След Бремера

Валерий Владимирович Муллагалеев, 2020

Враждебный людям народ Кха уничтожен в катаклизме. С тех пор появились паровые технологии, рыцарство деградировало, башни хранителей заперты. Набирает силу Культ баалов – идеология силы, денег, удовольствия, юмора и красоты. Ноланд Бремер был выдающимся студентом и собирался пойти по стопам отца – знаменитого археолога. Однако разорение семьи прервало его учебу. Ноланда не устраивает перспектива бессмысленной жизни, и он решается вскрыть сейф пропавшего в экспедиции отца. Невероятная находка заставляет его отправиться в путь, чтобы открыть величайшую тайну истории – причину катаклизма, разделившего эпохи… Ноланд попадает в центр масштабного конфликта, поскольку исследования отца затронули интересы Культа баалов, рыцарского ордена Совершенства, чернокнижников и даже Царской палаты Наара. Мир изменился и ждет новых героев новой эпохи. "След Бремера" – это самостоятельная история и первый том цикла.

Глава 9. Железный посох

В библиотеке Яма всегда чувствовал себя уверенно, как зверек в обжитой норке, однако сейчас зверька как будто выкуривали. Стены из необработанных булыжников не внушали былой защиты, наоборот, воплощали собой непоколебимость судьбы.

— Я изгнан? В чем я виноват? — Яма нахмурился, вспоминая недавние события. Никаких проступков на ум не приходило, в последнее время все шло своим чередом: ремонт крыш после весны, заготовка дров, работа в библиотеке, занятия в обители путников.

Староста Ирвинг, глядя в лицо юноше, сказал:

— Нет. Но пришло время тебе выйти в мир.

— Другой жизни я не знаю и знать не хочу. Когда-то вы спасли меня и дали приют, а теперь отправляете обратно! Я не понимаю, какой в этом прок.

— Если что-то не понимаешь, то что нужно сделать?

— Понять, — Яма улыбнулся своей странной улыбкой, подвернув губы внутрь и прижав их зубами.

— Именно. Таков простой искренний подход к любому делу.

— Вы сказали, что так будет лучше для меня.

— Посмотри на стеллаж, — сказал Ирвинг, махнув рукой в сторону стены, — все книги ты уже прочел, в нашем скромном селении больше нет. Да и мне тебя учить нечему — основы учения ты знаешь, а мудрость придет только с опытом. У тебя выдающиеся способности, тут их тебе не развить… но вообще-то не обольщайся, — староста увидел, что Яма готов спорить, — все это не ради тебя.

Яма выдохнул и промолчал. Воспоминания о большом мире отзывались болью и страхом, но что-то в последней фразе старосты заставило юношу отвлечься от мрачных мыслей и прислушаться.

— Даже не ради деревни. Мы добровольные изгои, отказавшиеся от суеты городов, но это не значит, что нам плевать на мир и на других людей…

— Мне не плевать, я их ненавижу! — вырвалось у Ямы, и он тут же смутился недостойного путника поведения.

— Я знаю, — коротко кивнул Ирвинг, — в твоем задании это пригодится.

Яма захлопал глазами.

— Ты ненавидишь зло и подлость в людях так же сильно, как любишь учение о Пути. Это твой внутренний стержень, и он поможет тебе остаться самим собой там, куда я прошу тебя отправиться.

Этот день начинался хорошо, как и любой летний день в селении путников. Лето в горах Вестмонд всегда немного задерживается, и когда наконец-то наступают теплые ночи, на склонах в кедровых и сосновых рощах поспевает земляника и холодные реки перестают пить снег, тогда хочется безмятежно гулять по долине и жечь ночные костры. В такое время даже обучение в обители путников теряет свою притягательность, а любимая библиотечная комната кажется после яркого солнца темным склепом и навевает болезненные детские воспоминания о пересохшем колодце.

Потому Яма после всех дел по хозяйству и ремонту, отработав свой хлеб, предпочитал в летние дни бродить в одиночестве по склонам и полянам. Односельчане старались ему не мешать и не приглашали на совместные гуляния — он всегда отказывался, и они давно смирились. Проведя в деревне детство и юношество, Яма за десять лет так и не прижился здесь по-настоящему, как экзотическое растение не разрастается на овощной грядке.

Сегодня после дневных работ Яма отправился к заводи искупаться перед обедом. Холодная вода взбодрила утомленное на жаре тело и освежила рассудок. Яма плавал и нырял до самого дна, пока мышцы не заныли, грозя судорогой, только тогда он вышел на берег и приступил к энергичным упражнениям под теплым солнцем на прохладном ветре. Несмотря на постоянные практики, подорванное в детстве здоровье не вернулось полностью: тело стало сильным и жилистым, но сохранило пугающую худобу, при которой каждый сустав выделялся, как у скелета, а длинные черные волосы оставались редкими и тусклыми.

Отправленный за ним Дариан — просто Дарри до тех пор, пока не достигнет двенадцати лет, — застал Яму за растяжкой мышц и сказал, что староста Ирвинг ждет в библиотеке. Первая мысль была радостной — может быть, привезли новые книги? Но Дарри догадку опроверг, а на дальнейшие расспросы пожал плечами, мол, староста читал почту и запоздалые городские газеты, а потом стал хмурым и велел позвать Яму. Никогда не случалось такого, чтобы учитель звал в библиотеку посреди дня, когда не было назначено ни занятий, ни работ, и Яма уже тогда ощутил, что в мире что-то переменилось. Случилось как будто что-то незначительное, но многообещающее, как далекий гром за горизонтом.

Дело действительно оказалось в газетах. Раз в сезон в селение приезжал почтальон из Вертхайма — самого южного города Баргена, ближайшего к горам Вестмонд, в которых находилось селение путников. Староста выписывал всю доступную для их глухомани периодику, в том числе вертхаймский еженедельник"Граница"и государственную ежемесячную газету"Слово Хельдена", которая рассылалась по всему Баргену. Почтальон привозил сразу целую пачку газет, напечатанных за три месяца, и так односельчане, пусть с опозданием, знакомились со всеми событиями большого мира. Староста Ирвинг по обыкновению сначала пролистывал все газеты и потом растягивал чтение на пару месяцев. Сегодня он обнаружил, что в официальных газетах появилась новая постоянная рубрика, посвященная Культу баалов, причем вели ее внештатные журналисты — министранты и пресвитеры приходов культа. Естественно, статьи пропагандировали баализм и рекламировали принадлежащие культу заведения. Едва Яма пришел в библиотеку, староста ознакомил его с несколькими статьями и начал этот разговор.

Теперь староста Ирвинг отправлял его неведомо куда.

— Что я должен сделать? — напряженно спросил Яма, догадываясь, что все оборачивается хуже, чем он предполагал.

— В последнее время Культ баалов распространился по всему Сандаруму, разве что в Эпимахии клеттов он не прижился да севернее Думмтрола. Их учение притворяется развитием личности, но на деле потворствует низменной сути человека. Баализм меняет людей и все общество. Не смотри на меня так, я отвечаю на твой вопрос. Будем откровенны: учение о Пути предано забвению, знание истины рассыпалось на разрозненные по всему миру осколки, настоящих путников почти не осталось. И хоть наше селение насчитывает всего пару сотен людей, но я в нем — хранитель Пути, а не только староста, и это большая ответственность. — Ирвинг умолк, а потом громко спросил: — А кто ты?

— Я путник, — ответил Яма шепотом.

— Да. И у тебя тоже есть обязанности. Мы должны внести посильный вклад. — Голос хранителя стал серьезным, слова наполняли тишину каменной хижины, как строки летописи заполняют чистый свиток. — Я поручаю тебе покинуть горы Вестмонд и узнать о Культе баалов все. Кто ими в действительности руководит, как построена их идеология, какие у них цели, откуда они вообще появились. Отправишься на север в Барген или на юго-запад в Луарцию — решать тебе, однако лучший способ собрать сведения — сделать это изнутри. Тебе придется вступить в их культ.

Яма тяжело вздохнул и закрыл исхудалое лицо руками. Староста верно подметил, что Яма не людей ненавидит, а то, какими гадами они становятся. При таком раскладе большой мир не кажется таким уж гнусным. Проблема в том, что именно баалисты воплощали в себе то, что ненавидел и старался избегать Яма. Злобные, жадные, самодовольные, наглые, лживые твари — вот какими они становились в погоне за своими идеалами. Идолопоклонники, обожествившие свои страсти и назвавшие их баалами. На их общество придется променять процветающую деревню с трудолюбивыми образованными жителями. А пасторальные пейзажи каменных и бревенчатых хижин среди рощ и чистых речек в горной долине сменятся вонючими городами с промышленным смогом… ради чего? Что-то гулко ударилось о деревянную столешницу прямо перед ним. Он вздрогнул и открыл глаза, брови поползли вверх.

— Возьми мой посох, — сказал хранитель Ирвинг, — его называют железным, но он не ржавеет. Он тяжеловат, но сделает тебя сильнее, а в стычках, которых, боюсь, тебе не избежать, им можно остановить клинок или сломать кости. — Хранитель задумчиво покивал, будто припоминая что-то.

Яма поднялся со стула и взял посох, оказавшийся ему до плеча. Мышцы напряглись, но посох лежал в руке удобно. От него исходил острый металлический запах, бурый цвет уступал место радужным размывам побежалости, сочетающей голубой, желтый, зеленый и красный цвета, как будто посох был когда-то сильно нагрет. Теперь Яма понял, скорее даже почувствовал, ради чего стоит променять размеренную жизнь на отвратительный культ. Ради того, чтобы уничтожить баализм и остановить несомое им многоликое зло, ради утверждения добра и порядка, ради жизни таких людей, какие живут в этой деревне, во имя Создателя вселенной. Староста одобрительно посмотрел, как Яма делает попытки крутить посох, и продолжил:

— Постарайся сообщать о своих успехах хотя бы раз в месяц. Соблюдай максимальную секретность, чтобы тебя не разоблачили. Чем выше ты поднимешься, тем больше будет риск — как знать, быть может, ты дойдешь до самой наарской регии! Предполагаю и надеюсь, что на все потребуется не больше года. Как только решишь, что собрал достаточно сведений, узнал их настоящие мотивы и слабые места, тогда возвращайся. Я пошлю весточку в другие обители, и вместе мы соберемся на совет.

— Спасибо и простите, что был дерзок. Это миссия — большая честь для меня, — сказал Яма, сжимая посох.

Хранитель Ирвинг кивнул и сказал:

— Помни духовные практики. Факарам подскажет путь. Бустрат добавит сил.

— Мир вам, учитель. Я отправляюсь сегодня.

— И тебе мир… Яма, — староста не одобрял и не использовал имя, которым Яма сам себя нарек, но в этот раз сделал исключение, — ты не обязан торопиться, можешь отправиться завтра с утра.

— Мне не с кем прощаться — такое преимущество, когда у тебя нет друзей и родственников, — Яма второй раз за день улыбнулся своей завернутой внутрь улыбкой, — лишь вы мне как отец, но с вами я уже простился.

Но уходил он все равно с тяжелым сердцем. В голову лезли неприятные мысли: вдруг он сюда больше не вернется, или Ирвинг не доживет до его возвращения, или сам он допустит оплошность, из-за которой Культ баалов отомстит всей деревне.