Харон

Валерий Бочков, 2016

Говорят, Харон – перевозчик душ умерших в Аид – отличается свирепыми голубыми глазами. Американский коммандо Ник Саммерс, он же русский сирота Николай Королев, тоже голубоглаз и свиреп и тоже проводит на тот свет множество людей, включая знаменитого исламистского Шейха. Ник пытается избежать рока – но тот неминуемо его настигает и призывает к новому походу по Стиксу. Судьба ведет его в далекую, но все равно родную для него Россию…

6

— Не прогонишь?

На пороге стоял Бузотти, выставив как пропуск бутылку дорогого скотча.

Я пожал плечом, равнодушно распахнул дверь. Страшно хотелось вмазать по его довольной роже. Чтоб кубарем скатился по крыльцу и застрял в кустах отцветающей сирени.

Прошли на кухню. Он сел, отвинтил пробку. Пытался казаться серьезным и строгим, но его так и распирало, так и пучило от нежданно подвалившего счастья. Я вспомнил, как во время рейда в Фаллуджи Тони под пулеметным огнем полез спасать какую-то дворнягу.

Он быстро разлил скотч по стаканам, двинул один в мою сторону. Я молча взял, посмотрел на свет, мир тут же стал янтарным, тягучим, с плавными углами и невнятными очертаниями.

— Я им сказал, что я его не убивал, — Бузотти торопливо выпил, поморщился. — А этот продюсер, сука, так повернул… А потом еще они там вырезали… Вот и получилось, что вроде как это я Шейха закоптил.

Я молча отпил, подержал скотч во рту, проглотил. На полу валялись игрушки, пестрые мелки, розовый кто-то раздавил, маленькие розовые следы вели в коридор и упирались в дверь детской. Бузотти подлил в мой стакан виски.

— Достойное бухло, правда, Ник? Почти стольник за пузырь…

Я кивнул.

— Они мне говорят: такой фарт раз в жизни бывает. И вправду, это ж как в лотерею выиграть! И даже лучше. Лотерейную капусту профукал — на девок, гульбу, тачки… А этого дохлого Шейха можно за милую душу доить до второго пришествия. Я вон уже контракт на книгу подписал… Звонил какой-то хмырь из Голливуда — за сценарий пять миллионов предлагал. Я Джеку перезвонил, он говорит: не суетись, срубим в три раза больше. А Джек, он с самим Спилбергом в гольф…

Бузотти постепенно замолчал. Словно у него кончился завод, как у игрушек с пружиной внутри. Он поник и уставился на стакан.

— А помнишь… — не поднимая глаз, начал Тони, — под Басрой… Когда Локхард в гарем угодил. Он кричит им: «Дамы, где Халид?» А за ним Хью вломился, бабье со страха врассыпную. А этот Локхард: «Дамы, где Халид?» Вот умора…

Конечно, я помнил: суннитский поселок на юге. Искали Халида, местного партийного феодала, родственника Саддама. По данным разведки, где-то в окрестностях находилось хранилище зарина. А Хью Уиллис, двухметровый негр, до службы играл в нападении сборной Алабамы. Там, в поселке, на нем был противогаз и костюм химзащиты. И Хью, и Локхард, и еще одиннадцать наших ребят через два года погибли. Их вертолет был сбит «стингером» в Афгане в провинции Кунар.

— А помнишь этого, как его? — Бузотти засмеялся, хлопнул в ладоши. — Ну как его?.. С прибором?

— Абрар-эль-Кувейти.

— Точно, Эль-Кувейти! Когда раздели для опознания тела, у него елдак до колена оказался. Саймон говорит, так и запишем: Эль-Кувейти с прибором.

Бузотти заржал.

Саймон погиб глупо: обыскивали дом, он раскрыл шкаф, там пацан лет десяти. Саймон ему — иди сюда, не бойся. А на мальчишке был пояс. Смертники долго не думают, кнопку нажал, и в рай.

— Ник, послушай. — Бузотти перестал смеяться. — А давай вместе… Ну, сценарий и вообще… Ты ведь тоже рапорт подал, да? Джек говорит, на компьютерных играх можно очень мощную капусту срубить. Да и вообще, если эта канитель раскрутится, на одной рекламе такие бабки сделаем — мама не горюй! Кроссовки, майки, шоколадки всякие… Будем как Майкл Джордан!

Бузотти расстегнул запонки, закатал тесные рукава белой рубахи. От запястий к локтям поднимался репейник кельтских узоров. Татуировка шла и выше, к плечам. На спине Бузотти был набит череп, обвитый змеями.

— Шоколадки, говоришь… — негромко начал я. — Шоколадки — дело, конечно, заманчивое. Но вот, Тони, в чем загвоздка: ведь Шейха убил не я. И не ты. И не мы с тобой. И даже не наша «похоронная команда».

Бузотти хотел что-то сказать, я жестом его остановил.

— Шейха завалили мы все — наша группа, наш эскадрон, капитан Ригли, разведка, эта девчонка Харрис, ребята из штаба, которые планировали миссию…

Я допил остатки скотча.

— А еще Саймон, Хью, Локхард. И все наши, кто разбился в Кунаре. Мы все его завалили, понимаешь? Мы все.

Я громко поставил стакан на стол.

— И не могу я торговать ботинками и майками. Я собирал Саймона, собирал в мешок по частям, руки, ноги… А после Кунара я всю неделю ездил с похорон на похороны, встречался с родителями, детьми, с женами… Вдовами… И неважно, что ты им говоришь или они тебе, смысл всегда один: ты здесь, живой, а он там, в запаянном ящике.

— Что ж я теперь, казниться должен, что козлопасы засадили ракетой не в наш вертолет? Что я живой вернулся? Так, что ли? — Бузотти медленно встал. — И не хера мне эту звездно-полосатую пропаганду разводить, мы не на «Фокс Ньюс»! Армейское братство, патриотизм… Много они за твой патриотизм заплатили?

Когда Бузотти злился, его глаза светлели, из серых становились почти белыми. Он вперился в меня своим рыбьим взглядом.

— Знаешь, Ник, — тихо сказал он. — Я бы за тебя под пулю встал, не думая ни секунды. Там, в Дерьмостане. Но здесь… Здесь — другое дело. Здесь каждый за себя. Ты уж извини, брат.

Я тоже встал. Тони дышал мне в лицо сивухой. Я дотянулся до бутылки, нашел пробку, завинтил. Взял бутылку за горлышко. Тони смотрел мне прямо в глаза, смотрел зло.

— Каждый за себя, — повторил я. — Все верно. Если тебе нравится работать цирковой мартышкой на телевидении или в Голливуде — пожалуйста, я не против. Хочешь корчить из себя Рэмбо — ради бога. Хочешь врать, как ты собственноручно завалил Шейха, — ври на здоровье. Только тогда уж свяжись с муджахидами из «Знамени пророка», пусть они поставят твою фотографию и твой адрес на своем сайте. Вместо моих. Так, я думаю, будет правильно. И для рекламной кампании твоих шоколадок сподручнее.

Где-то вдали завыла сирена пожарной машины. Тоскливый бесконечный звук повторялся снова и снова, то приближаясь, то почти растворяясь в уличных звуках. Бузотти хотел что-то сказать, но лишь пожевал губами, повернулся и пошел к двери.

— Эй, — окликнул я его. — Бухло забыл, — и с размаху кинул бутылку.

Тони обернулся, одной рукой небрежно поймал виски за горлышко. Вышел, хлопнув дверью. Реакция у него всегда была хоть куда.