Случайный взгляд

Валерий Мит

Я просто шёл мимо.Он же стоял под навесом автобусной остановки у перекрёстка двух улиц, пристально смотрел на меня и улыбался.Я попробовал отвести взгляд и не смог. Попробовал остановиться, но ноги сами сделали ещё несколько шагов, и я оказался рядом с ним.– Нужно поговорить, – сказал он.– О чём?Он пожал плечами и задал вопрос:– Вам нравятся мухи?Что на это ответить? Человек был явно не в себе, но каким-то невероятным образом заставил к себе подойти и испугал меня до жути.

Дырка в асфальте

Как она образовалась, не знает никто.

Словно по волшебству, в приличном ещё дорожном покрытии подъездной дорожки у дома №13 по проспекту имени «Тринадцати героев», образовалась маленькая выбоина неправильной формы — сто на сто миллиметров шириной и глубиной тоже сто…

В первый момент её никто не заметил.

Колёса автомобилей проскакивали над ней, не вызывая серьёзных неудобств, пешеходы не ходили по проезжей части в этом месте, а дорожным рабочим, как и работникам различных служб ЖКХ, было вообще не до того — хватало других важных дел, посерьёзнее, чем какая-то незначительная дырка в асфальте.

В большинстве подобных случаев такое их отношение можно было считать вполне оправданным. Действительно маленькая выбоина, каких на наших дорогах сотни тысяч — не разорвёшься, заделывая каждую из них.

Пусть сначала станет побольше, считали они, тогда затраты на её заделку станут целесообразными, тем более, что со временем она может и сама забиться грязью, станет невидна и делать ничего не придётся.

Но это был не тот случай.

Проблема с выбоиной в подъездной дорожке не желала рассасываться сама по себе, она желала перейти из разряда незначительных проблем, в более серьёзную категорию и этот процесс развивался стремительно.

Не прошло и трёх дней, как она стала значительно шире и углубилась миллиметров до двухсот.

Хорошо, что на подъездной дорожке нельзя было разогнаться — мешали припаркованные у тротуара автомобили и поворот, находящийся от выбоины сравнительно недалеко. Но и на маленькой скорости несколько автомобилей, неудачно попавших колесом в эту дыру, переехали её со страшным грохотом, отбив о её кромки всё, что только можно было отбить. Чудом не получили при этом серьёзных повреждений. Задержались на мгновение, осознавая случившееся и, ругаясь сквозь окна матом, недовольно урча мотором, уехали дальше.

На четвёртый день ситуация ухудшилась и этот день, как назло, оказался субботой.

В пять утра Сидоров Василий Петрович, загрузив в свой джип «Тойота» рыболовные снасти, отъехал со своего парковочного места, держа путь к тайным, известным только ему одному местам, обещавшим отменный улов.

Мимо выбоины в асфальте он проехать не мог.

Он увидел её — зияющий провал уже в метр шириной и глубиной миллиметров триста-четыреста.

— Хрен остановишь, — прошептал он.

Подключил полный привод и на пониженной передаче съехал в образовавшуюся яму передним колесом.

Ничего страшного не произошло.

Он чуть прибавил газу и переднее колесо, цепляясь за кромки провала, выбралось на плотное покрытие дороги.

— И никаких проблем, — снова прошептал Василий Петрович.

— Молодец, — добавил он, обращаясь к своему автомобилю, слегка поглаживая руль правой рукой. — Давай повторим манёвр.

Проехав немного вперёд, автомобиль Василия Петровича, медленно, насколько это было возможным, съехал в яму задним колесом. Главное не сесть на брюхо, подумал Василий Петрович, и, видимо, сглазил.

Автомобиль резко просел, словно, под колесом в провале исчезла всякая опора. Но джип, он и есть джип, для его движения не требуется опирание всех колёс. У трёх колёс автомобиля сцепление с дорогой сохранялось и это оказалось достаточным.

Василий Петрович, как и в первый раз, слегка прибавил газу и, чиркнув брюхом автомобиля о рваную кромку асфальта, вылез из ямы, разворотив её ещё больше.

Проехал вперёд метров пять, остановился, вышел из машины, вернулся назад посмотреть на провал.

То, что он увидел, не шло ни в какое сравнение с тем, что он видел до того, как его переехал — он стал значительно глубже и шире. На дне этой ямищи, назвать этот провал по-другому было уже нельзя — метра полтора глубиной и шириной больше двух — просматривался известковый щебень вперемешку с грунтом и кусками асфальта — в основном просматривался. В правом нижнем углу ямы зияла чернота.

Похоже, какая-то труба, обмазанная битумом, оголилась, или, вообще, дыра в преисподнюю, подумал Василий Петрович.

— Всё-таки я мудак, — нервно, чуть громче, чем следовало, сказал он себе. — Если бы там прорвало теплотрассу, провалился бы к чертям и сварился заживо….

Но он ошибался.

Не было в провале никакой теплотрассы, пар из него тоже не поднимался, а значит, дело было в чём-то другом.

Разбираться в этом Василию Петровичу было некогда.

Он ещё раз взглянул на разрушения, оставленные после себя. — Яма и есть яма, подумал он, но мало ли на свете таких ям — хотя и слишком большая для подъездной дорожки и обратно к дому тут уже не проедешь, придётся в объезд, но….

Мелькнула мысль вызвать кого-нибудь, сообщить… и ушла. Он вспомнил, куда едет и ему не захотелось тратить на эту яму ни минуты.

Вызовут и без меня — времени на это нет, решил он.

Следить нужно за дорогами — делают всё кое-как, а страдают обычные люди… — мысленно упрекнул он непонятно кого, снимая с себя ответственность.

Вернулся к автомобилю, сел в него и уехал на рыбалку.

Он не знал, что за его действиями пристально наблюдали.

Когда он на своём автомобиле скрылся из глаз, человек, наблюдавший за ним, отвернулся от окна и, шаркая стоптанными тапками-шлёпанцами, прошёл вглубь квартиры.

Этим человеком была одинокая старушка, Прасковья Ивановна, из 43-й квартиры, расположенной на первом этаже тринадцатого дома. А окна этой квартиры выходили прямиком на провал.

Прасковья Ивановна просыпалась рано.

Делать ей было особенно нечего и с утра до поздней ночи, всё своё время она проводила у окна. Ни одно событие во дворе не оставалось незамеченным. Некоторые думали, что она, вообще, никогда не спит.

Не пропустила она и Василия Петровича.

Угол зрения (первый этаж всё-таки располагался низко) и куст сирени под окном, разросшийся в последнее время, не позволяли в полной мере оценить происходящее, но Прасковье Ивановне помешать не могли. — Она видела, как её сосед из последней парадной — этот «жулик» Васька — разворотил на своём джипе полдороги и слышала, что он при этом сказал, заглядывая в провал.

— Точно мудак, — ворчала старушка, шаркая по квартире, пробираясь к телефону. — Повредил теплотрассу, набедокурил и уехал, а тут, разбирайся, кто хочешь.

Прасковья Ивановна, по дороге к телефону заглянула в ванную комнату и включила горячую воду. — Напор был слабым.

— Вот мерзавец! — выкрикнула она. — Уже падает напор.

Она нервно закрутила кран обратно.

Ну, держись Васенька, допрыгался на своём джипе, сейчас я тебе устрою, зло подумала она.

Ложный вызов.

В аварийной службе все мирно спали.

Примерно к четырём часам утра бригада отработала все заявки за прошедшие сутки — новых, к счастью, не поступало, и до окончания смены можно было немного вздремнуть, но вмешалась судьба.

В 5—46 в кабинете дежурного раздался звонок.

Дежурный по смене встрепенулся, прогоняя сон, поднял трубку и почти бодрым голосом ответил:

— Аварийная служба, Степанов, слушаю…

— Теплотрассу прорвало…, уже падает напор! Васька на своём джипе полдороги разворотил. Приезжайте…! — нервно кричала трубка женским голосом.

— Вы, пожалуйста, успокойтесь, — ответил дежурный. — Бригада уже выезжает. Диктуйте адрес…

Степанов Николай Кузьмич, работал в аварийной службе не первый год. Принял тысячи звонков и наслушался всякого.

Он прекрасно понимал, что звонок Прасковьи Ивановны, скорее всего бред пожилой женщины. — Прорыв теплотрассы дело серьёзное, думал он. — Множество людей остаются без горячей воды — оборвали бы телефон…. А тут одинокий звонок.

Кроме того, рассуждал он — по адресу, что она продиктовала, напротив её окна — нет, и никогда не было никакой теплотрассы — она проходит с противоположной стороны дома.

И, самое главное…, думал он, не поступало никакого сигнала о снижении давления и с распределительного узла.

Выходит, ложный вызов, размышлял он. — Получалось, что да, но смутное беспокойство и чувство, что всё не так просто, не покидало Николая Кузьмича. Он действительно был опытным работником и его профессиональное чутьё почти никогда его не подводило.

Отправлю бригаду, решил он. — Пусть прокатятся, посмотрят, что там да, как. Выспались уже, а до конца смены времени хватит.

Бригада выехала через пятнадцать минут, а ещё через десять прибыла на место происшествия.

Водитель в некотором отдалении от провала нашёл парковочное место, и не прошло и минуты, как пять профессиональных рабочих аварийной службы во главе со своим бригадиром Фёдором Семёновичем, стояли на краю глубокой ямы в подъездной дорожке у тринадцатого дома и вглядывались в её глубину.

С тех пор, как Василий Петрович покинул это место, прошло не более часа и почти ничего не изменилось. Разве что в правом нижнем углу провала пятно черноты стало немного отчётливей.

Фёдору Семёновичу, тоже показалось, что это какая-то труба, оголившаяся из-под земли.

Он вернулся к машине и взял схему расположения коммуникаций этого микрорайона.

На схеме никакой трубы не было.

— Хрень какая-то, — пробурчал он и достал сотовый телефон.

Набрал номер дежурного.

— Что там Семёныч? — устало спросила трубка.

— Ерунда какая-то, — ответил бригадир. — Яма больше двух метров в поперечнике, глубиной метра полтора — провал в грунте, но причины провала непонятны. Воды нет — ни грунтовой, ни какой-то ещё. На дне провала похоже оголилась труба. Пока неясно, что за труба — не теплотрасса точно — на схеме нет. Может быть, старая ливнёвка или канализация — сходу не определишь — виден только фрагмент поверхности чёрного цвета.

— Понял Семёныч, — сказал дежурный, — Пусть спустится кто-то вниз и попробует определить её принадлежность. Только аккуратно. Я пока посмотрю в архиве, но вряд ли что-то найду — новый микрорайон, а до него там вообще ничего не было…. Как закончите, поставьте ограждение вокруг ямы…. Этот провал похоже проблема не наша, но оставлять его как есть нельзя — свалится кто-то, замучаешься виноватых искать.

— Сделаем, Николай Кузьмич, — сказал бригадир.

— Как сделаете, возвращайтесь на базу. Всё. Конец связи.

Дежурный отключился. Трубка звякнула сигналом отбоя. Фёдор Семёнович нажал кнопку отключения телефона, сунул его в карман и вернулся к провалу.

Бригада в полном составе была всё ещё там.

— Похоже, зря Семёныч приехали, — сказал помощник бригадира, увидев подошедшего начальника. — Оголившаяся труба без повреждений, прорыва воды нет, провал грунта не по нашей части. Нужно дорожников вызывать. И…

— Это не тебе решать, — оборвал, его бригадир. — Ставим временное ограждение вокруг ямы. В машине должно быть восемь секций. Там же возьмите ломик, лопату и лестницу. Спусти кого-то вниз очистить трубу — пробуем найти маркировку. Не забудь монтажный пояс, каску и верёвку. Без страховки вниз не спускаться.

— Семёныч, яма полтора метра глубиной, какая страховка? — попробовал возразить помощник.

— Ладно, — ответил Фёдор Семёнович, — но тогда вниз полезешь сам.

— Понял, — обречённо сказал помощник, — Давай, Семёныч, хоть фургон к яме подгоним, всё меньше таскать и верёвку будет к чему привязать.

Бригадир огляделся вокруг и кивнул головой. Эти аргументы помощника показались ему разумными. Подъезд к дому всё равно перегораживал провал, а страховочную верёвку закрепить и правда, было не к чему.

6—30 утра, суббота, всё тоже место.

— Что там? — спросил бригадир у рабочего на дне провала.

— Бетонная труба большого диаметра, обмазанная битумом. Никаких маркировок нет.

— Насколько большого?

— Пока непонятно. Уходит за кромки провала с одной стороны и, похоже, под грунтом в провале тоже она. Чтобы понять нужно её откопать.

— Копай, но аккуратно. Почувствуешь подвижки грунта — сразу наверх.

— Понял.

А я вот ни черта не понял, подумал бригадир. — Если верить в то, что он говорит, то выходит, что труба под провалом имеет диаметр минимум три метра. Откуда тут такая труба, а главное, зачем? — Объяснить невозможно.

Ещё через пятнадцать минут стало понятно, что рабочий был прав.

Он очистил половину основания ямы, в которой стоял, и на всей её ширине открылась бетонная поверхность, покрытая битумом. Поверхность имела небольшое закругление, что позволяло предположить, что это всё-таки труба.

— Ни хрена себе, — сказал Фёдор Семёныч. — Если бы я ничего не соображал, то подумал бы, что мы откопали шахту Метро.

— Может быть, бомбоубежище? — спросил помощник.

— Под подъездной дорогой и ни на одной схеме нет? — скептически спросил бригадир.

— А что тогда?

— Чёрт его знает. Придётся, видимо, спуститься посмотреть самому.

— Что дальше Семёныч? — спросил рабочий из ямы.

— Ничего. Вылезай оттуда, — ответил ему бригадир.

— И непонятно почему просел грунт, — задумчиво добавил Фёдор Семёнович своему помощнику.

— Точно, — ответил тот, — если под грунтом сплошная бетонная поверхность — просаживаться некуда.

— Погоди вылезать, — передумал Семёныч, обращаясь к рабочему. — Возьми ломик и попробуй пошевелить грунт с левого края…. — Там может быть дыра в бетоне, — добавил он, — расклинило грунтом, и мы его пока не видим. — Только помаленьку и….

Продолжить он не успел. Он хотел дать команду рабочему проверить свою страховку — ему показалось, что тот отстегнул от верёвки свой монтажный пояс, но не успел.

Всё произошло слишком быстро.

Пока Фёдор Семёнович говорил, рабочий уже взял свой лом и успел ударить им в грунт с левого края ямы.

Раз, два…

Третьего раза не потребовалось. После второго удара, грунт в месте удара резко провалился вниз, а ещё через мгновение провалилась и бетонная поверхность, на которой стоял рабочий.

Фёдор Семёнович ошибался — рабочий был пристёгнут, но это его не спасло. За доли секунды провал расширился до 20 метров и под землю ушёл аварийный фургон со страховкой, Фёдор Семёнович с помощником и все остальные рабочие их бригады, выставляющие вокруг провала ограждение. Также под землю провалились шесть припаркованных у тротуара автомобилей и куст сирени у окна Прасковьи Ивановны вместе с приличным куском тротуара, газона и отмостки вдоль дома.

Сам дом №13 устоял, оголился только его фундамент.

Прасковья Ивановна всё видела. Она, как ответственный часовой всегда находилась на своём посту. Она за свою долгую жизнь навидалась всякого, но даже для неё это было слишком.

— Натворил Васька бед, — прошептала она, глядя в образовавшийся провал, подступивший прямо к стене её дома. Там, в его глубине кроме черноты ничего не было видно.

Наверное, нужно позвонить, решила она. — Куда нужно звонить она толком не представляла — это была её подсознательная реакция.

Как в бреду она встала со своего стула, отвернулась от окна и шаркающей походкой поплелась в прихожую к телефону.

Машинально заглянула в ванную комнату и открыла кран с горячей водой. Вода, как ни странно, пошла и напор, к её удивлению, был нормальным.

7—40. Аварийная служба.

Что-то Фёдор Семёнович задерживается, думал Николай Кузьмич. — Смена скоро заканчивается, а их нет, и не перезванивают. — Может что-то случилось?

Он достал сотовый телефон, собираясь позвонить, но его опередил стационарный…

— Степанов, дежурный по смене, слушаю, — ответил он.

— Здравствуйте, это опять я, Прасковья Ивановна, — неуверенно и каким-то заискивающим голосом пропела трубка и замолчала.

— Да…, слушаю вас, Прасковья Ивановна, что у вас случилось.

— Не знаю, как и сказать…, вода бежит нормально и теплотрасса не при чём…, но в остальном….

Трубка опять замолчала.

— Что, Прасковья Ивановна? Что в остальном? — Говорите!

— Чернота… Яма… Всё провалилось… Сиреневый куст и тот…. Я давно хотела его срубить — мешал смотреть, а он сам…. Аварийная машина и другие…, все провалились и люди — шесть человек…. Ставили ограждение, а теперь их нет… и дороги нет — чернота, яма…. Приезжайте.

Гудки отбоя.

Прасковья Ивановна, повесила трубку.

— Бред какой-то, — выругался Николай Кузьмич и тоже повесил трубку. Из путаного сообщения невменяемой старушки ему было трудно сделать заключение о случившемся.

Он снова достал сотовый телефон и набрал номер Фёдора Степановича.

— Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — ответил автомат.

Позвонил его помощнику — тот же результат.

Порылся в своём блокноте, нашёл ещё два номера рабочих из бригады Фёдора Семёновича, позвонил и им. — Ничего не изменилось. Всё тот же ответ. — Все вне зоны действия сети.

Аномалия какая-то, думал дежурный. Проблема с сотовой связью? — Возможно, но маловероятно — Семёныч оттуда звонил.

Что тогда?

Николай Кузьмич посмотрел на часы — 7—52. — До конца смены оставалось 8 минут — Передам пост и заеду по дороге домой к этому дому, решил он. — Заодно и к Прасковье Ивановне загляну — нужно объяснить этой женщине, что нельзя дёргать специальные службы по любому незначительному поводу.

Через пятнадцать минут, Николай Кузьмич, передав дежурство по смене, вышел из здания аварийной службы.

Семёныч так и не перезвонил.

Повторные попытки дозвониться до бригады не увенчались успехом. Странное, путаное сообщение Прасковьи Ивановны не шло из его головы.

И что я себя накручиваю, думал он, садясь в свой автомобиль. — Если верить всем звонкам подряд — с ума можно сойти. Старушка была явно не в себе, мало ли, что она увидела. — Всё провалилось…. Это, как понимать? — Землетрясений вроде бы не было, прорыва теплотрассы тоже. — Куда проваливаться? — Некуда.

Напутала что-то старушка, решил он. — А Семёныч с бригадой, застрял где-то по дороге — сломался фургон и вполне возможно, в том месте не ловит телефон.

Но это было слабым объяснением, и успокоить себя Николаю Кузьмичу не удалось. Внутреннее чутьё подсказывало, что это, скорее всего, не так.

Ладно, остановил он поток своих мыслей — нечего гадать, скоро сам всё увижу.

Он уже проехал большую часть расстояния. До злополучного дома оставалось всего несколько километров пути и несколько минут времени.

И что я за идиот, внезапно подумал он, глядя сквозь лобовое стекло на свой город. — Он был прекрасен — начиналось замечательное субботнее утро, стояла весна. Улицы были свободны, и ехать по ним на машине доставляло удовольствие.

Смена закончилась, впереди у меня двое суток выходных, думал он, а я еду куда-то с безумными старушками беседовать и Семёныча искать. А у него тоже смена уже закончилась, а ещё раньше, чем она закончилась, он со своей бригадой поехал на своём фургоне в магазин водку покупать и отключил телефон, чтобы избежать ненужных разговоров. Я тут с ума схожу, а он уже, возможно, вернулся на базу.

Вряд ли, конечно…, — передумал он. — Фёдор Семёнович, человек ответственный, да и звонил я не только ему. И отключать сотовые телефоны на аварийном выезде… это уже слишком… — Что-то случилось…. Надо ехать проверять.

Впереди показался нужный перекрёсток с дорогой, ведущей вглубь квартала.

Одновременно с этим, навстречу Николаю Кузьмичу, мигая синими проблесковыми огнями, на большой скорости выехала колонна из пяти машин МЧС. Почти не сбавляя скорости, машины свернули на ту же дорогу, что была нужна и ему, и устремились дальше.

Неужели тоже к тринадцатому…? — испугавшись не на шутку, подумал Николай Кузьмич.

Вопрос был неуместен, подсознательно он уже знал, что да. Сознательно, он почти перестал понимать происходящее и на автопилоте свернул следом за машинами МЧС.

Провал.

События ускорились.

Вялое течение жизни с её предположениями и сомнениями резко сменило направление и превратилось в бурлящий поток. Все сомнения, как щепки с поверхности воды вынесло на новом жизненном повороте на пустынный берег.

Прав был Николай Кузьмич, думая, что он идиот. — Глупо было самому бросаться в это бурлящее месиво. Нельзя быть настолько ответственным, настолько не жалеть себя, пытаясь решать самому, все возникающие проблемы…. — Кончился рабочий день — передал дела по цепочке — иди домой. Служебное расписание придумали умные люди и пытаться его менять не стоит….

Николай Кузьмич, так не мог.

Кончился рабочий день или нет, но он чувствовал ответственность за бригаду Семёныча, ведь именно он дал им такое задание. Перед Прасковьей Ивановной тоже были взяты некоторые обязательства. — Когда он первый раз разговаривал с ней по телефону, то обнадёжил её и она, какой бы невменяемой не казалась — на него рассчитывала.

Да и не была она невменяемой, думал он. — Вон, как всё закрутилось. МЧС — пять машин, а Семёныч до сих пор не проявился. Что там произошло? — Одному Богу известно.

Он ехал и ехал вглубь квартала, изводя себя ненужными рассуждениями — ехал медленно, пытаясь сохранить своё душевное равновесие среди жизненных потоков, бурлящих вокруг него, пытающихся это его равновесие пошатнуть.

Повернуть назад было ещё можно, но невидимая сила неумолимо толкала его вперёд. Он уже был подхвачен ею и мысли свернуть — сбежать от неведомых проблем — не возникло.

Впереди у тротуара показалась первая машина МЧС — грузовой фургон с проблесковыми огнями на крыше. Вокруг фургона уже суетились люди в камуфляже. — Ставили поперёк дороги ограждение, выставляли посты…

Машина Николая Кузьмича была остановлена.

Человек в защитной форме с цепким суровым взглядом, рацией на поясе и автоматом «Калашникова» наперевес, подошёл к машине и жестом приказал опустить окно.

Николай Кузьмич подчинился.

— Дальше проезда нет. Разворачивайтесь.

— Но мне нужно…

— Запретная зона. Проезд закрыт до дальнейших распоряжений. Немедленно уезжайте!

— Но у меня там аварийная бригада. Выехала к тринадцатому дому на задание…

Человек внимательно посмотрел на Николая Кузьмича и определил его дальнейшую судьбу. Снял с пояса рацию и сказал:

— Первый, я третий. Тут у меня человек, возможно, причастный к происшедшему.

— Понял третий. Давай его сюда, в командный пункт, — ответила рация.

— Паркуйтесь! — приказал третий, Николаю Кузьмичу.

Именно в этот момент сила, толкающая Николая Кузьмича, завладела им полностью — все пути к отступлению оказались отрезаны, а он стал игрушкой в руках судьбы.

Он припарковался и вышел из машины.

— Следуйте за мной! — скомандовал человек в камуфляже.

— Смирнов! — выкрикнул он кому-то из своих подчинённых. — Пока меня не будет, остаёшься за старшего.

Они прошли сквозь ограждение, углубились в запретную зону и словно попали в другой мир.

В нём царила нездоровая суета.

Люди в камуфляже перемещались от дома к дому от подъезда к подъезду. Входили, выходили, сопровождали гражданских. Провожали их до автомобилей. Те, в свою очередь, несли чемоданы, сумки, какие-то тюки. Грузили их в багажники машин. Сами грузились в эти автомобили семьями и в спешке уезжали. Другие просто шли с вещами навстречу Николаю Кузьмичу.

— Что здесь происходит? — спросил он у сопровождающего.

— Эвакуация, — односложно ответил тот.

— А по какому поводу?

— По приказу верховного главнокомандующего!!!

У Николая Кузьмича пропала охота спрашивать. — Сам не знает или не хочет говорить, подумал он, а если и знает — не скажет всё равно — причины и впрямь, видно, серьёзные.

Они же тем временем шли и шли.

Николай Кузьмич насчитал уже шесть машин-фургонов МЧС и три легковых автомобиля, с логотипом этой же службы на борту. И это только на этой подъездной дороге, удивился он, сколько же их на других?

Он не выдержал и всё-таки сказал:

— Серьёзную операцию проводите, я уже шесть ваших фургонов насчитал и…

— Ты бы лучше последствия своей операции просчитывал, отправляя людей сюда…! — зло ответил человек в камуфляже. — Может быть, и нам свою не пришлось бы проводить.

Николай Кузьмич от неожиданности потерял дар речи и не нашёлся, что ответить.

— То, что я сейчас скажу, — добавил сопровождающий, — закрытая информация и сообщаю я её только для того, чтобы ты понял насколько всё серьёзно. — Сейчас здесь тридцать отделений МЧС у каждого единица техники, плюс две вертушки, плюс спецтехника, плюс штабные — человек десять. Планируется подключение регулярной армии до 1000 человек, для внешнего оцепления. — Зачем я тебе это говорю? — А затем, что я очень сильно подозреваю, что во всём, что здесь происходит ты и виноват. — Если окажется, что нет — лично извинюсь. — Если да — лично расстреляю.

— Я-то здесь причём?

— Не понял ещё? — Послал людей подъездную дорогу у тринадцатого дома ковырять, а теперь дураком прикидываешься? — А там всё и началось. — У нас свидетель есть, чудом жив остался!

— Какой свидетель?

— Прасковья Ивановна, пенсионерка, звонила тебе два раза. — Ты же Степанов, дежурный по смене аварийной службы?

Николай Кузьмич обречённо кивнул головой.

— Значит, правильно говорю. — Вышла она бедолага из парадной на провал посмотреть, а обратно зайти в дом не смогла. — На проспекте «Тринадцати Героев» её и нашли в полубессознательном состоянии. — Оно и понятно, стресс. — Она мне всё и поведала, пока я её в командный пункт сопровождал. — Найдите, говорит, Степанова из аварийной службы — это его люди подъездную дорогу расковыряли — вызвали обрушение.

— Нашли, кого слушать…. — Ерунда какая-то….

— Может быть и ерунда… — разберёмся. Старушка и правда, не в себе. Всё про какого-то Ваську на джипе вспоминала — он у неё на первом месте среди виноватых.

— Что ещё за Васька?

— Сами не знаем пока — ищем.

— Можете не искать! Никакими джипами не вызвать серьёзных разрушений дорожных покрытий, если, конечно, в дороге не было скрытых дефектов. Впрочем, как невозможно вызвать и просадки грунтов, проверяя маркировку оголившейся трубы. — Именно этим мои люди на подъездной дороге и занимались.

— Умный очень… — инженер…. А если были дефекты?

— И что за дефекты? — с некоторым вызовом спросил Николай Кузьмич.

— Я не обязан тебе ничего говорить, но пока идём — делать всё равно нечего — слушай. Только в обморок не падай — неохота тебя на себе тащить. Так вот, дефектов этих там было достаточно…. Это и подземный запечатанный тоннель, ведущий к секретному законсервированному химзаводу, замковый камень которого, твои рабочие вышибли ломом к чертям.

Это и розлив химических веществ на том же секретном заводе, которые, без доступа воздуха были неактивны, а с доступом — начали превращать всё в дерьмо.

Ещё есть и такое понятие, как энтропия, которую ещё теорией хаоса зовут…. — Был тут до тебя один профессор, сейчас в штабе показания даёт. — Кричал, как ненормальный про какое-то «зерно энтропии» и что теперь нам всем конец.

— Никогда не слышал про такое зерно…

— Я тоже, а он уверял, что бардак вокруг нас — это и есть энтропия…. И когда этого бардака становится много, он уже не может оставаться рассредоточенным — он самопроизвольно может концентрироваться в «зерно» — типа сгустка тьмы или мрака — называй, как хочешь.

— Чушь! — в волнении выкрикнул Николай Кузьмич. — Не бывает такого, а твой профессор просто псих.

— Честно говоря, я тоже так думаю, — усмехнулся сопровождающий. — Но рассказывал он красиво. — Говорил, что такое «зерно» совсем небольшое — полупрозрачная серая сфера до ста миллиметров в диаметре, обладающая огромным разрушительным эффектом. Мол, если положить такую сферу в небольшую ямку на поверхности земли… или — не помню точно, как он говорил — она сама сконцентрируется в ямке…, — человек в камуфляже почесал затылок и сделал задумчивое выражение лица. — Что-то упустил я этот момент, ну, да ладно, неважно, короче — если это «зерно» окажется в яме, нам всем за несколько суток наступит полный пи… ц.

— Хрень! — оборвал его Николай Кузьмич, чуть резче, чем следовало. — Не могу слушать такую муру….

— А тебе и не надо слушать! — зло и делая акцент на каждом слоге, выпалил сопровождающий. — Тебе нужно свою невиновность доказать!

Николаю Кузьмичу, надоел этот разговор, он повернулся к человеку в камуфляже в пол-оборота и каким-то уставшим голосом сказал:

— Не надо мне ничего доказывать — я ни в чём не виноват. Мне нужно попасть к дому номер тринадцать.

Сопровождающий нервно рассмеялся.

— Нет больше такого дома, — ответил он. — И четырнадцатого и пятнадцатого нет. Шестнадцатый пока держится, но думаю, продержится недолго. Слава Богу, успели эвакуировать его жильцов.

— А эти три?

— Тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый…? — Всех, кто был в них — начисто…, кроме Прасковьи Ивановны. — Не успели приехать…, спасти…

— А Семёныч?

— Кто такой Семёныч?

— Бригадир аварийной службы — Фёдор Семёнович и пять человек рабочих с ним?

— А…, эти…. — Они были первыми.

В этот момент, Николай Кузьмич, потерял нить происходящего и перестал мыслить адекватно. Сопровождающий его человек, рассказал настолько много, что большая часть сказанного осталась за границами здравого смысла. И Николай Кузьмич, цепляясь за полученную информацию, тоже покинул эти границы.

Странная злость накатила на него, и он почти возненавидел человека в камуфляжной форме.

— А откуда такое пренебрежение? Надел камуфляж, автомат поперёк пуза повесил и считаешь, что можно вот так небрежно рассуждать о жизни и смерти хороших людей? — зло и вызывающе спросил он.

— Ты чего Степанов, совсем страх потерял?

— Какой к чёрту страх? Расстреляешь меня, а командир твой — забыл? — Тебе меня нужно в штаб доставить для допроса. — Сука! — Эти… Ты хоть знал, что за человек Семёныч был, чтобы так говорить? Нам с тобой до него три года раком…

— Ты, Степанов…

— Я тебе не Степанов, а Николай Кузьмич и не тыкай мне урод… — за Фёдора я тебя сам в блин раскатаю. — Крайних нашёл. Люди приехали аварию устранять — по моему приказу приехали, а напоролись непонятно на что — погибли, если, конечно, тебе можно верить… — Как герои погибли…, а ты — Эти…

— Ладно, Кузьмич, не кипятись, я тоже друзей терял, понимаю, но и ты меня понять должен, смотри, что произошло, — сопровождающий кивнул куда-то вперёд.

Николай Кузьмич невольно последовал за его взглядом.

В первый момент он ничего не увидел.

Несколько редких деревьев маленького сквера, оказавшихся перед ним, рассеяли его внимание, но приглядевшись…

— Этого не может быть, — прошептал он.

Но оно было.

За сквером просматривалась рваная кромка зелёного газона, а сразу за ней — чернота провала. Дальше, метрах в пятистах провал заканчивался, но на границе провала сразу два пятиэтажных дома — целых, и от этого картина выглядела ещё страшней, сползли одним краем за границу образовавшейся пропасти, а вторым, смотрели почти вертикально вверх.

Николай Кузьмич, сделал несколько шагов вперёд и почувствовал, как кто-то железной хваткой придержал его под локоть.

— К краю не стоит подходить, — сказал человек в камуфляже.

— Но я должен это увидеть.

— Ты видел достаточно, а под кромкой — пустоты. Провал постоянно расширяется. Дома — он кивнул через черноту — это уже номер двенадцать и одиннадцать, шестнадцатого уже нет.

— А люди?

— Их мы уже эвакуировали.

— Да, что это, вообще, такое…?

— Никто толком не знает — такого нигде и никогда раньше не было.

— А что на дне провала?

— А дна нет…

–???

— Вернее, до дна никто не добрался. Смотришь — просто густая тьма, иногда, какой-то туман. Две группы спустились — пропали. Пробовали вертолёт — вообще странно — спускался нормально, потом резко исчез звук от двигателя, через секунду оборвалась радиосвязь, а ещё через мгновение он скрылся из виду. — Ни взрыва, ничего — просто исчез.

— И что делать?

— Для начала сходим в штаб — там нас ждут. Объяснишь командиру кто ты, что за бригада и зачем была тобой отправлена. — Лично мне уже и так всё понятно, но в штабе задача другая. — Они ищут причину катастрофы или того, кто эту причину спровоцировал.

— Да…, тут чёрт ногу сломит…

— Согласен! Но руководству нужен виновный. — С ним всё сразу станет выглядеть проще — будет с кого спросить — возможно, появятся пути решения проблемы.

— Ясно….

— Ты же, Кузьмич, не виноват? — Не давал людям задание взрывчатку заложить или там, кислотой какой, бетонные трубы протравливать?

— Н-е-е-т… — бригада просто приехала для выяснения обстоятельств.

— Спрашиваю не из праздного любопытства — в штабе рассматривается и такая версия… — насчёт кислоты…. Про взрывчатку — это я от себя добавил. Взрыва никто не слышал, но учитывая эксперимент с вертолётом — яма, как-то гасит звуки, а значит, взрывчатка — возможна.

Николай Кузьмич промолчал.

— Ладно, пойдём дальше…, не бойся, выкрутимся…. Кстати, меня Дмитрием зовут.

— Николай.

— Да, знаю уже, — усмехнулся Дмитрий, — но всё равно приятно.

Он протянул Николаю руку и тот её крепко пожал.

— И прости меня — был неправ, — добавил Дмитрий.

— Ничего, мы все на нервах, — сказал Николай.

— Пойдём, познакомлю тебя с командиром.

— Это обязательно?

— Если не хочешь оказаться следующей жертвой провала, — усмехнулся Дмитрий, — то да.

— Тогда пошли.

— Нам сюда, — кивнул в правую сторону, Дмитрий.

Они повернули направо, но успели сделать только шаг…

На этом их движение и закончилось.

Дальше степень энтропии снова возросла скачком, образовав сразу два новых «зерна» и провал поглотил и их, и весь город.

Через сутки хаос поглотил полконтинента, а через двое, как и предрекал профессор, исчезла в нём и вся планета Земля.

Дальше планеты дело не пошло.

Для распространения энтропии, пустоты недостаточно, для неё всё-таки нужна плотная поверхность и хотя бы одна маленькая дырка на ней.