Станислав. Незнакомая улица.
Станислав оглянулся. Он стоял посреди улицы и не знал, как тут оказался. Его потерянный взгляд спотыкался о глаза, кричащие, упрекающие его в его бессознательности. От него пахло спиртом за километр, он покачивался из стороны в сторону, на часах было два часа дня. Понятно, почему всюду в лицах прохожих изображалось осуждение.
Ему двадцать лет. Он не знает, для чего живёт, и не пытается узнать. И ему отчасти это нравится, хоть он и знает, что это неправильно. Он не держится за жизнь, ни за что не борется, у него нет страхов, нет слабостей, потому что ни один человек не близок ему, и потому что жизнь ему не дорога. Он совсем один, поэтому может выбирать изо дня в день: жить или умереть. И ему нравится эта рулетка. Он может лечь на проезжей части в три часа ночи и ждать, пока его тело подсветят фары чужой машины. Он может повиснуть над самым краем крыши и не бояться упасть. Ему всё равно… Ему плевать, что испытывает судьбу на прочность, ведь он не боиться проиграть в этой лотерее. У него нет счастливых билетов — все ему одинаково безразличны. И нет дела до того, кто будет о нём горевать…
Но вот он стоит посреди улицы. И не знает, как забрёл сюда, с кем, когда. Общество снова его порицает. Всё так, как всегда, кроме одного… Теперь в его мозгу, как червь, вьётся мысль: «Это совсем ненормально, Стас». Бьёт четверть третьего. Станислав проводит рукой по затылку и рассматривает ладонь, на которой остаётся алой полосой его кровь. Ноет спина, голова трещит. Куртки нет, видимо, потерялась не так давно, мороз сковывает тело. Незнакомая улица. Люди. Машины. Телефон, как всегда, разряжен. Как добраться до дома?
Он идёт вдоль дороги, голосуя, но в ответ на его нетрезвые движения из окон машин снова выглядывает только осуждение. Всем безразличен он, его судьба и жизнь, пока это не портит вечер или утро, пока не предстает перед глазами детей и не касается напрямую. Всем по большому счёту плевать на него в частности, только вот не устраивает общая обстановка на улицах родного города.
Станислав широкими неустойчивыми шагами двинулся вдоль дороги по усыпанному снегом тротуару, увязая иногда в сугробах. Но вдруг рядом с ним затормозила машина, и слегка опустилось окно, из которого энергично помахал кто-то смутно знакомый. Станислав поёжился от холода и прыгнул в автомобиль, соображая, кто его добродетель.
К нему повернулось вытянутое лицо с хищной ухмылкой и глазами, тут же пристально впившимися ему в душу. Что-то было не так… Это подтверждало долгое молчание и какое-то внезапное предчувствие. С водительского сиденья послышался тяжёлый и многозначительный вздох. В зеркале заднего вида сверкнули по-недоброму чьи-то глаза. Станислав пытался сосредоточиться на том, что ему говорили, но упорно не понимал, всё качая головой. Ему дали бутылку с привычным ядом, чтобы «лучше думалось». Он тут же сделал пару глотков и снова застыл весь во внимании. Машина остановилась у его дома.
— Понимаешь, Стас, — заговорил на этот раз грубым басом водитель, устанавливая зрительный контакт через зеркало. — Мы знаем, что ты не хотел никому причинить вреда, но… Ты ведь понимаешь, молчание стоит дорого. Одним словом, если ты не принесёшь завтра деньги, мы пойдём в полицию, и тогда нам придётся всё рассказать. Но мы ведь этого не хотим, верно? — он сделал красноречивую паузу. — Ты нас понимаешь, Стас?
Но звуки уже не долетали до бедного Станислава. Он с ужасом пытался припомнить, о чём говорят эти двое. Всему виной алкоголь, конечно. Если бы он не пил вчера, то помнил бы сегодня, что произошло. Но он не помнил… И подобно белому шуму всё звенела в его голове фраза: «Ты нас понимаешь, Стас?» — будто поставленная на повтор и жужжащая до тошноты противно.
Станислав открыл дверь машины и буквально выпрыгнул на трясущихся ногах в белый пушистый сугроб, проваливаясь глубоко вниз. Здесь почти никогда не чистили тротуары. Он чертыхнулся и застыл на месте, утопая всё дальше в снегу. Машина снова завелась и с громкими хлопками улетела прочь из района. Станислав упал лицом в снег, не чувствуя холода.
Небо быстро потемнело, и началось что-то вроде метели. Станиславу пришлось встать и зайти в подъезд, дрожа всем телом в мокрой одежде. В квартире никого не было, а если бы кто-то и был, Станислав всё равно прошёл бы мимо, не удостоив взглядом. Стянув с себя промокшую до нитки одежду, он залез в ванну и набрал тёплой воды. Многое надо было обдумать и пережить. Где ему взять деньги? Что вообще произошло? Неужели… Он кого-то убил?
Честно говоря, Станислав не помнил даже, кто эти люди, решившие его шантажировать. В этот день он проклял алкоголь и себя… Неизвестно, что из этого больше.
