Чрез тернии к счастью

Валерий Васильевич Осадчук

Не вполне сформированное сознание юной Девы в круговерти жизни в стремлении к так называемой взрослой свободе привело к ошибкам молодости. Осознание совершения морального предательства по отношению к своему ребёнку всколыхнуло природное материнское чувство. Долгий и тернистый путь исправления своих ошибок вознаградил Деву Великим Материнским Счастьем и любимым человеком.

***

Выписавшись из больницы и выйдя из терапевтического отделения, Оля первым делом направилась в родильное отделение, которое она покинула пять лет назад с облегчением, а сейчас шла с надеждой.

Родильное отделение было в том же здании, только в другом подъезде. Поднимаясь по ступенькам крыльца, на входе Ольга встретила санитарку, которую нянечка называла Петровной, по отчеству.

— Здравствуйте, — обратилась к ней девушка. — Вы не скажете, тётя Маня сегодня работает?

— Какая тётя Маня? У нас нет… — санитарка посмотрела на спрашивающую девушку и о чём-то припоминая, спросила: Марья Владимировна, что ли? Нянька? — Девушка закивала головой. — Так она, год, как уволилась. На пенсии она. — Голос санитарки был грубоватый и противный такой, что не хотелось больше о чём-либо её спрашивать, к тому же, она даже не приостановилась, чтоб ответить спрашивавшей, а продолжала идти, и девушке пришлось сойти с крыльца и следовать за ней. Но цель, стоявшая перед Ольгой, вынуждала терпеть, и она вновь вдогонку спросила: — Может, подскажете, где её найти? Где она живёт?

— А я почём знаю? — не поворачиваясь, грубым голосом отвечала санитарка, — где-то в городе. В гости не ходила, не знаю.

Ольга замедлила шаг, глядя в спину удаляющейся не приветливой санитарке, и в нерешительности остановилась, не зная, что дальше предпринять. Но, через мгновение, какой-то импульс решимости пронизал её, и она вновь направилась к крыльцу родильного отделения. Чуть больше месяца назад, она уже была здесь, но, столкнувшись с не пониманием завотделением, даже не подумала о доброй нянечке. А теперь, решила любым путём разузнать, где живёт тётя Маня и уж если он не поможет, то хотя бы посоветует что-то.

При входе в родильное отделение, было не большое фойе, где обычно находились посетители и где молодым папашам вручали маленькие свёртки-конвертики с их наследниками.

Ольга вошла в фойе и никого там не увидела. — «Наверное, рано ещё, — подумала девушка, — к обеду будут выписывать». Нажав кнопку звонка, справа от двери, и ожидая пока её откроют, Ольга разволновалась до дрожи в теле. Хотя тело ещё не окрепло от своей болезни и, хлебнув прохладного, осеннего воздуха, дрожало само по себе.

Ожидание всегда долгое, а тем более, ожидание не известности, хотя, прошло не более минуты от нажатия кнопки, мучительно давило на психику. — «Ну, где же вы?» — в мыслях возмущалась Ольга, и тут же щёлкнул замок, и дверь открылась. Из проёма показалась женщина в белом халате, вероятно дежурная медсестра.

— Здравствуйте. Я тут когда-то рожала… — Оля не договорила обстоятельства своих родов, но, как-то нужно было расположить к себе медсестру и она начала как бы издалека. Но та, невозмутимо глядя на посетительницу, спокойно ответила:

— Ну, у нас весь город и полрайона рожают…

— Ну да, ну да, — Ольга спешила сказать суть своего прихода, чтоб дежурная не ушла. — Но, помогите мне, — она просительно посмотрела в глаза дежурной сестре, — … мне нужно узнать, где живёт тётя Маня, то есть, Мария Владимировна, нянечка, она год назад уволилась. Помогите, пожалуйста, — молодая женщина чуть не плакала, прося, — найдите её адрес.

— А где же я вам найду? — растерялась от ситуации сестра. — Здесь же не отдел кадров. Уже год прошёл…

— Ну, пожалуйста…, мне очень надо. Больше негде узнать! — По голосу просительницы чувствовалось, как комок досады перекрывает горло и ей становится трудно говорить, а в глазах заблестели искорки слёз. Медсестре стало жаль девушку. Глядя на неё, она почему-то прониклась каким-то скрытым пониманием. — «Так просто не будет просить, верно, очень надо».

— Ну, хорошо, я попробую, — не уверенно, но, всё-таки оставляя надежду, сказала сестра. — Ждите здесь.

Нет ничего ужасней, чем ждать и догонять. Мучительно долго тянется время, тем более, когда впереди неизвестность. Минуты кажутся часами, часы — вечностью. Но цель, к которой шла Ольга, оправдывала трудности и лишения, оказывавшиеся на пути.

В ожидании ответа, Ольга стояла у окна и смотрела на серый, не уютный вид из окна, где деревья были грязно-серыми, без листьев, осыпавшихся на землю и смешавшихся с мусором и грязью. Периодически, то начинался и моросил, противный осенний, мелкий дождь, то на какое-то время прекращался. Лёгкий ветерок, шевелил тонкие нити ветвей, пятнистой, с корявым стволом, берёзы. Несмотря на то, что в помещении было сравнительно тепло, батареи отопления грели, но, при виде гнусного, осеннего пейзажа за окном, по не окрепшему телу девушки то и дело пробегали холодные «мурашки», инстинктивно сокращались мышцы спины и плеч и, видно было, как они передёргиваются под пальто.

Глядя в окно, Ольга не особо то и думала о том, что там видела. Её голова, её сознание были подчинены конечному результату цели — встрече мамы с крохотным существом, которого много лет назад она так бездумно предала, отказавшись от него и получив некое моральное облегчение, пресловутую свободу. Не думала тогда Ольга, что это облегчение будет мнимым и организм, сохранивший в памяти частичку себя, насильственно оторванную неокрепшим молодым сознанием, ныл, страдал от потери этой частички.

Всесильную, мудрую природу, не обманешь! В природе всё живое, всё чувственное, всё взаимосвязанное и зависит друг от друга.

Если произвела матушка Природа любой организм, травинку ли, водичку ли, камешек или человека, она будет сопровождать это всё в течение всей, определённой своими сроками, жизни: травинку — пока она растёт, зеленеет, становясь кормом для других детей Природы, или желтеет и засыхает, разлагаясь и становясь удобрением для других растений, проросших на её прахе; водичку — пока та, выйдя из недр Земли, течёт, питая своей влагой по пути русла, всё живое вокруг, либо испаряясь, возносится к облакам, накапливается в них, а оттуда матушка проливает её в виде дождя на всё рождённое ею, в стороне от водного русла, поя и омывая своих детей; камешек — определяя его предназначение и местоположение; человека — наделив его способностью разумно размножаться, помогать матушке, содержать Землю, украшать её, а состарившегося и умершего — примет в своё лоно, дав возможность продолжать свою миссию его потомкам. И каждое, не естественное, не определённое Природой действие — не естественная утрата своей частички, вызывает мучение всего организма, и длиться оно будет до полного восстановления положения определённого ей.

Соответствуя этому правилу, организм Ольги ныл, болел от нарушенного естества, определённого Природой. И в сознании девушки проявлялись картины, которые должны были быть при естественном ходе событий: малыш, радующийся при виде мамы, бегущий ей на встречу с распростёртыми ручонками и падающий в её объятия, получающий дополнительную энергию через мамин поцелуй. Но, почему-то Ольга не видит его личика! Почему-то личико ребёнка расплывчато, без чётких очертаний лобика, глазок, носика… Почему? — «Какой он сейчас? — попробовала мысленно представить Олежека. — Почти пять лет! Уже большой!». И всё! Больше не было представления, какой он сейчас. Да и откуда ему, этому представлению взяться? Для этого надо видеть ребёнка каждую минуту, кормить его, купать, укладывать спать, спеть колыбельную или сказку рассказать, видеть его первые шаги, слышать первые слова, провожать в ясли или садик…, тогда и в памяти будет храниться информация. Если не испытать всего этого, то трудно, или вообще не возможно вообразить того, чего не было.

Тяжело вздохнув, — «Как мучительно долго тянется время!?» — женщина промокнула следы скатившихся по щекам слезинок и сами глаза.

Долгожданная дверь, наконец-то клацнула отпираемым замком и из приоткрытой створки показалась медсестра.

— Вы здесь? Вот, смотрите, — Оля не подошла, а прыгнула к двери, где выглядывала дежурная и протягивала листочек, бланк назначения врача, — еле нашла в старых списках сотрудников, чудом не выброшенных. — Оля схватила бланк и увидела написанный ручкой адрес. Нервы её не сдержались и из глаз не потекли, а хлынули слёзы. Вместе с страданием, на лице появилась и улыбка благодарности этой любезной незнакомке, ни чем ей не обязанной.

Ольга поцеловала листочек и в порыве чувства благодарности, приникла к медсестре и поцеловала её в щёку.

— Спасибо, — всё, что смогла выдавить из себя сквозь слёзы девушка и, повернувшись, выбежала из фойе. Медсестра в след ей только пожала плечами и не произвольно, вместе с ответной улыбкой, из её уст вырвалось:

— Чудная…, — и она скрылась за дверью, опять щёлкнув замком.

Окрылённая надеждой Ольга, не пошла сразу домой, а, глянув ещё раз на листочек и прочитав адрес: ул. Садовая 21 кв. 4, — стала вспоминать, где она могла слышать о такой улице. Но, к сожалению, города, хоть он был и не большой, она не знала. На улице прохожих почти не было. Время ещё только близилось к полудню и, одни были ещё на работе, другие, ещё только собирались на работу, и спросить было не у кого. Пройдя ещё не много в сторону центра, так и не рискнула спросить ни у школьников, ни у торговки овощами и фруктами. На оставленые мамой деньги, на всякий случай купила по килограмму яблок и груш и полкило мандарин, и пошла дальше, в надежде встретить кого-то понадежней и возможно, осведомлённей.

Домой идти не хотелось. При выписке из больницы, можно было подождать Ваську, он бы зашёл, но, Ольге не хотелось его видеть, по крайней мере, пока. За две недели нахождения её в больнице, муж появился три раза. С последним разом, на кануне выписки, Оля отдала мужу не нужные ей вещи и сейчас шла налегке. Она, для себя уже решила всё окончательно, расскажет Василию о своей тайне-горе, и если он не поймёт и не примет её с сыном — она расстанется с ним. Отношения, сложившиеся между ними нельзя назвать светлыми, искренними и не связывают их ни чем, кроме штампа в паспорте. И к основной цели пойдёт сама. «Жалко только его родителей, — думала о стариках девушка, пересекая перекрёсток по „зебре“. — Добрые они, надеялись, что родим им внука. Но, ему не надо».

Перейдя на другую сторону улицы, Ольга увидела, на своё счастье, как из-за угла жилого дома-пятиэтажки, вышла женщина в длинной форменной куртке почтальона. — «Вот, кто может знать!» — подумала девушка и направилась к почтальонше. А та, повернув на тротуар, стала удаляться. Ольга пробежала несколько десятков шагов, и догнала женщину в форме. Женщина, услышав за спиной шум тяжёлых шагов, на ходу оглянулась.

— Простите, простите! Можно вас спросить? — Почтальон остановилась. — Может, вы мне скажете, где улица Садовая?

— Да, вон там, за больничным комплексом, — женщина махнула ладонью в сторону, с которой Ольга только, что пришла.

— Спасибо. — Ольга растерянно посмотрела на женщину.

— Не за что, — почтальонша безразлично повернулась и пошла восвояси. А девушка продолжала растерянно смотреть ей в след.

«Я ведь только оттуда пришла…» — расстроившись, рассуждала Ольга. Но, проснувшееся и постоянно укреплявшееся материнское чувство, не позволило отчаяться, и она решительно повернулась. Не идя к переходу, тут же перешла на другую сторону улицы, и через двор углового дома сократила путь на полквартала.

Обратная дорог оказалась короче и быстрей. Вскоре молодая женщина с одним полиэтиленовым пакетом с фруктами и другим, с личными вещами, оказалась на улице, вблизи больницы, из которой час назад вышла. Время было уже за полдень и на улице появились прохожие. Оглядев взглядом, кто из прохожих может быть более сведущим, и словоохотливым, Ольга увидела старичка с маленькой собачкой — спаниелькой на поводке. Девушка направилась к ним.

— Здравствуйте. — Подойдя на расстояние, не нарушавшее зоны ответственности «охранника», поздоровалась Оля. Пожилой человек остановился и взглянул на девушку. — Вы не скажете, где здесь улица Садовая?

— А, вот, не далеко, — человек полуобернулся и указал рукой направление. — За забором больницы налево и через один квартал направо, будет Садовая. — Старичок, как будто удовольствие получил, объяснив девушке, где улица, так радушно улыбнулся, а благодарная и, на ещё одну дольку приблизившаяся к своему счастью, девушка, подарила ему ответную улыбку.

— Спасибо, — девушка погладила по головке спаниельку, вставшую перед ней на задние лапки и как ребёнок маме, смотрела своими коричневыми глазками в глаза женщине, как будто сказать хотела: «Иди, иди! У тебя всё получится».

«Вот и собачка сочувствует мне, а люди не понимают…», — подумала Ольга, и благодарно помахав рукой спаниельке, провожавшей её взглядом, пошла в указанном направлении.

Не без труда, в лабиринтах дворов, Ольга нашла старую пятиэтажку с нужным номером, чёрным трафаретом выделявшимся в торце дома, на уровне верха окон первого этажа. Пройдя вдоль дома к первому подъезду, где на втором этаже была нужная квартира, девушка, волнуясь, поднялась на площадку этажа. Постояв в нерешительности мгновение перед дверью и набравшись храбрости, девушка нажала кнопку звонка.

Как всегда, ожидание мучительно: из-за двери ни звука, ни голоса.

«Нет дома!». — От отчаяния Оля чуть не заплакала и повернулась уходить, когда из-за двери, как бы из глубины, раздалось: «Сейчас, сейчас, иду, иду», — старческий голос извещал, что дома всё-таки люди есть.

Чувство отчаяния вновь сменило волнение и Оля опять, в состоянии ожидания, стояла перед дверью. Вот, наконец, замок клацнул своими железками, и дверь потихоньку стала отворяться, и, дойдя до половины проёма, остановилась, проявив маленькую, пожилую женщину, с удивлением глядевшую на гостью.

— Здравствуйте, — первой пришла в себя Ольга.

— Здравствуйте, вы к нам?

— Тётя Ма… Ой! Извините, Мария Владимировна, — девушка покраснела, ещё больше волнуясь, аж начала заикаться. — Вы м-меня… н-непомните? — Посмотрев, что тётя Маня напрягается, чтоб вспомнить, где могла видеть гостью, тихо добавила, опустив глаза: — Пять лет назад… рожала…

Что-то, вспомнив, старушка, от удивления прищурившись, стала всматриваться в кого-то напоминавшие черты, этого молодого лица.

–…Ребёночка,… оставила…

— Да,… да, помню, тихо заговорила хозяйка. — Проходи, — открыла дверь шире. — Проходи, раз пришла. Знать не сладко тебе с этим… — пропустила мимо себя гостью и прикрыла за ней дверь. — Снимай пальтишко, вот, вешай, — указала на вешалку и прошаркала старческими ножками мимо девушки к видневшейся в конце прихожей двери. — Проходи на кухню, — пригласила хозяйка, а сама прикрыла дверь в комнату. — Сейчас будем пить чай, — тётя Маня вошла за гостьей в кухню, — там у меня дедушка, хворает, — махнула морщинистой ручкой в сторону прихожей. — Напарила его и уложила. Пусть отдыхает, а мы здесь посплетничаем. — Мария Владимировна прошла вперёд, за ней гостья, прихватив пакет с фруктами. — Садись к столу. — Тётя Маня прошла к газовой плите и потрогала пальцами чайник. Видимо он был тёплый, потому, что не стала зажигать газ. Плавно двигаясь по кухне, поставила на стол пару чашек, одну вазочку с конфетами, другую с вареньем, гостеприимная хозяйка, как бы оправдывалась: — Давно гости к нам не заходят…, — налила из чайника в чашки кипяток, затем заварку, — угощения не готовлю.

— Тё…, — Ольга поправилась: — Мария Владимировна, ничего не надо. Мне бы только поговорить с вами, посоветоваться…

— Советоваться…, со мной? — удивилась старушка. — О чём я могу советовать?

— Возьмите… гостинец, — Ольга нерешительно протянула хозяйке пакет с фруктами. — Дедушку своего угостите, пока, а я соберусь с духом, а то все слова куда-то вылетели, не знаю уже, как вам и объяснить.

— А ты не волнуйся, милая, будь как у себя дома, — добрая улыбка старушки, действительно поддержала девушку и пока хозяйка, заглянув в пакетик, искренне возмущалась: — Ну, зачем так много? Взяла бы по штучке… — выложила несколько фруктов в раковину, — набрала кучу всего… Ну, вот, — протянула пакет с остатками гостинца девушке, — а это отнеси своим родителям, они, поди, тоже не часто тобой любуются.

— Они далеко, — с сожалением созналась Оля, — так, что, вместо них, я хочу угостить вас… за вашу доброту.

— Да ну-у, какая там…

— Да… вы одна, тогда…, так мне сказали.

— Ты, та девочка, — видимо окончательно вспомнив, кто гостья, — что… ребёночка…? — Оля потупила глаза и кивнула головой. — И как ты, сейчас…?

— Очень плохо. И нагулялась на свободе, и замужем сейчас, но себя потеряла вместе с ребёнком. Во мне всё кричит: найти сыночка моего. Больше ничего мне в жизни не надо, только вернуть Олеженьку и жить с ним, видеть его и…, и просить у него прощения за…, — слезинки появились из уголков глаз и скатились по щекам, — … предательство.

— Ну, ничего, ничего,… держись. Это хорошо, что ты его любишь и вспоминаешь. Только, как ты его найдёшь? Пять лет прошло…

— Я и пришла к вам посоветоваться, может, подскажете что?

— А как родители? Помнится, ты боялась родителей, что не примут.

— Я маме всё рассказала, сейчас, после того, как решила его искать.

— Бедная, бедная мама! — закачала головой старушка. — Тяжело ей досталось слышать такое.

— Не знаю, пока, как, но я его всё равно найду, хоть всю жизнь буду искать.

— Я не знаю, что, дочка тебе посоветовать.

— Я была у завотделением, он сказал, что передали ребёночка в Дом малютки. Пошла туда, а ихняя заведующая сказала, что его забрали в семью. И, конечно, не сказала в какую.

— А кто ж тебе скажет? Это подсудное дело. За нарушение тайны усыновления, могут под суд отдать. Я уж не говорю, что уволят. А сейчас с работой не легко… Уволят, на другую такую не возьмут. И куда тогда она? В санитарки, как я? Так я через десять лет после выхода на пенсию, а ей ещё до пенсии ой, ёй…

— Но, я не знаю… — Гостья потупила взгляд на стол. — Мне жизни нет без ребёнка, не на этом свете, не на том, — в отчаянии призналась Ольга.

— А почему не родите с мужем? Он знает за ребёнка?…

— Пока, нет. Но я скажу…, обязательно скажу, хоть и не верю, что он примет меня с такой вестью. Но, я тогда уйду… искать сына. Мне ни кто больше не нужен, — девушка отчаянно помотала головой из стороны в сторону. — На тот свет меня не взяли, буду искать сына на этом свете.

— Ты, что это милая, такое говоришь? — хозяйка нахмурилась, глядя в глаза девушке. — Ты что, руки… на себя…?

— А, что мне оставалось делать?

— А кто тебе дал право…, — посерьёзнела и погрознела старушка, — …за свою короткую жизнь, сделать несчастными стольких людей? Сына несчастного тебе мало? Ты ещё хочешь родителей к гробовой доске приблизить? Да и мужа овдоветь? А у него и родители тоже есть, наверное?

Ольга слушала грозный выговор старушки, но ни какой обиды не возникало. — «Она права, права. Ни кто так не мог мне сказать. А она сказала, как самая родная».

— Спасибо, тётя Ма… Мария Владимировна, — после короткого задумчивого молчания обеих, искренне произнесла Ольга.

— Да уж, зови меня, как все звали, как легче тебе. И почему с мужем не рожаете? — переспросила хозяйка.

— Ему не надо…

— А что ему надо? Кобель наверно?

— Вроде этого.

— Ну, понятно. — Опять обе посидели молча, думая каждая о своём. Наконец, тётя Маня что-то решив, подняла глаза на гостью и медленно так, обдумывая слова, заговорила: — А ты знаешь, что если твой сынок попал в хорошую семью и ему там хорошо? А ты устроишь тяжбу по его возвращению… А ему ведь не пять дней, а уже пять лет, и он всё понимает. Как его отрывать будешь от его мамы и папы? Как объяснишь ему, что ты сама отказалась от него? А он ведь уже любит маму и папу!?

Ольга сидела и слушала ей заслуженные вопросы, искренние слова единственного человека, которого знала очень мало, но, которому, не совсем понятно почему, душой доверилась очень-очень. Верила, что эта старушка если не поможет, то существенно посоветует.

— Я не знаю… Я в отчаянии. Не задумывалась… — растерянно бормотала девушка, блестя полными слёз глазами и отрицательно мотая головой.

И хозяйка, и гостья некоторое время сидели молча, каждая по-своему, переживая последствия бездумного поступка Ольги, пятилетней давности.

— Ну, вот, что девонька, — выпрямив голову, первой очнулась Мария Владимировна, — послушай меня, что я тебе скажу, — тётя Маня посмотрела проникновенно в глаза девушке. — … Я возьму грех на душу, постараюсь помочь тебе, узнать, что-нибудь. С Ириной…, Викторовной, мы когда-то вместе работали акушерками в родильном…, по старой памяти, попробую поговорить с ней. Но, ты, моя милая, должна пообещать мне, что если даже, без меня, ты сына найдёшь, не спеши натворить ещё беды. Разберись, кто эти люди и как ребёнку у них живётся? Если ребёночку хорошо, он счастливый, найди в себе силы, не сделать его несчастным в другой раз, а с ним его родителей, за счёт призрачного своего счастья. — Обе женщины внимательно и терпеливо смотрели в глаза друг дружке. — Если не услышишь меня и моих слов, умру я с грехом в душе.