Одинокая любовь

Валерий Загора, 2022

История целой страны и простых людей, их быт и чувства, их мечты и страхи. История о любви и ненависти, о слабости перед простыми искушениями и о мужестве от безысходности. Четыре поколения одной семьи живут в постоянной борьбе с собой и своими внутренними страстями, в борьбе с чудовищами, в которых обращаются проигравшие порокам, в борьбе с равнодушным государством и жерновами истории. Каждый хочет счастья, но каждый видит его по-своему. Встречи и расставания, взлеты и падения – в этой бесконечной гонке, в которой годы проживают, словно взяв взаймы, встает вопрос – а наступит ли лучшая жизнь? Или в погоне за покоем мимолетное счастье так и не будет замечено?

Часть 1

Глава 1

Проснувшись по обыкновению очень рано, я неспешно, слегка покачиваясь, пошла на кухню. С чашечкой ароматного кофе вышла на террасу. Этот утренний ритуал, с чашкой любимого кофе в руке встречать на террасе медленно поднимающееся по небосклону солнышко, у меня появился сравнительно недавно. Точнее сказать, две недели назад.

Мои дети купили на соседних улицах два дома, в коттеджном посёлке на юго-западе Подмосковья. Если бы кто-то мне сказал, что я на пенсии буду жить в коттедже, да ещё в Подмосковье, ни за что не поверила бы. Усевшись в удобное плетёное кресло, я любовалась восходом солнца и невольно вспоминала детство.

Ведь всё было как вчера. Также отчётливо помню лица людей, их имена. Помню окружающую меня природу, её краски и запахи. И как будто всё было вчера, а не пятьдесят пять лет назад. По спине пробежали мурашки, а в глазах заблестели слезинки. Господи, как быстро пролетело время…

***

Мирошниченко Мария Илларионовна, 1917-го года рождения, появилась на свет в двадцатых числах февраля. Стройная, среднего роста, симпатичная. Голубоглазая девушка с курчавыми светлыми волосами повстречала парня ей под стать по имени Поликарп.

Приглянулись друг другу и решили жить вместе. Жили бедненько, но Мария умудрялась помогать своей младшей сестре Клавдии и маме. Молодые жили ладно, не вздорили по пустякам. Спустя два года у них появился первенец, которого нарекли Иваном. Мария души не чаяла в муже и сыне. Она даже плакала тайком от переполняющего её душу счастья.

Поликарп работал скотником, а Мария трудилась в поле. Маленького Ивана она брала с собой. Так поступали все женщины, у кого были маленькие детки. Малышей оставляли у стога с сеном и по очереди смотрели за ними.

Был очень знойный день, на сенокосе работалось как никогда тяжело. Настал черёд Тамары присматривать за малышами. Напившись молока, детвора быстро уснула. Убедившись в том, что малыши спят, Тамара решила немного вздремнуть, пока её не сменили.

Подскочив как ошпаренная от детского крика, она увидела, как две большие гадюки вьются у ног Ивана, а на его ножке проступили капли крови из двух точек. Закричав от ужаса, Тамара бросилась на помощь малышу и тут же была атакована гадами.

Воткнув косу остриём в землю, Мария пошла к виднеющемуся вдали стогу сена, чтоб сменить Тамару. Обойдя стог и увидев два бездыханных тела, Тамары и маленького сына, Мария издала истошный крик и потеряла сознание…

5 апреля 1941 года в семье Марии и Поликарпа родился второй сын. Радость в их доме пришла на смену горю. Не успев вдоволь насладиться счастьем, Мария узнала, что началась война.

Поликарп ушёл на фронт, оставив Марию с маленьким Виктором дома. А через время на фронт ушла и младшая сестра Клавдия, которой не было и двадцати годов от роду. Трудное время пришлось пережить Марии с сыном. Голод, эвакуация, страх.

Мария устроилась работать на оборонный завод. На производстве ей выдавали триста граммов чёрного хлеба. Благодаря этому они пережили голод. Через год Мария получила похоронку на мужа. Жить дальше не было никакого желания, но удерживало от самоубийства понимание того, что сын останется круглым сиротой.

Сестра служила санитаркой, и после ранения её комиссовали. Клавдия очень долго лежала в госпитале, но, слава богу, вышла оттуда своими ногами. Со временем встретила своего будущего мужа — Петра Васильченко. Они прожили вместе до глубокой старости, а детей так и не нажили из-за ранения Клавдии.

Сын Марии окончил пять классов, учёба парню давалась сложно. Заниматься уроками Виктору особо не хотелось, да и некогда было — он очень рано начал работать. Сначала был пастухом, а когда подрос, его взяли сцепщиком на трактор. Мария долго жила вдвоём с сыном. Кроме него, её ничего в жизни более не интересовало.

В том селе, где жила Мария с сыном, проживал Антип Белокуров — вдовец с тремя детьми. Он давно заглядывался на Марию — а что, работящая, не пьющая, не гулящая. Вот была бы хорошая хозяйка в доме и помощница с детьми. В свою очередь, Мария понимала, что подрастающему сыну нужен отец, дабы мальчик не пошёл по наклонной. В общем, стали жить вместе. Жили они не особо мирно и ладно, но всё же большой семьёй.

Они переехали в небольшой домик на две комнатки с соломенной крышей. У самого крыльца росла ароматная груша, ещё был вишнёвый сад и огород в сорок соток. Хутор назывался Белогоровка. Меж двух холмов протянулась одна улица домов на тридцать, поделённая дорогой пополам. На одном конце улицы располагался небольшой прудик с очень холодной водой. Особенность была в том, что из-под меловой горы били родники с чистейшей, вкуснейшей и очень холодной водой. Такой холодной, что зубы ломило после первого глотка. Старики поговаривали, что под горой находилось озеро пресной воды.

В Белогоровку приезжали из соседних сёл на бричках загружаться мелом. На холме располагался колхозный фруктовый сад с черешнями, орехами и вишней. Хуторяне не считали урожай сугубо колхозным добром, поэтому по ночам помогали с уборкой урожая, пока спал старенький сторож дед Панас.

На другом холме располагалось хуторское кладбище, где в дальнейшем и похоронят Антипа Белокурова. Мария будет до последнего дня проживания в том селе ухаживать за могилой Антипа. Туда она будет ходить со своей единственной внучкой Любой, рождённой от единственного родного сына.

Глава 2

Тем временем Виктор вырос в красивого, высокого, подтянутого парня. Как-то Мария послала сына в соседнее село Затонское на ярмарку, где он и повстречал свою будущую жену Раису с исконно украинской фамилией Сало.

На то время Раиса работала дояркой на ферме, в свои восемнадцать девушка была очень трудолюбивой. Да ещё первая красавица на всё село: чернявая, со светло-карими глазами, брови дугой, волосы заплетены в толстую тугую косу. Как в такую не влюбиться!

Семья у Раисы была большая, главой семьи была её бабушка по маминой линии, которую звали Агафья Ворожба. Это была статная, красивая женщина с шикарными волосами и всегда румяными щеками, прожившая до девяносто двух лет. Были у Раисы мама Галина Семёновна и отец Кирилл Андреевич.

Кстати сказать, отец Раисы орденоносец, прошёл всю войну. Служил он в те годы артиллеристом, был несколько раз ранен, но остался жив и вернулся домой.

Ещё у Раисы было четыре брата. Старший Григорий, младший Василий, Николай и самый маленький Иван. Дом семейства был большой, на четыре комнаты, с двускатной крышей, покрытой шифером.

Хозяйство держали тоже немаленькое. Была у них корова, свиньи, куры, гуси, утки, вдобавок ещё и пасека. Кирилл Андреевич был сельским кузнецом, Галина Семёновна трудилась при местной больнице завхозом. Семья хоть и большая, но не бедствовала, и когда Виктор пришёл свататься, то особого восторга у родителей не вызвал. Мало того, что жених хотел забрать из семьи работящую девку (кстати сказать, доярки зарабатывали хорошие трудодни), так ещё и голодранцем оказался. Но сердцу не прикажешь.

Немного поупиравшись, родители всё-таки пошли на поводу у дочери и дали добро на то, чтобы Раиса и Виктор поженились.

Жили сначала в семье у Раисы, но не заладились у Виктора отношения с новой роднёй. Уж больно норовлив был молодой человек. В итоге молодые решили перебраться в Белогоровку.

Поначалу Раиса моталась на работу в Затонское на велосипеде, но надолго её не хватило — ездить было очень далеко. В апреле 1962 года у молодой семьи появилась доченька.

Рая мечтала, что назовёт малышку Ларисой, но свекровь настояла на том, чтобы девочка была Любой. Раиса и её свекровь Мария очень любили малышку, а вот Виктор как-то очень сдержанно относился к дочери. Раиса никак не могла понять почему? Может быть, потому что он хотел сына?

Когда Любочке исполнилось шесть месяцев, её отдали в ясельную группу в соседнее село. По понедельникам конюх Артемий отвозил на своей бричке Любу и ещё нескольких малышей в соседнее село в садик. Там детей оставляли на всю неделю и забирали только на выходных.

У кого была возможность, те забирали иногда детей домой на ночь. В силу того, что Мария работала на огородничестве, у неё частенько бывало свободное время, и она выпрашивала у конюха бричку или линейку и ездила забирать любимую внученьку.

С марта в парниках выращивали рассаду, а затем её же и высаживали на поля, где в дальнейшем за ней и ухаживали и по мере созревания убирали урожай. Бывало и такое, что Мария брала маленькую Любочку с собой на работу, благо ребёнком она была спокойным, играла себе потихоньку и никому не мешала.

Когда Любочке исполнилось девять месяцев, Виктора призвали служить в армию. Он нёс службу в Саратове. Спустя шесть месяцев выпросив выходные, Раиса с дочерью отправилась в часть к мужу. Сослуживцы Виктора наперебой старались подержать малышку на руках и угостить пряником или печеньем. Очень смеялись всей ротой, когда слышали, как, освоившись, малышка пыталась щебетать на украинском языке.

Погостив у папы на службе, возвращались домой на самолёте-кукурузнике. После службы Виктор шутя говорил, что в учебке всё время хотелось есть, и, вспоминая фамилию супруги (Сало), он давился слюной.

После декрета Раиса вышла на свою ферму. Снова начала мотаться на велосипеде в Затонское на работу. Со свекровью Раиса ладила не очень и по этой причине пошла к директору совхоза с просьбой выделить жильё.

На то время совхоз был миллионером, шла полным ходом постройка новых добротных домов. Директор без проблем выделил молодым квадратные метры. Также в селе строили новую школу в два этажа и такой же садик, новую баню, сельпо, контору, пекарню, новые корпуса коровников, конюшню и элеватор.

Вообще, планы были грандиозные, как и строительство. Всё это строилось из белого силикатного кирпича и покрывалось шифером. В 25 километрах от села был райцентр, на территории которого находился кирпичный завод, поэтому и строительство было с таким размахом.

К великой радости Раисы, новенький, добротный дом был получен. Это было прекрасное место в живописной части села близ реки, которая брала своё начало далеко за горизонтом и протекала через всё село, деля его на две части и образуя три небольших прудика, разделённых между собой греблями с красивыми большими ивами по берегам.

Местная детвора всё лето пропадала на этих прудах, рыбача и купаясь. На среднем водоёме находилось тырло — место, куда во время обеда пригоняли коров. Хозяюшки приходили с вёдрами и ослинчиками — скамеечками, чтобы выдоить свою скотину.

Так вот, вернёмся к дому. Директор совхоза выделил Раисе дом с тем условием, что она так и будет работать на ферме дояркой, а Виктор сядет на трактор. Тот без особых колебаний согласился уехать из Белогоровки.

Почему так легко согласился? А потому что в его селе не было никаких перспектив. Ну, посудите сами: имелось небольшое стадо коров, пяток рабочих лошадей, три трактора, небольшой магазинчик во дворе председателя, оборудованный в старой родительской хате.

Продавцом в магазине работала его жена Ганна. Жили они вдвоём, детей не было. Председатель, дядька Алёшка, был крупный мужчина, громогласный, с внушительным животом и деревянным протезом на левой ноге. Ноги он лишился на фронте. Бывало, придёшь в магазин, а он закрыт, и кричишь погромче: «Га-а-ан-на-а-а!», — а она или на огороде, или возле печи на улице под навесом что-то стряпает.

— Зараз йду, — отвечала Ганна, бросала свои дела и шла открывать магазин.

Любаша очень любила ходить в этот магазин. Летом в нём всегда было прохладно, какая бы жара ни стояла на улице, и, как тогда казалось, уйма разного товара на полках. А вкус и запах «Ситро» останется в памяти на всю жизнь…

Раиса и Виктор в новом доме обжились быстро. Маленькую Любочку нянчили по очереди — кто был свободен, пока не отдали в детский сад. Бывало, что и одну дома оставляли. Однажды, сидя одна дома, Любочка заскучала по маме и не придумала ничего лучше, чем измазаться её губной помадой, повязать на себя её шарф, по табурету забраться на подоконник и, глядя в окошко, ждать маму.

Зайдя домой, Раиса увидела своего маленького ангелочка, перемазанного губнушкой, спящего на подоконнике у окна. На щёчках видны были высохшие ручейки слёз, на маленьком курносом носике — засохшая соплюшка. Стало понятно, что малышка долго и горько плакала в ожидании мамы, да так и уснула.

Не заладилось у Виктора на работе, да и баба Гашка была им недовольна и ругалась, называя его нерадивым лентяем. Как-то раз после доброй попойки с дружками Виктор не пришёл домой ночевать. Ох и отходила же его по горбу своей клюкой баба Агафья!

В общем, не прижился Виктор ни в селе, ни в семье жены. А на то время его тётка Клавдия, будучи замужем, жила в небольшом шахтёрском городке Кировск Ворошиловградской области. Прознала она из писем сестры Марии, что её любимого, единственного, как у вола хвостик, племянника обижают все и вся. Жизни не дают парню куркули проклятые (родня Раисы). Заломив перед мужем руки и пролив крокодильи слёзы, Клавдия таки уговорила его пригласить к ним жить молодую семью.

— Виктора устроим к тебе на завод, Райка пусть дома будет, с малой нянчится, да и мне по хозяйству помощница будет, — слезливо говорила Клавдия.

— Тебе виднее, только одно дело погостить, а другое — насовсем, — ответил муж.

— Город — не село, здесь молодым проще будет, — сказала Клавдия.

— Ладно, будь по-твоему.

Получив письмо от тётки, Виктор твёрдо решил уехать из села в город. Услыхав, что надумал муж, Раиса впала в ступор и шок.

— Ну куда ж мы поедем? Тут родня, свой дом, работа, садик. Куда я в городе пойду работать? А Любу на кого оставим?

— Хорош сырость разводить, я всё решил. Мы едем — и точка!

Как ни плакала, ни уговаривала мужа, ничего изменить не получилось. Деваться некуда, не оставаться же одной с ребёнком. Уехали вместе. Тётка, как и обещала, поселила молодёжь у себя, Виктора устроили на завод, Рая с ребёнком была на хозяйстве.

Прожили вместе недолго. Клавка была придирчивая тётка. Раису грызла по делу и без дела, а она, в свою очередь, потихоньку жаловалась Виктору и плакала по ночам. То ли тётка мстила за плохое отношение к Виктору в селе, то ли от зависти, что у неё нет своих детей, то ли сама по себе вредная была.

Как-то в магазине Раиса разговорилась с одной старушкой с соседней улицы — больно уж бабульке понравилась Любаша, светловолосенькая болтушечка с пухленькими щёчками, ей тогда было уже три года. Раису как прорвало, и она излила старушке всю свою горькую и нелёгкую жизнь у мужниной тётушки. Баба Мария, так звали старушку, пригласила к себе жить молодую семью — дед её давно уж помер, дочка жила на севере, а ей одной совсем скучно жить.

Стала Раиса упрашивать мужа уйти от Клавдии к бабе Марии, но он ни в какую не соглашался. Раиса загоревала, но спустя пару дней помог случай. Виктор жутко поскандалил с тётушкой, и они быстро собрали вещи и перебрались к бабе Марии. Надо сказать, что старушка оказалась очень доброй, заботливой и совсем неконфликтной. Стали жить вчетвером.

— Рай, а что это ты всё дома маешься? Устроилась бы куда-нибудь на работу? — сказала как-то баба Мария.

— Я б с радостью, а Любаша как же?

— Тю-ю-ю, так, а я на что? Неужто с ребёнком не поладим, вы себе работайте, а мы с Любушкой будем дома дожидаться да ужин для вас готовить.

На том и порешили. Раиса и Виктор работали, а бабуля с девчушкой занимались домашними делами. Жили дружно, без ругани и скандалов. К слову сказать, баба Мария даже денег не брала за проживание, объясняя тем, что она их пустила к себе не ради наживы, а чтоб прогнать из дому скуку и одиночество.

Однажды Виктор увидел на заводской проходной объявление о приёме на работу шахтёров на шахту Ломоватская с предоставлением жилья. Заработки обещали заоблачные. Виктор как спичка загорелся желанием пойти на шахту и получить своё жильё. Поговорив дома с Раисой, решили ехать.

Как же горько плакала баба Мария, узнав, что молодые хотят уехать. Как же ей, бедненькой, не хотелось расставаться с полюбившимся семейством.

— Может, всё-таки передумаете, я ж так к вам привыкла. Ой, и как же я опять одна буду! Может, вы мне Любочку оставите, а сами езжайте с богом, а как будете скучать, приезжайте нас проведывать.

Не оставили…

Ломоватка оказалась небольшим шахтёрским посёлком городского типа, с трёхэтажными кирпичными многоквартирными домами и частным сектором. Школа-десятилетка, садик, клуб, дом быта, несколько различных магазинов и главная достопримечательность — роддом районного значения. Как и обещали, вручили ключи от однокомнатной квартиры в новостройке. Виктор работал на шахте в забое, а Раиса — в местном пивбаре продавцом. Любашу отдали в сад.

Глава 3

В будние дни Любашу отводили в детский сад, а когда тот не работал, то малышку оставляли одну. Девочка частенько боялась непонятно кого и чего, но боялась жутко. Она плакала и пряталась от своих страхов в платяной шкаф и поглядывала в комнату сквозь замочную скважину, отчего становилось ещё страшнее.

Как-то в очередной раз, когда Любаша сидела дома одна и занималась какими-то своими делами (телевизора у них в то время ещё не было), её стал пугать стук по батарее. Малышка решила, что, постучав по батарее в ответ, всё прекратится, вот только она не знала, чем постучать. На глаза попалась отцовская пепельница в виде собаки, лежащей на траве. Взяла она эту собаку, да и треснула по батарее.

Кто ж знал, что эта собака гипсовая и после удара развалится на мелкие части. Мурашки пробежали по спине. Отец шибко строгий, точно отлупит. Но ребёнок есть ребёнок. Любаша наивно подумала, что если спрятать осколки в тумбу, где хранились газеты и журналы, то никто ничего не заметит. Придя домой, отец обнаружил пропажу, стал искать.

— Любка, ты собаку брала? — грозно спросил он.

— Нет, не брала, — ответила девочка.

Естественно, Виктор нашёл разбитую пепельницу и ввалил перепуганной до смерти дочурке ремня. А ремень тот показательно висел на двери, на гвоздике, чтоб было понимание: малейшая провинность — и здравствуй, попа, ремешок.

К слову сказать, ремнём дочку воспитывал только отец, мать же никогда не била единственную дочурку. Отец был очень строгий, неласковый, никогда не жалел и не хвалил малышку, отчего девочке было обидно и непонятно, почему папа так её не любит.

На шахте, где работал Виктор, завели такой порядок: кто бы с бригады ни женился, ни крестился или ни пошёл в отпуск, должен был проставиться трёхлитровым бутыльком самогона и закусью.

После смены бригада шла в лесополосу, где событие отмечалось до тех пор, пока в бутыльке не становилось пусто, после чего все дружно шли в пивной бар.

Раисе очень часто приходилось наблюдать такие весёлые посиделки мужа с коллегами, зачастую переходящие в скандалы с мордобоем. К тому же Виктор в такие моменты ещё закатывал сцены ревности, докапываясь, как говорится, до каждого столба.

Как-то после очередной попойки буяня дома, Виктор схватил нож и попёр на жену. Насмерть испуганная женщина схватила на руки дочурку, которая в тот момент обнимала её за ноги, плакала и кричала отцу, чтобы он не обижал маму.

Прижимая малышку к груди, Раиса забилась в угол. Улучив момент, когда пьяный в хлам супруг споткнулся о табурет, выскочила из квартиры в подъезд. Быстро сбежав по ступеням на первый этаж, она забарабанила в двери знакомых, те, зная, что происходит этажом выше, быстро пустили Раису с малышкой и оставили у себя, пока Виктор не проспится.

С тех пор маленькая Люба стала очень сильно бояться отца и так же сильно ненавидеть его. А ещё от испуга малышка стала по ночам писаться во сне, за что опять-таки часто получала от Виктора ремня.

На лето Любашу отвозили в деревню к бабе Марии, а затем к бабе Гале. С бабой Марией девочка ходила на работу в поле выбирать огурцы и помидоры либо ездить на бричке на элеватор за зерном.

Детишек на весь хутор было трое: Любаша и два пацанёнка семи и десяти лет, которые сидели дома со старой прабабкой. В отличие от них, Любашу бабуля таскала везде с собой, не оставляя одну дома.

Куда бы ни шла Мария, за ней вприпрыжку скакала внучка с пухлыми щёчками. Под вечер бабуля с внученькой ходили на скотный двор по воду, был он недалеко, через дорогу. Мария брала два ведра и коромысло, Любаше давала бидончик на три литра, в который доярки нацеживали молочка парного.

По вечерам периодически случали коров с местным колхозным здоровенным быком с кольцом в носу. На это мероприятие собирались поглазеть с десяток баб, бригадир приезжал на своей бричке-линейке да трое мужиков — два скотника и конюх. Такое себе развлечение.

Были ещё мужики в хуторе и человек пять стариков, но последние всё время проводили дома. Был ещё пасечник Николай — бабушкин сосед. Всё лето он жил на пасеке, редко его дома увидишь. Ездил Николай по своим делам на тяжёлом мотоцикле с коляской.

Когда возвращались домой с фермы, председатель всегда у Любаши спрашивал нарочито сурово:

— А шо в быдончику несёшь?

— Водичку с кринички, — с испуганными глазами отвечал ребёнок.

Баба Мария строго-настрого наказала отвечать именно так и никому не говорить, что в бидоне молоко. Председатель, конечно, знал, что на ферме подворовывают молоко, а на поле — огурцы и помидоры, но закрывал глаза, делая вид, что не в курсе. Добрый был дядька, хотя с напускной строгостью иногда говорил, чтобы брали по трошку¹.

Когда в жаркую погоду работали в поле, Любаша с бидончиком (уже нам известным) бегала к родникам по воду. Напьются бабы холодной водички, через время опять просят сбегать по воду. Так и бегала целый день с бидончиком, иногда встречала едущего по своим делам председателя. Остановит свою лошадь председатель, напьётся воды, поцелует после Любашу в макушку и дальше поедет.

И такой вот был дядька Алёшка сердечный, что взял да и начислил Любаше зарплату как водоносу. И пошла Любаша в день зарплаты с бабушкой получать свои трудодни. Сколько гордости и радости было у малышки из-за того, что она уже сама зарабатывает деньги — ни в сказке сказать, ни пером описать! Зарплату председатель выдавал вечером на лавочке возле своего дома.

Получив деньги, бабуля с внучкой тут же шли в магазин за покупками. На свои заработанные Любаша купила куклу с белыми волосами, конфеты «Трубочки», «Снежок» и «Гусиные лапки» и целый пакет пряников. В магазине стояла большая бобина упаковочной бумаги, продавец отрезала полосу и ловко скручивала из неё пакет под весовой товар. Для сахара, соли и крупы хозяюшки шили тряпичные котомки с верёвочной завязкой.

Купили любимое девочкой «Ситро» и большой кусок халвы. Халва в форме ведра стояла на алюминиевом подносе, устланном бумагой. Её привозили в вёдрах, вот она и приобретала эту форму в пути. Тот день был самым замечательным!

Разузнала как-то бабушка Мария, что в соседнем селе есть старуха, которая испуг лечит, и решила она внучку сводить к ней. Встали очень рано, на дворе было ещё темно, и потопали в соседнее село. Шли долго, ранним утром было прохладно.

Сверчки ещё вовсю трещали в траве. Шли босиком, потому что, как говорила бабуля, навпростец², через луг вдоль реки. Трава была седой от росы, а воздух — чистый и прохладный, как родниковая вода, хоть черпай ладошками и пей. Добрались, когда уже показалось на горизонте солнышко.

Старуха усадила Любашу на ослинчик — так хозяйка называла маленький скрипучий деревянный стульчик, такой же древний, как и сама хозяйка, и начала свой обряд.

Шептала какие-то слова, жгла спички и свечи, после капала воском от свечи в миску с водой. В конце всего этого таинственного представления (как показалось девочке), немного жутковатого из-за того, что в маленькой и низкой хатёнке был полумрак благодаря закрытым ставням, а свет не зажигался то ли из-за отсутствия электричества, то ли по какой другой только хозяйке ведомой причине, старуха показала бабушке Марии, что плавало в миске.

Любаша тоже заглянула и увидела бесформенную восковую коровью лепёшку. Старуха со знанием дела сказала, что это лик человека, испугавшего девочку, и что надо ходить к ней ещё три дня подряд, чтоб снять испуг. На второй день знахарка сказала, что бесформенный воск — это гусь, на третий день сказала, что это петух, а на четвёртый не увидела ничего и сказала, что испуг излечила. Смех, конечно, но вот какая штука: после этих походов к загадочной старухе девочка перестала писаться по ночам!

Бабушка Мария тоже была известной на всю округу знахаркой, но только она лечила от сглаза. К ней шли и взрослые, и дети, а также вели захудалую скотину. Приезжали к Марии на любом виде транспорта и просили съездить в какое-нибудь село — корова подыхает или ещё какая-нибудь скотина. И ведь ехала, никому не отказывала, хотя сама потом сильно болела. Если сглаз был сильный, у неё начиналась ломота, зевота, клонило в сон.

В такие моменты Любаша боялась за бабулю, мол, вот помрёт она, что я тогда делать буду. Попросит, бывало, больная бабушка воды родниковой, Любаша как ошпаренная летит через весь хутор с бидончиком к родникам. А назад с полным бидончиком не побежишь.

Как-то на пути у девочки через дорогу медленно переползала змея. Оторопела малышка, замерла на минутку, глядя на ползучего гада, большой крюк дала, чтоб с нечистью этой не пересечься, и заспешила пуще прежнего, но зацепилась босой ногой за сухую ветку и упала. Почти половину воды из бидончика расплескала, да ещё и колени с ладошками в кровь содрала. Не проронив ни слезинки, рванула домой в страхе, что бабуля любимая помрёт, не дождавшись родниковой водички.

Вбежав в хату, Любаша увидела тихо лежащую бабулю с закрытыми глазами и скрестившую руки на груди. Холодные мурашки пробежали по телу и к горлу подкатил ком, негнущимися ногами подошла тихонько к бабушке, прислушалась… Слава богу, дышит, уснула просто. Малышка поставила рядом бидончик, вышла на двор, села под грушей, стала подолом платья обтирать сбитые коленки.

Приехала в отпуск мама Рая, и закипела работа. Первым делом оборвали в саду вишни, после натрясли груш и яблок. Стали варить варенье да закатывать вишнёвый компот в банки. Воздух наполнился ароматом варившегося варенья и компота. Всё это готовилось на улице, на печи летней кухни, которую бабушка соорудила сама, а на трубе вверх дырявым дном был надет чавун³, он был завершением кривобокой трубы.

Топилась эта печь хмызом — сухими отходами подсолнуха и кукурузы. Возле печи стояло подобие стола, сбитого из досок бабулей. С варенья снималась пенка, которую Любаша сразу слизывала с блюдца. Девочка старалась во всём поучаствовать и помочь маме, по которой жутко соскучилась. Малышка бегала вприпрыжку как заводная — то в хату за ситом или сахаром, то в погреб за банками.

После того как с вареньем и компотом было покончено, настал черёд солений: огурцов, помидоров и тому подобного. Любаша летала по огороду как ураган, собирая овощи, а также укроп и листья хрена. Огород был большим, разделённым на две части дорожкой, по краям которой рос горох трёх сортов — вкусный, сладкий и сочный.

Также имелась небольшая бахча с кавунами⁴ и дынями. Первые солили в бочке, очень уж они получались замечательными и зимой шли на ура. Справившись с делами в Белогоровке, мать с Любашей ехали в соседнее село к родителям Раисы, и всё начиналось по новой.

После того как с делами было покончено, Раиса шла помогать старшему брату Григорию, который был женат и жил отдельно в выделенном совхозом доме. У него и его жены Веры было уже двое детей — старший Василий и младшая Елена.

Вася был симпатичным голубоглазым и светловолосым мальчуганом, но с детства заикался. Этот недуг был наследственным, его дядя также заикался, когда говорил, но когда пел и играл на гитаре, то проблем не было, он даже говорил нараспев, если надо было что-то быстро проговорить. Лена была младше брата, но старше Любаши на девять месяцев.

В пятилетнем возрасте Любаша догнала двоюродную сестру по росту. Как-то Раиса решила взять на лето в город Лену, благо родители были не против. Купила малышкам одинаковые сарафанчики и панамки. Девчушки были одного роста, обе голубоглазые и курносенькие — ну чем не близняшки?

В электричке, в которой ехали до Ломоватки, все пассажиры умилялись близняшкам, только одного не понимали: почему одна говорит на русском языке, а другая щебечет на украинском.

К тому моменту, как Любаша пошла в первый класс, её семья перебралась в другую квартиру на две комнаты. Квартира была на третьем этаже, имелся балкон, с которого было хорошо видно рядом стоящую школу. Кухня и спальня выходили окнами на школьный сад, а окна зала — во двор, где стояли хозпостройки, сараи.

У отца к тому моменту был мотоцикл с коляской — «Ява». Виктор также работал на шахте, а мама — в школьном буфете на станции Ломоватка. Раиса окончила курсы и могла работать продавцом в школе. Учёба Любаше давалась нелегко, приходилось зубрить. Отец за плохие отметки давал ремня. В младших классах девочка часто оставалась на продлёнку.

Как-то за двойку отец отходил ремнём так жёстко, что девочка обкакалась. В общем, пощады не было ни грамма.

Любаша очень любила домашних животных, и мама подарила ей котёнка. Счастью девочки не было предела, но недолго оно длилось. Как часто бывает, котик начал шастать по столу, чем очень раздражал отца.

Однажды, застав пушистика на месте преступления, он схватил его за хвост и вышвырнул в форточку. Естественно, котёнок разбился, горе у Любаши в тот день было вселенского масштаба. По отношению к отцу в сердце девочки добавилась ещё одна частица ненависти.

По весне, перед майскими праздниками, всем тридцатиквартирным домом выходили во двор на субботник. Кто орудовал метлой, кто лопатой, кто щётками и побелкой. Детишки готовили концерт, потом показывали его в дворовой беседке, пели, плясали и ставили пьески.

Присутствие на концерте стоило пять копеек, билетами служили использованные листочки отрывного календаря. После концерта детишки бежали в домовую кухню и за вырученные деньги покупали «Ситро» и коржики по шесть копеек, на вкус — просто объедение. А родители брали у кого что было съестного, кто — самогончик и шли за сараи, так сказать, культурно отдохнуть.

На землю стелили покрывала, раскладывали провиант и весело проводили время. Слопав сладости, детишки присоединялись к взрослым, жарили на костре хлеб и сало, нанизанные на хворостинку, и запекали в золе картошку.

Каждый год Любаша с нетерпением ждала каникул, чтоб поехать в деревню к бабушке. Там её любили и не обижали! Девочка обожала парное молоко с пенкой. Сидя под коровником с кружкой, малышка ждала, пока бабушка Галя доила корову. Как только дойка завершалась, девочке позволяли зачерпнуть кружкой тёплого молока, которое тут же выпивалось, и бабушка гнала корову в стадо.

Летом Люба и её двоюродная сестрёнка Лена очень любили кататься с горки, что внизу огорода, на оцинкованном корыте по траве. Зимой это повторялось, но уже на саночках. Однажды на зимних каникулах, катаясь на санках с горы, Любаша неудачно упала и сломала ножку.

Девочку возили на санях, запряжённых лошадью, в соседнее село, к знахарке-костоправше, та наложила ей шину. Когда ножка срослась, девочка попросила Ваню, младшего брата мамы, чтобы тот сделал ей лыжи. Как же интересно было наблюдать за процессом! Две доски, мастерски обработанные рубанком, окунали заострёнными носами в чавун с кипящей водой, а затем загибали потихоньку горячий край. Когда лыжи были готовы, Люба и Лена катались по очереди.

Счастливая пора у детворы наступала с приходом рождественских каникул. Шестого января с самого утра бабушка Галя ставила варить кутью — замоченную с вечера пшеницу, а также узвар — компот из сухофруктов, которые она заготавливала сама. Первыми сушили абрикосы, бабушка их называла жердели, плоды разламывали на две половинки и сушили на противне, выстланном газетами. Следующими шли вишни, после — яблоки и груши.

К слову сказать, яблоки бабушка сначала выдерживала в печи, а потом посылала на солнышко. Все противни выставлялись на курник⁵ на прызьбу⁶. Много было хлопот, когда собирался дождь, ведь необходимо было всё убрать до первой капли.

Вернёмся к Рождеству. Шестого января, как только начинало темнеть, а было это после 16 часов, Люба с Леной брали приготовленные бабушкой узелки с вечерей — кутьёй и узваром, тряпичную сумку и шли от двора ко двору, зазывая хозяев отведать вечерю. В чью бы дверь ни постучали девочки, их обязательно впускали, пробовали угощения и давали денежку, в то время это было три, пять или десять копеек.

Самый крутой подарок получали от крёстных. Это было множество конфет, пряников, отрез ткани на платье и десять рублей — по тем временам целое состояние. Через какое-то время девочкам приходилось бегом возвращаться домой за добавкой и опустошения сумки для новых подарков. Как правило, где-то к девяти вечера дети были уже очень уставшими и валились с ног, но очень счастливыми — они ощущали себя богачами, имея много денег и всяких разных сладостей. Конечно же, первым делом съедалось самое вкусное и считались деньги. Радость распирала вовсю.

Случилось радостное событие — женился мамин брат Василий. Его женой стала совхозная дивчина по имени Зоя. В дальнейшем у них родятся двое сыновей, старший Виктор и младший Вадим. Василий работал трактористом, а Зоя — продавцом в сельмаге.

Совхоз им выделил финский дом на два хозяина, кроме самого жилья ещё имелись сарай, погреб и даже выстроенная из силикатного кирпича собачья будка. Василий с помощью младшего брата Ивана выкопал во дворе колодец. Кстати сказать, они на пару очень много колодцев пробили в округе, их все знали как профи и звали к себе.

Однажды Ваня чуть было не погиб в очередном колодце. Есть такое понятие в колодезном деле — наткнуться на плавун (сильная водная жила с мощным течением). Когда копальщики дорываются до такого места, то грунт резко уходит из-под ног и течение уносит в воронку под бетонные кольца, которыми укрепляют стенки колодца. Если в такие моменты не успел схватиться за ведро, привязанное за канат (таким способом выдают грунт на-гора) то всё, пиши пропало — ты утопленник. В последнюю секунду Иван ухватился за это ведро и спасся, не пошёл под кольца.

Ваня, ещё совсем молодой парнишка, первый год после школы учился на каменщика в Попасной, есть такой городок с железнодорожной станцией. Он мотался на учёбу на электричке из Красного Лимана. По окончании его призвали в армию, попал в стройбат.

Рая регулярно писала ему в часть письма и вкладывала в изгиб письма три рубля, частенько отправляла посылки, в которых были пряники, халва, чай, носки, сигареты, тушёнка и сало. За отличную службу Иван получил отпуск и отправился домой, но первым делом заехал в гости к сестре.

Вскоре после армии Иван женился. А что? Жених он был видный, у девок нарасхват. Красавец с карими глазами и кудрявой чёрной копной волос на голове. Виктор называл его Будулай, уж очень тот был похож на цыгана. В жёны Иван взял девушку из райцентра, звали её Люба.

Свадьбу играли в совхозе, жить стали у родителей Ивана. К тому времени старшие братья были уже передовыми комбайнерами в совхозе и без вариантов взяли Ивана к себе в ученики. Любу приняли в столовую, летом она обеды развозила на поля, а зимой в столовой помогала. Когда в их молодой семье родился первенец, им выделили такой же дом, как у Василия.

Как-то летом в совхоз прикатил цыганский табор, расположив по берегу пруда свои кибитки. Как и принято у цыган, женщины с детворой мотанули по селу побираться да воровать, что плохо лежит. Когда цыганка с тремя босоногими и замурзанными детьми подошла к дому Ивана, Галина Семёновна пустила её во двор, усадила за стол под грушей во дворе, накормила и собрала в старую плетёную кошёлку съестных пожитков.

Цыганка с большим трудом вытащила во двор эту кошёлку. Семёновна смекнула, что одна она её не дотащит, а дети слишком малы, чтоб помогать. Решила дать ей старый возык, вернёт — спасибо, а не вернёт — не большая потеря. Вернула! Семёновна ей опять надавала всякого разного, да ещё и старую одежду с чердака достала. Месяц стоял табор, Семёновна учила цыганку тесто месить, хлеб печь. За это время с их двора и соломинки не пропало. Хотя у многих подворовывали — если не в саду, то в огороде.

Пришла как-то к ним молодая цыганка, увидела Ивана, обалдела, начала у Любы просить.

— Отдай мне цыгана, деваха! — просила она.

— Тю, ты шо сказылась, а ну гэть звидсы! — ошарашенно отвечала Люба.

Со скандалом, еле выпихали со двора ту цыганку.

Молодые цыгане днями пропадали в кузне у Кирилла Андреевича — кому новые подковы для лошадей смастерить, кому поглазеть на работу кузнеца. Все просились в подмастерья. А хозяин и не отказывал никому, всех терпеливо обучал, разъяснял, что к чему.

Местные детишки втихаря от родителей бегали на пруд — поглядеть на табор, послушать красивые цыганские песни. Женщины в таборе к вечеру готовили ужин из всего, что за день нацыганили и наворовали. Разводили костры, и в больших казанах всё готовилось. Детишки плясали под гитару у костра. А после ужина всем табором затягивали душещипательные романсы.

Эти партизанские походы местной детворы к табору были сродни походам в кино — так же интересно и волнующе. Местные мамочки пугали своих чад, что, если те не прекратят бегать по вечерам к табору, цыгане их украдут и увезут с собой навсегда. Было несколько смельчаков, которые сдружились с цыганской детворой и вместе целыми днями пропадали в таборе. Цыганята научили их курить трубку, бренчать на гитаре и — самое крутое — позволяли вечером вместе купать лошадей в реке.

Как бы там ни было, каких бы слухов ни распускали местные, но после отъезда табора стало как-то пусто на селе. Кстати, все дети были на месте, никого не украли. На следующий год, по весне, к директору совхоза приехал старый цыган с просьбой принять его с семьёй в члены совхоза и дать работу. Приняли всех без проблем. Кто был помоложе — сыновья, зятья — пасли стадо коров, а старый цыган напросился в кузню работать.

К слову сказать, цыганки не работали. Выделили для их большой семьи дом, который служил в качестве нарядной в тракторной бригаде. Дом стоял особняком на холме третьего прудика. Два года жили цыгане в совхозе, а затем уехали в тихую ночь, не забрав даже зарплату. Сразу же по селу начали судачить, что скоро всплывут пропажи вещей и хозяйства или скотины. Но всё было на своих местах.

Как выяснилось позже, кража всё-таки была — увезли цыгане с собой девушку, которая втихаря ото всех встречалась с молодым цыганом. Училась она в Краматорске на воспитателя и жила в основном в общежитии при учебном заведении, домой приезжала на выходные и праздники. Родители сразу не заподозрили беды, решив, что она просто не приехала на выходные, такое иногда случалось. Мало ли что, либо к сокурснице в гости поехала, либо к родственникам. Вскоре родители получили от неё письмо, что она вышла замуж за цыгана.

В семье Вани и Любы родилась дочь, которую назвали Лариса, через два года появилась ещё одна малышка — Наташа. Подрастая, старшая дочка становилась очень похожа на свою тётку Раису, сестру Ивана.

Ваня всё чаще приходил с работы в пьяном угаре. Люба по этому поводу устраивала скандалы. Иван по пьяной лавочке чудил как мог. Однажды приволок в мешке троих поросят, которых стырил на свинарнике, на следующий раз — жеребёнка, опять-таки уведённого с совхозного двора. Наутро, правда, вернул его обратно.

После, будучи крепко выпивши, на спор увёл с чужого двора злющего как чёрт пса-водолаза и наотрез отказался отдавать его хозяину, заявив, что это его боевой трофей. После с этим псом он будет ходить на ферму воровать силос.

Нагрузит полную тачку силоса, поводок собачий привяжет к тачке — и вперёд! Пёс мощный — тащит, даже не тужится, а Иван следом идёт и напевает. Так однажды наткнулся на них сторож, стал Ивана отчитывать.

— Ты чегой-то удумал, баламут, совхозное добро разворовывать? — орал сторож.

— Сказывся ты, дядьку, чы шо? Якый я вор? Он собаку свары, вона твий силос воруе, а в мэнэ у руках ничего нэмае, — лихо отбрехался Иван.

Дочудился Иван — ушла от него уставшая от такой жизни жена, забрала детишек и уехала к родителям. Как ни просил он её, как ни умолял, она была неприступна. Очень её замучил своими выходками. Спустя время Люба вышла замуж за другого парня.

Случилось горе — старшего сына в двенадцатилетнем возрасте убило током. Для всего большого семейства это было настоящим ударом. Люба, не выдержав этого, сразу после похорон сына попала в больницу с сердечным приступом.

Но жизнь идёт своим чередом, и всё проходит, словно с белых яблонь дым…

Летом, как всегда, Раиса и Виктор приезжали в село. Оповестив всю родню к вечеру и управившись с хозяйством, братья с жёнами и детьми шли в гости в родительский дом. Во дворе накрывали длинный стол, за которым помещалось всё семейство. Хоть и жили в селе и шли в родительский дом, но все приходили не с пустыми руками — каждый брал с собой самогончик и продукты.

Всего в семействе насчитывалось девятнадцать человек. А бывало, что приезжала в гости тётка Фрося, сестра Галины Семёновны, с дочкой Валентиной, зятем Николаем и тремя детьми: Олегом, Валерой и Леной. Они жили в Енакиево Донецкой области.

В такие дни Кирилл Андреевич, пропустив рюмашку-другую, любил катать своих внучат. Посадит кого-нибудь в мешок, закинет за спину и давай по двору бегать, а за ним остальные малявки приплясывают, дожидаясь своей очереди. Показывал фокусы со втиранием монеты в руку и с отрыванием большого пальца. Весело и интересно было в такие дни, пели дружно песни, а семья была голосистая! Когда Рая с мужем собирались уезжать, все несли гостинцы. Как правило, рубили гуся или утку, давали много сала и мёда — у старшего брата была своя пасека.

Василий на мотоцикле с коляской отвозил сестру с мужем и всем добром на автобусную остановку на шлях — дорогу, которая шла через село в Красный Лиман. Три раза в день в определённое время проходил там рейсовый автобус. Маленькой Любаше всегда не хотелось уезжать от бабушки, и как-то раз она решила спрятаться в саду — в самый уголок забора, за сноп кукурузы, с мыслью, что поищут-поищут, не найдут и уедут без неё. Не уехали… Нашли, да отпорол папашка как сидорову козу (так говорила Семёновна).

Пятый класс Люба окончила в Ломоватской школе, и вдруг родители засобиралась переезжать в село Долгое Славяносербского района, что недалеко от Луганска. Там им дали под выплату новый дом из белого силикатного кирпича, на дворе имелся сарай, погреб и огород в четыре сотки.

Аккурат перед переездом Виктор выписал на шахте доски-горбыли, из которых соорудили забор и летнюю кухню. Он пошёл работать трактористом, а Раиса устроилась учётчиком в полеводческую бригаду. Люба была предоставлена сама себе. С утра и до вечера она пропадала на речке. Село Долгое было расположено на холме, а внизу, между двух лесополос, протекал Северский Донец — самая крупная река Украины протяжённостью в 1053 км. Через неё был сооружён понтонный мост, а дальше шла дорога к Трёхизбенке. Это был населённый пункт в лесу с танковой частью.

Школы в селе не было, поэтому детей возили школьным автобусом в Славяносербск. В начале учебного года Любашу заприметил тренер по лёгкой атлетике, он присутствовал на уроках физкультуры у всех классов и отбирал спортивно ориентированную детвору. Но так как Люба была приезжим ребёнком, то посещать тренировки не было никакой возможности.

В итоге тренер уговорил Любиных родителей отдать её в спортинтернат при школе. Стала девочка заниматься многоборьем, в которое входило метание ядра, прыжки в высоту и длину, бег и бег с препятствиями. Лучше всего у девочки получались прыжки в высоту и метание ядра. Люба занимала первые места на районных соревнованиях.

После районных поехали в Ворошиловград на областные соревнования, которые проходили три дня, и девочка со своей группой жила в гостинице «Советская». Как же круто и по-взрослому казалось всё это в то время! До преклонного возраста останутся в памяти Любы эти моменты — огромный спорткомплекс, ступенька с номером два, гимн СССР «Союз нерушимый республик свободных…» Старания, труды в поте лица и всего тела того стоили. Эти трепетные моменты, когда тебе на шею надевают ленту с медалью, вручают красивую гербовую грамоту — в первый год первое место по метанию ядра и прыжкам в высоту.

Но были и неприятные моменты. Как-то на тренировке по бегу с препятствиями был неправильно установлен барьер. Когда он установлен правильно, то, если бегун зацепит его, он переворачивается и падает, не нанося вред спортсмену, а если неправильно, то при зацепе стоит как вкопанный, и это может обернуться бедой. Так вот, барьер стоял неверно, и когда Люба неосторожно его зацепила, то жутко упала, сломав при этом руку. С метанием ядра было покончено из-за травмы.

Но горевать не приходилось — на то оно и детство, чтоб легко переживать любые невзгоды. Школьные зарницы и эстафеты проводились в Славяносербском лесу. Зимой — лыжи и санки, весной и осенью — зарницы. Интересно и весело было в те часы. А сколько по весне в тех лесах прекрасных весенних цветов, идущих друг за другом! Сначала подснежники, за ними пролески, после ландыши. Детвора их целыми охапками собирала и несла домой радовать мам и бабушек. Аромат в лесу стоял божественный — свежая молодая зелень и ландыши.

У Виктора был друг в тех местах, который работал егерем и по совместительству завхозом в пионерлагере в лесной зоне. Проживал он с супругой в лесу в бревенчатом доме. Любаша однажды была у них в гостях с ночёвкой, а на рассвете ходили на рыбалку. Рыбачили с лодки на середине реки. Рыбачить девочке и раньше доводилось с дядей Ваней, маминым братом. Но эта рыбалка ни в какое сравнение не шла с прошлыми. Клёв был просто бешеный, азарт неимоверный. А как иначе? Шикарная природа, широкая река, с обеих сторон густой лес, лёгкий туман над водой и соловьиные трели.

Летом приехали в гости два брата Раисы — Василий с женой и сыном и Иван. Всем семейством сделали вылазку на речку, на рыбалку, с шашлычком и самогоночкой.

Иван был заядлый рыболов, но справедливости ради надо сказать, что он был очень фартовый рыбак. В любом болоте рыбы наловит, как он сам говорил: «Воду с речки выпью, а рыбу поймаю». На противоположном берегу реки раскинулась бахча с огоньком — ранними арбузиками. Иван договорился со сторожем, нарвал штук десять, откатил их к реке и побросал в воду. А внизу по течению цепочкой уже выстроилось семейство, готовое на отлов арбузов. В подмогу взяли пару ребятишек, отдыхавших на пляже.

Течением арбузы отнесло к пляжу, где их дожидались ловцы и вытащили все до одного. Ребятишек, которые участвовали в спецоперации, вознаградили спелыми трофеями. Хорошо отдохнули, погостили. Очень понравилось братьям в Долгом.

Как-то осенью ожидая возле сельской конторы школьный автобус, ребятня заметила в небе чёрные клубы дыма. Чтобы выяснить, что горит, полезли на деревья, как коты, а те, кто постарше да пошустрее, взобрались на конторскую крышу. В итоге оказалось, что горел Трёхизбенский лес. Видно было, как от военной части шла колонна танков к месту пожара, кружило несколько вертолётов и ползли по песку, как черепахи, пожарные машины.

Раиса и Виктор от рассвета до заката отсутствовали дома. Виктор летом работал на поливалке, к его трактору цеплялись два крыла полива по полсотни метров. Рая работала учётчиком полевой бригады. Целыми днями под палящим солнцем моталась с одного поля на другое, загорела как негр.

Виктору не нравилась работа жены по той причине, что он приходил домой намного раньше неё. Но Раиса не могла никак уйти с поля, пока не отправит с машиной убранный за день урожай. Бывало, машины задерживались в районе или ломались по дороге, проблем всегда хватало в поле. Виктор не хотел принимать никаких объяснений на голодный желудок. В адрес жены летели не только оскорбления и упрёки, но и кастрюли, и кулаки. Плача и оправдываясь, Раиса пыталась что-то доказать и однажды в сердцах выпалила ему их семейную тайну, которую они оберегали от всеуслышания, особенно от маленькой дочери.

Мать не знала, что Люба стоит под окнами на улице и всё слышит через открытую форточку. От страха у девочки бешено колотилось не только в груди, но и в ушах, висках. Любу всегда мучил вопрос, почему родители решили уехать с Ломоватки. Была хорошая квартира, школа рядом, посёлок благополучный, работа у обоих. И вдруг ни с того ни с сего — переезд. Ответ на свой вопрос она получила в ту ночь, стоя за окном.

Глава 4

Стоя под окном и слушая, как родители выясняют отношения, Люба узнала страшную тайну, которую они держали в себе. Лучше бы девочка ничего не слышала! После этого её жизнь уже никогда не станет прежней.

Из сказанных матерью упрёков и обвинений в адрес отца Любаша поняла, что из Ломоватки они уехали, потому что её отец и его кум Николай, крепко напившись, пожелали продолжения банкета, спиртное закончилось, а в ночное время его взять было уже негде. Решено было пойти за выпивкой к местной бабке-самогонщице. Поход за зелёным змием окончился жёстким изнасилованием самогонщицы.

Любиной ненависти к отцу не было предела. В мыслях как она его только ни казнила за содеянное. Это был кошмар!

В ту ночь они с матерью несколько часов простояли на трассе с баулами, чтоб уехать к её родителям, но проходящие машины их не брали. Поднялся сильный холодный ветер, а вслед за ним начался ливень. Постояв ещё какое-то время на дороге, Раиса решила вернуться обратно, по пути пообещав дочери уехать утром.

Когда Люба проснулась, дома никого уже не было. Вечером мама пришла с работы и начала готовить ужин. Девочка с ужасом поняла, что никуда они не уезжают. Отца Люба старалась всячески избегать, не попадаться ему на глаза. Но если случалось пересечься и отвечать на его вопросы, она это делала, не глядя ему в лицо.

Сваренный матерью борщ стоял в пригребице⁷, там всегда было прохладно, какая бы жара ни стояла на улице. На этих же ступеньках, только с противоположной стороны и повыше, лежал пакет с надписью «Хлорофос». Им травили колорадского жука, уничтожающего листья ростков картофеля.

Спустившись в погреб с алюминиевой миской и набрав борща, девочка остановилась на той ступеньке, где лежал пакет с отравой. Глядя на белые кристаллики, Люба на какое-то время потеряла связь с внешним миром, и время остановилось.

Поставив миску на землю за порогом, Люба аккуратно взяла пакет с отравой и очень медленно, затаив дыхание, спустилась на ту ступеньку, где стояла кастрюля с борщом. В голове замелькали всевозможные картинки, а мысли пошли таким быстрым потоком, как будто она попала в другую реальность и всё это происходило не с ней, а она просто наблюдает всё происходящее со стороны, затаив дыхание от холодного ужаса.

Высыпав в кастрюлю добротную порцию белых кристалликов, после тщательно перемешав содержимое кастрюли, с чувством выполненного долга и полного удовлетворения девочка вышла из погреба. Глупенькому желторотику и в голову не пришло, что этого авторского рецепта могла отведать мама. Отец пришёл с работы немного раньше обычного, нагрел борщ и сел ужинать. Но борщ оказался несъедобно горьким. Сильно возмущаясь, Виктор вылил содержимое тарелки и кастрюли в помои. И хвала богу, остался жив и невредим, чем очень сильно расстроил свою глупую дурёху дочь.

Любаша окончила шестой класс, который в новой школе и в новом коллективе дался ей с трудом. Из-за высокого роста она была объектом для насмешек у одноклассников. «Наша дура выше всех» или «тётя, подай горобчика» — обычные дразнилки в её адрес. Но она не была одинока, у неё в селе были подружки. А на летних каникулах даже появился ухажёр — местный парнишка по имени Гриша, который был на пару лет её старше и летом подрабатывал пастухом на ферме. Вечером всей гурьбой, как воробьи, сидели на лавочке возле конторы. Гриша играл на гитаре, а остальные ребята орали песни на всё село. Обычно в десять вечера Люба уже была дома.

Осенью недалеко от села пахали поле под озимую, и плугом вывернули из земли солдатскую каску и автомат времён Великой Отечественной войны. После сообщения в военкомат были организованы раскопки. Из недр земли извлекли останки нескольких солдат и оружие Cоветской армии. Организовали перезахоронение в братскую могилу, которая имелась в Славяносербске. Всей большой школой ходили на это мероприятие. Солдаты дали залп из автоматов, чтобы почтить память погибших в боях.

Огромное количество народу собралось в этот день. На уроке истории преподаватель рассказывал, какие ожесточённые бои шли в этих краях и какое огромное количество погибших среди военных и мирного населения на Бахмутском шляху. Трасса, которая шла на Луганск мимо Славяносербска и села Долгое, и по сей день называется Бахмутка.

В скором времени на том месте, где нашли останки солдат, установили большой памятник «Комбат» с широко расставленными ногами и раскинутыми в стороны руками. Одна рука отведена в сторону, а другая — вперёд и вверх, сжимая револьвер. Посреди поля этот солдат — довольно впечатляющее зрелище.

Прожив в Долгом два с лишним года, семейство решает вернуться назад в Ломоватку. Недалеко от Ломоватки есть посёлок с чудным названием Глубокий или, как называли его местные, «остров». Этот посёлок действительно был как островок среди полей. Четыре трёхэтажных дома на тридцать квартир из четырёх подъездов и три двухэтажных дома образовывали улицу Снежная, впоследствии переименованную в Крылова. Также по соседству компактным прямоугольником из пятидесяти домов частного сектора была улица Щипачева.

Посёлочек хоть и был очень мал, но имел на своей территории действующий детский сад, клуб, почтовое отделение, магазин промтоваров, продуктовый и овощной магазины, коптильный цех (коптили рыбу и птицу). Также была начальная школа, которую впоследствии упразднили, а вместо неё организовали детскую досугово-развлекательную комнату.

В посёлке жили кумовья Раисы и Виктора, которые в переписке сообщили им, что есть свободная трёхкомнатная квартира, жильцы выехали и пока ещё никто не заселился, мол, в ЖЭКе договорено, пока вас ждут и никого не заселяют. В селе получили расчёт в три дня со скандалом, но без отработки, документы из школы оперативно забрали. Для переезда Виктор выписал машину в Славяносербском транспортном гараже. Соседи помогли погрузиться — и прощай, село Долгое, шикарная природа, река Северский Донец. Здравствуй, шахтёрский посёлочек-островок!

Глава 5

С начала учебного года — в седьмой класс. Люба опять в новой школе, в новом коллективе. В этой школе когда-то работала в буфете мама, когда они жили в Ломоватке. В классе Люба прижилась быстро, у неё почти сразу появилась лучшая подруга Оля. А ещё был одноклассник с довольно редким именем Жора. Так вот, он постоянно подкладывал в парту яблоки, конфеты и печенье. Но парнишка не приглянулся Любе, поэтому никаких знаков внимания она ему не оказывала.

Школа была маленькой, одноэтажной, расположена вплотную к железной дороге. Добирались до неё рейсовым или шахтёрским автобусом. С посёлка в этой школе учились трое, остальные детишки ездили в другую школу, что была в противоположной стороне, в близлежащем посёлке. Раиса и Виктор пошли работать на завод фильтрующего оборудования. Она — токарем, а он — газосварщиком.

В скором времени обзаведясь знакомствами с местными жителями, Раиса узнала, что несколько женщин с посёлка работают на обувной фабрике в Луганске, заработки хорошие, да и фабричный автобус проходит мимо посёлка, собирая рабочих. Получив расчёт на заводе, она пошла работать на обувную фабрику.

По субботам и воскресеньям в поселковом клубе устраивали танцы под живую музыку, выступали местные ВИА. На «остров» на танцы приезжали ребята из соседних посёлков. В те времена молодёжь часто дралась стенка на стенку с цепями, штакетником и кастетами. Крутыми парнями считались счастливые обладатели мотоциклов. Чешская «Чизета» была верхом крутости.

А ещё в клубе крутили кино. Бывало, привозили индийские фильмы, на которые валил весь посёлок, а во время просмотра женская половина умывалась слезами. В день выборов в посёлке было шумно и весело. В клуб привозили передвижной буфет с разными вкусняшками, проходил концерт Брянковской филармонии, музыка в репродуктор орала на всю округу, а вечером — обязательно танцы. Целый день в воздухе витала праздничная атмосфера.

За Любой стал ухаживать местный парень Володя, он был на четыре года старше. Она дружила с его младшей сестрой и частенько бывала у них в гостях. Володина мама, тётя Шура, доброжелательно относилась к Любе: покупала ей разные мелкие подарочки, старалась накормить и угостить чем-нибудь вкусненьким. А вкусняшки у них водились, так как тётя Шура работала в Брянке в мясном магазине, а в то время это была престижная профессия со всевозможными связями и блатом. Отец Володи работал на шахте. Володя, приходя на свидание, всегда приносил в кармане горсть конфет или яблоки, даже, бывало, мандарины. В общем, с пустыми руками никогда не приходил. На Любин день рождения, в пятнадцать лет, он подарил позолоченную цепочку с кулоном-часиками. Часики закрывались рубиновой крышечкой с кнопочкой. Очень красивый и дорогой подарок по тем временам.

Как и положено порядочному жениху, Володя платил за Любу в кино и на танцах. Когда был сезон призыва в армию (весной и осенью), он также платил за себя и невесту на проводах, если удавалось отпросить Любу у родителей. А так как родители давали девушке три рубля (столько обычно дарили на проводах) и она благодаря ухажёру могла сэкономить, то было на что приобрести косметику.

Родители в отношении к дочери были зажимистые, хотя она у них единственный ребёнок. Девочка была абсолютно не избалована ни в плане вещей, ни в плане дисциплины. Порой не имела необходимой одежды, не говоря уже о лишней. С десятилетнего возраста умела шить себе юбки и платья. По старым вещам делала выкройки, у Раисы была швейная машинка. В то время было принято дарить отрезы на платья, так что ткань имелась. У мамы в шифоньере имелась целая полка всяких разных отрезов, из которых Люба и шила свои наряды.

Бабушка Маруся жалела единственную внучку, видя, в каком убранстве та приезжала к ней в гости на лето. За свои заработанные гроши она заказывала в ателье соседнего села новые платья для Любы и брюки клёш, только вошедшие в моду.

Но справедливости ради сказать, все эти затраты на обновки Люба также отрабатывала — вместе с бабулей пасла совхозных гусей, даже не раз приходилось ночевать в гусятнике. В семь утра гнали гусей на луг за село, там протекал ручей, поросший камышом. В кустарнике верболоза был припрятан казан с треногой, в нём варили кулеш на костре. Бывало, приходил на обед сторож с бахчи, которая находилась на противоположной стороне ручья, и приносил с собой жёлтую душистую дыню. Люба каждый день бегала на баштан по кавуны⁸[1]. Сторож научил девочку правильно выбирать спелый арбуз.

Как-то бабушка наварила вареников с вишней, уложила их в полумысок и завязала платком в узелок. Всё это взяли с собой на поле, чтобы самим подкрепиться и угостить сторожа, деда Стёпку. Но не суждено было полакомиться варениками. Сорока, пернатая разбойница, унесла узелок.

Однажды после обеда Люба пошла к ручью помыть тарелки и заметила, как в воде, в камышах, плещется что-то похожее на маленьких змей. Оказалось, это рыбки-вьюны. Девочка наловила руками этих скользких и юрких рыбок, и радости её не было предела. На ужин была жареная рыбка.

В конце августа родители забирали Любу домой, обычно приезжал отец на мотоцикле. У Виктора была «Ява» тёмно-красного цвета, крутой мотоцикл по тем временам. Дома начиналась борьба с выведением цыпок на руках и выдраивание ног от въевшихся во все поры пыли и грязи. Всё лето Люба бегала босая, замешивала комбикорм с сывороткой для гусей, плескалась в холодном ручье. Бывало, набегается за день за гусями, а вечером нет сил помыться, так бабушка разрешала Любе надеть носочки и ложиться спать (Люба спала на лежанке на печи).

В сентябре родители брали пару дней отгулов плюс суббота-воскресенье (Любу отпрашивали в школе) и отправлялись в село собирать урожай картофеля и подсолнечника. В начале ноября Виктор выписывал машину в трансагентстве и ехал забирать на зимовку мать со всеми пожитками, которые она вырастила за лето. Фрукты, овощи, куры, гуси, поросята — добра было много. По весне бабушку опять отвозили в село до осени. За лето пару раз Виктор приезжал на помощь, но то была капля в море.

Виктор рассчитался с завода и пошёл на шахту проходчиком. Много мужиков работало на Ломоватской шахте. Как-то возвращаясь с работы со второй смены, это примерно в девять вечера, пятеро шахтёров шли по дороге от остановки к дому. Идти приблизительно триста метров. Все жили в трёхэтажном доме номер 5, который находился первым по пути. Так вот, топая домой, мужчины увидели на дороге коробку из-под кукурузных палочек с разбросанными палочками. Володя, жил он в третьем подъезде на первом этаже, загнул крепкого мата, дескать, зажрались гадёныши, продукты переводят, и со всего маха пнул ногой коробку. В тот же миг он как закричит, как начнёт прыгать на одной ноге! Оказывается, в коробку из-под палочек, добрые детки вложили кирпич.

Молодёжь поселковая развлекалась как могла. В жаркую погоду ходили купаться на карьер. Котлован после выработки дикого камня на щебень заполнился водой. Из ближайших посёлков стали приходить люди на карьер. А ещё ходили на «фильтра» (завод фильтрующего оборудования), там имелись мини-бассейны для охлаждения технической воды. Вода зачастую была с плёнкой отработки технического масла. Но это не мешало детворе купаться. Играли во дворе в выбивного, жмурки, в садовника, в «красное чернило, белое перо», в морскую фигуру, съедобное-несъедобное. Затем вошла в моду резиночка. Вытаскивали из дому все резинки и связывали их, чтобы попрыгать с подружками. И, конечно же, всеми любимые классики — весь асфальт был ими исписан!

Мальчишки играли в ножичек. На земле чертили круг и делили его на количество игроков. Затем, надо было воткнуть нож, стоя над кругом, в чужую территорию. Чертили линии отреза поверженного противника, если же земли не оставалось — выбываешь из игры. И так до последнего. Победитель был самый меткий и удачливый.

Зимой во дворе строили снежные баррикады, делились на команды, и завязывался жаркий снежный бой. Гоняли в хоккей, катались на санках с террикона, который был недалеко от посёлка. Как-то, катаясь на санках, Люба сломала каблук на новых сапогах, он был прибит маленькими обувными гвоздиками к подошве, вот и отлетел. Ремонтировались такие каблуки элементарно, у отца имелась специальная лапка для починки обуви. Но тем не менее мать отходила Любу по фейсу этим сапогом и долго не выпускала её на улицу гулять в наказание, хотя девочка была уже в восьмом классе.

Хоть и росла девочка единственным ребёнком в семье, а вот родительской любви и ласки особо не чувствовала. Не было в памяти Любы ни единого момента, когда кто-нибудь из родителей обнял или приголубил её. Не было задушевных бесед с матерью, женских, так сказать секретов, советов. Если случались какие-то вопросы или проблемы, все они решались в кругу подружек сверстниц.

В один из дней, придя из школы очень голодной и переодевшись, Люба вошла на кухню, где беседовали мать с соседкой. Девочка увидела на плите кастрюлю.

— Мамуль, а в кастрюльке суп? Я насыплю себе? — спросила она.

Мама с соседкой переглянулись и, ничего не ответив, засмеялись. Люба взяла тарелку и набрала половником содержимое. Но выливая в тарелку «суп», она поняла, что это помои, которые соседка принесла их поросёнку. Женщины опять громко засмеялись, глядя на ошарашенную девчонку. От стыда и обиды, на душе стало очень горько, и сразу же пропал аппетит, голод как рукой сняло. Выйдя из кухни и подавив слёзы, Люба пошла в комнату делать уроки. После того как ушла соседка, Раиса позвала дочь к столу, но та отказалась, за что получила выговор от матери.

Глава 6

Восьмой класс окончен, сданы экзамены. Наступил долгожданный выпускной вечер, который проходил в школе. Были накрыты столы, приглашены ВИА. Праздник отмечали без родителей, с преподавателями было очень весело, танцевали всю ночь до упаду. Когда класс пошёл встречать рассвет, Любу забрал ухажёр Володя, приехавший к школе на мотоцикле.

Вопрос о дальнейшем обучении не стоял на повестке дня, так как мама всё решила за дочку. Мама сказала, что они поедут в Луганск подавать документы в обувное училище, учёба будет длиться два года. В город можно будет добираться фабричным автобусом, общежитие предоставлялось. Сказано — сделано.

На летние каникулы после окончания школы Люба поехала в деревню, но не с отцом, как обычно, а со своей подругой Наташей — на электричке и без родителей.

Лето пролетело как один день. Настала пора возвращаться домой и готовиться к учёбе. Родители наотрез отказались заселять дочь в общежитие, мать наслушалась от фабричных женщин об ужасах, которые устраивались в там молодёжью. Сняли комнату во флигеле в частном секторе, неподалёку от училища. В комнате с Любой поселилась ещё одна девочка. Но родителей абсолютно не смутил тот факт, что в этом же флигеле в соседнюю комнату заселились два парня абсолютно не студенческого возраста. Эти ребята начали устраивать тихие попойки.

Девчонки боялись нос высунуть из своей комнаты, часто оставались голодными, так как плита находилась в общем коридоре. Решили после занятий пойти поискать новое жильё. Ходили по близлежащему частному сектору неподалёку от училища, ходили от дома к дому и таки нашли. Супружеская пара преклонного возраста, имевшая большой дом, сдавала две комнаты. В одной было четыре спальных места, а в другой — два. Общая кухня с тремя столами, один из которых хозяйский, и газовая плита, которой Люба пользоваться не умела.

В училище Любе было интересно. Учёба давалась легко, на парах девочка слушала очень внимательно и аккуратно вела конспект, в итоге дома учить задание не было надобности. За прилежную учёбу и хорошее поведение Любу выбрали старостой группы. Ей очень нравилось бывать на фабрике во время практических занятий. Всё получалось с лёгкостью, студентка освоила много операций. Любу отправили в десятый цех, где выпускали модные в те времена сапоги-чулки.

Освоившись на фабрике, студенты стали понемногу подворовывать кто что мог и кому что было необходимо. Люба не отставала от одногруппников и тоже понемногу натаскала всякого разного: гвоздики, клей, кожу и т. д. По итогу она сшила себе красивую кожаную сумку и хипповые босоножки. Подружки дурели от зависти и тоже просили сделать им такие же. Но Люба никому не стала делать такие, чтоб ни у кого таких не было. Настоящая леди!

В октябре группу отправили в колхоз на уборку моркови. Жили в спортзале, спали на раскладушках. По ночам было очень холодно, и все простыли, но всё равно никто не жаловался, потому что ребятам было очень весело вместе. Кормили в колхозной столовой досыта. У некоторых девчонок появились местные ухажёры, те в свою очередь подкармливали всех девчат, таская из дома всякие разные вкусности. В группе было 22 девчонки и два парня. Морковь убрали уже по заморозкам, домой приехали все с соплями и кашлем, но довольные проведённым в колхозе временем.

В училище платили стипендию в размере 40 рублей. Это была очень достойная сумма, так как минимальная оплата труда была 60 рублей, а после — 80-90 рублей. Получив стипендию, все бежали кто куда, а Люба — сразу в универмаг. У неё появились новые вещички, косметика, духи. Отчёт о потраченной стипендии родители не требовали. Каждый понедельник, отправляя дочь на учёбу, они давали ей десять рублей и полную сумку продуктов — овощей, консервации и пирогов, которые пекла для неё бабушка Маруся.

На учёбе Люба вела себя очень скромно, на танцы и в кино не ходила, одним словом, не шиковала. В училище имелся свой ВИА под названием «Черевички», в который приглашали всех желающих. Все желающие, почему-то очень желали освоить гитару. Преподаватели поставили условие — распрощаться с маникюром, и сразу произошёл естественный отсев желающих.

Люба тоже мечтала играть на гитаре, но её начали склонять к игре на трубе, мол, ты бывшая спортсменка и не куришь, следовательно, дыхалка хорошая, а значит, сам бог велел играть на трубе. Занятия проходили по вечерам в актовом зале училища, три раза в неделю.

Отзанимавшись в ансамбле два с половиной месяца, Люба завязала с эстрадой. А послужил этому решению случай. Возвращаясь домой после репетиции, Люба заметила, что за ней увязались двое парней. Она испугалась и увеличила скорость, преследователи не отставали. Смекнув, что ничем хорошим это сейчас не закончится, девушка перешла на бег. Вот тут-то и пригодились навыки спортинтерната, спринтерский бег и прыжки в высоту. Забор на съёмном жилье был метра два в высоту, если не больше. От испуга девушка перемахнула через забор, как будто это была вовсе не преграда, да и не было никакого желания останавливаться и проверять, открыта ли калитка или заперта изнутри. В общем, это был последний день в ансамбле.

Приехав домой на выходные и пойдя вечером на танцы, Люба узнала, что школьная подруга Оля решила выйти замуж. Та попросила Любу быть дружкой на свадьбе, которая будет проходить у жениха в Дебальцево. Девушка, довольная и взволнованная, ведь она впервые будет дружкой, пришла домой. Спросив разрешения у родителей поехать на свадьбу, получила отказ. Проплакав всю ночь в подушку, Люба твёрдо решила ехать. Набрав побольше продуктов и прихватив наряд, уехала на учёбу.

Не потратив за неделю ни копейки с того червонца, который получила от родителей на карманные расходы, и задушевно пообщавшись с девчонками по квартире, объяснив им ситуацию, она смогла одолжить денег до стипендии — сбросились кто сколько смог. В пятницу Люба поехала не домой, а к подруге на свадьбу. На железнодорожном вокзале её встречала Оля с женихом.

Как выяснилось позже, избранник старше Оли на семь лет. Это был высокий красивый парень с голубыми глазами и светлыми кудрями, весёлый и общительный. Вечером подруги пошли в парикмахерскую делать причёски, в то время было модно делать укладки большим начёсом и букли.

Парикмахер, женщина лет сорока пяти, делая Любе начёс, укладывая волосы в пышную причёску, и сокрушалась, что у неё нет дочери, а одни сыновья. Из парикмахерской вышли красавицами, хотя причёски не соответствовали пятнадцати лет — именно столько девушкам было в тот момент. Полночи проболтали о всяком разном, спать устроились сидя в креслах, дабы не испортить причёски.

Росписи в загсе не было по причине юного возраста невесты, пятнадцать лет — это очень мало. Свадьбу праздновали в доме жениха, точнее его родителей, гостей было человек тридцать, родственники с обеих сторон. Дружок жениха влюбился в дружку невесты с первого взгляда и элегантно ухаживал целый день за девушкой, не сводя с неё глаз. А вечером после торжества пригласил Любу в гости.

Первым делом парень познакомил со своей мамой, и Люба начала догадываться, что её не просто так пригласили на чай, а Саша имеет серьёзные виды. Наивный ребёнок, пятнадцать лет — это вам не тридцать. Так вот, мама, сама доброта и ласка, очень приветливо встретила Любу, от чрезмерной любезности было немного не по себе, да ещё и чувство того, что это смотрины, натягивали нервы как струну.

Саша не сводил влюблённых глаз со своей гостьи, а мама сыпала любезностями, но всё резко прекратилось, как только мама узнала, что Любе пятнадцать с половиной лет. Женщина резко занервничала, а Саша сник с потухшим взглядом. Мама строго приказала сыну отвести девушку туда, откуда он её привёл. От услышанного Любе стало легче дышать, другая бы на её месте расстроилась, но для девушки это было избавление от неловкой ситуации, в которую она попала по наивности.

Шли молча, благо идти было недалеко — с одного конца улицы на другую. У калитки Саша сказал, что, когда Люба подрастёт, он её найдёт и женится.

Наутро молодожёны провели Любу на вокзал. Сев в вагон электрички, девушка весело помахала им рукой из окошка. Устроившись поудобней, она стала рассматривать пассажиров заполненного вагона, прокручивая в памяти вчерашний шумный и весёлый день. На душе было хорошо и радостно, из-за вчерашнего инцидента с Сашей она абсолютно не расстроилась. Парень ей совсем не понравился — пшеничные брови, такие же ресницы, реденькие светлые волосы в короткой причёске, светские манеры, культурная сдержанность и учтивость. Такие парни молоденьким дурочкам не нравятся.

Вдруг сердце пропустило удар, невидимая рука сжала горло мёртвой хваткой и перехватило дыхание. Люба увидела отца, сидевшего в другом конце вагона и о чём-то оживлённо беседующего с мужиками. Пригнувшись, прячась за спинами сидящих напротив людей, она стала придумывать, что сказать, как объяснить данную ситуацию, периодически посматривая в сторону, где сидел отец.

Заметив, что вся компания мужчин вместе с отцом вышли в тамбур покурить, Люба юркнула из вагона, пройдя быстрым шагом в самый последний вагон. Пропустив свою остановку, дабы не столкнуться с отцом на перроне и не быть замеченной, она вышла на следующей остановке, которая называлась «Птичник».

Мимо птицефабрики проходили рейсовые автобусы из посёлка Вергелёвка. Добравшись домой, Люба, к своему великому удивлению, выяснила, что она появилась раньше отца, потому как он с мужиками завис в пивном баре, который находился недалеко от железнодорожной станции. Никто так и не узнал, что девчонка всё-таки поехала на свадьбу к подруге, ровно до того момента, пока Оля не прислала по почте свадебные фотографии. Но родители почему-то не стали ругать дочь, чем очень сильно её удивили.

На учёбу Люба ездила с большим удовольствием, ведь сама учёба давалась с лёгкостью, а практику она просто обожала, да и с девчонками по квартире жили очень дружно, без ссор. Мастер группы, которую между собой студенты звали просто «мастачка», была молодая, с полноватой фигурой, нос горбинкой, зубки как у нутрии, в общем, далеко не красавица, но была она очень человечная и душевная женщина, за что, её очень сильно любили студенты.

Весной Любиного парня призвали в армию, его мама, тётя Шура, усердно готовилась к проводам, закупая продукты долгого хранения, по всему посёлку бегала, попутно скупая самогон. Вместе с Володей, они зарыли в сарае десятилитровый бутыль, слив в него весь самогон, закатали крышкой и забросали сверху землёй и всяким хламом. Отец Володи, дядя Миша, прознал, что супруга скупила весь самогон в посёлке, и решил устроить дома обыск в её отсутствие. Облазив весь дом и летнюю кухню, он так ничего не нашёл и отправился жаловаться соседу и по совместительству собутыльнику и куму Николаю. Тот был здоровенный мужик с внушительным животом, шахтёр со стажем.

Михаил пожаловался, придя к Николаю, и услышал от него в ответ, что, скорее всего, он знает, где спрятана «драгоценность». Сосед поведал, что когда чистил у кролей, то видел, как его кума с сыном Володей что-то очень долго делали в сарае, а потом из дому таскали туда сумки с чем-то. Облазив в сарае все углы, в итоге товарищи нашли то, что искали, но бутыль выкапывать не стали, а аккуратненько продырявили крышечку и просунули шлангочку из-под капельницы.

В то время многие из таких шлангочек плели разных рыбок, чёртиков, зверушек, в общем, всякую всячину. Таким образом, эти два раздолбая, сосали самогончик, припрятанный на проводы, и каждый день были в три дуги пьяные. Заподозрив неладное, тётя Шура решила проверить схрон. Веник был сломан о мужа и его кума, сквозь слёзные причитания, какие они паразиты и так далее, и тому подобное.

Служить Володю отправили в Калугу, в стройбат. Несколько раз в год Люба отправляла ему посылки с солдатским набором: сигареты, печенье, носки, одеколон, чай и конфеты. Володя, в свою очередь, присылал бандероль с нарисованными на деревянных дощечках картины — чеканки. Письма приходили два-три в неделю, столько же уходило ответов.

Однажды вскрыв пришедшую бандероль и развернув большой слой бумаги, Люба ахнула, увидав зеркало с её отражением. Но не тем отражением, которым оно являлось сейчас, а с фотографии, сделанной зимой, в пальто и платочке в красный цветочек. Умелая рука художника воссоздала Любин портрет простым карандашом. На белом месте на зеркале был содран серебристый налёт в виде силуэта рисунка. Портрет был приклеен к зеркалу со стороны содранной зеркальной плёнки. Если взять в руки зеркало, создавалось такое впечатление, что в нём отражение девушки в платочке. Это было впечатляюще!

Приезжая на выходные с учёбы домой, Люба ходила вечером в кино, но на танцы оставалась крайне редко и вечером с девчонками допоздна не гуляла. В посёлке существовал негласный надзор за солдатскими невестами, и солдатам сразу же доносили, если их девушки были с кем-то на танцах или разговаривали с другими парнями. Поэтому девчонки, которые дожидались своих солдатиков из армии, старались никаким образом себя не компрометировать перед ними.

В одной группе с Любой проходили учёбу две девчонки из Воронежа, домой они ездили крайне редко. В новогодние каникулы все разъехались к родне на десять дней. После каникул на учёбу вышли все, кроме воронежских девчат. Спустя неделю мастер отправила по адресу письма, желая узнать, почему девочки не вернулись, но ответа так и не получила. Прошёл месяц, а вестей из Воронежа так и не поступало.

Согласовав с директором училища, носившего чудное имя Сёма Хаймович, но все его звали просто Семён Ефимович, решили отправить двоих студентов в Воронеж выяснить причину отсутствия девочек. Кандидаты на поездку как-то даже не обсуждались — само собой разумеется, ехать должны староста группы и помощник старосты. Мастерица выдала Любе командировочные деньги на проезд, вместе съездили на вокзал и купили билеты на поезд Луганск — Саратов. На следующий день две лягушки-путешественницы отправились в путь-дорогу. Страха не было, наоборот, было интересно и по-взрослому.

Спустя сорок лет Люба, вспоминая этот момент своей жизни, будет приходить в ужас от безответственности взрослых людей — мастера группы и директора. Отправить двух пятнадцатилетних подростков чёрт знает куда, без ведома родителей! Шестьсот километров — только до Воронежа, от Воронежа до Елань-Колено — 185 км, а ещё надо не заплутать, найти адрес. Караул! Кошмар! В то время не было ни мобильной связи, ни навигаторов. Но тогда это приключение было по кайфу.

В поезде к девчонкам пристали два солдатика, ехавших из отпуска в часть в Воронеж, долго разговаривали. Ребята угостили девчонок грейпфрутом. Люба впервые в жизни попробовала этот горько-кислый цитрус, и он ей совсем не понравился, показался невкусным. От Воронежа до Елани добирались автобусом, после долго шли пешком до нужного посёлка. На вторые сутки с момента отправления, уже поздно вечером, девушки наконец-то добрались до адреса.

Девочка-сокурсница была в шоке от неожиданного сюрприза в виде двух студенток. Семья у неё была, как сейчас принято говорить, неблагополучная. Отчим с матерью крепко пили, в доме было пятеро детей, самому младшему не исполнилось и года, это был малыш с тоненькими ручками и ножками и большим животиком. Для гостей хозяйка-мама нажарила картошки, к ней подала солёную речную рыбку чуть меньше ладошки, хлеб и какую-то бормотуху, похожую на вино. Гостьи запротестовали, сказав, что не пьют спиртное, но мама сказала, что это неуважение к хозяевам и у них так не принято. Выпито было немного, но девчонки быстро опьянели, так как были голодные как волки, да и отсутствие тренировки быстро дало о себе знать плюс практически отсутствовала закуска.

Хозяйские детишки вмиг смели картошку и хлеб, так что закусывали рыбой. Девчатам выделили кровать для ночёвки. Перед сном они, естественно, сходили на улицу вывернуть душу наизнанку после вина. Наутро выяснилось, что бедолаге сокурснице не на что продолжать учёбу — бабушка, которая её спонсировала, умерла, а с родителей нечего взять. Да и мамаша сказала, мол, нечего глупостями заниматься, пусть идёт работать. Наши послы доброй воли посочувствовали теперь уже бывшей сокурснице и пошли по второму адресу.

Вторая беглянка оказалась из нормальной семьи, просто она собралась замуж и поэтому решила бросить учёбу. В этом доме девчат накормили досыта и на личном авто отвезли на железнодорожный вокзал. В Луганск добрались благополучно, без казусов. В училище рассказали о своём путешествии, опустив кое-какие подробности. Короче говоря, миссия была провалена, так как перед отъездом в Воронеж им был дан наказ вернуть беглянок.

Рассказав родителям о своём путешествии, Люба не увидела никакой реакции — ни возмущения, ни интереса. Дома царила ужасная атмосфера, родители ругались между собой, а зачинщиком раздора была бабушка Маруся. Она обвиняла невестку в том, что та припрятала деньги из семейного бюджета, клала их себе на «чёрную книжку», как говорила бабушка. Упрекала в том, что, пока её сын в шахте гнёт горб, она гуляет с соседскими мужиками.

Пока Раиса была на работе, бабушка принудила Любу устроить дома обыск, искали «чёрную книжку», попутно капая девчонке на мозги, какая у неё плохая мать. Сыну Маруся каждый день жужжала в уши, какая у него гулящая и нехозяйственная жена. Короче, дожужалась — выжила невестку из дому. Уволившись с работы и собрав свои вещи, Раиса отправилась в село к родителям. Просила дочь уехать с ней, но та не захотела бросать учёбу, осталась с отцом и бабкой. Раз в неделю мама присылала Любе письмо.

Бабуле очень нездоровилось, истощённый организм после длительного поста давал о себе знать. Она наказала внучке сходить в магазин купить продуктов. Продавцом там работала Клава Мирзоева из соседнего дома, она стала расспрашивать у Любы за мамку, пишет она письма или нет, собирается ли приехать обратно, а потом и вовсе выдала ужасный бред, который Любу поверг в шоковое состояние.

— А ты знаешь, что на посёлке люди говорят? — спросила она у Любы.

— О чём вы, тёть Клав? — переспросила Люба.

— Говорят, что в младенчестве тебя из детдома взяли, а мать твоя уехала, потому что отец спит с тобой.

Любу как громом оглушило, земля ушла из-под ног. А что, если и правда все так думают? Придя домой, бабушке не стала ничего говорить, а тем более отцу, почему-то было стыдно. В этот день, взяв у отца лезвие «Нева», пошла в парк с намерением покончить жизнь самоубийством, резанув вену на руке. Но ничего не вышло, так как, оказалось, что это очень больно и ей не хватило силы духа. Возненавидев тётку Клавку до конца своих дней, Люба перестала ходить в магазин под любым оправданием.

Спустя очень долгое время девушка спросила у матери, правда ли, что её взяли из детдома. Раиса была шокирована таким вопросом, доказывала, что она родная дочь, ссылаясь на фотографии из раннего детства, и что в их селе все знают, что она их родная. Спустя пару месяцев, взяв с собой дочку, Виктор поехал мириться с женой. Поговорив, пообвиняв друг друга, поплакав и пообнимавшись, помирились. Домой поехали втроём. Строго-настрого приказав матери не лезть в их отношения, воссоединённая семья продолжила своё существование.

Как-то приехав на выходные домой, Люба собралась сходить к подружке Наташе. Выйдя со двора, она встретила Володиного соседа, Сергея Щербака, который ехал на велосипеде. Поболтали пару минут. Сергей предложил подвезти Любу к подруге, она запрыгнула на багажник, и они поехали. Объезжая колдобины по дороге, виляли из стороны в сторону, малость не упали. Смеясь, подтрунивали друг над другом и не подозревали, что эту безобидную картину наблюдала тётя Шура, Вовина мама. Приехав на следующие выходные домой, Люба обнаружила письмо из Калуги от Владимира со скандалом и истерикой. Он обвинял её в измене, в плохом поведении и во всех смертных грехах. Аналогичное письмо получил Сергей Щербак, в послании описывалось, какой он отвратительный друг, что он последний гад, были и всякие угрозы.

Оказывается, тётя Шура накатала сыну в письме, что видела, как пьяный сосед катал невесту её сына, и прокомментировала увиденное на свой лад, по-видимому, в меру своей распущенности. Люба была в шоке и в ярости, сильно обидевшись на жениха и его маму. Она не стала отвечать на оскорбительное послание и на следующие весточки отвечать тоже не стала. В письмах были и угрозы, и мольбы о прощении, и мечты о свадьбе.

Подошло время дембеля, солдаты возвращались домой. Люба перестала посещать по воскресеньям в клуб, да и на улицу без надобности не ходила — мысли о том, что скоро вернётся домой Володя, доводили её до тошноты, обида не прошла, видеть своего жениха просто не хотелось. Но этот момент настал, и в дверь постучали. На пороге стоял солдат.

Виктор Поликарпович пригласил парня пройти в квартиру, радостно пожимая руку и, обнимая, похлопывал его по спине. Он и не подозревал о разладе в отношениях молодых. По-быстрому организовал на стол бутылочку с самогоном и закусь, пока хозяин организовывал угощение, гость пытался наладить отношения с обиженной невестой. Но девчонка набычилась и не хотела мириться с обидчиком. Поликарпович позвал молодёжь за стол, в разговорах об армии приговорили бутылку, тут же появилась вторая. Крепко захмелев, Володя стал жаловаться хозяину, какая у него строптивая дочь, как он мечтал о свадьбе, а она, такая гадкая девчонка, не хочет с ним разговаривать. Следом вспомнил историю с Щербаком, завёлся всерьёз.

Закончилось тем, что парень начал буянить, стучать кулаком по столу и, не удержавшись на ногах, завалился на кресло и сломал его. Тем временем перепуганная Люба сбежала из дома. Пересидела в соседнем доме у подруги Лены, которая стояла на карауле возле подъезда. Когда она увидела, что дядя Витя поволок Володьку со двора, дала подруге знать, и та помчалась к себе домой. На следующий день Люба уехала в Ворошиловград с самого утра, хотя обычно отправлялась к вечеру. Предупредила маму, что на следующие выходные домой не приедет. Две недели прошли как на иголках, с навязчивыми мыслями о том, как отвязаться от Володи.

Сиди не сиди в Ворошиловграде, а домой надо ехать как минимум за продуктами. Ужас как не хотелось, но не помирать же с голоду, в конце концов! Выйдя из автобуса на своей остановке и пройдя шагов десять, Люба увидела, что из посадки, которая росла вдоль дороги, вышел Володя. Сердце бешено заколотилось от нахлынувшей паники, и как назло вокруг ни души. Деваться некуда, пошла дальше навстречу парню. Поздоровавшись, Володя сжал девчонку в своих крепких объятиях и стал целовать нагло и бесцеремонно.

Брыкаясь и извиваясь, Люба пыталась вырваться из тисков, укусила парня за губу, вмиг почувствовала солёный вкус крови. Зашипев и крепко выругавшись, Володя наотмашь ударил девчонку по щеке, от удара она пошатнулась, по её щекам покатились слёзы. Тело, глаза и мысли впали в ступор, когда сознание и зрение стали воспринимать происходящее. Люба сначала услышала какие-то обвинения в свой адрес, а затем увидела, что парень напротив неё стоит и орёт, яростно жестикулируя. Сквозь ругань она уловила слухом ещё чьи-то крики и свист.

Со стороны остановки вышли мужики и увидели, как что-то неладное происходит, стали кричать и свистеть, дабы спугнуть скандалиста. Люба изо всех сил побежала к своему дому, а Володя — через заросли и огороды, не выбирая дороги, ринулся в сторону своего дома. Сильно взволнованная, со следами слёз на лице и красной щекой Люба вошла в квартиру. Родителей дома не было, только бабушка Маруся. Увидав, что внучка не в себе, устроила допрос. То ли от перевозбуждения, то ли от накопившихся на душе обид, девочку прорвало как гнойный нарыв — рассказала бабушке всё, что было на душе. Когда выплакалась, стало немножко легче и спокойнее на душе, будто грех с себя сняла. Бабушка как могла так успокаивала любимую внучку, обещала выцарапать очи обидчику.

Родителям ничего рассказывать не стала, да и они, в свою очередь, ничем и не интересовались. Просидев выходные дома, Люба собралась ехать на учёбу. Бабушка вызвалась проводить внучку до автобуса. И не зря — Володя сидел на лавочке возле двора коптильного цеха, который находился напротив дома. Увидел Любу, он вскочил и поспешил к ней, но бабушка Маруся остановила его окриком, чтобы тот не вздумал к ним подходить. Он послушно остановился и смотрел им вслед, у Любы сердце стучало через раз от страха. Только после того как села в автобус, она вздохнула с облегчением. Без особой надобности Люба старалась домой не ездить, но как ни крути, надо было и вещи постирать, и продуктами запастись.

Пройдя полувековой рубеж своей жизни, Люба как-то вспомнила молодость, как жизнь прошла, и удивилась спокойствию своих родителей, а может, и безразличию. Она не могла подобрать определение, почему они не интересовались жизнью, делами, проблемами дочери — единственного ребёнка в семье. Они вели себя так, как будто она вышла в магазин, а не отсутствовала две или три недели. Не заведено у них было так, чтобы побеседовать, обнять и поцеловать свою дочку. А девчонке этого порой очень сильно не хватало. Хотелось, чтобы мама приголубила, погладила по голове, посекретничала с ней.

Были такие моменты, что Люба делилась с мамой чем-то своим, девичьим секретом и неоднократно потом об этом жалела по причине того, что мать находила нужный момент, чтобы стебануть по глазам и сердцу тем, что доверила ей дочка. В итоге девчонка научилась держать всё в себе, училась на своих набитых шишках и синяках. К осени Володины злоба и страсть поутихли. Наверное, до него дошло, что с Любой у них ничего не наладится. В итоге он оставил её в покое. Выходя погулять с девчонками на выходных, они старались не бывать там, где обычно тусовались парни, чтобы случайно не столкнуться с Володей.

В училище закончилась теория, ходили только на практику, за которую получали зарплату. Любу прикрепили к молодой и шустрой симпатичной женщине Наташе на шершевальный станок, второй работницей. Станков было два, и Наташа сама управлялась, успевала за конвейером. Люба тоже была шустрой девчонкой и быстрой в руках, поэтому без особых усилий освоила эту операцию. Хотя хитрая лиса Наташа, часто уходила типа по делам, оставляя напарницу одну, таким образом обучая её быстро работать, успевать за конвейером. Когда было ясно, что ученица справится одна, Наташа перешла на ОТК — отдел технического контроля, где была более оплачиваемая и непыльная работа.

Люба стала работать самостоятельно и получать большие по тем временам деньги — до трёхсот рублей порой доходило. Чтобы было понятнее — триста рублей получали забойщики в шахте. Жила она дома с родителями, на работу добиралась фабричным автобусом, на который нужно было в пять утра уже стоять на остановке. Просыпаться приходилось на час раньше, рабочая смена на фабрике начиналась с семи и длилась до пяти вечера. Пока ехали, можно было поспать. Дорога занимала полтора часа на «Икарусе» с удобными сиденьями — у каждого работника было своё место.

Свои заработанные деньги Люба до копеечки отдавала маме, та клала деньги в шкаф, на полку, где хранился весь семейный бюджет. Тратились эти средства на продукты, проезды, обеды в столовке на работе. Взятая сумма из семейной казны озвучивалась, было не принято в семье втихаря потянуть рубль. Если Любе что-то нужно купить, она просила маму позволения взять определённую сумму, отцу пива захочется — он говорил жене или матери, что возьмёт трояк. Никогда не возникало непоняток или недоразумений с семейной казной, всё было честно, на доверии.

Глава 7

В конце октября приехали гости — мамины братья Василий и Иван и их общая мать Галина Семёновна. Старший Василий выписал в совхозе автобус ПАЗ, за рулём которого был их односельчанин, загрузили салон гостинцами: несколько мешков картошки, свёкла, морковь, мешок яблок, большая плетёная из лозы корзина винограда, половина тушки кабана, бидон на десять литров душистого растительного масла с обалденным ароматом, сотня яиц, мёд, несколько тушек гусей и уток.

Зная, что едут в гости родственники из села, Виктор мотанул в Брянку, районный городок, купил сто пачек сигарет «Прима», две десятилитровых канистры пива, в коптильном цеху, что напротив дома, заказал десять килограммов корейки и контейнер на 22 кг копчёной рыбы. Что смогли, гости съели с пивом вприкуску, остальное забрали домой на гостинцы, всё это делилось на всех поровну.

Моменты приезда родни всегда были праздником в семье: шумно, весело, разговоры до полуночи, воспоминания былой молодости — трудной, но весёлой и счастливой. Самым интересным рассказчиком был Ваня. Он обладал разговорным жанром — пародией плюс шикарной мимикой. Когда Ваня что-то рассказывал, все смеялись, держась за животы. Так ведь стервец ещё и приукрасит для пущей важности или смеху и глазом не моргнёт, всегда и везде он был душой любой компании. Наврёт с три короба, всех рассмешит, все его любили за весёлый характер. В любой компании он был дорогим гостем.

Всем очень нравилась история Вани про односельчанина, у которого жена загуляла. Решил этот бедолага от горя и досады повеситься, но не банально в сарае или в доме, как это случалось с другими. Придумал Пётр повеситься на вербе, которая росла на гребле между двумя прудами. По этой гребле ходили с дойки доярки и мужики из тракторной бригады. Вечером, когда уже стемнело, все шли с работы домой, как вдруг слышат — в пруду что-то плещется, сопит, фыркает. Смотрят и понять не могут, что за невидаль такая в воду свалилась — на рога ветвистые похоже. Стоят, присматриваются, обсуждают. Решили, что это лось. А когда лось добрался до крутого берега и попытался взобраться по глинистому склону, матерясь на чём свет стоит, быстро сообразили мужики. Взялись за руки цепочкой и спустились вниз к воде, помогли выбраться «лосю» наверх и увидели такую картину: Пётр стоит с верёвкой на шее, другой её конец привязан к большой обломившейся ветке вербы.

— Петька, ты что, умом тронулся? — спрашивают мужики.

— Да вот хотел повеситься, но чуть не утонул, — ответил Пётр.

Когда стих дружный смех мужиков, Пётр поведал им свою трагикомедийную историю о загулявший жене и о том, как привязал верёвку к ветке, слез с вербы, надел петлю на шею и прыгнул с гребли в надежде, что будет эффектно висеть над водой, идущие доярки (а жена среди них) его заметят и жена поймёт, какого мужика потеряла. Но проклятая ветка обломилась, и он рухнул в воду. На следующий день знало и смеялось всё село, как Петя хотел повеситься, да чуть не утонул.

Гости уехали, в квартире стало тихо и как-то сразу скучно. Вечером во время прогулки Люба и подруги заметили двух чужаков на мотоциклах. Крепкого телосложения симпатичные парни выпендриваясь перед стайкой девчонок, проезжали мимо них на заднем колесе. Вау, как это круто! Сразу всё внимание на них — какие клёвые пацаны.

Сделав разворот возле коптильного цеха на перекрёстке, парни подъехали к девчонкам, остановились и начали знакомиться. Это были Виктор и Юра из Алмазной. Так назывался маленький городок с железнодорожной станцией, хладокомбинатом и молокозаводом. На комбинате делали вкусное мороженое, а на молокозаводе — вкуснейший сыр «Янтарь». Так вот, парни прознали что на «острове» живут красивые девчонки, сели на мотоциклы и поехали в поиске невест. Познакомившись, они немного поболтали о разных незначительных мелочах. Любе сразу же понравился Виктор — юморной и весёлый остряк, да ещё и симпатичный. А когда он встал с мотоцикла, поставив его на подножку, сразу сразил наповал девчонок своим высоким ростом и широкими плечами.

После того как Люба дала отставного Володе, к ней начали женихаться разные парни. Девушка была переборчивой, и её по большому счёту никто не устраивал, максимум — как друзья. Парней в друзьях имелось много, один из них Юра. Он был симпатичным пареньком с копной белокурых кудрей, синими глазами и румяными щёчками, милая мордашка, но росточком мал. Юрик пытался ухаживать за Любой, он нравился ей как друг, как человек, но своим парнем она его не представляла. Девушке было его жалко ещё и по той причине, что жил он с младшей сестрой Таней без родителей. Мама их умерла, а отец, женившись второй раз, оставил своих детей на произвол судьбы, без жилья и средств к существованию, уехав из посёлка.

Был ещё один ухажёр из другого посёлка, которого звали Виктор. Он был заучкой, учился в техникуме в Луганске. Однажды встретил Любу возле её училища вроде как случайно и проводил до съёмной квартиры. Но с ним было ужасно неинтересно и скучно, поэтому дальнейшие поползновения были пресечены на корню.

На фоне мелких и скучных парней Виктор из Алмазной выгодно выделялся, и он в свою очередь остановил свой выбор на Любе, симпатичной и весёлой девчонке. Пригласив девчат покататься на мотоциклах и получив от всех отказ, парни ещё немного поболтали с ними и уехали.

На следующий вечер алмазнянские парни приехали снова. Витя искал Любу. В этот вечер девчонка согласилась покататься. Поколесили немного по посёлку, поехали в Алмазную, где он показал ей местные достопримечательности. Потом вернулись обратно, так как Любе нужно было в четыре утра вставать на работу, и она долго не загуливала, что не очень понравилось её новому знакомому. Постояв немного возле дома и поболтав, они распрощались.

По пятницам Люба получала на фабрике пять треугольных пакетов молока, так как её операция считалась вредной. В этот день, выходя из фабричного автобуса на своей остановке, девушка каждый раз встречала подруг, которые ждали её, чтобы выпросить ромбик молока, почему-то оно казалось вкуснее, чем из бутылки. К слову сказать, продуктов в пластиковой таре тогда ещё не было. Откусив краешек пакета, молоко выпивалось на ходу и казалось божественно вкусным.

Любина семья получила пригласительную на свадьбу. Женился мамин племянник — сын старшего брата Григория, ехать надо обязательно. Родители отправились, а Люба с бабушкой Марусей остались дома. Бабушка не поехала по причине возраста, а Любе не нашли замену на работе. Девушка, конечно, расстроилась — очень хотелось побывать на родине, поплясать на свадьбе и увидеть сестричку Леночку, по которой очень скучала, хоть они и переписывались почти каждую неделю. У Лены не было родных братьев и сестёр, и Люба была для неё роднее родных. Всё время каникул они были неразлучны, вместе спали на одной кровати, когда ночевали у бабушки Гали, очень любили намостить подушек и одеял на полу и ложиться так спать. Больше всего девчата любили ночевать на сеновале под открытым небом, это было так сказочно и неописуемо интересно. Так как у бабушки Гали всегда имелась корова, то к концу июня во дворе уже стоял стог сена, и она позволяла внучкам там спать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Трошку — немножко (укр.).

2

Навпростец — напрямик (укр.).

3

Чавун — казанок (укр.).

4

Кавун — арбуз (укр.).

5

Курник — курятник (укр.).

6

Прызьба — завалинка (укр.).

7

Пригребица — ступеньки, ведущие в погреб (укр.).

8

На баштан по кавуны — на бахчу за арбузами (укр.).