Салон недобрых услуг

Валерий Гусев, 2008

Бесполезно запирать юных сыщиков дома – они все равно найдут способ ввязаться в приключения. Ведь неугомонные сыновья полковника Оболенского Димка и Алешка твердо решили помочь папе в расследовании двух дел о… невезении. У покупателей невезучего автосалона «Альянс» ловкие воры угоняют новенькие иномарки. Бизнесмену Аркаше, другу полковника Оболенского, тоже не везет – ему угрожают и требуют денег. К счастью, Лешка с его аналитическим умом давно понял, как связаны два этих дела. Более того, он даже вычислил, кто за ними стоит…

Глава II

Аркаша, Мариша и Маргоша

Мы допоздна ждали папу. И переживали за Аркашу, хотя он и «жует» своих сотрудников. Но он, в общем-то, добрый и отзывчивый человек. Просто в его бизнесе свои законы, и он должен им подчиняться. У папы в его работе тоже ведь свои законы. И папа должен в любое время быть готовым помогать людям, попавшим в беду. И не важно — близкие они ему или совсем чужие. И кстати, хоть Аркаша и «жует» своих подчиненных, но никто из них от него не уходит, не ищет себе другого начальника. Это ведь неспроста, правильно?

В общем, ожидая папу, мы разговаривали только об этом нашем Аркаше. Тем более что не так давно он был у нас в гостях. Они с папой пили коньяк и вспоминали свое детство. И немного — свою юность. До той поры, когда их жизненные пути разошлись. А мы все слушали их воспоминания. Потом Аркаша порасспросил папу о его работе и вздохнул:

— Опасная у тебя служба, Серж.

— У тебя работа опаснее, — усмехнулся папа.

— С чего ты взял? — удивился Аркаша.

— Ну… Ты вот с охраной ездишь. А я — нет. Я сам себе охрана.

Мама стала внимательно прислушиваться к их разговору.

— Надо тебе работу менять, — настаивал Аркаша. — Возглавить, например, юридическую службу солидной фирмы. Лет десять назад…

— Эх, Аркаша, — с улыбкой перебил его папа, — как изменилась жизнь. Лет десять назад я бы тебя задержал, арестовал и посадил.

— За что, Серж? — смущенно посмеялся Аркаша, поправляя прыгающие на носу очки.

— За спекуляцию.

— Это не спекуляция, Серж, а коммерция. Свобода торговли.

А папа все его подначивал.

— Мать, — сказал он нашей маме, — он, знаешь, как торгует? Он во Франции скупает целые партии колготок по одному евро за пару, а продает их здесь по сотне. Коммерсант!

— А какие колготки? — заинтересовалась мама этой коммерцией.

— Отставить! — сказал папа. — Никаких колготок. Взяточница!

Аркаша подмигнул маме, поправил очки и поспешил переменить тему разговора. Он обежал глазами нашу большую комнату и вздохнул с сочувствием:

— Скучновато, Серж, живете. Квартирка у вас не «ах».

— У него и зарплата не «ах», — наябедничала мама. — И дача тоже.

— Зато детишки «аховые», — опять встрял Алешка. — Оба как на подбор.

— Отличники? — спросил Аркаша.

— Не каждый день, — уклонился Алешка.

— Иногда, — уточнила мама. — Раз в году. По физкультуре.

— С квартирой могу помочь, — щедро предложил Аркаша. — У меня этих квартир как грязи.

— Я мзду не беру, — усмехнулся папа. — Особенно квартирами.

— Да, — подтвердил Алешка, — мы нищие, но мы гордые. Мы квартиру не возьмем. А вот какой-нибудь джип…

— Отставить! — Папа шлепнул ладонью по столу. — Вымогатель!

Но все-таки, когда Аркаша распрощался и ушел, на тумбочке в прихожей почему-то осталось несколько пар колготок в красивой упаковке. По пол-евро за штуку.

Папа выбросил их в форточку со словами: «Оболенские взяток не берут».

— Правильно, отец, — громко сказала мама. И шепнула Алешке: — Сбегай подбери. Мы взяток не берем, но от подарков не отказываемся.

И вот теперь мы сидим и волнуемся. Мама толком еще ничего не знала и объяснить нам ничего не смогла. Мы стали ждать папу. Он приехал поздно — проводил оперативное совещание со своей группой.

— Странное дело, — сказал он маме еще в прихожей, опять споткнувшись об Алешкины кроссовки и даже не заметив этого. — Ничего определенного. Какая-то невнятная записка. Безграмотная к тому же. Вроде того: «Палажи пад каминь ва дваре мильён денег».

— Пацаны балуются? — предположила мама.

Папа пожал плечами:

— Мы тоже сначала так решили. Да вот только к этой записке добавилась еще одна. Вот, посмотри. — И он протянул маме сложенный листок.

Мама его развернула и стала читать. Мы с Алешкой тоже сунули в него свои носы.

Не понятно, что тут тревожного увидел папа. Это был какой-то список адресов. Самых разных. Фитнесс-клуб. Массажный салон. Салон красоты. Ветлечебница.

— Ни фига! — вырвалось у мамы. Она, видно, сразу поняла, что это значит.

— Да, — кивнул папа, — не слабо. Это все адреса, где бывает Мариша.

Мариша — это жена Аркаши, красивая тетя Марина, Мисс какой-то области.

— Она что, — безмерно удивился Алешка, — в ветлечебнице лечится?

— У нее собачка есть, Маргоша, — усмехнулся папа. — Понимаешь, мать, это явный намек. Мол, мы прекрасно знаем, где постоянно бывает твоя любимая красавица-жена, и у нее могут быть большие проблемы, если ты, Аркаша, не положишь «пад каминь мильён денег».

— И что будешь делать? — спросила мама с тревогой в голосе.

— Я на завтра пригласил Аркашу к нам домой. Здесь его допрошу. Так спокойнее. За ним могут следить. А его квартира и все его телефоны могут стоять на прослушке.

Мама усмехнулась и кивнула на нас с Алешкой:

— В нашем доме прослушек тоже хватает.

А я вот что скажу. Если бы мы с Алешкой не включили свои лопоухие «прослушки», эта история могла бы закончиться гораздо печальнее…

Утром папа, споткнувшись в прихожей о кроссовки, уехал на работу. Мы с Алешкой сбегали в школу и отпросились с четвертого урока. Алешка сказал, что у папы разболелся зуб, а я сказал, что у мамы разболелось ухо. Больным нужна наша помощь. Забота и внимание им тоже необходимы.

Вскоре приехал папа. А потом, к вечеру, Алешка, дежуривший у окна, сообщил:

— Прибыл дядя Каша. Целым составом.

Я тоже выглянул в окно. Напротив нашего подъезда остановились две машины: навороченный «мерс» и черный джип.

Сначала из них вышли охранники, осмотрелись. Двое остались у подъезда, а еще двое пошли в дом, прикрывая собой застенчивого Аркашу.

Ему и тут немного не повезло. Сначала он наступил в лужу, а потом охранник так быстро распахнул перед ним дверь, что едва не хватил Аркашу в лоб. И Аркаша прошмыгнул в подъезд, как серенькая мышка в очках. Мне даже немного жалко его стало.

Мама дала Аркаше теплые тапочки и сухие папины носки. И они сразу же скрылись в кабинете. Не носки, конечно, и не тапочки, а папа с Аркашей. В дверях папа обернулся и сказал маме, кивнув в нашу сторону:

— «Прослушки» наши заглуши.

— Марш на кухню! — сказала нам мама. — И дверь за собой закройте.

Мы не очень-то огорчились. Папа все равно потом все расскажет маме. А уж тут наши «прослушки» не откажут — технология подслушивания у нас с Алешкой отработана…

Разговор в кабинете продолжался довольно долго. Наконец мы услышали голоса в прихожей — Аркаша прощался с папой и застенчиво его благодарил. Мы тоже примчались из кухни, но дверь за Аркашей уже захлопнулась. А на тумбочке опять осталась пачка пакетов с колготками. Наверное, взамен папиных носков. Папа посмотрел на колготки, но ничего не сказал. Он был озабочен.

— Ну что? — спросила мама, тоже озабоченно. — Это серьезно?

— Похоже, что так, — кивнул папа.

— Идите на кухню, — приказала нам мама.

— Мы только что оттуда, — обиделся Алешка.

— А что вы там делали? — спросила мама невинным голосом.

— Ничего, просто так…

И вот тут-то мы попались!

— А теперь, — злорадно сказала мама, — не просто так, а с пользой.

— Посуду, что ли, помыть? — догадался Алешка и сделал вид, что очень огорчился. На самом деле именно это нам и было нужно.

Мама с папой остались в большой комнате, а мы пошли на кухню. Пустили в мойку воду так, чтобы она погромче журчала, разулись и на цыпочках пробрались в коридор. Дверь в комнату была прикрыта не плотно, и нам все было хорошо слышно. Время от времени мы по очереди бегали на кухню и громко брякали тарелками, ложками и кастрюлями.

— Что они там барабанят? — один раз спросила мама.

— Протестуют, — сказал папа.

— От таких протестов, — возмутилась мама, — мы скоро без посуды останемся.

— Они только рады будут, — усмехнулся папа.

В общем, мы прослушали весь их разговор и узнали много нового.

На дядю Аркашу в самом деле «наехали». Кроме этих записок, он получил ночью и телефонный звонок. Ему было четко и ясно сказано, что если он дорожит своими близкими — Маришей и Маргошей (Маргоша — это Маришина собачка по имени Королева Марго), то должен, следуя дальнейшим указаниям, выделить из своих доходов некоторую сумму для обеспечения их безопасности.

— Я сразу же спросил его, какие у него отношения с партнерами и конкурентами по бизнесу.

— Прекрасные, — сказала мама. — Он же такой застенчивый.

— Бизнес есть бизнес, — возразил папа. — Я поручил своим ребятам проверить всех, кто имеет к нему претензии. Но думается мне, что здесь что-то другое. Другие действующие лица, другая конечная цель.

— Рэкетиры? — прямо спросила мама.

— Возможно. — Тут папа прислушался. — Кажется, они последнюю тарелку грохнули.

— Нет, — возразила мама, — мою чайную кружку.

— Так ей и надо, — сказал папа. — Ей уже десять лет, и она вся в трещинах.

— Была в трещинах, — вздохнула мама. — Теперь она в осколках.

— В общем, мы поставили на контроль все Аркашины телефоны и выделили Марише свою охрану. От Аркашиных балбесов толку мало.

— А дальше?

— Будем ждать. Когда они назначат встречу для передачи денег, мы их возьмем.

Папа сказал это так просто, будто собирался не опасных преступников брать, а ложку со стола. Ну что ж, он свое дело знает.

— Видишь, — сказала мама, — как хорошо, что я отговорила тебя менять работу. От тебя ведь столько пользы.

Алешка зажал рот, чтобы не расхохотаться во весь голос. С нашей мамой не соскучишься.

Мы быстренько вернулись на кухню, обулись и взялись за посуду. Когда мама пришла к нам, она глянула в мойку и сказала:

— Бездельники. Чем вы тут занимались? О! Моя любимая кружка, оказывается, цела. А что же вы грохнули?

— Хрустальный кувшин, — успокоил ее Алешка. — И серебряные стаканы.

У нас их отродясь не было. Ни серебряных кувшинов, ни хрустальных стаканов. Но мама на всякий случай все-таки проверила помойное ведро. И очень удивилась (с приятностью), что никаких осколков (ни серебряных, ни хрустальных) в ведре не оказалось.

— Свободны, — сказала нам мама, когда мы домыли посуду. — Умываться и спать. Немедленно.

Через пять минут она вошла в нашу комнату:

— Алексей, умылся?

— Частично, — пробормотал Алешка.

— Это как? — удивилась мама.

— Нос и одно ухо, — объяснил я.

— Не ври, — возмутился Алешка. — Ухи я вообще не мыл. Это вредно.

— Кто сказал? — спросила мама. — Карлсон?

— Семен Михалыч, наш директор.

Тут мама немного растерялась. Наш директор был в большом авторитете у школьных родителей. Как бывший боевой полковник. И мама не стала спорить. Поправила Алешке одеяло, выключила свет, пожелала спокойной ночи и ушла.

И тут же вернулась:

— Про кроссовки утром не забудь.

— Не забуду, — сказал Алешка. — И что вы их так боитесь?

Когда мама ушла, мы с Алешкой стали обсуждать подслушанную информацию. Потом, когда прошло немного времени, я один раз задумался: как же так получилось, что наше с Алешкой бытовое, как говорит папа, любопытство привело нас к активной деятельности. Мы ведь не собирались вмешиваться в эти Аркашины проблемы, нам своих проблем хватало. Мы просто волновались за него и за его любимую Маришу. И как-то незаметно включились в борьбу за их безопасность. А когда включились, узнали такое! Что даже папа, когда мы ему об этом рассказали, безмерно удивился.

Так или иначе, но мы с большой пользой влезли в это дело. Хотя нас об этом никто не просил. Скорее — наоборот. Когда на следующее утро, за завтраком, Алешка с невинной мордашкой выразил пожелание навестить дядю Кашу в его доме («А то, пап, очень невежливо получается: он к нам все время шляется, а мы к нему — ни разу»), папа молча показал ему свой большой кулак. А потом добавил словами:

— И близко к его дому не подходить!

— Опасно? — спросила мама с тревогой в голосе.

— Очень, — сказал папа. — Они там всех вымогателей распугают. Ищи их потом по всему свету.

— Ладно, — смирненько пообещал Алешка, — не будем мы их пугать.

— Правильно! — похвалила его мама. — Молодец! В конце концов, отец, это твоя обязанность.

— Не знаю, не знаю, — папа чуть заметно усмехнулся. — Я все подумываю: а не поменять ли мне работу? Да и жена настаивает на этом.

— Какая еще жена? — возмутилась мама. — Твоя жена тобой гордится!

— Ладно, — сказал Алешка, вставая из-за стола, — вы тут погордитесь друг другом, а нам пора в нашу любимую школу.

— Кроссовки захвати, — напомнила ему вслед мама.

— Обязательно, — заорал Алешка из прихожей, заталкивая кроссовки подальше под тумбочку. Никак он с ними не расстанется.

Когда мы пришли в школу, Семен Михалыч участливо нас поприветствовал и спросил Алешку:

— Как у вашей мамы уши?

— Довольно чистые, — машинально ответил Алешка, позабыв о мамином «больном» ухе.

— А у папы зуб? — ехидно усмехнулся директор.

— Поправился, — сказал я.

— Ну-ну, — Семен Михалыч покачал головой. — Я проверю. Сегодня вечером.

До вечера еще далеко, что-нибудь придумаем. А вот что нам делать после уроков, мы уже знали. Поедем вымогателей от Аркашиного дома отпугивать.

Дядя Каша жил недалеко от нас, на окраине Москвы, где кончался город и начиналась природа, в большом новом доме (этажей в сто), окруженном железной оградой со шлагбаумом. Возле шлагбаума стояла веселенькая будочка, где нес свою вахту мрачный охранник в черной форме. Вооруженный до зубов пистолетом, наручниками, баллончиком и дубинкой. Он был очень вежлив с жильцами и очень груб с посторонними. Особенно с теми, которые не подъезжали к дому на клевых тачках, а подходили к нему пешком. Как мы с Алешкой.

Мы походили вокруг ограды — никаких в ней дырок, кроме «глазков» видеонаблюдения, не обнаружили и остановились у шлагбаума.

— Эй! — крикнул Алешка. — Нам к нашему дяде надо!

Охранник вышел из будочки, смерил Алешку взглядом и, коротко отозвавшись: «Иди отсюда!» — снова скрылся в будке.

Да, эту крепость нашими силами не взять. Я так и сказал Алешке. Он пожал плечами:

— Возьмем хитростью.