За каждого человека НАДО БОРОТЬСЯ. Дзюдо и воспитанники НИКОЛАЯ ШВЕЙКИНА

Валерий Мирошников

Н. Г. Швейкин за свою жизнь четырежды начинал все сначала: на Крайнем Севере и горячем Юге, в столичных городах и в маленьких посёлках – везде увлекал детей и взрослых своей любовью к спорту, к борьбе, к дзюдо. На фоне строительства КАМАЗа, крушения СССР, бурных 90-х годов разворачивается уникальный по драматизму жизненный путь человека, готового к поступку, подвигам, борьбе за детские души, болезненно переживающего разочарование в людях, но вновь и вновь обретающего веру и оптимизм.

Спасти человека

О том, как оказаться в нужное время в нужном месте. Николай Швейкин доказывает, что детство — лучшее время для подготовки к подвигу и спорит со спартанским законодателем Ликургом.

В жизни всегда есть место подвигу. Впрочем, не во всякой жизни. В жизни «иного» человека есть место малодушию и поражению, трусости и предательству. Отчего же это зависит? Почему одним на роду написано совершать поступки, а другим — бежать от трудностей?

Две с половиной тысячи лет назад в Древней Греции была знаменита Спарта — страна, где была создана система воспитания героев. До наших дней дошло выражение «спартанское воспитание» как эталон мужественности и аскетизма. Кстати, «аскета» означает тренировку. Спартанские воины считались непобедимыми. Их с детства приучали преодолевать трудности и лишения, не бояться голода и холода, владеть мечом и копьём, проявлять военную хитрость. Воины других государств и народов не могли им противостоять. Когда спартанский воин уходил на войну, его мать подавала ему щит со словами: «Со щитом или на щите!». «На щите» — так возвращались погибшие в бою воины. «Со щитом» — победители. Те же, кто бежал с поля боя — бросали тяжёлые щиты. Спартанцы бежать с места сражения не имели права — только победить или погибнуть в сражении.

Если спорт сравнить со страной, то граждане её — отважные спортсмены. Для них так же важно воспитать в себе силу духа и тела — качества, необходимые для победы в соревнованиях и жизни. Телу, чтобы стать сильным, нужны тренировки, а чтобы стал сильным дух — нужна дисциплина и воля к победе. Каждый день преодолевая лень и малодушие, человек становится способен и в экстремальных обстоятельствах быстро принять решение и прийти на помощь. Сильное тело даёт уверенность, а дух — притягивает обстоятельства, при которых подвиг становится возможен. Судьба приводит в нужное место и в нужное время, где и когда сила человека окажется необходима.

На берегу Чёрного моря на 11 километров южнее Туапсе расположен курортный посёлок Шепси. Вода и воздух — чистейшие, поэтому и лечебные. Здесь нет ни промышленных предприятий, ни большого порта. Есть двухэтажный пирс — не для причаливания судов, а того, чтобы отдыхающие могли любоваться морем. Именно здесь и произошло событие, с которого начинается наше повествование.

Николай Григорьевич Швейкин — тренер дзюдо и создатель Шепсинской спортивной школы — проводил с воспитанниками занятие по общефизической подготовке прямо на пирсе. Морской воздух и брызги волн, бьющихся о каменные опоры, придают бодрость и облегчают юным борцам силовые упражнения. Николай Григорьевич в свои 40 лет был уже опытным тренером, основателем спортивных детских школ в Набережных Челнах и далёком северном Усинске (Коми АССР). Среднего роста, крепкий и плотный, он всегда выступал в полусредней весовой категории. Резкий в движениях и быстрый в принятии решений, тренер требовал настойчивости и упорства от детей, но и сам мог показать отличный пример. Форму он всегда стремился поддерживать, подтягивался тридцать раз на зависть юнцам, а отжимался — без счета, пока не надоест.

— Николай Григорьевич! Смотрите! — услышал он вдруг крик одного из воспитанников.

— Там девочки тонут! — добавил другой.

Тренер оглянулся и увидел, что четыре девочки, резвящиеся незадолго до этого в волнах на городском пляже, оказались в опасной ситуации — уходящая волна увлекла их от берега, а дувший с Новороссийска ветер гнал прямо к пирсу, где их неминуемо разбило бы о бетон с торчавшей из него арматурой. Девушка постарше отчаянно боролась с волнами и, похоже, своими силами огибала пирс, но трёх младших неумолимо несло на опасные бетонные конструкции.

— Стойте здесь! — крикнул тренер воспитанникам и бросился на помощь. Он не стал прыгать с пирса в воду, чтобы самого волны не били о камень, а сбежал на берег и оттуда попытался добраться до девочек. Задача оказалась не из лёгких — волны мотали мужчину как тростинку, но в мозгу звучал усвоенный с детства гвардейский девиз «Не отступать и не сдаваться!».

— Девчонки, держитесь! Мы вас вытащим! — крикнул Николай.

Девочки воспряли духом, поняв, что им помогут. Мужчина понимал, что расстояние до пирса уже слишком мало, чтобы успеть вытащить их на берег, и придётся выталкивать малолеток на пирс, где их подхватят крепкие руки воспитанников.

Трудно поднять над собой человека, даже ребёнка, находясь в воде, не имея опоры под ногами, тем более, когда волна несёт тебя на препятствие. Но выбора не было. Первую девчушку вот-вот прибьёт к пирсу и трагедии не миновать. Страшно! Волны прокатывались под плитами перекрытия, хлёстко ударяя по ним верхушкой, разбиваясь на тысячи блестящих брызг. В другое время этим зрелищем можно было залюбоваться, но сейчас голова ребёнка, торчавшая над водой, неизбежно столкнётся с этой каменной твердью. Что слабые детские руки могли противопоставить многотонной массе воды, бьющей в непоколебимую жёсткость бетона?

Волна подняла мужчину вместе с девочкой и бросила на камень. Швейкин воспользовался моментом, вытолкнув ребёнка ещё выше, приняв левым боком и рукой удар о бетон, используя при этом столб как точку опоры. Девочка оказалась на пирсе в крепком захвате начинающих, но уже настоящих дзюдоистов.

Получилось! Николай исполнился уверенности в возможности задуманного. Но со второй девочкой всё пошло не так — он не смог поднять её с первого раза. Она была крупнее, да и к тому же в отличие от привычной схватки на татами, слишком многое зависело от своенравия волны. Мужчину ещё раз ударило о стену, сбивая дыхание и отнимая силы, но со второй попытки девочка всё же очутилась наверху.

Третья из девочек, с круглыми от страха глазами приближалась к уже порядочно уставшему Швейкину, с ободранными руками и боками, нахлебавшемуся воды. Он чувствовал, что уже не может её поднять, но это нужно было просто сделать. Он не помнил, как всё произошло. Видимо, из последних сил, используя инерцию своего тела, он выбросил её вверх, а сам по закону «действие равно противодействию» ушёл в глубину. Уже не было никаких мыслей, он просто осознавал себя под толщей воды. Где-то там, наверху, светлело небо и гуляли волны. Здесь, на глубине, спокойно и не нужны движения. Ничего уже не имело значения, и даже дышать было не надо, просто тихо опускаться на дно.

Но внутреннее упорство, свойственное жизни как таковой, взяло на себя управление телом, от которого отказался разум. Времени, очевидно, прошло немало, потому что воспитанники уже сидели на пляже и тоскливо смотрели на море. К ним присоединилась дочь Швейкина Марина, приехавшая на электричке из Туапсе. Железная дорога шла вдоль моря, так что перрон практически выходил на пляж. Она заметила знакомых мальчишек из отцовской секции. Их потерянный вид её насторожил, а то, что она смогла понять по их отрывочным и бессвязным ответам, просто потрясло.

В такие минуты время тянется как нудный кошмарный кинофильм: волны, поглотившие отца, равнодушно и неторопливо накатывались на пустой берег. Серое небо, веками взиравшее свысока на людские судьбы, жизни и смерти, философски глядело на очередную утрату. И только ребячьи сердца никак не хотели смириться с потерей, с её гадкой и подлой несправедливостью.

Может быть, именно этот отчаянный протест хлестнул по угасающему сознанию Николая. Не очень понимая, куда надо двигаться, он полуполз, полуплыл. Но тут ещё и сама волна вытолкнула его на берег, словно впечатлённая упорством и силой духа человека — такого маленького по сравнению с морем, но несгибаемого и… Непобедимого. Он выбрался на пляж ползком и упал на линии прибоя с невероятным сиплым вдохом: «Ы-ы-х!».

Лица просветлели у всех присутствующих. Когда тренер отдышался, он потребовал показать ему спасённых девочек. Все были на месте. Девушка постарше тоже смогла обогнуть пирс и выбраться на берег. Она, как оказалось потом, училась в Кубанском педагогическом институте.

— Вы только родителям пока ничего не говорите! — попросил Швейкин.

Конечно, дети всё равно рассказали. Потом приходили родители, плакали и пытались отблагодарить, но Николай Швейкин отвечал: «Лучше помогите школе!».

Вечером за ужином дочка рассказала всей семье о происшествии. После пережитого ей захотелось задержаться у родителей, и она попросила мужа подождать. Жена Людмила побледнела и покачала головой. Но, в общем-то, жизнь подготовила её к подобным ситуациям.

Артём, сын Швейкина, спросил:

— Папа, теперь тебе дадут медаль «За спасение утопающих»? Одну или три?

— Не знаю. Точно не три, — улыбнулся отец.

Медаль, к слову, так и не дали, поскольку случай не получил отражения в официальной отчётности.

— Тебе было страшно, когда ты бросился в воду? — спросила дочь.

— Наверное. Некогда было об этом думать.

— Но как же ты решился?

— А я с детства знал, что мне надо совершить подвиг!

Такого заявления отца дети точно не ожидали.

— Откуда ты это знал?

— Просто знал и всё, — сказал отец. — Мы же в детстве взахлёб читали книги о героях — пионерах и комсомольцах. Каждому были знакомы имена: Марат Казей, Олег Кошевой, Зоя Космодемьянская.

— Эти имена и мне знакомы, но я не знаю, надо ли мне совершать подвиг, — задумался сын.

— Есть одна хитрость, — улыбнулся отец. — Мы не просто читали, а брали с них пример. На себя примеряли ситуации, в которых они оказались. Смог бы я сходить в разведку или организовать подполье? Когда это на себя примеряешь, то начинаешь готовиться. Надо быть сильными. На свалке механического завода набрали больших шестерёнок, взвесили, насадили на лом — сделали себе штангу. Перекладина во дворе никогда не ржавела, отполированная до блеска мальчишечьими ладошками. Даже когда я ходил за водой с вёдрами, то для тренировки ещё по пути разводил руки в стороны — качал дельтовидные мышцы. Когда у тебя есть сила, то легче решиться на действие. Ведь так?

— Конечно.

— Есть ещё одна вещь, которую надо знать. Ты бросаешься на помощь, когда привык помогать. Когда для тебя это естественно.

— Про тимуровцев расскажи, — включилась в разговор жена Людмила.

— Ещё до войны литератор Аркадий Гайдар написал книгу «Тимур и его команда» — знаменитая книга в то время. О ребятах, которые тайно (как детям без тайны?) помогали семьям солдат, ушедших в Красную армию. О том, как они сражались с хулиганами, которые разоряли сады у всей округи. Мы, если честно, тоже по садам лазили, а потом прекратили, стали тимуровцами — кому-то воды принесём, кому-то дрова наколем — всё потихоньку, по ночам, чтобы хозяева не догадались. Когда каждый день людям помогаешь, когда у тебя глаз ищет, кому нужна помощь — ты всегда окажешься рядом, если кто-то попал в беду. Я ведь не в первый раз утопающих из воды вытаскиваю.

— А почему ты нам не рассказывал? — удивилась дочь.

— Расскажи! — попросил сын.

Николай Швейкин нечасто вот так по душам говорил с детьми. Дела, тренировки, воспитанники, соревнования, ремонт здания спортшколы в Шепси. В 90-е годы создать с нуля спортшколу было непросто. Хроническое безденежье в стране, ветшающее хозяйство, вездесущий криминал, равнодушные чиновники. Он с проблемами бился и боролся, не щадя времени и сил, но понимал при этом, что не додаёт внимание семье, детям. Поэтому Николай радовался возможности поговорить, вспомнить детство, родные места — уральский город Кыштым.

— Ну что тут рассказывать? Вы знаете, что у меня был старший брат Виктор…

Это были ещё 50-е годы прошлого века. Недалеко от дома, где жили братья Швейкины, находилось озеро, на берегу которого работала лесопилка. За много лет вокруг неё накопились горы опилок, которые уходили в воду, скрывая истинный берег и образуя вязкую жижу. Зато черви в этих опилках были отменные, и все мальчишки, собираясь на рыбалку, копали червей именно здесь.

— Брат Витька копал червей и упал в озеро, а там дна нет как такового. Топь. И он начал тонуть.

Коля Швейкин хотя и был не по годам развитым и сильным, но всё же младшим из братьев. Было-то ему тогда лет восемь. Понимая, что приближаться опасно, мальчик схватил валявшуюся неподалёку доску-горбыль и подал её брату. Тот ухватился, но ни у него не хватало сил вырваться из трясины, ни у Коли — его вытащить.

— Я кричу, зову на помощь! А там лесопилка работает, пила визжит, никто не слышит.

Конечно страшно, когда жизнь родного человека висит на волоске. Страшно видеть испуганные глаза, страшно оказаться беспомощным. Только держать, невзирая на занозы и кровь на руках. Да ведь и силы не бесконечные у обоих мальчишек. Но видно, всё же в перерывах между взвизгами пилы рабочие на лесопилке что-то услышали. Бегут на помощь несколько здоровых мужиков. Вот уже приняли из детских рук доску-горбыль, тянут, кричат: «Держись, салага!». Может, кто-то из них на флоте служил, а может, просто так подбодрить решили. Вытащили. А Витька даже стоять не может, ноги подгибаются.

— Вот такой случай!

— То есть ты в жизни спас четырёх человек? — восхитился сын.

— Пятерых.

— А пятый кто?

— Это была мать командира соседней войсковой части. Мне уже 11 лет тогда было.

— А ты потом про шестого и седьмого не вспомнишь? — подковырнула дочь.

— Если не интересно, могу не рассказывать! — всколыхнулся Швейкин и задохнулся от боли в груди.

— Что с тобой? — бросилась к нему жена.

— Вдохнуть не могу полной грудью. Что-то порвалось будто. Там в воде, когда пытаешься вдохнуть без опоры да в движении — совсем не те мышцы работают, что обычно.

— Тебе к врачу надо!

— Да обойдётся!

К слову сказать, не обошлось. Ещё несколько месяцев боли в груди беспокоили Швейкина, жгли, не давали дышать и спать по ночам. Доставляли неудобства и разбитые руки и бок. Тем, кто хочет совершать подвиги, стоит учесть, что подвиг редко обходится без опасности, боли, необходимости сжать зубы и вытерпеть, поэтому спартанцев учили этому с детства.

— Так рассказывать вам про мать командира?

— Расскажи!

Как Рим стоит на семи холмах, так Кыштым стоит на трёх озёрах. В 1960-м году, когда Коле Швейкину было 11 лет, учился он в четвёртом классе. Быт кыштымцев, хотя и значительно изменился со времён довоенных и дореволюционных, но включал в себя многие старинные элементы, которые нам уже трудно представить. Электрический утюг был в диковинку. Интернета не было, и все знания люди получали из книжек, которые брали в библиотеках или покупали в книжных магазинах. Книга была самым ценным подарком! Телевизоров не было. После школы, сделав уроки, дети читали или играли с друзьями на улице. Были захватывающие игры, в которые можно было играть целый день. Не только прятки и вышибалы, но и чижик, лапта, классики, казаки-разбойники, и вечная войнушка. Конечно, футбол и только появившийся тогда хоккей с шайбой. Воду в дом носили в вёдрах, и не только для питья, но и для хозяйства. Стирали тоже руками, стиральных машин ещё не было. Понятно, что воду старались экономить и для полоскания проще было бельё отнести на речку, чем принести нужное количество воды. Летом полоскали со специальных мостков, а зимой — в проруби. С прорубью-то и связана следующая история.

Зимой на озёрах ребятишки расчищали каток, отмечали палками ворота и рубились в хоккей. Неподалёку была расположена прорубь, в которой женщины полоскали белье. Вдруг посреди игры мальчишки услышали крики: «Спасите! Тону!»

— Пацаны пригляделись — бабка тонет, поскользнулась на краю-то! — пояснил Николай. — А что делать, не знают, топчутся на месте. Мне, наверно, легче было решиться, уже спасал брата. И моментально я на коньках к ней бросился…

«Моментально» сказать легко, а за пределами расчищенного поля по рыхлому снегу на коньках не очень-то разбежишься. Бабушка в намокшей телогрейке уже еле держалась на воде, безуспешно пытаясь ухватиться за скользкие края. Коля упёрся коньком и протянул женщине руку: «Держитесь!»

— Она грузная, самого чуть в прорубь не утянула, — вспоминает Швейкин. — Еле-еле справился. Она бельё собрала. Я ей помог бельё выжать и опять побежал играть в хоккей. Потом как-то прихожу домой, а там такое изобилие фруктов: апельсины, яблоки, виноград. Оказалось, приходил командир части поблагодарить за спасение матери. И потом ещё не раз заезжал или присылал с посыльным. Фрукты в те годы были редкостью, вот нам довелось полакомиться.

— Ты опять оказался в нужное время в нужном месте! — продолжала удивляться дочь.

А сын отметил:

— Медаль тебе всё-таки не дали. Как-то это несправедливо!

— Понимаешь, сынок, это в спорте борются за медали, а в жизни надо за человека бороться! Спас жизнь человека — вот она награда, и не надо ничего больше. Ты доволен — не оплошал, ты сумел.

И опять Швейкин сжался от боли в груди:

— Да что же это за напасть такая?! Надо мне отлежаться!

Беседа о спорте и свободе (Ликург)

Но отлежаться не удалось, потому что приснился Швейкину законодатель спартанского государства Ликург, тот самый, кто создал особую систему воспитания. Мускулистый, с гордой осанкой и характерным греческим носом. Он прославился ещё и пренебрежением к земным благам — богатству, даже деньги в своём государстве сделал неудобными — не круглыми монетами, а большими железными прутьями, чтобы людям не хотелось их копить.

Ликург — легендарный законодатель Спарты (худ. Мерри-Жозеф Блондель, 1828)

— Не для чего копить! — подтвердил Ликург. — Главное богатство человека — это доблесть и слава. Уверен, что вы, Николай Григорьевич, со мной согласитесь. Ведь спартанское воспитание и спортивное — это, в общем-то, одно и то же.

— Так-то оно так, — отчасти согласился Швейкин. — И то, что спиртное спартанские воины не употребляли, мне импонирует. Я прививаю своим воспитанникам здоровый образ жизни, но не со всем в вашей системе ценностей, уважаемый Ликург, я согласен.

— И с чем же не согласны? — недобро прищурился лакедемонянин (Лакедемон — иное название Спарты).

Но Швейкина такой взгляд не останавливал, даже когда он решал вопросы с сочинским криминалитетом, поэтому он спокойно продолжил:

— В вашем государстве воспитание детей и вся общественная жизнь подчинены войне. Победить, конечно, важно, но не может жизнь вращаться вокруг войны. Зачем было запрещать спартанцам заниматься ремёслами и земледелием?

— Ну как же! — возразил Ликург. — У кого есть земля или мастерская, тот не готов в любой момент выступить в поход. Кто думает об урожае, тот не думает о славе. Кто продаёт свои изделия, тот не жаждет военной добычи.

— Вот! — подтвердил Николай Григорьевич. — Вы же из своего государства сделали форменный рэкет: устроить набег на соседей, ограбить, обложить данью!

— Все так делают! А мы это делаем лучше других!

— В ваше время, возможно, так можно было жить, но не сейчас. Я хочу, чтобы мои воспитанники помогали людям, чтобы были врачами, строителями, учёными, земледельцами.

— Пахать землю — удел рабов! — возмутился Ликург.

— Нет никаких рабов. Все люди равны и свободны распоряжаться своей жизнью и своим трудом! — твёрдо сказал Николай Григорьевич.

Наверно, в жизни спартанский законодатель был бы более хладнокровен, но во сне он поддался гневу и попытался ударить Швейкина. Тот перехватил его руку и какое-то время они пытались пересилить друг друга, но убедившись, что победа сегодня не достанется никому, отпустили захват.

— Странные вы какие-то! — махнул рукой Ликург, постепенно растворяясь в распадающемся сне.

— Сами вы странные! — крикнул ему вдогонку дзюдоист и проснулся от осторожного прикосновения жены:

— Коля, у тебя всё в порядке?

— Нормально!

— Ты с кем-то спорил и грозил.

— Спартанцам философию дзюдо объяснял.

— А-а!

— Спи! Завтра трудный день. Надо средства на ремонт школы изыскать. Думаю, кафе при школе открыть, чтобы были средства на мелкие расходы. Разрешит глава, как полагаешь?

— Разрешит.

Мама Августа Ильинична Кондакова, воспитатель детского сада.

Братья Швейкины: Виктор и Николай

Отец Швейкин Григорий Алексеевич. Слева — фронтовой снимок, справа — в геологоразведочной экспедиции