Трое

Валери Перрен, 2021

«Меня зовут Виржини. Сегодня из трех друзей со мной разговаривает только Адриен. Нина меня презирает. С Этьеном я сама не желаю иметь дела. А между тем, они с детства завораживают меня. С самого детства и по сию пору я чувствую привязанность только к этой троице». 1986 год Нина, Этьен и Адриен – трио друзей, они учатся в одной школе, их объединяют общие идеалы и секреты. Они клянутся, став старше, уехать из провинции и обосноваться в Париже. Друзья очень близки, что не всегда находит понимание у окружающих. Наши дни На дне озера обнаружена машина. Журналистка по имени Виржини освещает происшествие. Это дело каким-то образом связано с прошлым трех друзей – Нины, Этьена и Адриена. Виржини их ровесница, она знала их всю жизнь. И ей есть что рассказать. *** Валери Перрен удалось создать удивительно поэтичный и мудрый роман, в духе французского натурализма. Удивительно естественный, романтичный и кинематографичный». L'Indépendant (о романе "Поменяй воду цветам") Интересно, что упор на сравнение творчества Валери Перрен с кинематографом отнюдь не случайный. Валери Перрен – не только писательница, но и фотограф, и сценаристка. Она более десяти лет сотрудничила с всемирно известным кинорежиссером Клодом Лелушем (его фильм «Мужчина и женщина» получил «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля и две премии Оскар). Встреча Валери Перрен с Лелушем в 2006 году определила ее дальнейшую карьеру сначала в качестве фотографа на съемках, а затем и соавтора некоторых фильмов режиссера. В настоящее время Валери Перрен автор пяти книг, три из которых – романы. Именно с них началась ее популярность у широкой, стоящей особняком от европейской творческой богемы, публики. За свои романы Валери получила более 10 литературных наград, причем критики не раз отмечали, что ее стиль «очень чуткий… с отсылками к национальным литературным шедеврам и кинематографу» и что ее произведениям свойственны отлично уживающиеся друг с другом «великодушие, юмор и грусть». «Этот роман – настоящий самородок» – Le Parisien «Валери Перрен – очень талантливая рассказчица» – Elle

7

В понедельник, 9 марта 1987 года, Пи взялся ненавидеть Адриена, и тот начал отсчет — как узник, зачеркивающий в настенном календаре дни, оставшиеся до освобождения. Исключив вторую половину дня всех суббот, воскресенья, среды^[17] и праздники, до летних каникул он должен был продержаться шестьдесят один с половиной день.

Шестьдесят один с половиной раз заставить себя войти в класс на негнущихся ногах, с тяжестью в желудке. Шестьдесят один раз хватать вечером фломастер и, нажимая что было сил, «уничтожать» прожитый день в календаре пожарной части. Его страницы украшали изображения храбрецов, помогающих жертвам автокатастроф и наводнений и погорельцам. Страдания Адриена, над которым измывался учитель, были вполне сравнимы с болью этих людей.

Его задерживали в классе на каждой перемене, оставляли после уроков под предлогом плохо выученного стихотворения, небрежно написанного сочинения — текст приходилось переделывать по несколько раз. Пи заставлял Адриена снова и снова чертить прямоугольный параллелепипед, читать и перечитывать параграфы о приставках, суффиксах и порядке величины числа, а также выводить по сто раз в тетради фразу: «Я не предаюсь мечтам на уроке!»

С 9 марта 1987 года Адриен перестал мечтать. Он больше не созерцал затылок Нины, ее волосы, ее заколки, ее платья, ее плечи, ее спину.

Пи подстерегал, принюхивался, и стоило Адриену ослабить бдительность, учитель посылал его к доске, чтобы поизобретательнее унизить перед всем классом. Тщетно.

Застенчивые люди — не слабаки и не трусы. Палачи не всегда берут над ними верх. Адриен никогда не плакал. Он смотрел учителю в глаза и ухитрялся отвечать на вопросы, какими бы непонятными и вредными они ни были, а Мартену Деланнуа, первому козлу отпущения этого года, легче дышалось. Он так до конца и не поверил в чудо, в то, что гроза прошла стороной.

Вечером Нина и Этьен ждали Адриена, сидя на бровке тротуара, как две неприкаянных души. Они провожали друга до дома, а у него болело все тело, мышцы ныли от перенесенных судорог.

Нина все время спрашивала:

— Почему он к тебе прицепился?

Адриен неизменно отвечал:

— Когда-нибудь я тебе объясню.

— Объяснишь что?

Адриен замыкался и не реагировал.

Этьен предлагал проколоть шины папаше Пи или набросать в его почтовый ящик собачьих какашек. «Я знаю, где он живет…» Адриен отказывался. Пи догадается, и станет только хуже.

Во сне он плакал и просыпался на мокрой наволочке.

Они больше не читали «хором» одну книгу в комнате Нины и не включали телевизор, как будто герои любимых сериалов внезапно скончались в страшных муках.

— Нам нужны наши среды на свежем воздухе…

— Нам необходима наша жизнь на свежем воздухе! Раньше все было так хорошо…

— Один раз я видела его в городе, он прячет жирный зад под длинной учительской блузой.

Все трое то и дело повторяли: «Скорее бы лето!»

Походы в кино стали редкими — угнетенное настроение не способствовало, — но места они занимали по заведенному раз и навсегда порядку: Нина в середине, Этьен слева, Адриен справа.

Они вместе открыли для себя «Большую дорогу» Жана-Лу Юбера^[18]. В тот день Адриен понял, что от тяжкой повседневности можно укрыться в произведении искусства.

* * *

4 мая 1987 года Пи обнаружил «недостачу» письменных работ для проверки в своем портфеле, накинулся на Адриена и устроил ему выволочку, обвинив в краже. Нина и Этьен вскочили, собираясь вмешаться, но друг усмирил их одним-единственным взглядом.

Дома Жозефине показалось, что сын очень бледен. Что у него отсутствующий вид. Озабоченный. Она попыталась разговорить мальчика, но у нее не получилось. После ужина Жозефина позвонила Нине и спросила, не случилось ли чего в школе, но та все отрицала: «Нет-нет, не волнуйтесь, все в порядке!»

Ночью Адриена начало трясти, поднялась температура. Пришедший утром доктор диагностировал бронхит, который, к несчастью, перешел в воспаление легких. На несколько дней его даже положили в больницу, и он три недели не ходил в школу. Нина и Этьен каждый вечер навещали друга и приносили ему уже выполненные домашние задания.

Жозефина — теперь она курила только на балконе — подогревала ребятам полдник, и они съедали его, сидя за пластиковым столиком.

Волосы матери Адриена когда-то были белокурыми, но теперь утратили блеск и пожелтели, кое-где в них пробивалась седина. Она немного напоминала грызуна, но черты лица остались тонкими и плавными, а кроткий взгляд выражал неверие в счастливый исход дела.

Побыв любовницей отца Адриена, больше она романов не заводила. Он был женат, разводиться не собирался и потому вел себя крайне осторожно, чтобы не дай бог не засветиться. Когда Жозефина сообщила ему, что ждет ребенка, он не выказал ни гнева, ни злости, ни радости и ушел, не предупредив, что не вернется. В тот день Жозефина пекла яблочный пирог, руки у нее были в масле и муке, и она не сразу поняла, что он протягивает ей чек, а увидев сумму, поставила жирное пятно прямо на подпись.

Сильвен Бобен встретился с Жозефиной еще один раз, явившись, чтобы признать ребенка. Она разлюбила его, но не нашла в себе сил сказать, что в этом нет необходимости. Когда-то этот мужчина вызывал у нее желание, но обидные слова и трусливое поведение все изменили. Жозефина сказала Сильвену: «Подойди поближе к кроватке…» Он не пожелал.

Время от времени Сильвен появлялся. Как инспектор общественных работ. Или надзирающий офицер полиции. Он, конечно, звонил, чтобы предупредить о своем приходе, но на большее его «воспитанности» не хватало. Мсье Бобен осматривал квартиру, проверял, не облупилась ли краска на стенах, не текут ли трубы, интересовался школьными успехами Адриена, оставлял на столике в гостиной очередной чек и удалялся. В мире с собой.

Жозефина позвонила ему, когда Адриена забрали в больницу. Впервые за одиннадцать лет. Сильвен Бобен был за границей, и она оставила сообщение на гостиничном номере телефона. Он перезвонил. Слышимость была неважная, в трубке раздавался треск, и разговор состоялся короткий. Жозефина успокоила Симона, объяснила: «Я просто очень испугалась, врач сказал, что бронхит перешел в воспаление легких, но теперь мальчику намного лучше!»

Матери Адриена нравились новые друзья сына, особенно Нина. Она всегда хотела иметь дочь, девочку-куколку с карими глазами, похожими на звездочки. «И чтобы они всегда блестели…» — думала женщина.

Сделав домашние задания, Нина обнимала Адриена, Этьен хлопал его по спине, произносил как заклинание: «Скоро лето», и они расходились по домам.

Адриен выздоровел, вернулся в школу и продолжил зачеркивать дни, остававшиеся до Избавления. За вычетом дня Вознесения Господня, Духова дня, сред, второй половины дня суббот и всех воскресений оставался тридцать один с половиной день.

Адриен где-то вычитал, что человек с необузданным темпераментом способен совершить сверхчеловеческое усилие. Такие усилия он совершал, когда вставал утром, пил горячее молоко, одевался, покидал дом, входил во двор школы Пастера, тащился по крытой галерее, преодолевал шесть ступенек, оставлял куртку на вешалке, садился за свою парту, вдыхал запах Зла — одеколона, пропитавшего серую учительскую блузу, и смотрел на мсье Пи.

Ему казалось нестерпимым не иметь отца, который в случае несчастья брал бы его за руку и говорил: «Можешь быть спокоен, сынок, ты под моей защитой!»

В первый после болезни день в классе даже присутствие рядом Нины и Этьена не помогло утишить его бешено колотившееся сердце. Желудок скрутило. Горло опухло. Он только что не подвывал, как побитая собака.

Адриен решил, что заразился от Нины астмой, иначе как объяснить затрудненное сиплое дыхание?

Учитель одарил его улыбочкой, заговорил медоточивым тоном. К доске он Адриена не вызывал, в классе не задерживал — ни на перемене, ни после уроков.

Мсье Пи испугался. Впервые за всю его профессиональную карьеру один из козликов отпущения заболел прежде, чем он успел сбавить обороты.

Неделя шла за неделей, Адриен получал хорошие отметки за домашние задания, учитель писал красной ручкой на полях справа ободряющие ремарки: «Очень хорошо, отличная работа, серьезный ученик…»

Как-то раз, июньским вечером, Адриен остался в классе по собственной инициативе, а Пи работал в своем кабинете. Ученики должны были получить двенадцативольтный ток, приклеив к каждой лопасти вентилятора по магниту и подсоединив его к трансформатору с помощью двух лю́стровых зажимов. Адриен очень увлекся, выкрасил в белый цвет деревянную досочку и закрепил на ней три лампочки разных цветов. К шести вечера он не успел, и Пи, спешивший уйти, предложил ему закончить работу дома.

Прилежный ученик трудился все выходные, меняя силу тока с помощью прерывателя, и заворожил Нину.

— Ты — суперумник!

— Это физика, а никакой не ум.

— Не вижу разницы.

В понедельник утром, подойдя к двери класса, Адриен, Нина и Этьен увидели, что их ждет директор. Вид у мсье Авриля был очень серьезный. Он велел им занять места за партами, достать учебники по грамматике и молча повторять правила.

Пи отсутствовал. Такое случилось впервые в жизни.

Ребята молча переглядывались, потом кто-то не выдержал, поднял руку и осмелился задать вопрос:

— А где мсье Пи?

— В моем кабинете, — ответил директор.

Его слова были встречены гулом разочарования. Каждому хотелось пойти домой, покататься на велосипеде, поиграть в настольные игры, посмотреть телевизор, пусть по понедельникам и не было молодежных программ.

Увы — мсье Пи не похитили, он не заболел, не умер, и занятия будут.

Мсье Авриль нашел взглядом Адриена и сказал:

— Адриен Бобен, изволь пойти со мной.

Несчастный поднялся, чувствуя себя невинно обвиненным невесть в чем, испуганно взглянул на Нину, потом на Этьена и последовал за директором, уныло повесив голову.

Он брел нога за ногу и разглядывал криво положенную метлахскую плитку, пытаясь ее считать. Чтобы ни о чем не думать. Раз, два, три, четыре. Дурное предзнаменование. Почему директор ведет его в кабинет, его одного?

Плохо дело…

Они вошли в секретариат — когда-то тут был один из классов, но его переделали, поставили шкафы под личные дела учеников, стол с телефоном и пишущей машинкой. За ним и сидел Пи, положив ногу на ногу. Он был не в серой блузе, а в голубой рубашке с короткими рукавами и тергалевых брюках. Адриен впервые увидел своего учителя-мучителя в цивильной одежде, он поздоровался, но мсье Пи не ответил, даже не взглянул на него и только улыбнулся директору.

— Итак, Бобен, не будем ходить вокруг да около: мсье Пи сообщил мне, что ты украл школьное оборудование.

Адриену понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное, а Пи упорно не желал встретиться с ним взглядом.

— Тебе прекрасно известно, что все материалы, которые вы используете на практических занятиях, запрещено выносить из школы… Таков наш внутренний распорядок.

Адриен онемел. Пи подставил его, заманил в ловушку. Он взял над ним верх. К глазам подступили слезы, но он проглотил их, как горькую микстуру, вцепился ногтями в свои предплечья. Ему помогла одна незначительная деталь, превратившаяся в очевидность. Адриен начал глубоко дышать, сердце успокоилось, и он вдруг почувствовал едва уловимый, потом ставший едким острый запах пота, заполнивший комнату. Пи вонял. От него исходил запах лжи.

Вопрос мсье Авриля вывел его из задумчивости.

— Тебе что, нечего сказать в свою защиту, Бобен?

Молчание сочли за признание вины. Адриен принял назначенное наказание — каждый день, до конца учебного года, переписывать несколько страниц и сдавать директору — и не промолвил ни слова.

Перед всем классом его назвали вором и подвергли остракизму — посадили одного за парту, в последнем ряду, рядом с холодной батареей, но в личном деле отметки не сделали: Адриен всегда был прилежным учеником да и «оборудование» вернул следующим же утром. Три лампочки и электрические провода. Товарной стоимости они не имели. Покарали его из принципа. Заклеймили позором.

Узнав о случившемся, Жозефина Симони решила немедленно отправиться в школу и пообещала сыну дойти до директора, чтобы снять с него подлые обвинения.

Адриен не принял материнскую защиту.

— Пи прав, я украл оборудование.

— Думаешь, я идиотка?! Зачем ты его защищаешь?

— До каникул осталось девятнадцать дней.

— Я позвоню твоему отцу!

— Нет у меня отца! Плевать он на меня хотел! Сделаешь это — сбегу! Клянусь, что сбегу, и ты меня больше не увидишь! Никогда!

Жозефина сдалась. Не связалась с Сильвеном Бобеном, не пошла к директору. Она поверила сыну на слово: он и правда мог совершить отчаянный поступок и исчезнуть. Угроза была скрытой, но опасность существовала изначально. Ее мальчик никогда не был беззаботным. В его характере уживались мягкость и серьезность. Он не нуждался в напоминаниях, чтобы сесть за уроки, почистить зубы, убрать квартиру. Адриен часто радовал сердце Жозефины хрустальным смехом, он умел веселиться, особенно когда вместе с Ниной и Этьеном смотрел комедию или забавное телешоу. Впрочем, Адриен всегда приземлялся на обе ноги, обутые в ботинки 35-го размера, и твердо стоял на земле.

Адриен перестал доверять окружающим, он убедился, что в мире главенствует порок.

Тот учебный год подарил ему двух друзей и лишил прекраснодушия.

Примечания

17

Во Франции школьники по средам не учатся.

18

Большая дорога (1987) — драма Жана-Лу Юбера и название затерянной в полях автобусной остановки на дороге в Нант, где выйдут девятилетний Луи и его мама, чтобы отправиться пешком до ближайшей деревни.