Неокантианство Восьмой том. Сборник эссе, статей, текстов книг

Валерий Алексеевич Антонов

В настоящем томе представлены работы: М. Я. Монрада, А. Фика, Г. Кнауэра, Б. Бауха, А.Руге, Эрнста фон Астера, Р. Кронера, М. Фришайзен-Кёлера, Ф. А. Ланге, В. Фрейтага, Я. Н. Шаумана, И. Г. Гаманна, В. Иерусалимского.

ЭРНСТ фон АСТЕР

Реализм и позитивизм

Эпистемология, развивавшаяся в тесном контакте с математической физикой, с одной стороны, и вернувшаяся к кантовским идеям — с другой, в 90-е годы прошлого века была преимущественно позитивистской и идеалистической. Сегодня мы, очевидно, находимся в немалой степени в противоположном, реалистическом течении, к которому близок и ряд крупных физиков (Планк и др.), хотя феноменалистическая традиция в физике, связанная с Махом и Кирхгофом, отнюдь не угасла. В философской литературе эта реалистическая эпистемология нашла своих наиболее ярких представителей в лице Фолькельта и Кюльпе, но в то же время между ней и феноменологической школой переплетаются нити. Последняя — по понятным причинам, хотя сам Гуссерль в известном трактате, вошедшем в первый том феноменологического ежегодника, на основе глубокого анализа принимает идеалистическую позицию в отношении мира тела (тело по существу связано с сознанием, которое постигает его в теневых восприятиях): Если реализм возможен, то он должен предполагать, что существуют не только «содержания сознания», но и объекты для сознания; или что сознание, знание — это не абстрактная характеристика содержаний, идей Локка, а интенциональное отношение к объектам, которые тогда в принципе могут быть мыслимы и как существующие без этого отношения к такой интенции, тогда как «идея» Локка или Беркли не мыслима без характеристики быть сознательной (= быть идеей). Однако то, что сознание есть интенциональный акт, является основным утверждением феноменологии.¹⁰⁰

Цель следующих замечаний — выделить основные аргументы, на которых, как представляется, строится опровержение феноменализма Фолькельтом и Кюльпе, и обсудить вопрос о том, действительно ли они убедительны в качестве опровержения позитивистской теории познания. Я кратко излагаю тезис позитивистской эпистемологии в следующем предложении: Всякая попытка окончательно и бесповоротно представить себе объекты, в отношении которых мы вообще действуем, которые мы можем мыслить, в терминах содержания или факта, т.е. обозначить их не только пустыми словами, заканчивается представлением о содержаниях, которые мы можем представить себе только как содержания индивидуальной жизни сознания. Все слова, не обозначающие таких содержаний, при ближайшем рассмотрении оказываются «пустыми», т.е. их отношение к объектам, которые они призваны обозначать или называть, фиктивно. Оговорюсь, однако, что точный смысл этого тезиса должен проявиться прежде всего в последующем его обосновании.¹⁰¹

Критика Фолькельта и Кюльпе, как мне кажется, сводится к трем основным аргументам. Первый касается понятия данности, которое позитивизм вынужден предполагать. То, что позитивист предполагает и должен предполагать как «данное», а значит, как существующее в собственном смысле слова, само по себе уже является результатом ментальной обработки и отнюдь не непосредственной реальностью сознания, оно само есть реальные, реально существующие идеи, которые существуют даже без мысли. «Единственной бесспорной основой всех эмпирических наук является реальность сознания лишь постольку, поскольку она представляет собой материал, из которого исходит всякое эмпирическое исследование. Сама по себе она, однако, не может привести ни к какой науке. Знание, как оно уже заложено в простейших суждениях эмпирической науки, не может быть полностью и адекватно прослежено до компонентов этой реальности, а лишь каким-то образом зависит от нее. Методы исследования также показывают в своем огромном разнообразии, что для того, чтобы данное стало достоянием науки, используются самые разные операции. Все эти операции, таким образом, также относятся к основаниям эмпирических наук. Без наблюдения, без умозаключения, без абстрагирования и комбинирования, без анализа и критики факты сознания непригодны для настоящих наук. Эти операции сразу же приводят к предметам».¹⁰²

Кстати, в этой линии мысли Кюльпе затрагивает неокантианство Марбурга. Он тоже не признает данности в смысле позитивизма, а воспринимает саму «данность» как продукт объективирующего процесса познания, в начале которого нет материальной данности, а есть гипотетическая «данность» ¹⁰³и который ведет по прямой линии от «данного» «этого» к устойчивой вещи и далее к действующему закону природы. Приведенная выше критика Кюльпе, таким образом, была бы поддержана и неокантианством, за исключением того, что для него «данное» перцептивное содержание и «реальная» вещь могут быть поняты только как продукты этого процесса объективации (мышление есть создание объектов), тогда как для Кюльпе процесс реализации есть процесс рефлексии, извлекающий из непосредственного опыта фиксируемое содержание, которое затем также понимается как «реальное» независимо от самого процесса реализации.¹⁰⁴

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

100

Если и говорят о каком-нибудь «существенном законе», то лучше не говорить о «проницательном анализе», ибо этот так называемый существенный закон как раз и является вопросом, точно так же, как «затеняющие восприятия» являются вопросом и необходимым или ненеобходимым отношением к чему-то вроде сознания. Если нет основного закона, то можно распрощаться не только с так называемым реализмом, но и с объективным знанием, а значит, и с наукой, и с тем, что еще знаю. Тогда история доказуемого знания — это сказка, а большая часть того, что продается под именем истины, — это мошенничество. Затем, где бы ни говорилось об устоявшемся знании, речь идет о тирании и деспотизме, потому что власть оправдывается аргументами, которые не могут быть поддержаны. Вот так и заяц бежит! И именно поэтому такие вопросы, как интенциональное отношение сознания к этим знаменитым объектам этого так называемого восприятия, должны быть рассмотрены самым неловким образом, потому что от них зависит весь остальной мир, т. е. вопрос о том, возможно ли вообще что-то вроде рациональности и разума, и если да, то как. Иными словами, неизбежно ли такое «субъективное» (в старой терминологии) отношение сознания к объекту, если мы хотим говорить о такой вещи, как познание или познание, или оно «существует» в вещах самих по себе, т. е. без такого отношения? Вопрос не в том, возможно ли «бытие» без какого-либо наблюдателя, а в том, может ли это «бытие» быть также признано бытием-в-себе. От ответа на этот вопрос зависит, возможно ли универсальное знание, т.е. истина, которой каждый человек должен логически подчиниться, истина, которая не является мнением, но имеет право при любых обстоятельствах. Забегая вперед, скажу, что сложение 2 +2 с результатом 4 не зависит от сознания, но оно связано с целью и, следовательно, не является объективно значимым. Всякая пропозиция или равное предложение нуждается в своей предварительности, и это не известно, но выбирается, оценивается и, в конечном счете, решается в соответствии с этическими соображениями. Истина будет. Вы должны этого захотеть. Это фундаментальное признание должно быть сделано сначала, прежде чем что-либо можно будет различить.

101

Иными словами, если имеет смысл говорить об объекте, то речь должна идти о «содержании», а не о формах. Вопрос в том, можно ли их легко разделить. Во всяком случае, эти содержания должны быть соотнесены с индивидуальным сознанием. Вопрос в том, может ли что-то быть просто «дано» или создано кем-то, кто чего-то «хочет» (интенциональное сознание). Означает ли «мышление» «мышление объективно», «мышление в терминах содержания»? Тогда объекты уже «даны» одним лишь мышлением. Тогда объекты должны быть там, когда кто-то думает, нравится ему это или нет. Вопрос только в том, в какой мере эта воля произвольна, т.е. произвольна, т.е. просто власть. Пустые разговоры возможны только там, где отсутствует намерение, но это, вероятно, имеет место только в очень немногих случаях. Как правило, люди чего-то хотят, и говорят, что иррациональная чушь может привести к успеху у определенной аудитории. Людей также можно обмануть, например, используя в своей речи обобщения и крылатые фразы, которые настолько общие по своему смыслу, что каждый может представить, чего хочет. Если это еще и аудитория, которая не может мыслить вне простейших контекстов, то все возможные противоречия остаются нераскрытыми. С этой точки зрения не имеет значения, относится ли так называемый «факт» к сознанию или нет, потому что можно обмануться в субъективном смысле так же, как объективный факт может быть ложным. Чтобы убедиться в том, что что-то «правильно», нужны другие критерии. Поэтому возможно ли «само по себе», которое не является обманом или самообманом, не просто пустой болтовней, т.е. навязыванием.

102

Давайте по порядку. Иногда нет данности, и тогда опять как идея. Это так не работает. Эти идеи «сами по себе», которые также «существуют» независимо от соответствующего мыслителя, не менее сомнительны. То, что никакое мышление невозможно без чего-то вроде «объекта», — это нечто иное. Тем не менее, это не проясняет вопроса о том, есть ли здесь что-то вроде закона, потому что вы также можете представить свои объекты или «стилизовать» их так, как они вам больше всего подходят. Что касается познания, то речь может идти только о том, «правильно» ли что-то «признается» как то или иное, или же оно продолжает оставаться чем-то, что делается особенным только из практических соображений и, таким образом, служит «как» что-то. Нечто вроде однозначной, однозначной истины не может быть выведено из так называемой реальности, потому что эта реальность не «существует». В том-то и дело. Если же действительность есть выдумка, то и науку надо понимать соответственно, т. е. как исключительно практическое предприятие, не претендующее на истину, и тогда надо спросить, кто говорит исследователям, куда идти, если средства не в том, чтобы определить цели, а в том, чтобы перевернуть низшее вверх дном, как в аду. Тогда должен быть положен конец всем этим хитроумным уловкам, с помощью которых одни люди считают, что они имеют право властвовать над другими.

103

Я называю это «предполагаемым». Ничто не «дано». Оно берется только «как» нечто, как средство для достижения цели.

104

Все так называемые факты и законы природы являются «самодельными» и не имеют почти ничего общего с реальностью или правдой. «Мир» должен быть сотворен. Вот так или вот так. И именно поэтому нам нужны правила, чтобы не все пошло наперекосяк. Всякий, кто отрицает это «что бы то ни было» вмешательство в так называемый процесс познания, уже не может сойти за рационалиста, но принадлежит к числу тех, о ком ходят слухи в темноте, т.е. к рядам темных мужчин и женщин, которым не следует доверять. В этом смысле следует также быть осторожным и не определять «реальное» как простое мышление, чтобы не допустить смешения терминов.