Миллион в копилке

Валерий Гусев, 2001

Хочешь уберечь вещь от чужих глаз – положи ее на самое видное место. Так и поступил Ленин дедушка-нумизмат, спрятав свою самую редкую и ценную монету в обычную копилку с мелочью. Мог ли он даже помыслить, что Лене придется выручать невезучего приятеля и все содержимое копилки пойдет продавцу киоска в уплату за испорченный товар? И этот самый продавец, кажется, догадался, что за «медяшка» ему с неба свалилась… Как же теперь вернуть дедушкино сокровище? «Прежде всего не спускать с этого жулика глаз!» – решают Ленины друзья и придумывают хитроумный план. С помощью яркого значка и самого обыкновенного плейера…

Глава II

Мы ее найдем!

Наши родители ушли в гости. К своим родителям.

Алешка уселся списывать домашнее задание с тетрадки одноклассника — настоящего отличника, а я разобрал наш магнитофон, нашел в нем неисправность и пытался снова его собрать…

Родители все не возвращались, Алешка сопел над тетрадкой, магнитофон никак не хотел собираться. И я даже обрадовался, когда в прихожей отчаянно затрезвонил звонок.

Сразу было ясно, что пришел Санек из соседнего подъезда, Лешкин ровесник. Всегда расстегнутый и взъерошенный, суматошный такой пацан, с которым вечно что-то происходит. Рядом с ним на площадке стояла девочка с красивой вежливой собакой. Она склонила голову к плечу и протянула мне лапу. Собака, конечно, а не девочка.

Это были Лена с Нордом. Мы их немного знали, они из дома напротив.

— Дим, — сразу же спросил Санек, не здороваясь, — ваш отец дома?

— Нет. А зачем он тебе?

— Ну… это… Он ведь в милиции работает, да?

— В Интерполе, — важно уточнил возникший за моей спиной Алешка.

— Тем более! — почему-то обрадовался Санек. — Нам очень нужна его помощь! У нас одна ценная вещь пропала.

— Галоша, что ли? — спросил Алешка, внимательно глядя на его ноги.

— Сам ты галоша! — вспыхнул Санек. — «Гречанка»!

— Тогда вы правильно пришли, — не обиделся Алешка. — Папа по своей работе сотрудничает с иностранцами.

— Его сейчас нет, — сказал я. — Подождите, если хотите.

— Только галошу снимите, — хмыкнул Алешка.

И мы пошли в нашу комнату, а собака Норд, не раздумывая, — на кухню.

Я снова уселся за сборку магнитофона, а Лешка (лишь бы уроками не заниматься) стал строить из себя следователя.

— И что за «Гречанка» у вас пропала? Молодая или старая?

— Старая, — ответила Лена. — Две тысячи лет.

— Заблудилась по старости, — с пониманием кивнул Алешка, и вдруг до него дошло: — Сколько-сколько?

Мне тоже стало интересно, тем более что упрямый магнитофон мне уже вот так надоел.

— Давайте я все по порядку расскажу, — сказала Лена. — «Гречанка» — это очень древняя греческая монета. Очень ценная. У дедушки она осталась одна из всей его коллекции. Это его единственная радость…

— А остальные радости где? — спросил Алешка.

— Их украли в прошлом году. А эту монету воры не взяли — она такая старая на вид, что даже на монету не похожа. Вроде медной шайбочки…

— Дедушка сильно переживает? — спросил я.

— Он еще не знает об этом. А если узнает — не переживет. У него после этой кражи сердце очень слабое.

— Но ведь если мы обратимся к отцу, — сообразил я, — то твой дедушка все узнает. Отец же должен с ним поговорить, выяснить все обстоятельства…

— А как же быть? — растерялся Санек и, виновато посмотрев на Лену, рассказал нам, как исчезла монета.

— Мы сами ее отберем у этого продавца, — решительно заявил Алешка.

— А если у него ее уже нет? — возразил я. — Если он и вправду кому-нибудь на сдачу ее отдал?

— Врет он, — уверенно сказал Алешка. — Кто ее возьмет-то, такую старую медную шайбочку?

— Я тоже думаю, — сказала Лена, — что он сразу все сообразил, когда мы к нему за монетой пришли.

— А чего тогда сидеть-то? — вскочил мой младший братец. — Пошли к нему, пока он вашу «Гречанку» еще не продал. Баксов за сто!

Для Алешки сто баксов — запредельная сумма, дальше нее его мечты никогда не устремлялись.

Лена посмотрела на него, как будто была втрое старше и вдвое умнее, и печально сказала:

— Дедушка говорил, что «Гречанка» стоит миллион баксов.

Алешка в изумлении плюхнулся на стул, будто его ноги не удержали:

— Ни фига себе!

— Да он ее нипочем не отдаст! — добавил и Санек. — Загонит кому-нибудь.

Лена совсем сникла.

— Но ведь продавец об этом и не догадывается, — постарался я ее успокоить. — О такой ценности монеты.

— А какая мне разница, — вздохнула Лена, — за сколько он ее кому-нибудь продаст? За тыщу баксов или за три рубля…

Действительно…

— Вот! — опять вскочил Алешка. — Вот! Раз он ей цену не знает, значит, у кого-нибудь будет спрашивать, у знатока. Чтобы не прогадать.

— Ну и что?

Алешка фыркнул на мою несообразительность, как рассерженный кот на горячее молоко:

— Раз будет спрашивать — значит, монета у него. И он будет искать, кому ее толкнуть подороже, так?

— Так… — Мне самому стало неудобно за свою тупость. А у Алешки все просто получалось.

— Мы его выследим, а потом все папе расскажем! Как он на него нагрянет со своим Интерполом! И все! Миллион снова в кармане! У Ленкиного дедушки.

Вообще-то, мысль, как иногда говорит папа, не очень глубокая, но достаточно здравая.

И Санек ее подхватил:

— Ленк, я во всем виноват! И я тебе обещаю приложить все свои усилия, знания и опыт, чтобы вернуть драгоценную реликвию твоему дедушке!

Красиво сказал, торжественно. Наверное, где-то слышал или в книге прочитал.

Тут с кухни пришел Норд, облизываясь и помахивая хвостом.

— Он у вас что-то стащил, — испугалась Лена.

— Что у нас стащишь? — с интонацией, очень похожей на мамину, возразил Алешка. — У нас в доме всяких реликвий нет… Одни долги…

Лена улыбнулась:

— Он что-нибудь съедобное стащил. Со стола.

— И съедобного ничего не было, — заметил я. — Все в холодильнике.

— Ну хватит вам болтать, — поднялся Санек. — Пошли скорее к киоску. А то он скоро уйдет.

— Пошли, — сказал я, сгребая несобранный магнитофон в кучу. — Только к киоску мы с Алешкой подойдем, чтобы внимание не привлекать. Вас он уже хорошо приметил и будет осторожничать. А нас что ему опасаться, пацаны как пацаны.

— Это как сказать, — с угрозой произнес Алешка. — А ты, Санек, вообще не ходи. Ты в одной галоше слишком приметный. И удрать не сумеешь, если придется.

Санек так круто запротестовал, что нам пришлось отыскать для него старые Алешкины кроссовки.

— Не потеряй, — сказал ему Алешка, — шнурки покрепче завяжи.

И мы пошли «на дело».

На улице уже было совсем темно. Только фонари немного светили и окна в домах, да иногда машины своими фарами мелькали.

Не доходя до киоска, Лена с Нордом и Санек зашли за ржавую «ракушку» и затаились. А мы с Алешкой пошли дальше на разведку.

Киоск был самый обычный, стоял в ряду точно таких же, с одним, до боли знакомым набором жвачек, пива и сигарет. Но немного от других отличался: в нем находился миллион долларов. Правда, не все об этом еще знали.

Киоск уже закрывался. Витрина его еще светилась изнутри, но с прилавка продавец уже убирал выставленные на него образцы товара и привязанную за веревку открывалку для пивных бутылок.

Денег у нас почти не было, хватило только на шоколадку. Пока продавец, ворча на нас за позднюю покупку, рылся в коробках, я прочитал и постарался запомнить висевшую за стеклом бумажку вроде визитной карточки: «Продавец Козлов В.А., к.э.н.».

— «КЭН», — шепнул мне Алешка, — это кличка у него такая, да?

Не успел я ответить, как у киоска остановилась машина и из нее вышел толстый, носатый такой дядька с чемоданом средних размеров и постучал в дверь киоска:

— Виталик! Открывай, дорогой! — Голос его был добродушный, но повелительный, как у хозяина. Который собаку к ноге зовет.

— Секундочку, — вежливо отозвался Виталик, — обслужу молодого человека. — Протянул мне шоколадку и захлопнул окошко.

Потом отпер дверь и впустил носатого мужчину.

— Заходите, Гурген Ашотыч. Я уже закрываю.

— Мог бы и не спешить, подольше поработать. Как выручка?..

На этих словах дверь захлопнулась. И больше мы ничего полезного не услышали. Да и в услышанных фразах никакой ценной информации не содержалось.

Я попробовал хотя бы разглядеть что-нибудь в щелочку в окошке, но она была очень узкая и прямо за ней стояла бутылка с «Пепси», закрывая обзор. Мелькнули только руки, укладывающие в чемодан средних размеров пачки денег — выручку. Чемодан уже был набит ими доверху.

— Во всяком случае, — сказал я Алешке, — мы уже знаем его фамилию.

— Ага, — подхватил он. — И кличку подпольную. Кэн!

Я не стал его разочаровывать и не сказал, что «подпольные клички» на видном и людном месте вроде киоска не вывешивают. Но и у меня это загадочное слово «кэн» не выходило из головы.

— Теперь так, — скомандовал Алешка. — Проследим за ним до его дома, узнаем, где он живет, и установим за ним наружное наблюдение.

Это он от папы, который иногда рассказывает нам кое-что о своей работе, нахватался терминологии.

Мы отошли немного в сторону и стали ждать, делая вид, что распечатываем шоколадку.

Ждать пришлось недолго, но утомительно. Потому что все время приходилось грозить кулаком Саньку, который то и дело высовывался, подглядывая, из-за ракушки.

Но вот в киоске погас свет и его обитатели вышли наружу. Носатый Гурген уложил в машину чемодан с деньгами и стал усаживаться сам. А Кэн Козлов угодливо придерживал дверцу и жалобно просил:

— Гурген Ашотович, можно меня Раиска с утра подменит? В поликлинику надо зайти.

— Анализы сдать, дорогой? — засмеялся Гурген.

Продавец кивнул.

— Ну сдавай, — разрешил носатый. — Только из зарплаты вычту.

Продавец опять кивнул:

— А вы меня домой не подбросите? Здесь недалеко. И вам по пути.

— Нам не по пути, — важно отказал ему Гурген, застегивая на пузе ремень безопасности. — И я тебе — кто? Личный водитель? Нет, дорогой, я тебе — начальник, — и он высоко поднял толстый палец, будто показал, какой он большой начальник. — Иди отдыхай. Подыши по дороге свежим воздухом. Для анализов полезно. — И, рассмеявшись своей глупой шутке, нажал на газ.

Продавец вздохнул и, когда машина, блеснув красными фонариками, отъехала подальше, отчетливо выругался ей вслед.

А мы с Алешкой одновременно толкнули друг друга локтями. Потому что сразу догадались, что вовсе не в анализах дело.

Но тут чуть не провалил всю операцию нетерпеливый Санек. Едва продавец направился вдоль улицы, а мы незаметно за ним, Санек вылетел из-за ракушки и заорал, размахивая руками:

— Стой! Отдай монету, жулик!

Продавец сначала вздрогнул от неожиданности, а потом грозно пошел на Санька:

— Ты опять? Иди к своему дедушке! И поскорей. Пока я тебе не оторвал уши вместе с головой!

Не успели мы броситься на помощь, как откуда ни возьмись на пути продавца возникла невысокая худенькая девочка с собакой.

— Покажи зубы, — тихо сказала она.

— Зачем? — остолбенел продавец по кличке Кэн.

— Это я не вам, — вежливо объяснила Лена. — Это я своей собаке.

Вообще-то, собачья команда «Покажи зубы!» — самая безобидная. Ее дают своему лохматому другу у ветеринара или на собачьей выставке, на осмотре. Но когда чужому человеку большая и красивая собака оскаливает, морща губы, белоснежные клыки, то это совсем не мирное зрелище.

— Что ты, девочка? — испугался продавец и даже шагнул назад. — Убери собаку. Я по своим делам иду. И никакой вашей монеты, я же сказал, у меня нет.

Он осторожно обошел Норда и, озираясь, направился к метро. Мы с Алешкой за ним, шепнув Лене: «Идите домой. Мы утром вам позвоним».

Лена кивнула и, взяв одной рукой Норда на короткий поводок, а другой Санька за рукав, послушно повела их домой.

Главное, конечно, чтобы ее дедушка не надумал сегодня полюбоваться своей ненаглядной «Гречанкой» или убедиться, что она на месте, в брюхе фарфоровой собачки.