Глава II. В замке горбуна
Свеча догорала. И призрачные блики мерцали на гобеленах. Блюдо с бараниной и глиняный кувшин медленно растворялись во мраке. Липкая сырость усиливала духоту. Отерев рукавом лоб, барон Пилсборн с бульканьем осушил кубок.
— Так-то вот. — Он ласково похлопал себя по животу. — Какого дьявола вы не пьете, Вилли? Это не по-приятельски.
— Пустяки, я свое наверстаю. — Горбун довольно высокого роста задумчиво прохаживался по зале. — Не церемоньтесь, Пит. Год назад этим самым вином славно упился король. Его Величество изволили ходить на четвереньках и лаять. Вчера я отправил ему два бочонка в подарок. Значит, герцога вы знали коротко?
— Которого? Ежели вы про чокнутого отца… — Пилсборн взял кувшин и неторопливо наполнил кубок. — Коротко его никто не знал. А после истории с женой он и вовсе в уме повредился.
— Кстати, старина! — Горбун обнял барона за плечи и заглянул в глаза. — Говорят, в том скандале вы были правой рукой сэра Роджера?
— Два черпака в ослиную глотку! Когда вы на кого-нибудь эдак уставитесь, Вилли, ей-ей, впору перекрестится!
Глубоко посаженные, зияющие чернотой глаза горбуна насмешливо сверкнули и отодвинулись.
— И куда же он потом… пропал? Вам неизвестно, Пит?
Мясистый нос барона брезгливо сморщился.
— Странствовать подался. Вместе с мальчишкой. Ох и рыжий был сыночек! Весь в мать. Ходили слухи, что во время сна их обоих прирезали сарацины.
— Да, — горбун рассеянно поглаживал подбородок, — об этом у нас много судачили.
Скрипнула дверь, и в залу впорхнула девушка с длинными распущенными волосами.
— Он мне надоел, папа! — Она гневно топнула ногой. — Я поссорюсь с ним… отстегаю плеткой!
Дверь вновь скрипнула, и вошел коренастый юноша угрюмого вида. Приблизившись к девушке, он молча встал рядом.
Горбун грозно сдвинул брови.
— Что у вас опять, Теодор?
— У нее спроси, — буркнул юноша.
— Он запрещает мне ездить верхом, папа!
— Врет. Она только что прискакала. Одна, без охраны.
Девушка сердито повернулась к нему, черным вихрем метнулись ее волосы.
— Доносчик! — Она была прекрасна, как ведьма в лунную ночь. — Шпион!
— Я шпион?! Ну-ка, повтори! — возвысил голос юноша.
Горбун положил руку ему на плечо.
— Успокойся, Тэд. Ты прав. Лили, ты должна слушаться брата. Сама знаешь, в городе неспокойно. Он за тебя тревожиться.
— Ха! Разбойники, да?
— Иди спать, Лили. И ты ступай, Тэд. У меня с бароном важный разговор.
Теодор молча вышел.
— О, Пит! — вглядевшись в полумрак, воскликнула девушка. — Я не узнала вас.
— И я тебя скоро не узнаю. — Пилсборн хлебнул из кубка. — Когда ты ухитрилась вырасти?
— Спать, Лили, — нетерпеливо повторил горбун.
— Хорошо, папа. Но сначала я принесу вам свечи. — Упрямо тряхнув волосами, девушка исчезла во мраке.
Горбун слегка пригубил вино.
— Большие дети — большие заботы. — Он отщипнул кусочек баранины и, тщательно прожевав, проглотил. — Кажется, я говорил вам, Пит, что собираюсь продать Блюкастл сэру Роджеру? Мы уже, вроде, и в цене сошлись.
Барон одобрительно хмыкнул.
— Еще бы вам не сойтись! Сэр Роджер — не какой-нибудь скупердяй!
— Да, старина, это верно. Однако вчера я имел беседу с одним занятным плутишкой, и он сообщил… Словом, за этот замок, Пит, — вперив в барона взгляд, горбун выдержал паузу, — за этот замок герцог Эддинктон предлагает в два раза больше.
— Эддинктон?!.. Два черпака в ослиную глотку! — Пилсборн расплескал вино себе на камзол. — Неужто объявился?
— Как будто. У меня побывал пока только его жуликоватый слуга.
Лилиан внесла зажженные свечи. Вздрогнув, барон прикрыл глаза ладонью.
— Это чересчур, девочка. Пощади старого филина.
— Ничего, бедный филин, привыкнете, — улыбнулась Лилиан, ставя подсвечник на стол. — Папа, ты не знаешь, где Робин?
— У себя, где же ему еще быть, — задумчиво ответил горбун. Но, тут же очнувшись, уставился на дочь своим черным засасывающим взглядом. — Погоди. Ты хочешь сказать, что…
Черные глаза девушки лукаво блеснули.
— Ничего я не хочу сказать. Извини, папа, но я засыпаю на ходу. Доброй ночи, Пит. — Сдерживая смех, Лилиан упорхнула.
— Доброй ночи! — с некоторым опозданием крикнул ей вслед Пилсборн. — Черт побери, Вилли, кто же это? Сын или чокнутый отец?
Горбун отрицательно качнул головой.
— Нет, отца и вправду прикончили сарацины. Так сказал слуга. Кстати, слуга этот…
— Стало быть, сынок, — перебил барон, облегченно вздыхая. — Может, оно и к лучшему.
Усмехнувшись лишь уголками губ, горбун задул несколько свечей. И зала вновь погрузилась в полумрак.
— Его слуга, Пит, старая продувная бестия, сразу дал понять, что готов угодить каждому, кто хорошо заплатит. Я дал ему гинею. И он сообщил мне, что сэр Генри богат, как турецкий султан, и глуп, как пень. Если поторговаться, можно содрать с него…
Дверь с грохотом распахнулась, и двое слуг в разорванных одеждах бросились к горбуну. «Ваша милость, сэр Вильям! — лопотали они, перебивая друг друга. — Там какой-то господин! Сам дьявол, а не господин! Его легче продырявить, чем удержать! Он дерется и требует вас!»
— Что за притча? — Пилсборн сжал рукоять меча.
Горбун слегка приподнял брови.
— Не галдите, олухи. Объясните толком.
Но тут в залу ворвался высокий незнакомец в дорожном плаще. В каждой руке он тащил за шиворот по упирающемуся слуге. Еще человек пять-шесть повисло на нем, тщетно пытаясь остановить.
— Канальи! — рычал незнакомец. — Мерзавцы, я из вас дух вышибу!
Пилсборн решительно преградил ему путь. Грозная фигура барона походила на иссеченный ветрами и ливнями утес.
— Какого черта? — спросил барон, угрожающе набычась.
— А вы кто такой?! — проревел в свою очередь незваный гость. Шляпа его сидела набекрень, ноздри раздувались, волосы в полумраке отливали медью.
— Этот вопрос задам вам я, — хладнокровно вмешался горбун. — Кто вы такой и по какому праву врываетесь в мой дом?
Незнакомец уставился на горбуна и, наморщив лоб, старался ухватить какую-то мысль.
— Значит, вы и есть сэр Вильям, — заключил он наконец.
Пряча усмешку, горбун кивнул.
— Совершенно справедливо. Отпустите моих людей.
— Это можно, — хохотнул незнакомец и разжал пальцы. Двое слуг, которые до сего момента безуспешно рвались из его рук, от неожиданности повалились на пол.
Один из упавших, красивый черноглазый юноша, проворно вскочил на ноги и с перекошенным от злобы лицом повернулся к обидчику.
— Ты не выйдешь отсюда, ублюдок! Не выйдешь!
— Роберт?! — воскликнул в один голос горбун и Пилсборн.
— Искрошу на куски! Собаками затравлю! — Юноша потрясал кулаками и брызгал слюной.
Незнакомец озадаченно оглядел присутствующих.
— Что такое? Кто это?
— Это мой сын. А вот кто, собственно, вы? — Глаза горбуна сузились, голова втянулось в плечи, словно перед броском.
— Сын?! — У ночного гостя даже рот приоткрылся. — Вот так штука! Разберись-ка в этой путанице!.. Разумеется, я сожалею, сэр Вильям! И, разумеется, я извиняюсь.
— Извинениями ты у меня не отделаешься! — исступленно вопил юноша. — Я тебя раздавлю, как блоху!
— Но-но! Полегче! Я извинился — и баста! Почем мне было знать, что вы не из холопов? Когда на меня тут все навалились…
— Послушайте! — властно перебил горбун. — Спрашиваю в последний раз: кто вы такой и что вам нужно?
— Кому? Мне? — Незнакомец снова оглядел присутствующих и вдруг хлопнул себя по лбу. — Ах, черт! Я ж не сказал!.. Мне нужно срочно купить Блюкастл. Я герцог Эддинктон.
Горбун и барон Пилсборн ошарашено переглянулись.
— Все равно! Это ничего не меняет! — хорохорился Роберт. — Я вызываю вас…
— Боже, да замолчи ты! — оборвал его горбун. И учтиво обратился к герцогу: — Надеюсь, сэр, вы не станете брать в расчет опрометчивые слова моего сына?
— Разумеется, сэр Вильям. Он благородный юноша. Просто в толк не возьму, как я мог принять его за слугу. И если он меня вызывает, разумеется, я должен его удовлетворить.
Горбун в досаде прикусил губу.
— Но он… он вовсе вас не вызывает, герцог. Он пошутил. Можете вы принять все это как неудачную шутку?
Герцог чуть подумал.
— Что ж, если пошутил, тогда ладно. — Он одобрительно хохотнул. — Я и сам, ей-ей, порою такое отмочу — животы надорвете.
Барон звучно фыркнул и закашлялся.
— Вот и чудесно, — улыбнулся сэр Вильям. — Ступай спать, Роберт. — Его тон не предвещал для сына ничего хорошего. Метнув на отца затравленный взгляд, Роберт вышел. — А вы чего глазеете, олухи! Убирайтесь вон!
Пятясь и сталкиваясь в дверях, слуги покинули залу. Теперь лицо горбуна приняло выражение радушия и любезности.
— Я весьма рад, герцог, вашему приходу. В первый момент, признаться, я несколько растерялся. Вы были столь стремительны в столь поздний час… Однако позвольте вам представить моего друга, барона Пилсборна.
Барон церемонно поклонился. Ответив поклоном на поклон, герцог наморщил лоб.
— Пилсборн… Покойный отец, помнится, произносил это имя. Он говорил что-то… Черт, забыл! Послушайте, сэр Вильям, к чему тянуть кота за хвост?! Вы продаете замок — я покупаю. Ударим по рукам — и баста!
Потирая подбородок, горбун задумчиво прогуливался вокруг стола. Барон жадно хлебнул из кубка и с вызовом обратился к герцогу:
— А вам разве не известно, что Блюкастл покупает сэр Роджер?
— Что с того? Я плачу больше.
— Это не по-рыцарски, сэр!
— Это почему же? — Физиономия герцога вытянулась. — Вы меня оскорбляете, что ли?
— Как вы могли подумать, милорд? — поспешил вмешаться горбун. — Барон просто хотел сказать… — он бросил на Пилсборна такой взгляд, что тот счел за благо отвернуться, — хотел напомнить о моем согласии продать замок сэру Роджеру. Но ведь согласие не есть обещание. Никаких обязательств я никому не давал. Не так ли, барон?
— Вот именно! — просиял герцог Эддинктон. — Никаких обязательств, сэр Вильям, вы никому не давали. Поэтому сейчас я плачу вам половину, а послезавтра — остальное. Фредди! Где ты, черт тебя дери?! — Слуга с нечесаными седыми космами возник по-кошачьи бесшумно и сложился в подобострастном поклоне. — Деньги, живо!
— Нет-нет, — горбун протестующее вскинул руку. — Мне надо поразмыслить до утра.
— Бросьте, сэр Вильям! Почему бы нам не уладить дела теперь же?
— Потерпите до завтра, сэр. — В голосе горбуна прозвучала непреклонность. — Замок ведь не сбежит.
Герцог приоткрыл рот, подумал… и расхохотался.
— Ну, вы и сказанули: не сбежит! Это про замок-то! Будто про собаку на привязи!
Барон тоже рассмеялся и, взглянув на сэра Вильяма, украдкой покрутил пальцем возле виска. Горбун ответил ему едва заметной улыбкой. И любезно предложил:
— Не хотите ли закусить, милорд?
— Благодарю. Я неплохо закусил в трактире. Ну и порядки стали в Рэдлвуде. Какие-то оборванцы хотели отнять у меня деньги и даже говорили дерзости. Всех их тут надо перевешать.
Чуть склонив голову на бок, горбун с любопытством посмотрел на герцога.
— Нельзя ли узнать, сэр, где именно это произошло?
— Где именно? Гм… Фредди! Как назывался тот вертеп?
Слуга почтительно приблизился.
— «Гусиная печень», ваша милость. А тех оборванцев, если позволено мне будет напомнить, называли ребятами какого-то Длиннорукого Клема.
— Два черпака в ослиную глотку! — Барон даже кубок оставил. — Сколько людей с вами было, сэр?
Герцог высокомерно вздернул подбородок.
— Я сам. И вон — Фредди.
— Это значит, сэр, что ваш ангел-хранитель не дремал.
Герцог презрительно оттопырил нижнюю губу.
— Благородный лорд и в одиночку рассеет любую толпу этого сброда, — назидательно проговорил он. — Стало быть, сэр Вильям, сейчас вы — ни в какую? А то взяли бы задаток — и баста!
— Потерпите, милорд, до утра. Согласитесь, срок не велик. Я дам вам определенный ответ.
Вздохнув, герцог низко надвинул на лоб шляпу.
— Ладно, сэр Вильям. Завтра я у вас буду. И не сойду с места, пока не заполучу Блюкастл. — Широким шагом он направился к дверям. Но вдруг развернулся, подошел к столу и, взяв кусок холодной баранины, с жадностью вонзил в него зубы. — Приятных сновидений, рыцари! — прошамкал он набитым ртом, и в дверях мелькнул его победно развевающийся плащ.
А седовласый слуга, будто случайно, замешкался на выходе. Сэр Вильям поманил его пальцем.
— Вот что, приятель… Еще вчера ты пришелся мне по душе. — Он опустил золотой в ладонь старика. — Угождай своему господину, глаз с него не спускай. И забегай иногда ко мне за дружеским советом.
Мгновение горбун и старик пристально смотрели друг на друга.
— Я буду очень стараться, ваша милость, — сказал слуга, поклонившись. И с кошачьим проворством выскользнул за дверь.
— Ах, шельма! — глядя ему вслед, пробормотал барон.
— Для этакого богатого сиятельного дурня, — усмехнулся горбун, — всегда отыщется слуга-негодяй.
— А как же Блюкастл, Вилли? Ведь сэр Роджер…
— Оставьте, Пит! Заладили, как попугай: сэр Роджер, сэр Роджер! Я ничего еще не решил. Хотя, впрочем, свою выгоду упускать не намерен.
Пилсборн обиженно засопел и в сердцах хлебнул прямо из кувшина. Кося на барона внимательным черным глазом, горбун неторопливо прохаживался по зале.
* * *
Отложив тетрадь, мистер Пайнсон налил себе коньяку и выпил. Затем он собрался было продолжить чтение, но, услышав многозначительное покашливание гостя, распахнул свои голубые глаза. Сэмюэль Бэрбидж не без интереса поглядывал на бутылку.
— О Господи, мистер Бэрбидж! — воскликнул нотариус, поспешно наполнив рюмку писателя. — Сам не знаю, что со мной происходит.
— Два черпака в ослиную глотку! — С комичной торжественностью писатель поднял рюмку. Осушив ее, он встал и подбросил в камин полено. — А разъясните-ка вы мне, милейший мистер Пайнсон, в какую же это эпоху произрастают ваши бароны, горбуны и разбойники?
— Ну, с большой точностью определить, конечно, нелегко…
— Хоть приблизительно.
— Приблизительно… это происходит в эпоху рыцарских турниров и крестовых походов.
Для Сэмюэля Бэрбиджа это было уже чересчур. Он подозрительно посмотрел на чудаковатого нотариуса, но честные глаза последнего исключали намек на розыгрыш.
— Ясно, — вздохнул писатель. — Время весьма размыто. Зато обвинения во всевозможных анахронизмах отпадают как бы сами собой.
— Вы, кажется, меня осуждаете? — Задетый за живое, Пайнсон взволнованно поглаживал свою кактусообразную лысину. — За что, сэр? Ведь в легендах точные приметы времени утрачиваются. Да они, по сути, вовсе и не обязательны.
— Вы полагаете? — с безупречной вежливостью поинтересовался Бэрбидж.
— О Господи! Но ведь все это не я придумал! То есть… не все придумал я. Ведь записи-то, — нотариус ткнул пальцем в сторону портрета, — записи-то он оставил!
Взгляд Бэрбиджа невольно задержался на портрете. От прихотливой пляски каминного пламени величественный старец сурово насупился и, казалось, готов был треснуть кулаком по золоченой раме: «Это я оставил записи! Черт побери, я!» Улыбнувшись своей фантазии, писатель прикрыл глаза ладонью.
— Продолжим, коллега. Ваш последний довод сразил меня наповал.
— То-то же, мистер Бэрбидж, — улыбнулся в ответ нотариус, беря в руки тетрадь в клеенчатом переплете.
