, ибо заняты фитнесом и почитают ЗОЖ… Можно и музыку пустить по их подобию, что-нибудь унылое и тягучее. И тут врывается бабушка! Очень живая и яркая леди, седая, но знающая толк в чувственных удовольствиях. «Что-то пить захотелось!» — говорит она мимоходом, шествуя к холодильнику. Внучка протягивает ей свою воду, но бабка морщится: «Не вкусно!» Открывает холодильник, где увядают салат со шпинатом, и достает сосуд с колой. «Бабушка! — говорит с негодованием девочка. — Это же не полезно!» «Зато вкусно!» — с чувством парирует старушка, и цедит колу…

— Интере-есно… — затянул Карлайл. — К этому сюжету так и просится продолжение!

— Совершенно верно, и даже не одно! Внучка захочет попробовать колу, а бабушка не жадина, и вот уже они обе — яркие образы. И так, постепенно, чередуя смешные случаи, бабушка перетянет на свою сторону всю семейку. Преобразится и родня, и дом!

— О`кей! Мне это нравится! — решительно заявил американец. — Детали обговорим после обеда.

— Тогда мы приступаем, — мигом вклинился Кириллыч.

— Да-да! Время — деньги!

— Мы готовы… — внушительно начал Вика, но главред сделал нетерпеливый жест в его сторону.

— Игнат, проект на тебе, — сказал он веско. — Бери, кого нужно!

— Руслана нужно, Дашу… — перечислил Марлен. — И хорошего… м-м… айтишника.

— Валдис подойдет? — деловито спросил Кириллыч, торопливо делая пометки.

— Вполне.

— Бери — и за работу!

* * *

«Мобильная группа» Осокина собралась у Руслана, в его маленькой студии. Робкая Даша, миниатюрная шатенка, понемногу отошла, уяснив, что шеф в лице Марлена вовсе не собирается ее гнобить.

А Валдис Смирновс, с самого рожденья заторможенный, смахивавший на добродушного, неуклюжего викинга, совершенно преобразился за компьютером, успевая следить сразу за тремя дисплеями.

— Даш, — Осокин отвалился на спинку кресла, и потянулся, — на тебя мы взвалим кастинг. Подберешь и семейку, и бабуську.

Конец ознакомительного фрагмента.