Неокантианство. Четвертый том

Валерий Антонов

Сборник статей немецких мыслителей объединен тематическим принципом: в совокупности дают представление о разнообразии идей, тем и методов философского поиска начиная со второй полвины XVIII до начала XX вв. возникших под влиянием учения и идей И. Канта.

БОРИС ЯВЕНКО

Что такое трансцендентальный метод?

«Материализм — это естественная наука без представления об эпистемологических проблемах» (1), — метко заметил Гейманс. И не менее точно было бы сказать: психологизм — это психология без какого бы то ни было эпистемологического или даже философского направления. Один лишь материализм навсегда разрушен и мертв кантовской критикой. Проповедовать материализм сегодня означает не что иное, как нежелание читать эту бессмертную критику Канта; психологизм же не только не умер, но наоборот — находится в расцвете своего развития. Здесь нам не приходит на ум ни так называемый эмпирический, ни так называемый метафизический или трансцендентальный психологизм. Они уже преодолены критикой Канта, а в «Логике чистого знания» (2), самой блестящей работе нашего времени, Коген окончательно формулирует для нас логическую невозможность этих видов психологизма. Что «логика есть особая дисциплина психологии (3); что «эпистемология есть не что иное, как психология мысли» (4); что эпистемология «исследует эмпирическое сознание, чтобы установить, в каких точках его возникают доказательства объективного» (5), что «ясная, дискурсивная посредническая деятельность мысли в конечном счете покоится на мистическом основании веры» (6); что «под категорией следует понимать бессознательную интеллектуальную функцию определенного рода или бессознательную логическую детерминацию» (7); что «психология, хотя и не «единственная», тем не менее является необходимой основой всех философских наук» (8); что «без психологии логического мышления логика невозможна» (9); — все это только для нас является признаком нежелания проникнуть в подлинную сущность философии.

Так же как отдельные науки имеют свои собственные предметы и свой собственный метод, философия, со своей стороны, зависит от конкретных предметов и от своеобразного метода. Называются ли эти предметы ценностями (Риккерт) или направлениями культурного сознания (Коген) или направлениями разума (Липпс) или чисто конкретными формами (Гуссерль) — это для нас в настоящее время совершенно безразлично; мы называем эти предметы трансцендентными предметами (10) вообще и своеобразным философским методом, т.е. вопросом о принципах трансцендентности, об условиях возможности трансцендентности. т.е. вопрос о принципах трансцендентности, об условиях возможности этого — как трансцендентального метода. (11) Хотя такое положение вещей просто обрекает на смерть оба вышеупомянутых вида психологизма, оно не дает окончательного решения по всем возможным видам психологизма. Психологизм все еще жив, и, как я уже сказал, он находится в периоде своей кульминации. Он получил такую развязку, незаметно превратившись в трансцендентальную эпистемологию. Доказать, что так называемый трансцендентальный идеализм является скрытым психологизмом, который мы называем трансцендентальным психологизмом, будет одной из наших сегодняшних задач. При этом нам не придется иметь дело с философией вообще, а только с логикой или эпистемологией.

§1. Логика — это наука наук, таково основное определение трансцендентального идеализма (12) Таким образом, логика, казалось бы, освобождается от всякого психологизма. Но что означает это определение! Его можно выразить и следующим образом: логика исследует науку и ее принципы. Тогда логика — это особая область исследования, область особой познавательной деятельности определенного круга людей. В этом смысле логика — это исследовательская деятельность, направленная на науку. Но что такое сама наука, на которую направлена логика? Сама по себе наука, как и логика, является исследовательской деятельностью, но как предмет логики она таковой не является. Здесь она теряет свою первоначальную актуальность и должна рассматриваться как трансцендентальный запас логических рассуждений, хотя и формируется по схеме исследовательской деятельности. Тогда слово наука в приведенном выше определении логики не следует понимать однозначно. Чем оправдано такое удвоение смысла? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо решить следующие два вопроса:

1. каков смысл логики как исследовательской деятельности науки?

2. как трансцендентальная сущность может заменить исследовательскую деятельность в тот момент, когда логика перестала быть исследовательской деятельностью и сама стала трансцендентальным предметом?

§2. Для Мейнонга (13) тот факт, что исследовательская деятельность направлена на внешний предмет, является общим свойством психических явлений. Для Когена (14) — это изначальная ценность познания; для Гуссерля (15) — феноменологическая природа воображения как основного психического акта; для Риккерта (16) — сущность признания, чувства доказательства. Эта изначальная особенность психики не может быть объяснена; ее можно только констатировать, анализировать как описательную данность. Интенциональность — таково наиболее подходящее название этой особенности (17) — это примитивный факт, который предшествует любой теории психического. Так считает большинство современных философов. Мы выступаем против этого:

1. Изучать интенциональность как факт — значит признавать определенную психологическую теорию; якобы «дотеоретическая» феноменология Гуссерля (18) и Дильтея (19), равно как и теория изначальности Когена, уже являются определенными обработками материала, т.е. теориями. Факт, как нечто свободное от теории, возможен только в метафизике ощущений Mаха (20) или в «метафизическом» позитивизме Лааса (21); эпистемология (Коген (22), Наторп (23), Риккерт (24) полностью доказала, что факт — это самая предпосылочная вещь.

2 Такая теория интенциональности противоречит самому резкому непосредственному опыту». Где мы находим в нашем опыте одновременное присутствие («внутреннее сосуществование», так сказать) предмета психической интенции, его содержания и самого интенционального акта?

На первый взгляд, такой вопрос кажется по меньшей мере необычным. Но глубокий анализ разрушит эту странность. В вопросе о том, что есть или существует, мы зависим от когнитивного анализа; даже в вопросе о реальности самого познания. Реальность для нас — это всегда спроецированная реальность, также реальность психики и познания. Мы знаем познание как предмет самого познания; мы не знаем его до этого; мы не знаем его в его еще непознанной актуальности. — Когда я воспринимаю дерево, я не воспринимаю свое восприятие дерева, и наоборот. Если я понимаю смысл выражения: Я воспринимаю дерево, то я не воспринимаю ни дерево, ни свое восприятие дерева. (25) В проекции реальности эти три «реальности»: дерево, восприятие дерева и смысл высказывания: «Я воспринимаю дерево» — не связаны между собой. И, как я уже сказал, в познании такая проекция неизбежна. Поэтому связь, одновременное присутствие всех этих моментов нереально, поэтому суждение — это фикция! Но вы забыли еще один важный момент — на него мы и будем отвечать, — а именно: переживание. (26) Здесь, в опыте, все три момента лежат вместе; опыт — это самосознание. Само по себе это не является ответом, поскольку мы снова зависим от проекции познания по отношению к опыту. Тогда мы должны повторить вопрос о связи между этими моментами заново. Теория опыта не дает решения этого вопроса; она лишь откладывает его. И в этом случае все сводится к той же нереальности и, следовательно, невозможности связи. Мы также должны распознать опыт, а сделать это можно только в том случае, если он уже дан нам в виде проекции.

Тогда она независима, тогда она не показывает причин для связи. Но несмотря на эту невозможность согласованности, т.е. намерения, осуждения и т.д., установленную анализом, мы всегда живем так, как если бы такая согласованность была возможна. Мы не можем избежать такого суждения, даже в тот момент, когда мы его осознаем. Именно здесь расходятся жизнь и наука, непосредственное самоощущение и реальность познания. И поскольку в познании мы придаем второму значение, мы обязательно должны назвать первое, жизнь, видимостью, иллюзией. А поскольку теория интенциональности хочет основываться именно на жизни, мы должны признать эту теорию кажущейся и иллюзорной. Она полагает, что психическое оценивается; она желает здесь ошибки иллюзии, ошибки иллюзорно-эмпирической предпосылки психического. С этой точки зрения мы должны сказать в отношении нашего первого вопроса: логика как исследовательская деятельность не направлена на науку, потому что просто иллюзорное познавательно невозможно. Таким образом, вся «феноменология» также должна быть отвергнута. Это иллюзорная наука. Это стремление познания перепрыгнуть через себя, познать себя без реального познания, без реальной проекции познания. Это иллюзорная наука в том же смысле, что и психофизика Фехнера, (27) она эмпирически и логически невозможна. И если ее называют основой логики, то перед нами разновидность эмпирического психологизма, феноменологического психологизма. (28) Логика не является исследовательской деятельностью, направленной на науку.

§3. Однако трансцендентальный идеализм, похоже, не стоит на этой точке зрения. Он делает ставку не на то, что логика — это способ познания, направленный на науку, а на то, что именно наука является ее предметом, и что сама логика также должна пониматься просто как предмет самой себя. В этом, как уже было сказано, наука как деятельность исследования заменяется для него наукой как трансцендентальной сущностью. (29) Однако, к сожалению, это не является фундаментальным изменением. Наука как трансцендентальная сущность (с включением самой логики) также остается здесь исследовательской деятельностью, только она, так сказать, трансцендентализируется. Здесь наука также направлена на свои предметы, но не эмпирически, а трансцендентально. Схема остается той же, она лишь своеобразно окрашена. Судящее сознание вообще (Риккерт (30)), нормальное сознание (Виндельбанд (31)), требовательное мышление (Фолькельт (32)), научное сознание (Коген (33)), надличностный дух (Липпс (34)), чистое воление (Мёнстерберг (35)) и т.д., — все это лишь иллюстрации эмпирико-психического положения вещей. Возьмем, например, «Логику чистого знания» Когена. Она кажется полностью трансцендентальной по своей структуре. И все же, если мы сравним ее с психологическими философскими трудами Когена (36), а затем с его восхитительными трудами по Канту (37), то с несомненной ясностью увидим, что все, что в первой представлено под видом психологической теории, а во второй — в виде трансцендентально-психологического анализа, трансцендентальной феноменологии познания, выражено в логике в чисто трансцендентальной терминологии. Смысл остается тем же самым, отличается только одежда. «Априори остается путеводной звездой. Но трансцендентальное становится решением». (38) Увы, решением, приспособленным к нему! Чистое мышление или чистое познание живет с Когеном в вечном состоянии движения; оно создает, оно завязывает, оно решает и т. д. (39) Это ли не трансцендентальная жизнь! Разве это не трансцендентализованная теория интенциональности, учение о бытии суждения? Я считаю, что да! Трансцендентальный идеализм всегда предполагает эмпирическую феноменологию психического; пусть это будет теория изначальности Когена, или теория суждения Риккерта, или теория интенциональности Гуссерля, или теория опыта Липпс и Мёнстерберга и т. д. — все это одно и то же. Он лишь трансформирует эмпирическую феноменологию в трансцендентальную и выдает результат за чисто трансцендентальную сущность. Таким образом, жизнь, то есть иллюзия, вводится в сферу трансцендентного, и к вопросу об эпистемической возможности эмпирического иллюзиона добавляется вопрос о возможности трансцендентализации психического-эмпирического. (40) Таким образом, трансцендентальный идеализм является трансцендентальным психологизмом. Таким образом, мы отвечаем на наш второй вопрос. Наука, как объект логики, является для него очевидно трансцендентальной сущностью. Именно исследовательская деятельность гипостазируется в трансцендентальное [вменение объективной реальности мысли — wp]. И поскольку эта исследовательская деятельность как таковая основана на эмпирической иллюзии, трансцендентальный идеализм основан на трансцендентализованной иллюзии. Его трансцендентальный метод — это явно трансцендентальный метод, поскольку он предполагает трансцендентальную предопределенность (41).

§4. Для того чтобы избежать всякого возможного психологизма, мы должны не просто прикрыть эмпирическую иллюзию интенциональности, как это делает трансцендентальный идеализм; мы должны полностью изгнать ее из сферы трансцендентального. Слишком мало дать трансцендентальный перевод эмпирически невозможных отношений, полагая тем самым освободиться от всякого психологизма. Мы должны не облечь иллюзию в трансцендентную одежду, а парализовать ее, так сказать, отсечь ее смысл и влияние. Мы должны встать на такую точку зрения, где «я-сознание» устранено, где кажущиеся отношения жизни лежат вне реальных отношений науки, так сказать, отброшены навсегда. Мы должны относиться к предметам, проецируемым познанием, так, как если бы им не предшествовала никакая проекция познания, как если бы предметы, которые мы созерцаем, не созерцались нами. И это так же верно в отношении логики, как и в отношении науки в целом. Мы не можем делать, создавать, конструировать, обрабатывать и анализировать науку в реальности. В жизни нам так только кажется. Мы должны абстрагироваться от всего этого. Даже от того, что именно мы хотим от этого абстрагироваться. Наука (включая логику) может быть дана только как целое. Только как целое она свободна от всякого психологизма, от всякой психологизации своей сущности. Эта данность, этот факт науки, конечно, тоже иллюзия, но совершенно безобидная, потому что она не проникает в суть науки. Этот факт — минимум иллюзии, он означает полное изгнание ее из области науки. Но чтобы уберечься от опасной иллюзии и в других случаях, мы должны поставить себя на точку зрения бесстрастного созерцания и в других науках; тогда мы получаем неаутентичный математический, психологический, биологический и т. д. метод.

§5. Но поскольку точка зрения означает неистинный метод, то, что видно, наука в целом, как система всех возможных принципов, внутренне пронизана актуальным методом. Этот актуальный метод есть в логике актуальный трансцендентальный метод, который в математике или психологии конкретизируется в актуальный математический или психологический метод. И тем самым неаутентичный предмет оказывается в таком освещении, что свидетельствует нам о своей действительной природе: в логике — действительный трансцендентальный, в математике и психологии — действительный математический и психологический. Наука — это не исследование и не исследовательская деятельность; наука — это система категорий, принципов познания, а значит, это система принципов бытия, вернее, самого бытия. «Но единство бытия означает единство науки». Однако это бытие не есть эмпирически данное бытие, поскольку оно основано на эмпирической иллюзии интенциональности; оно также не есть идеально данное бытие, поскольку оно тоже испорчено той же иллюзией; оно также не есть бытие трансцендентального идеализма, то есть не есть структура трансцендентальной интенциональности. Оно полностью освобождено от нее. Его данность во взгляде не означает намеренно определенного бытия; его данность, напротив, означает истинную не данность, поскольку мы признали эту данность только как внешнюю уступку, поскольку эта уступка означает не что иное, как: что нам кажется, что это так. «To gar auto noein estin te kai einai» [Ибо то, что человек признает это, означает в то же время: что это есть. — wp]. «La vérité étant une m’me chose avec l’être.» [Истина была бы едина с вещью. — wp] — Наука есть бытие, абсолютное, астральное бытие. Поэтому наука закончена и неизменна. Но тем самым она не остается в покое. Она не является ни неподвижной, ни покоящейся, ни формой, ни содержанием, ни духом, ни материей; она есть система категорий от чистейших до самых конкретных. И как таковая она лежит за пределами жизни, за пределами иллюзии.

§6. Мы подошли к концу нашей лекции. И наконец, мы хотим отвергнуть очевидное возражение. Нам скажут: вы сами себе противоречите. Когда вы излагаете нам свои взгляды, вы претендуете на истину; вы утверждаете, что ссылаетесь на их теорию, на науку, на объект; вы «намереваетесь», вы направляете, вы работаете и творите. Этим фактом вы разрушаете их теорию, как это делает любой возможный скептицизм; вы обрекаете себя на полное молчание. Ибо нет никакого смысла утверждать научно иллюзорное предложение! — На это мы отвечаем: это возражение уже предполагает иллюзию, пресуппозицию. Это petitio principii [предполагается то, что сначала должно быть доказано — wp], что еще не доказано им вообще. Это возражение уже предполагает феноменологическую теорию интенциональности. Но мы хотим проверить эту теорию и на чисто эмпирическом основании обнаруживаем, что она совершенно несостоятельна. Только таким образом мы можем ответить на возражение. Мы не можем проверить теорию интенциональности ни на каком другом основании, кроме эмпирического, поскольку она провозглашает себя эмпирическим, непосредственным воспроизведением реального. Только на эмпирическом основании мы всегда имеем дело с объективно проецируемыми предметами. Мы не в состоянии проникнуть в тайну до-объективно-проектируемого-бытия. Мистическое лежит за пределами познания; мистическое — это жизнь. «Сознание — это миф». (43) Только в жизни можно понять чудо (44) постулирования интенциональности, а не в науке, не в познании, не в реальности. Жизнь — это кажущаяся реальность. Настоящая реальность — это наука, это бытие. — Но это возражение совершает и вторую ошибку, а именно quaternio terminorum [ложный вывод через два различных средних термина — wp]. Ибо оно подводит под одно и то же имя две разные вещи: утверждение истины и саму истину. Ведь из того, что мы считаем себя утверждающими истину, вовсе не следует наше отношение к истине. Утверждение истины — это психический факт, психическая видимость; истина, однако, вовсе не лежит там. То, что она там лежит, мы должны сначала доказать, а не просто сослаться на фактичность. Приверженность ценностей к психическому — это теория даже под видом факта. И если мы не слышим доказательств этой теории, а только смирение с ней, только обращение к чудесам, то мы вправе изгнать такую теорию из области науки и назвать ее мистической теорией предварительно стабилизированной [предварительно созданной — wp] гармонии между психикой и ценностями. Ибо в науке мы должны не удивляться, а признавать. В науке, а следовательно, и в философии, нет места для удивления. Самое безобидное неприятие чуда дается нам нашим неаутентичным методом, т.е. с позиции видения или факта. В жизни нет пути к науке, ибо в жизни мы не можем иметь науку в виду как цель, поскольку нет сознания, направленного к цели. Все это — мистическая феноменология. Точка зрения минимальной иллюзии и мистицизма — это точка зрения максимально возможного забвения себя; и это как раз и есть неаутентичный метод. Этот метод означает покорность чуду, «дотеоретическому» факту, жизни и опыту; вот почему он скептичен. Он подготавливает трансцендентализм к полному освобождению от психологизма; поэтому он зависит от трансцендентализма. Поэтому я думаю, что мы имеем право назвать нашу точку зрения трансцендентальным скептицизмом. Эта точка зрения — не учение Канта о «коперниканском деянии», потому что коперниканское деяние стоит для нас на полпути, а именно: оно делает возможной трансцендентальную феноменологию сознания, то есть трансцендентальный психологизм. Трансцендентальный скептицизм берет у трансцендентального идеализма самое ценное — трансцендентализм, — и в то же время отказывается от самого худшего: от его исполнения. (45)

Обсуждение

Гессенберг: Математическая мыслительная деятельность сама является предметом психологии, предметом математической мыслительной деятельности является предмет математики. Математического понимания бытия, которое было бы предметом трансцендентальной философии, не существует.

Примечания

1) GERARD HEYMAN’s, The Laws and Elements of Scientific Thought, 1905, страница 37.

2) HERMANN COHEN, Logik der reinen Erkenntnis, 1902 г. Первая часть «System der Philosophie». Значение этой работы еще не признано.

3) Теодор Липпс, Основные принципы логики, 1893, стр. 2.

4) Хейманс, указ. соч. стр. 9.

5) ИОГАНН ВОЛЬКЕЛЬТ, Опыт и мысль, 1886, стр. 39.

6) Фолькельт, указ. соч. стр. 184

7) ЭДУАРД фон ХАРТМАНН, Теория категорий, 1896, стр. VII

8) ALOIS HÖFLER, Are we psychologists? in «Atti del V Congresso internationale di Psychologia», 1906, page 323

9) ХЕЙНРИХ МАЙЕР, Психология эмоционального мышления, 1908, стр. 50

10) См. SALOMON MAIMON, Versuch über die Transzendentalphilosophie, 1790, page 337

11) HERMANN COHEN, Kant’s Theory of Experience, 1-е издание (1871), стр. 87f. Второе издание 1885 года, стр. 66 — 79 и 200f.

12) Здесь мы ссылаемся на конкретного автора. Однако мы полагаем, что данное определение, в силу своей общности, может быть отнесено к любому представителю трансцендентального идеализма.

13) ALEXIUS MEINONG, Untersuchungen zur Gegenstandstheorie und Psychologie (1904), pp. 2, 19 — 20, 23 — 24; AMESEDER, ibid. p. 53; MEINONG: Über die Erfahrungsgrundlagen unseres Wissens, 1906, pp. 108 — 109; Über Annahmen, 1902, p. 93; Über die Stellung der Gegenstandstheorie im System der Wissenschaften (1907), p. 116f; BRENTANO, Psychologie vom empirischen Standpunkt I (1874), p. 116; TWARDOWSKY, Zur Lehre vom Inhalt und Gegenstand der Vorstellungen (1894), страница 3; HÖFLER: Zur gegenwärtigen Naturphilosophie (1904), страница 92; CANTONI: Immanuel Kant filosofia teoretica I (1907, стр. 222; L’apriorité de l’espace. Revue d. Metaph. et d. Mor. XII (1904), стр. 315; COHN: Voraussetzungen und Ziele der Erkenntnis (1908), стр. 79f.

14) COHEN, Kant’s Theory of Experience (1885), pp. 69f, 134f, 200f; Kant’s Justification of Aesthetics (1889), pp. 147f, 241f, 404.

15) ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ, Логические исследования II (1901), стр. 322 — 599.

16) HEINRICH RICKERT, Gegenstand der Erkenntnis (1904), pp. 87f, 112f.

17) HUSSERL, op. cit. pp. 38, 351f, 480 — 535

18) Гуссерль, Логические исследования II (1906), стр. 3 — 22, 336f

19) WILHELM DILTHEY, Ideen über eine beschreibende und zergliedernde Psychologie, Sitzungsbereicht der Berliner Akademie (1894), pp. 1345f; Einleitung in die Geisteswissenschaften I (18883), pp. XVII, 25f, 32f, 78, 80f, 145; Das Wesen der Philosophie (Systematische Philosophie in der Kultur der Gegenwart I), pp. 31

20) ERNST MACH, Die Analyse der Empfindungen, (1903), pp. 1 — 31, 277f.

21) ERNST LAAS, Über teleologischen Kritizismus, Vierteljahrsschrift für wissenschaftliche Philosophie, vol. 8, (1884), pp. 14f

22) COHEN, Kant’s Theory of Experience (1885), pp. 422f, 433f, 500f; Kant’s Justification of Aesthetics (1889), pp. 113f.

23) PAUL NATORP, Über objektive und subjektive Begründung der Erkenntnis, Philosophische Monatshefte XXIII (1887), pp. 277 — 281. О споре между эмпиризмом и критицизмом, Archiv für systematische Philosophie V (1898), pp. 196 — 200; Sozialpädagogik (1904), §5.

24) RICKERT, Gegenstand der Erkenntnis (1904), стр. 166f.

25) ГУССЕРЛЬ, Логические исследования II (1901), стр. 707 — 711.

26) HUGO MÜNSTERBERG, Grundzüge der Psychologie I (1900). pp. 44 — 103, 138 — 179; Philosophie der Werte (1908), pp. 60 — 118; DILTHEY, Das Wesen der Philosophie (Systematische Philosophie; LIPPS: Naturphilosophie (Festschrift für Kuno Fischer, 2nd edition 1907); Bewußtsein und Gegenstände (Psychologische Studien I), pp. 2f, 138f.

27) Очевидный характер психофизики как самостоятельной науки давно доказан. См. F. MÜLLER: Das Axiom der Psychophysik (1882), pp. 30 — 56; H. COHEN: Das Prinzip der Infinitesimalmethode (1883), pp. 152 — 162; A. ELSAS: Über die Psychophysik (1886), pp. 49 — 71.

28) Лучший пример такого психологизма дают нам «Логические исследования II» Гуссерля (1901); сочинение Мейнонга: Über Annahmen (1902), книга Майера: Psychologie des emotionalen Denkens (1908) и другие.

29) COHEN любит называть это «объективизацией».

30) RICKERT, Gegenstand der Erkenntnis (1904), страница 142f; Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung (1902), страница 669f.

31) ВИЛЬГЕЛЬМ ВИНДЕЛЬБАНД, Прелюдии (1903), стр. 312

32) ФОЛЬКЕЛЬТ, Опыт и мысль (1886), стр. 181 — 193

33) COHEN, Теория опыта Канта (1885), стр. 583; Обоснование Кантом эстетики (1889), стр. 114; Принцип бесконечно малого метода (1883), стр. 123

34) LIPPS, Naturphilosophe; Leitfaden der Psychologie (1906), pp. 30f, 220 — 225; Inhalt und Gegenstand; Psychologie und Logik, Sitzungsbericht der königlichen Akademie der Wissenschaften zu Münster, 1905, pp. 624f, 642f, 665f

35) Мюнстерберг, Философия ценностей (1908), стр. 60f

36) COHEN, Die platonische Ideenlehre, psychologisch entwickelt. Zeitschrift für Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft IV (1866), pp. 402 — 404; Mythologische Vorstellungen von Gott und Seele; ibid. V (1868), pp. 396 — 434; VI (1896), pp. 113 — 131; Die dichterische Phantasie und der Mechanismus des Bewußtseins (1869) esp. pp. 47f; Kant’s Theorie der Erfahrung, 1st edition (1871), pp. 164 — 165.

37) Я очень удивлен, что эти труды так мало изучены. Во 2-м издании «Философской критики» RIEHL имя COHEN даже не упоминается. Вот это философская беспристрастность! — Эти труды Кохена должен изучить каждый, кто высоко ценит философию Канта, поскольку с систематической точки зрения они являются лучшим, что было написано о Канте до сих пор.

Конец ознакомительного фрагмента.