Время подонков: хроника луганской перестройки

Валерий Борисов, 2017

Как это произошло, что Советский Союз прекратил существование? Кто в этом виноват? На примере деятельности партийных и советских органов Луганска автор показывает духовную гнилость высших руководителей области. Главный герой романа – Роман Семерчук проходит путь от работника обкома партии до украинского националиста. Его окружение, прикрываясь демократическими лозунгами, стремится к собственному обогащению. Разврат, пьянство, обман народа – так жило партий-но-советское руководство. Глубокое знание материала, оригинальные рассуждения об историческом моменте делают книгу актуальной для сегодняшнего дня. В книге прослеживается судьба некоторых героев другого романа автора «Осень собак».

8

На другой день, ближе к вечеру, в Ворошиловград приехал отец Романа. У сына совершенно не было свободного времени. Готовились встретить секретаря ЦК и приводили в порядок все необходимые бумаги, которыми мог бы поинтересоваться высокопоставленный гость. По телефону разносили в пух и прах недисциплинированных секретарей парторганизаций заводов и различных учреждений, подчищали все недостатки, чтобы приличнее выглядеть в глазах центра. Отец, понимая, что сын очень занят, сразу же сказал:

— Кажется, вопрос с твоим конкурентом решен. Я сегодня с утра был у руководителей того города, и договорились, что ему дадут должность секретаря горкома. Но теперь этот вопрос надо утрясти вверху. Я заходил к свату, его пока не было на месте. Ты звони ему и как он придет, надо немедленно встретиться. Надо все обсудить, прикинуть… Я вижу, ты очень занят, не буду пока тебе мешать. Пойду, пройдусь по кабинетам, к знакомым, узнаю, что и как. Как только сват появится у себя, немедленно меня разыщешь.

Отец ушел, чтобы навестить знакомых, а заодно узнать что-то такое, что не лежит на виду у всех, а Роман позвонил секретарше тестя и предупредил, — когда появится Фотин, чтобы немедленно сообщила ему. Как никак, а он его зять.

Вскоре позвонил тесть. Он был на рабочем месте. Роман кинулся искать отца. Нашел в одном из кабинетов. Тот дружески беседовал со старыми знакомыми. Пришлось сказать, что его хотят видеть еще и другие, более высокопоставленные знакомые. Отец тепло попрощался со старыми знакомыми, пригласил их к себе в гости и пошел в кабинет сына. По телефону он долго беседовал со сватом. Говорили не открытым текстом — опасно, может кто-то из присутствующих услышать, не дай бог — подслушать. Договорились, что в шесть часов, Фотин встретится со сватом в обкоме, и они вместе зайдут к первому. Как раз заканчивается рабочий день и, авось, людей у того будет немного. Отец, положив трубку, сказал:

— Куда бы еще сходить, чтобы убить время? Далеко нельзя отлучаться, скоро конец работе. Как противно с обкомовскими олухами разговаривать.

— Ты ж сам бывший партийный работник. — Удивленно произнес Роман. — Как ты можешь так о нас говорить?

— Говорю потому, что бывший. Но мы на местах ближе к жизни, а вы от нее оторваны, как Луна от Земли. Вы — Луна, мы — Земля. — Уточнил отец. — Светите, но не греете.

Роман, вообще-то, слышал подобные разговоры в семье, когда приходили к его отцу, тогда еще первому секретарю горкома партии, его друзья и между собой иногда выражались не совсем лицеприятно в адрес партии, которой верно служили. Это они, шутя, называли между собой самокритикой. Но тогда Роман был маленьким, а сейчас, ему обкомовскому работнику было неприятно слушать оскорбительные слова в адрес товарищей, с которыми он работал.

— Если не греем, то несем свет просвещения народу. — Невесело пошутил он.

— Не надо народ просвещать, он сам разберется, где ему светит, куда ему идти.

— Свет указывает ему путь только к коммунизму. — Продолжал с невеселой шуткой сын.

— Одного света ему мало, надо немного тепла. — Отец непонятно почему пристально посмотрел на сына и решил не продолжать разговора. — Ладно, занимайся своими делами, а еще забегу к какому-нибудь олуху с хорошим влиянием.

Отец ушел, а Романа вскоре вызвал к себе секретарь обкома. Только через час он вернулся обратно в свой кабинет. Там сидели отец и тесть. Они уже переговорили между собой и прикинули план последующих действий. Об этом сказал тесть, обращаясь к младшему Семерчуку:

— Все-таки придется идти к первому. Но путь для тебя расчищен. Твой конкурент получил на месте все, что хотел. У него много людей? — Без всякого перехода спросил он, имея в виду первого секретаря обкома.

— Не знаю. — Уныло ответил Роман, которого подавляло присутствие самых близких людей, но по бычьему настроенных на бескомпромиссный бой, ради него, можно сказать — теленка.

— Надо бы знать! — Наставительно произнес Фотин, и обратился к старшему Семерчуку. — Пойдем, сват, к нему, все равно здесь мы ничего не высидим. Меня он должен принять. А ты будь пока здесь. Вдруг понадобишься. — Это распоряжение он отдал младшему Семерчуку.

Роман, оставшись один, немного посидел над бумагами, но мысли были совершенно иные и он решил прогуляться по другим кабинетам, но так, чтобы далеко не уходить от своего. Попов был на месте, несмотря на то, что рабочий день закончился. Они перекинулись несколькими словами по поводу предстоящего пленума, но не затрагивали вопрос о новом назначении Романа. Потом Попов произнес:

— Совершенно нет свободного времени. Пишу диссертацию, можно сказать, ночами.

— Нужно писать. — Меланхолически констатировал Семерчук. — С диссертацией пойдете выше по партийной лестнице.

— Не знаю. Устал я уже на партийной работе. Может, пристроюсь куда-нибудь в институт. Но, не знаю. — Снова повторил он. — А Литвяков, когда покидает обком? — Видимо, ему не давала покоя мысль об опальном товарище.

— Сразу же после пленума. Пойдет по вашей рекомендации в общество охраны памятников.

— Я не рекомендовал. — С довольной улыбкой, но отрицательно замахал руками Попов. — Просто, я не могу допустить мысли, чтобы такой человек работал в школе…

— Идите уже домой. — Предложил инструктору Семенчук. — У вас много работы, как вы сказали.

Он знал, что пока он здесь, его инструкторы должны оставаться на местах, а он — пока секретари здесь. Попов неожиданно сразу же согласился.

— Да, я, наверное, пойду, Роман Богданович.

— Да. Займитесь своей диссертацией.

— Не смейтесь, Роман Богданович. — Подобострастно улыбнулся Попов. — Работы действительно много. Ухожу с работы с вашего разрешения… — Он с той же улыбкой, но с оттенком выжидательности смотрел на своего начальника. Не передумает ли он и не поступит ли новое распоряжение. Кажется, Семерчук станет заведующим их отделом, не зря же приехал в обком его отец, тесть здесь же. Попов давно засек их присутствие в высоких инстанциях. Надо быть с молодым начальником осторожнее.

— Да. Идите. До свидания, Владимир Николаевич. — Семерчук пожал руку Попову и пошел в свой кабинет.

Ждать родителей пришлось больше часа, и Роман вспотел от этого ожидания, хотя кондиционер в кабинете работал на полную мощность. Но за окнами духотища порядочная — за тридцать, несмотря на то, что наступал вечер.

Наконец, вернулись отец и тесть. Оба были немного возбуждены.

«А ведь опытные интриганы! — Отметил про себя сын и одновременно зять. — Занимают высокие кресла, а все равно волнуются при виде первого!»

— Минеральная вода есть? — Спросил старший Семерчук. — И, желательно, холодная.

— Есть. — Суетливо ответил Семерчук-младший и спросил. — А может пепси? Недавно завезли ее к нам в столовую, так я взял на всякий случай для гостей. Может ее, папа?

— Пусть ее пьют зарубежные буржуи и наши пролетарии. А мне дай обыкновенной, минеральной.

Роман достал из холодильника и запотевшую от холода бутылку «Луганской». Отец, увидев бутылку, удовлетворенно произнес:

— Во! Это лучшая из минеральных вод. Наша — Луганская. Пепси ей в подметки не годится. Гадость зарубежная. За что ее пьют у нас целыми цистернами?

— Потому, что ее у нас не выпускают. — Пояснил Фотин. — Как ее будет больше, так и пролетарии бросят пить эту бурду. — Он подозрительно оглядел кабинет Романа и тихо спросил. — Подслушивающих устройств нет?

— Нет. — Ответил Роман. — Я недавно проверял, ничего в кабинете не обнаружил. Телефон прослушивают. Но с этим я ничего не могу поделать.

— Пора заканчивать бояться. — Вступил в разговор отец, выпивший залпом стакан луганской минералки. — Наступило время гласности. Поэтому нечего бояться прослушивания. Сейчас все должно быть на виду. — В его словах чувствовалась дисциплинарная логика старого партийного работника. — А теперь, сынок, слушай. — Семерчук-старший перешел от гласности непосредственно к делу. — Вопрос о твоем назначении, вроде, решен. Столяренко не против, учитывая, что больше никого, кроме тебя, на это место не будет. Но этот, старый козел. — Так он выразился в адрес первого секретаря обкома. — Страхуется и говорит, что последнее слово за секретарем ЦК. Понимаешь ли, боится, что у него будет какая-то другая кандидатура. Могут какую-то никчемность перевести из другой области сюда.

— Но он пообещал бороться за Романа, если возникнет такая необходимость. — Вмешался в разговор тесть.

— Знаю я Столяренко. — Недовольно махнул рукой Семерчук-старший. — Перед Енченко он будет лебезить. Область с его приходом перешла в разряд дотационных. А при Шевченко — была во всем передовой. — Он вспомнил предыдущего первого секретаря обкома, который много сделал для области и до сих пор пользовался доброй славой у ворошиловградцев. Но его, коренного луганчанина, более десяти лет назад сняли с этой работы — и назначили выходца из западных районов — Столяренко. — Так, что на него надежды мало.

Роман только молчал, слушая разговор прошедших горнило партийных интриг, отца и тестя. Но его участие пока и не требовалось. Вот и тесть сказал:

— Сват, а тебе придется в ближайшее время отправить блоки в Киев, как ты и обещал Столяренко. Если задержишься — получится некрасиво. Сам понимаешь… — Не договорил фразы Фотин, но это понимал не только отец, но и сын — за все надо платить. А за должность — немедленно.

— Послезавтра же отправлю. — Семерчук-старший даже скривился от этих слов. — Но, если он не сдержит своего слова, то следом же вывезу блоки оттуда обратно. Я скажу, чтобы машины не разгружали там, до назначения Романа. Пусть знает, что мы живем в эпоху перестройки, а не старого времени.

Фотин одобрительно качнул головой — хваткий у него сват, ничего задарма не сделает.

— Можно и так. Если что, то и проучить его надо будет. Но он, кажется, честный человек и будет стараться выполнить нашу просьбу.

Отец снисходительно хмыкнул:

— Честность длится ровно столько, насколько хватает взятки. — Он заметно повеселел и неожиданно предложил сыну. — Рома, у тебя есть здесь выпить?

Роман встрепенулся:

— Есть. Но теперь я держу спиртное в сейфе, а не в холодильнике. Сами, знаете — идет борьба с алкоголизмом. — Почему-то виновато добавил он.

Отец рассмеялся:

— Эта борьба ведется с народом. Если бы мы пили, как он, то никогда бы не работали… Ну, как сказать… Короче, не занимали бы такие посты. Правда, сват?

— Точно. Я больше не пойду на работу, так как рабочий день давно закончился. А может, Богдан, заедем ко мне?

— Нет. Уже поздно. Я сразу же еду домой. Завтра снова тяжелый день. Сегодня столько времени потерял…

— Почему потерял? — Обиженно спросил Роман, открывая сейф. — Коньяк или водку?

— Давай коньяк. А время потерял из-за тебя. Скажи спасибо тестю, что он так о тебе беспокоится.

Роман поставил на стол бутылку «Плиски», пошел к двери и закрыл ее на ключ.

— Я ему уже не раз говорил за это спасибо. — Почему-то настороженно ответил Роман.

Тесть добродушно махнул рукой в ответ на его слова.

— Родной, как никак. Хочется, чтобы внуки были обеспечены. Лена же не сможет — женщина. Так, что все зависит от зятя. Все их благополучие зависит от тебя Роман. Поэтому приходится тянуть тебя вверх. — И он снисходительно взглянул на зятя.

Но Роман не стал углублять неприятный для себя разговор. Он налил коньяк в стограммовые стопки, которые у него тоже хранились в сейфе. Отец поднял стопку на свет окна, — летний вечер долог. Потом произнес:

— Не совсем чисто готовят болгары. — Он говорил о коньяке, и Роман знал с детства за отцом привычку быть всегда чем-то недовольным. — Ну, что давай за тебя, сынок! Верю, что все будет хорошо.

Тесть и отец выпили все, а Роман только немного пригубил. Его может кто-то остановить из вышестоящего начальства, и запах спиртного был бы от него лишним. А этим все равно — они в обкоме гости.

— А закусить есть? — Спросил отец. — Я так и не пообедал сегодня. — Пояснил он.

— Нет. — Виновато ответил Роман. — Только шоколадка.

— Может, поедем ко мне? — Снова предложил Фотин. — Перекусишь и поедешь домой.

— Нет. Я знаю такие встречи. И ты тоже. Засидимся до темноты. Мне надо спешить.

Фотин задумчиво тер подбородок — он над чем-то размышлял. И, видимо, решил сказать.

— Роман. Как я тебе говорил, подстрахуйся на всякий случай какой-нибудь знакомой. — И, увидев непонимающий взгляд свата, пояснил. — Енченко, как мне помнится, не прочь был побаловаться с девочками. Я говорил об этом Роману. Вот хочу при тебе, Богдан, это повторить сыну.

Отец легко согласился:

— Нужно. Енченко, как я тоже помню, был дюже охочь до баб. — Отец говорил прямо и даже перешел на украинский язык. — А у тебя есть такие на примете?

Роман замялся. Он не ожидал, что тесть напомнит ему об этом при отце, и не знал, что ответить. Но на помощь поспешил тесть, с некоторой долью злорадности.

— Есть! У него, сват, и любовницы есть. Пусть ими поделится.

Семерчук-старший, сделал удивленно-наигранный вид. Было видно, что этот вид искусственный. Так же нарочито строго посмотрел на сына.

— Рома! Что это такое?

Роман со злостью смотрел на тестя — отомстил, гад! Врезать бы ему сейчас тем же — ты сам хотел мою любовницу! Но так сейчас говорить было нельзя. Надо было смириться и покаяться.

— По работе… — Невпопад ответил Роман.

Отец, разделяя четко слова, говорил. Но снова же как-то искусственно, но внешне солидно:

— Не ожидал от тебя такого Рома. Мне стыдно перед сватом, Леной, внуками. — Приплел он еще и внуков для основательности. — Лена — прекрасная жена. Нельзя ее так обижать. — И вдруг спросил Фотина. — А Лена и сватьи знают?

— Нет. Зачем им это говорить.

«Старые кобели! — Бушевал внутри себя Роман. — В свое время не пропустили ни одной новой инструкторши, не говоря о старых! Еще и корчат из себя непорочных!»

Но надо было виниться или хотя бы выглядеть виноватым. А отец тем временем говорил:

— Помни сынок, что говорил Тарас своему сыну. — Он выдержал паузу. — Я тебя породил — я тебя и убью. Понял?

— Да. — Коротко ответил Роман.

А отец говорил тестю:

— Я с ним еще поговорю один на один. Объясню, как надо вести семейную жизнь. А пока пусть все будет между нами. Будем считать это — ошибкой молодости. — Фотин согласно кивнул ему в ответ. — А ты, значит, как тебя просят, поделись своими девками… Могут действительно понадобиться. — он сказал о них во множественном числе, будто был уверен в сыне, как в себе. Потом, как бы в раздумье произнес, — Половую жизнь начинают в мечтах, а заканчивают в воспоминаниях. — Он вздохнул и приказал сыну. — Налей еще немного, и я поехал.

Роман налил им еще по стопке, и отец уже выпил все, а Фотин только проглотил с глоток. Роман не пил. Потом отец, крякнув, произнес:

— Ну, поехали. А ты сынок, если что, звони мне. Машины не будут разгружены в Киеве до твоего утверждения. Понял? — Он говорил так, будто перед этим не сделал литературный выговор сыну. — До свидания, Рома.

— До свидания.

Фотин, отводя глаза в сторону, тоже попрощался дружески с зятем.

— Значит, все понял. Я в курсе всех дел, но если что, я рядом.

У Романа после этих слов пропала злость на тестя — все-таки он его, если не любит, то ценит. Благополучие дочери, дороже всякой чести. А молодость пройдет, чтобы в старости завидовать ей и учить других жизненной чистоте.

— Хорошо.

Роман открыл дверь и старшие вышли. Он вернулся к столу, слил недопитые остатки коньяка обратно в бутылку и поставил в сейф. Потом набрал номер телефона Галки Давыденко. Она тоже была еще на работе.

— Гала! — Голос его звучал виновато. — Мне надо с тобой сегодня встретиться.

Из трубки несло враждебным молчанием, а потом оттуда послышался короткий вопрос:

— По тому вопросу?

— Да. — Тихо произнес Роман и сердце его дрогнуло от жалости к себе — он должен просить любимого друга изменить ему.

— Я уже тебе сказала, что выполню, что ты просишь. Скажешь, когда и где мне быть? — Голос ее был сухим, но уже не враждебным.

— Сейчас встретимся, и я все объясню.

— Не надо. Скажи все по телефону.

— Но телефону нельзя…

— Я сегодня занята. До свидания. — Послышались в трубке гудки, и Роман положил ее на аппарат.

Склонив голову к столу, подложив под нее руки, он задумался: «Главное, она согласна мне помочь. А там наладим отношения. Куда сегодня пойти? Жена до сих пор на даче и не собирается появляться в городе».

Он открыл записную книжку, куда записывал адреса и номера телефонов только лучших друзей. Перелистывая листочки, углубился в ее изучение. «На тебе, Галка, клин светом не сошелся!» — мстительно подумал он. Хотя мстить ей у него не было никакого повода. Потом рука потянулась к телефонной трубке. Он набирал номер и злорадно думал в адрес тестя: «Не все ты обо мне знаешь, старый кобель!».

Других слов в адрес тестя у Романа не находилось.