Неуловимая коллекция

Валерий Гусев, 2000

Случайно подслушанная запись на кассете… и братья Дима и Алеша начинают новое расследование. У знаменитого художника украдена коллекция старинного оружия. Подозреваемых слишком много: крутой сосед братьев Вадик – Гадик, заезжий мошенник – француз, алкоголик Фролякин, директор магазина игрушек Карабас… Кто же из них похититель? Для того чтобы сделать правильный выбор, ребята готовы на все. Даже воспользоваться старой бормашиной своей бабушки…

Глава II

ЧТО, ГДЕ, КОГДА?

В синем небе медленно и плавно кружились снежные хлопья. А вокруг фонарей, как бабульки на вокзале, суетились снежинки — то ли хотели погреться, то ли боялись опуститься на холодную землю.

Снег все падал и падал. А мы раз за разом прокручивали и прокручивали эту ужасную кассету. Хоть бы за что-нибудь зацепиться, найти тот кончик, с которого можно было бы начать разматывать эту загадку. Однако никакой полезной информации, как говорит папа, снять с пленки не удавалось.

Обычная кассета «ТДК». На девяносто минут. На одной стороне — группа «Дизайн», а на другой — ровный и спокойный голос диктует нашему папеньке жесткие условия.

А жизнь за окном шла своим чередом. Вот взревел во дворе мотор, и, как всегда, с визгом рванул с места шикарный «мерс» крутого Вадика-Гадика — он отправился по своим крутым ночным делам. Вот яростно затявкала крошечная дворовая шавка по имени Атос. Папа говорит, что песик страдает комплексом неполноценности: считает, что такое звучное имя ему дали в насмешку, а потому разражается оскорбленным брехом всякий раз, когда его так называют. Вот скоро зазвенят на лестнице пустые бутылки в авоське — наш сосед Фролякин отправится обменивать их на одну полную.

В общем, привычные, знакомые звуки родного двора, которые ни с чем не спутаешь. У бабушки, например, звуки во дворе совсем другие. Но тоже характерные: то цепь на колодце зазвенит, то соседская корова замычит, то петух на заборе заорет…

И тут-то меня вдруг осенило. Ведь кассета записывалась явно не в студии, а в какой-то обычной обстановке. И на ней тоже есть посторонние звуки. А что, если их проанализировать? Может, догадаемся, где она хотя бы была записана. А там уж доберемся и до ее автора. И такое этому творцу устроим — мало не покажется! Обе клюшки об него обломаем.

— Леха! — закричал я так, что он вздрогнул. — Слушаем еще раз!

— Двадцать раз уже слушали, — буркнул он.

— Крути в двадцать первый. И слушай внимательно не голос, а фон. Понял? И запоминай.

Прослушали. Запомнили.

Ворона каркала. Петух кукарекал. Свистки парохода звучали над водным простором. Колокольный звон вдали слышался. Часы пробили четыре раза. И два каких-то голоса бормотали — мужской, хриплый, и женский, визгливый. Как будто в соседней комнате. Или в коридоре:

« — Ща на крышу полезу, добры люди. Там конь загнулся.

— Успеешь, Ваня. Сперва кран почини».

Я еще раздумывал над услышанным, а Алешка уже выдал свою версию:

— Это у нас на даче записывали, — уверенно сказал он.

— Бред кошачий, — не менее уверенно отреагировал я.

— Да? А вороны? Ты слышал, они каркали?..

— Вороны и здесь каркают, — возразил я. — Вон они, послушай утречком, — и показал за окно, на помойку.

Но Лешка это возражение проигнорировал.

— А петухи? Тоже орут?

Петухи — да. В Москве их маловато.

— Помнишь, — продолжал гнуть свое Лешка, — у нас сосед справа, полковник такой военный? У него петух в сарае живет…

Я промолчал — возразить было нечего. И полковник есть, и Генерал — так сосед своего петуха называл. Наверное, у него тоже комплекс. Из-за того, что сам до генерала не дослужился.

— А слева сосед, — напористо аргументировал младший братец, — он от «Дизайна» тащится. Понял? А по реке пароходы ходят, забыл? И церковь в Васильевском звонит. Все ясно! — Но тут он вдруг оборвал сам себя, и хохолок у него на затылке спрятался.

— Ты чего?

— Думаю! Как они дохлого коня на крышу затащили? И зачем?

Да, действительно. Все вроде сошлось, а конь не вписывается.

— И пароход тоже, — сник Алешка. — Какие зимой пароходы?

Мы растерянно посмотрели друг на друга. Так все гладко шло, а тут вдруг конь вмешался. И пароход…

— А может, это не пароход, а тепловоз? — задумчиво проговорил Лешка.

Я подумал немного и покачал головой. Нет, тепловоз совсем не так гудит — он гудит густо, долго, напористо. А этот свистит прерывисто и, можно сказать, легкомысленно. На что-то похоже…

А, вспомнил! Так свистел электровоз на детской железной дороге в Кратове.

— Во! — Лешка поднял большой палец. — Все сошлось. И церковь там есть. И вороны каркают. И петухов там навалом!

— И дохлых коней на крыше полно, — добавил я.

— А что? — яростно уперся Алешка. — Не бывает, что ли, такого? По телику показывали — тетка корову в ванной держит!

Да, корова в ванной — это еще круче, чем конь на крыше.

— Поехали. — Алешка решительно соскочил с тахты. — На месте проверим, что там за конь такой у этих бандитов завелся!

Поехали… У нас даже на метро денег нет.

— У соседа займем.

— Когда это ты у него деньги видел?

— Да не деньги — машину!

Это мысль. Наш сосед Фролякин двадцать лет назад (нас еще и в помине не было) купил машину. И ни разу на ней не ездил. Во-первых, у него не было прав, а во-вторых, он никогда трезвым не был. Сядет иногда за руль, покрутит его, пофырчит вместо мотора, побибикает губами — и все, вся его поездка. Но зато нашим ребятам давал покататься по двору. Взад-вперед. От помойки до помойки…

— А кто ее поведет?

— Ты, — сказал Алешка. — Ты же два раза водил машину, сам говорил.

Ага, водил. Электрическую. На аттракционе, в парке культуры. Но я об этом не сказал. Меня беспокоило, не кто ее поведет, а кто ее заведет. В настоящее время машина Фролякина стояла под драным брезентом на спущенных шинах.

— Здрасьте, Иван Василич, — вежливо сказали мы в два голоса, когда Фролякин, ничуть не удивившись столь поздним гостям, открыл нам дверь.

— Ну и что? — спросил он.

— Можно покататься на вашей машине? По двору.

— Можно. — Он икнул и захлопнул дверь.

— А ключи? — заорали мы.

— Щас! — прокричал он из глубины квартиры.

Сначала мы стояли под дверью, потом посидели на ступеньках лестницы, а потом пошли домой и легли спать…

В пять утра нас разбудил суматошный звонок в дверь. Хорошо еще, что накануне мама опять уехала к бабушке, а папа отправился в аэропорт кого-то там задерживать — то ли рейс, то ли преступника.

Я вскочил и прямо босиком бросился в прихожую:

— Кто?

— Я! — радостно ответил сосед Фролякин. — Отпирай!

Я открыл дверь, и он показал мне ключи от машины.

— Во! Нашел! Всю ночь искал!

— Спасибо, — сказал я, зевая во весь рот.

— Только это… — Фролякин высоко поднял ключи, чтобы я не достал. — Это… Залог давай. А то угонишь…

Ее угонишь! Если только лошадей в нее запряжешь…

— А какой залог?

— Какую-нибудь ценную вещь. Равную по стоимости. По рыночной.

— Бутылки возьмете? — нашелся Алешка, оказавшийся за моей спиной. Тоже босиком и тоже зевая.

— Сколько? — деловито уточнил Фролякин.

— Балкон, — сказал я.

Это была чистая правда. Когда папе отмечали сорок лет, было очень много гостей. И родственники, и друзья, и с работы… Мы тогда весь балкон заставили пустыми бутылками. И все время обещали маме, что сегодня их обязательно сдадим. Уже два года. И уже два года на балкон нельзя было выйти. Звенели они себе там потихонечку и звенели. А когда задувал западный ветер и попадал в их горлышки, бутылки выли, как голодные собаки на холодном дворе…

Молодец братишка! Дипломат великий! Двух зайцев сразу убил.

Мы стали перетаскивать бутылки с балкона на лестничную площадку. Теперь сосед Фролякин будет весь день звенеть по лестнице набитой авоськой. Менять старое на новое. Пустое на полное. А мы начали готовить машину к пробегу Москва — Кратово.

Содрали брезент. Прогнали из машины кошек. Накачали шины. Вернее, я накачивал, а Лешка интенсивно консультировался у других владельцев машин. Они охотно делились с ним опытом.

— Не бойся, — сказал он, садясь рядом со мной на переднее сиденье. — Я все узнал, буду тебе подсказывать. Заводи!

Вдруг в стекло кто-то постучал. Я распахнул дверцу. Еще один сосед.

— Когда заведешь, — сказал он, — прогрей хорошенько.

— А как же! — важно согласился Алешка. — Обязательно! Заводи!

Но ключ никак не лез в замок. Я присмотрелся к нему, к ключу, — он явно был не от машины, а от шкафа.

Помчались опять к соседу Фролякину. Высказали претензии.

— Не, ну вы капризные, соседи, — проворчал он, набивая очередную авоську. — Все вам не так. Щас посмотрю.

— Пошли обедать, — вздохнув, предложил Алешка. — Пять раз успеем.

Но на этот раз ключи нашлись быстрее.

— Если и эти вам не понравятся… — начал было Фролякин, но мы уже гремели каблуками вниз по лестнице.

Этот ключ вошел в замок. Я повернул его, и машина завелась! Дергалась, стреляла, воняла черным дымом, но — работала!

— Так, — сказал Алеха, — выжимай сцепление, включай задний ход.

Я повиновался, тем более что впереди, почти вплотную, стояла другая машина. А сзади почти ничего не было. Кроме мусорных баков.

Но где эта задняя скорость?

— Вот, — ткнул пальцем Алешка, разглядывая цифры на набалдашнике рычага: — Вот: первая, вторая, а вот буква З — задняя. Врубай!

Я врубил.

— Плавно отпускай сцепление и прибавляй газ.

Машина почему-то дернулась вперед, едва не поддав под зад другую машину, и распахнула во всю ширь свои задние дверцы. Оказывается, они не запирались. Мы вылезли и связали дверцы между собой веревкой за ручки. А тут опять сосед подошел:

— Рокер! — сказал он мне. — Кто же с третьей скорости трогается?

Он объяснил, что буква З — это не задний ход, а цифра «три». И показал, как включить заднюю передачу.

Я снова завел машину, включил заднюю передачу и отпустил сцепление…

Машина опять заглохла. Но не сразу. Сначала она опрокинула мусорные баки. Из них высыпался мусор, и брызнули во все стороны кошки — наверное, те, которых мы прогнали из машины.

— Резко стартуешь, — сказал Алешка, когда мы поставили баки на место. — Включай первую, и выбираемся со двора. А то тут тесно, машин полно. И мусора.

Ага, а на улице машин не полно! Но мне уже интересно стало. И я включил первую скорость.

Поехали! Прямо на чужую машину.

— Влево! — закричал Алешка.

Я послушался: я старался изо всех сил.

— Вправо! — тут же заорал он. Потому что машина полезла на газон и нацелилась на фонарный столб.

Я вывернул вправо, и мы, виляя из стороны в сторону, поехали, дымя и кашляя, вдоль машин. Только почему-то сильно громыхали. Будто разваливались на ходу.

Алешка обернулся и заорал:

— Стоять!

Я нащупал педаль тормоза и резко вдавил ее в пол, так что мы чуть не вышибли лбами ветровое стекло.

Выбрались из машины. Оказывается, один из мусорных баков не захотел с нами расставаться. Зацепился за задний бампер и, гремя крышкой, катился за нами на своих маленьких кривых колесах. Вроде прицепа.

Мы отцепили его, откатили на место и снова уселись в машину.

Теперь дела пошли куда веселее. Мы объехали весь двор — машина нас слушалась. Она не врезалась в экскаватор, который пригнали рабочие, чтобы опять расковырять весь газон. Она не зацепила трансформаторную будку. Не трогала больше мусорные баки. И послушно остановилась на своем месте.

— Ты чего? — удивился Алешка. — Поехали в Кратово.

— Не поехали, — буркнул я и постучал пальцем по приборному щитку. — Бензин кончился.

И неудивительно: за двадцать лет Фролякин заправлял ее один раз.

— Поедем на электричке, — предложил Алешка.

— А деньги? — спросил я, сразу решив, что без билетов не поедем — не так воспитаны.

— Что-нибудь придумаем, — пообещал Лешка.

И я понял, что он уже придумал, но ни за что не скажет. Чтобы я его не отговорил.