Ворюга в клеточку

Валерий Гусев, 2003

Знали Дима и его брат Алешка, что их приятель враль, каких мало, но на этот раз он превзошел самого себя. Это ж надо до такого додуматься – будто видел собственными глазами, как по небу летит… Карлсон, который живет на крыше! Тут бы поднять фантазера на смех, да только папа, полковник милиции, недавно рассказал ребятам, что в городе появилась какая-то неизвестная науке птица, очень похожая на сову. Но со странным оперением… в клеточку, которая ворует ценные вещи исключительно у обеспеченных иностранцев. Конечно, звучит невероятно, но что, если этот таинственный летающий ворюга… и есть Карлсон?! "Но откуда он взялся?" – недоумевают братья. Чудеса, да и только! Однако они не привыкли пасовать перед загадками. Надо будет – справятся и с чудесами!..

Глава III

По-моему, он врет

Еще пару дней мы, оставив свое «гнездо», бродили вокруг немецкой колонии вдоль забора. Поглядывая на открытые по случаю весенней жары окна всех трех домов. И в конце концов привлекли внимание охранников, которые тоже бродили вдоль забора, но внутри, и внимательно на нас поглядывали. Мы — на окна, они — на нас.

С этими охранниками у нас вообще были отношения сложные. Даже если мы просто проходили мимо, они изо всех сил подозревали нас в нехороших намерениях. Делать им было нечего.

В общем, еще два дня мы провели без толку. Никакие совы вокруг немецких домов не крутились, фигуры высшего пилотажа не показывали и золотых вещей не таскали.

Когда дело не дает результата, оно в конце концов наскучит. Так и случилось. Нам надоело слоняться возле немецкой колонии под пристальными взглядами бдительной охраны, и мы «сняли наблюдение».

А зря!

В тот же вечер нас перехватил во дворе Санек, Лешкин одноклассник. Веселый такой пацан, неунывающая личность. И очень интересная. Я уже, кажется, рассказывал как-то о нем. У него две уникальные особенности: все время шнурки развязываются и все время он фантазирует. Видно, просто так, без приключений, жить ему скучно.

И надо еще сказать, что Санек живет в доме, который совсем рядом с немецкими домами.

— Леха! А что я видел! — завопил Санек.

— Сову в клеточку, — проворчал Алешка.

— А вот и нет! Настоящего Карлсона! Он из окошка вылетел. И все при нем: пропеллер за спиной и подтяжка через плечо.

— А денег при нем не было? — серьезно спросил Алешка.

— Сам ты дурак! — обиделся Санек.

…Когда они помирились, Санек взахлеб рассказал, как они с Женькиного балкона бросали водяные бомбы, как попали прямо на крышу Вадькиного «мерса», как тот (Вадька, а не «мерс») орал на них и как вдруг из немецкого дома вылетел Карлсон.

— А куда он полетел, твой Карлсон?

— Как куда? — удивился Санек и взялся завязывать шнурки. И сказал прямо в землю: — Куда ему положено, туда и полетел. На свою крышу. То есть на нашу.

— А в клюве у него ничего не было?

— В каком клюве? Он же Карлсон.

— Ну а… в руках? Что он держал?

— Вроде ничего. Он их вот так раскинул, как крылья. И ногами болтал. А все встречные вороны — от него в разные стороны, с воплями. А самое главное знаешь что? — Санек приблизился к Алешке, осмотрелся, будто великую тайну хотел сообщить, и сказал громким шепотом: — А ведь это в самом деле МОЙ Карлсон!

— Как это твой?

— А так! У меня в детстве игрушка такая была, Карлсон с меня ростом. Он у нас на шкафу все время сидел. А потом пропал. Улетел, значит.

Алешка призадумался. Но ненадолго.

— Санек, у вас чердак запирается?

Тот хитро прищурился.

— Запирается. И отпирается.

— Сходим на крышу?

— А зачем?

— Посмотрим. Где там твой Карлсон живет.

— А я уже лазил. Никто там не живет. Даже голуби разлетелись. — И без всякого вежливого перехода: — А что дашь?

— В лоб, — ответил Алешка.

— Ну, пошли. Только завтра. Мы сегодня вечером с батей выступаем. В переходе.

Это хорошо сказано: выступаем. Отец Санька, безработный слесарь, время от времени приходит в наш переход у метро и играет там на баяне. Зарабатывает. А Санек помогает. Грустная история.

— По-моему, он все врет, — сказал я, когда мы на следующий день пошли к Саньку. — Известный сказочник.

— Врет, конечно, — легко согласился Алешка. — Только не все…

Мы доехали на лифте на двенадцатый этаж, поднялись по пожарной лестнице к двери на чердак. На ней висел большой замок.

— Жаль, — вздохнул Алешка. — Очень жаль такой красивый замок ломать.

Санек опять хитро прищурился, достал что-то из кармана и прижал ладошку к замку. Внутри замка что-то звонко щелкнуло.

— Прошу! — Санек распахнул дверь.

— Здорово! — оценил Алешка. — Магнит?

— Магнит. Это наш Академик придумал. Он на чердаке какой-то опыт производил. Какую-то антенну ладил. А батя ему помогал.

— Фиг с ним, с Академиком, — отмахнулся Алешка. — Пошли на крышу.

На чердаке было скучно — пыльно, мусорно, сумрачно, а на крыше — здорово!

Вольный ветер, дали неоглядные. Виден весь город — до Кремля и обратно. Наш детский сад, куда мы когда-то ходили (сначала я, а потом Алешка). Наша школа, куда мы теперь вместе ходим. Универсам. Станция метро. Отделение милиции. Институт механики. Все такое хорошо известное и в то же время совсем другое, новое, неожиданное. Например, я и не догадывался, что на крыше нашей родной школы столько мусора и барахла: старые санки, конек с ботинком, много застрявших мячиков, бумажных голубей, ходовая часть детской коляски, автомобильная шина — прямо свалка, а не образцовое учебное заведение. С драматическим уклоном.

А вокруг нас, на крыше, столько всего! Торчат телевизионные антенны, растянутые тросиками, в которых нежно поет ветер. Какие-то загадочные надстройки вроде домиков, похожих на собачьи будки, зарешеченные дырки для вентиляции и стока дождевой воды. В общем, было на что посмотреть. И было где спрятаться загадочному Карлсону вместе с его домиком. И запасным аэродромом.

— Ну! — Алешка скрестил на груди руки и повернулся к Саньку. — Показывай!

— Чего показывать-то? — удивился Санек. — Смотри сам.

— Куда твой Карлсон залетел? Где его нора?

Сказал бы уж — гнездо.

— Пошли, — сказал Санек и загромыхал ботинками к самому краю крыши, огороженному проволочным барьерчиком.

Я успел подскочить и ухватить их обоих за шиворот. Санек стал размахивать руками и объяснять.

Сначала он показал на дом напротив:

— Вон там мы стояли с Женькой на ихнем балконе. Где белье висит, видишь? А вон там Вадик проезжал. А вылетел он…

— Вадик?

— Карлсон! Вылетел он вон оттуда, из немецкого дома. И спикировал сюда, — Санек плавно описал рукой полукруг. — И вот здесь исчез. Прямо у двери.

— Все? — спросил Алешка. — Надо его логово искать. — И соблазнил Санька: — Там, наверное, много чего. Натаскал, ворюга!

Обошли мы всю крышу, ничего подозрительного не нашли, «много чего» тут не было. Кроме пары дохлых голубей и пары дохлых крыс.

А у самой двери Алешка вдруг нагнулся и поднял… зажигалку.

— Ни фига себе! Он еще и курит!

Зажигалка была красивая. Вся такая серебряная с рисунком в виде высотного университета МГУ. А когда Алешка щелкнул ею, она не только вспыхнула огоньком, но и проиграла какую-то знакомую, но не очень попсовую мелодию.

— Заграничная, — завистливо сказал Санек. — С музыкой. Меняемся? На батин баян. Слабо?

— На фига он мне, — усмехнулся Алешка.

Санек возмутился такому невежеству:

— Играть будешь. Всякие песни.

— В метро, что ли? А батя твой как же?

— А он на скрипку переходит. Говорит, жалостней получается. Лучше платят.

Я напомнил им, что мы сюда не торговаться пришли.

Алешка смерил меня ледяным взором сверху донизу. И вдруг там, у меня под ногами, остановил свой взгляд:

— А это что такое?

Нагнулся, быстро что-то собрал в ладошку. Показал нам. На ладони лежали… окурки. Каких-то черных сигарет.

— Я ж говорил: он курит!

— Кто?

— Карлсон. Или его сообщник. — И Алешка снисходительно пояснил: — Окурки лежат в одном месте, так?

Мы кивнули.

— Значит, кто-то долго стоял здесь и волновался. — Он пересчитал свою добычу. — Во! Шесть штук! У тебя пакета или коробки нет? Ладно.

Алешка уложил окурки в носовой платок и спрятал в карман куртки.

Я возмутился. Он глазом не моргнул:

— Это, Дим, вещественные доказательства. Понял?

Понял. Доказательства чего? Что кто-то стоял здесь и курил. Не велико преступление.

А ведь будущие события показали: Алешка опять оказался прав…

Когда мы явились домой, папа уже пришел с работы и мама его заботливо кормила на кухне. И гладила по голове. А папа жевал и жмурился, как кот на солнышке.

— Где бегали? — спросил папа.

— По крыше, — пошутил Алешка.

Мы с ним давно уже усвоили: когда хочешь соврать, говори правду. Все равно тебе не поверят.

— Ну и как? — спросила мама.

— Здорово! — похвалился Алешка. — Домик Карлсона нашли. Посидели… Так у него накурено!

— Фантазер! — она потрепала его по голове. — Идите мойте руки и — ужинать. А то папа все съест.

— Опоздала, — сказал папа, отодвигая тарелку. — Да они небось у Карлсона отужинали.

Что-то мне эти слова не понравились. Подозрительные какие-то. И взгляд у папы чересчур внимательный.

— У меня для вас приятная новость, — сказала мама, когда мы сели за стол. — Помоете посуду — скажу.

— Это шантаж, — намекнул папа. — Вымогательство. Состав преступления.

— Напугал! — фыркнула мама. — Ради посуды я на все пойду. Ну, кто смелый?

— Алешка, — сказал я.

— Димка, — сказал мой брат.

— Ну, так и быть, — сказала мама. — Один вынесет ведро, другой — посуду.

— А куда ее выносить? — уточнил осторожный Алешка.

— Мыть! — уточнила осторожная мама.

Мы переглянулись: пора соглашаться, а то она еще что-нибудь придумает.

— Ладно, — сказали мы.

— Так вот, — радостно улыбнулась мама. — Только что звонили из школы!

Мы насторожились. Приятных звонков из школы что-то давненько не было. Их вообще никогда не бывает. А мама сияла:

— У вас в школе свинка!

— Большая? — уточнил Алешка. — Или морская?

— Карантин! Две недели! Гуляй — не хочу! Поели? За вами — посуда, ведро и пылесос.

— Мы про пылесос не договаривались! — завопил Алешка.

— Ах да! — спохватилась мама. — Вы правы. Еще и магазин. И прибраться в своей берлоге.

Когда я вымыл посуду, пропылесосил всю квартиру, вынес ведро и вернулся из магазина, Алешка таинственно подмигнул мне и показал глазами на дверь нашей комнаты: зайди, мол, тайное дело есть.

Так, огорчился я, мама еще что-то надумала.

Оказалось, не мама, а папа. Ему позвонили с работы, а Лешка, конечно, подслушал. И сообщил мне. Я никогда не думал, что слово «сообщил» происходит от слова «сообщник». Так и получилось — на две ближайшие недели я стал Лешкиным сообщником по раскрытию жуткой тайны. Невероятной даже.

— Дим, — зашептал мне Алешка прямо в ухо, когда мы скрылись в своей «берлоге», — ты знаешь, из какого окошка вылетел Карлсон? Опять из немецкого. А знаешь, кто там живет? Очень главная персона. Советник посольства! И папе сказали, чтобы он помог поскорее разобраться в этом деле. Потому что… Сейчас вспомню… А! Потому что оно приобрело «нежелательный международный реверанс». Понял?

Еще как! Особенно про международный реверанс.

— Наша задача… — начал Алешка.

— Наша задача, — перебил его я, — учиться и учиться. Из последних сил.

— У нас карантин! Ты что!

Он сказал это так, будто карантин обязывает детей всего мира объединиться на борьбу с преступностью. А кто не объединится, тот сам жулик.

Я покорно поник головой. А Лешка сразу взял командование в свои цепкие руки:

— Завтра с одним пацаном поговорим.

— С каким пацаном?

— С немецким. Это у них что-то украли. А пацан этот дома был. Я сам слышал. «Значит, — спросил папа, — в момент совершения кражи в квартире находился младший сын советника, так?» Мы найдем этого пацана…

— Как? Их там двести штук!

— А я фамилию подслушал. Этого советника. Фофан его фамилия.

Странная фамилия у такого важного лица. Впрочем, чего у них только не бывает.