Башни витаров

Валентина Хайруддинова

Юный зверолов Тимша и охотник Синигир живут в Синем лесу. Они – соперники. Однако таинственный случай заставляет вчерашних недругов вместе отправиться в главный город окрестных земель – Дювон. Уже в начале путешествия планы Синигира и Тимши меняются, а знакомство с углежогом Муром переворачивает их привычные представления о жизни. Вступив в борьбу со злом, герои раскроют тайны прошлого и настоящего, узнают многое о себе и друг о друге, научатся ценить дружбу, любить и прощать.

Глава вторая

в которой путешественники делают крюк, Синигир удивляется сам себе, а после узнает о существовании гики, зверолов совершает непонятный поступок,

лечит рану и знакомится с углежогом

Солнце еще только послало миру первый розовый несмелый лучик, а по дороге, что желтой лентой протянулась вдоль строя синих елей, уже ехали Синигир и Тимша.

Охотник восседал на рыжем жеребце, который горячился, стремясь перейти в галоп. За спиной у всадника — оружие: лук и колчан, наполненный стрелами, на поясе — короткий кинжал в украшенных драгоценными ониксами ножнах. Синигир погрузился в раздумья о предстоящем путешествии, до сих пор немного удивляясь своему вчерашнему решению. У кого в Дювоне спросить совета по поводу удивительного события, приключившегося с Тимшей в лесу, он не представлял, однако верил: выход всегда найдется. В конце концов, у него есть тетушка Багряна. Хотя, ее, наверное, сложно назвать «незаинтересованной». Но пусть лучше мальчишка будет под присмотром, а не болтает лишнего по Синему лесу, нанося урон безупречной репутации Синигира. Именно эта мысль и сыграла вчера решающую роль в принятии охотником решения отправиться в Золотой город.

Синигир покосился на спутника, который ехал рядом на маленькой повозке, запряженной пестрой довольно упитанной лошадкой по кличке Рожка.

Зверолов тоже намеревался отправиться в путешествие верхом, но необходимость пристроить вчерашнюю добычу и тех зверушек, что жили у него, заставила воспользоваться повозкой до ближайшей деревни. О планах зверолова охотник узнал утром, когда они встретились у «Колючей елки», и предложил сделать крюк, чтобы продать животных в большой деревне в северной части Синего леса. Синигир сделал это не потому, что его волновал заработок зверолова. Он опасался: в близлежащей деревеньке, где зверолов обычно продает добычу, несдержанный юноша может кому-нибудь рассказать со своей обычной горячностью о встрече с охотником на тропе зверолова. А Синигиру не хотелось, чтобы даже тень подозрений легла на его славное имя.

Вчера Тимша, не раздумывая, согласился на предложение Синигира и теперь радовался предстоящему приключению, и даже, припоминая к слову вчерашнее утреннее происшествие, уже не обвинял Синигира, а в недоумении покачивал головой: «Как такое могло быть?» Не насмехался он и по поводу изящной посуды и салфеток, чего охотник в глубине души немного опасался.

День обещал быть прекрасным. Солнце уже взошло и теперь согревало лес, названный Синим из-за множества синих елей, произраставших в нем. Завели первые песни проснувшиеся птицы, зажужжали трудолюбивые пчелки. Свежий ветерок доносил до путников легкий аромат лесных цветов.

Большую часть пути ехали молча: охотник и зверолов не слишком тепло относились друг к другу еще вчера и не совсем привыкли к обществу друг друга, да и думал каждый о своем. Зверолов — о зверушках, о красивом коне Синигира, о предстоящем путешествии, а охотник — о превратностях жизни: еще совсем недавно он бы рассмеялся, если кто-то сказал ему, что он отправится в дальний путь со звероловом Тимшей.

Дорога вела путников на северо-запад, туда, где Синий лес понемногу редеет прежде, чем превратиться в Бурую пустошь.

Ехали долго, но путь был приятным: легкая прохлада бодрила, по обеим сторонам дороги высились великолепные гигантские ели, даря запах хвои, цветы, росшие на освещенных солнцем лужайках, то и дело мелькающих среди деревьев, радовали взор, а лесные разнообразные певчие птицы, окончательно пробудившись, услаждали слух чудесным пением.

Лишь когда солнце уже стало понемногу клониться к горизонту, путники повернули направо — теперь путь их продолжался по лесу, который понемногу превратился в небольшие рощи, полосами пересекавшие широкие полянки, где там и сям красовались разноцветные крыши ульев и прохаживались пчеловоды в плетеных масках.

Через некоторое время путешественники въехали в селение.

На деревенской площади народу оказалось немного: несколько торговцев да пара покупателей.

— Я жду тебя в таверне — пора перекусить.

С этими словами Синигир повернул коня к дому, на крыше которого красовалась вырезанная из дерева лисица с огромным хвостом.

Однако через час, так и не дождавшись зверолова, охотник покинул уютное заведение, где приятно провел время в обществе хозяина, его жены и дочки. Синигир, довольный, сытый и отдохнувший, оглядывал площадь, которая за это время наполнилась народом. В пестрой, галдящей толпе ни повозки, ни пестрой лошадки, ни зверолова охотник не увидел — пришлось Синигиру отправиться на поиски.

Впрочем, продолжались они недолго. Услышав знакомый звонкий голос, охотник, раздвинув толпу, протиснулся поближе к центру события, прислушался. Тимша стоял у повозки, указывая на клетки с лесными зверушками, и говорил:

— Взять зверя живьем и показать, чтобы сотни людей видели, кто водится в Синем лесу, — главная цель зверолова. Не так давно поймал я барса, а это не лисица или енот. Барс — зверь сильный и злобный. Знаете, тяжело поймать барса. — Чего же ты нам этого барса не привез? — насмешливо спросил кто-то из толпы.

— Да что барс! Даже барсука поймать трудно, — продолжал Тимша, — важно не напугать зверя. Вот барсук, например, животное небольшое…

— Барсуков-то мы видали! А вот барс! — волновался народ.

— Но я не привез вам барса, — немного растерянно проговорил зверолов, — он живет теперь у одного умного человека, который изучает его повадки и хочет приручить. А вот у меня есть для вас бобошки!

— Да не нужны нам бобошки и ежи — своих хватает!

— Не может зверолов поймать барса! — выкрикнул кто-то.

Юноша застыл с открытым ртом. В этих краях люди не знали его в лицо и оттого не верили.

— Я поймал его, — негромко возразил зверолов.

— Конечно — «поймал»! Мал еще! — ехидно заметил мужской голос.

— Расскажи-ка, мы сказки любим! — в толпе раздался смех.

«Ну, вот теперь и послушаем, как ты повествуешь о своих подвигах. Надо мной насмешничал, а теперь самому придется похвастаться!» — с некоторым злорадством подумал охотник, наблюдая за юношей.

Однако тот вновь удивил Синигира: молча принялся ставить клетки со зверюшками в повозку, перестав обращать внимание на окружающих. Толпа колыхалась, выкрикивала насмешки, а Тимша молчал. И тогда неожиданно для себя Синигир, удивляясь тому, что собирается сделать, окинув взглядом галдящую толпу, решительно шагнул вперед.

— Он поймал барса! Я свидетель. Это зверолов Тимша из Синего леса. Вы не смотрите, что зверолов… — тут охотник стал подбирать слово, чтоб не добавить обиды юноше, — такой молодой. Он поймал в ловушку настоящего матерого зверя — барса, белого, с серыми пятнами, а зеленые глаза хищника горели, как болотные огни. Лапы у него огромные, хвост длинный. А зубы! Такими зубами руку перекусить ничего не стоит. Сидел зверь в ловушке такой злобный, огромный, скалился и рычал.

Голос Синигира звучал все вдохновеннее, чему способствовала тишина, повисшая над деревенской площадью. Сам он барса, пойманного Тимшей, не видел и не мог понять, как юноше удалось его достать живым из ловушки, что, впрочем, не мешало охотнику говорить громко и уверенно.

— Да это Синигир, охотник из Синего леса! — узнал кто-то, и люди загудели сильнее.

— Раз охотник говорит, значит, правда. Молодец зверолов, хоть и зелен! — донеслись выкрики.

— Да он мальчишка совсем! — возразил кто-то из толпы.

— Но охотник Синигир лгать не станет: выходит, так и есть.

— Я, точно, слыхал: совсем юный зверолов поймал барса, — вспомнил вдруг бородатый высокий мужчина, — видно, это он и есть.

Охотник удовлетворенно усмехнулся и повернулся к Тимше, который, не обращая внимания на происходящее, загружал в повозку клетки.

— Ты продал что-нибудь? — спросил Синигир.

Тимша, помотав головой, что, по-видимому, означало «нет», продолжал свое занятие.

Толпа меж тем постепенно таяла — как только Тимша занялся своими клетками, люди утратили к нему интерес.

— Но нам надо что-то делать с твоей добычей, — Синигир замолчал, не окончив фразы, потому что в этот момент Тимша посмотрел на него.

В огромных черных глазах зверолова сверкали и мальчишеская обида, и справедливый гнев, и благодарность. Юношу, конечно, задело как то, что ему не поверили, так и то, что даже здесь знали Синигира, и только слово охотника заставило толпу признать истину. Но речь Синигира произвела на зверолова впечатление: он оценил благородство своего спутника.

Охотник немного растерялся под взглядом зверолова, отвел глаза, принялся помогать: взял одну из клеток со зверушками, однако в тот же миг, вскрикнув, опустил, замахал рукой, продолжая охать. Любопытные, оставшиеся возле повозки зверолова, захохотали.

— Что стряслось? — загрузив последнюю клетку с коричневыми белками в повозку, оглянулся на Синигира зверолов.

— Какая-то твоя мышь цапнула, — сердито ответил тот, — да так больно!

— Дай посмотрю, — предложил зверолов, — я разбираюсь в укусах.

— Не стоит, — охотник даже спрятал руки за спину, — не такие раны у меня бывали — и ничего. А тут — какая-то мышь! Уже все в порядке.

Люди, окончательно забыв о путешественниках, отправились по своим делам. Площадь гудела, словно пчелиный улей. Люди что-то покупали, что-то продавали. Медленно наступал вечер, розовый горизонт разливал свет на деревенские улицы, на рощи, дорогу.

— Что будем делать? — незаметно потирая укушенную руку, спросил Синигир.

Тимша стоял возле повозки, своим гордым видом показывая, что не намерен продолжать торговлю.

— Таскать с собой животных мы не можем, — заметил охотник.

— Да, они нуждаются в пище, воде и отдыхе, — вздохнул Тимша.

— Ты и сам нуждаешься в том же. Почему не хочешь их продавать?

Зверолов уже не сердился, но торговать в этой деревне он не собирался ни за что, о чем и сообщил спутнику:

— Я добрым людям продаю зверушек, а перед тем, как продать, рассказываю, как за ними ухаживать, что они умеют, как и чем их кормить. А эти люди не слушают меня — я не хочу им никого продавать.

Синигир не стал спорить.

— Вот что мы сделаем, — сказал он, морщась от боли в руке, — проедем еще немного на север, в Бурую пустошь. Там есть деревня, довольно большая — твоих зверушек местные жители точно купят: для них такие — редкость. А сейчас иди, подкрепись, я подожду тебя здесь.

— В Бурую пустошь? Тогда не будем терять времени: я-то могу перекусить и хлебом, а то и совсем не есть, а они, — Тимша указал на клетки, — не могут.

— Тогда в путь!

Таким образом, непредвиденные обстоятельства вынудили Синигира с Тимшей отклониться от первоначального маршрута и продвинуться еще дальше на север.

Лес ближе к Бурой пустоши поредел: кое-где встречающиеся деревья здесь не вырастали высокими, низкорослые кусты имели чахлый вид, а цветы — блеклые краски. Еще через несколько часов путники стали замечать коричневые проплешины: северные окраины Синего леса постепенно переходили в Бурую пустошь. Стало прохладнее, потянуло сыростью.

Ехать быстро не позволяла поклажа. Но в этом оказался и свой плюс, во всяком случае, для зверолова. Если в начале пути он постоянно оглядывался на утомленных белочек и радовался, что вечер нежаркий, то потом начал вертеть головой по сторонам.

Пустошь вскоре полностью заменила лес — перед путниками простиралась, в некоторых местах поросшая кустиками вереска, кое-где — буро-коричневыми мхами и какой-то бесцветной травой, холмистая местность.

— Бурая пустошь! Вот это да! — восхищенно восклицал юноша каждые несколько минут.

Он беседовал сам с собой — отличительная черта привыкшего к одиночеству лесного жителя. Синигир был рад не вступать в беседу: во-первых, он не знал, о чем можно так запросто беседовать с недавним противником, во-вторых, посещение Бурой пустоши для него было не в новинку, к тому же Синигир не разделял восхищения спутника унылыми пейзажами. А в-третьих, злосчастная ранка на руке болела все сильнее и сильнее.

Солнце уже почти закатилось за горизонт, когда Синигир попросил Тимшу остановиться.

— Мы ведь спешим! Что стряслось? — спросил зверолов и оглянулся на попутчика.

Увидев его побледневшее лицо, Тимша быстро спрыгнул с повозки. Он бросился к коню охотника и помог совершенно обессиленному Синигиру спуститься на землю, несмотря на протесты последнего, впрочем, довольно слабые.

— Что с тобой? — приговаривал зверолов, доставая из торбы баклажку с водой, — ты захворал?

Синигир припал к баклажке, шумно глотая воду.

— Да у тебя рука опухла! Это гика! Говорят, место укуса печет, как прижженное огнем. Чего же ты молчал?

— Я и подумать не мог, — простонал охотник, разглядывая покрасневшую и припухшую руку, — все твои зверушки такие безобидные, милые.

— Если бы ты сказал раньше! — Тимша взволнованно и очень внимательно принялся рассматривать руку охотника, зашептал что-то, чего спутник не мог разобрать.

— Это опасно? — слабо пробормотал Синигир, — а ведь такая симпатичная белочка!

— Тебе как жителю леса, должно знать: гика красивая, но ее укус ядовит.

— В первый раз слышу о гике: я не охочусь на белок, — совсем больным голосом заявил Синигир, — и совсем не знаю их повадок. Скажи, а яд, случайно, не смертелен?

— Нет, хвала небу! Но лучше раньше начать лечение.

Тимша полил на рану немного воды, вполголоса бормоча что-то себе под нос, потом присел рядом с охотником и, еще раз оглядев руку, спросил:

— Далеко деревня? Ты сможешь доехать?

Синигир махнул рукой:

— Еще час езды… если быстро.

— Понятно. Ладно. Дай мне минуту.

И действительно, через минуту зверолов уже укладывал Синигира в повозку, укрывая какой-то шкурой.

— А где клетки? — уже едва ворочая языком, поинтересовался охотник.

— Клетки складываются, вот они, под твоей головой, — Тимша похлопал по прикрытым рогожей деревяшкам возле лица пострадавшего.

— А где же твои бобошки и эта… кусачая гика? — совсем ничего не понимая, прошептал Синигир.

— Побежали, я думаю, домой, в Синий лес.

— Ты их отпустил? Отпустил добычу?! — изумившись, Синигир даже нашел в себе силы приподняться.

Ни охотники, ни звероловы не отпускали пойманного зверя: слишком много сил тратят они на его поимку.

Но Тимша лишь улыбнулся в ответ: похоже, ничего особенного в своем поступке зверолов не видел. Он, напевая, принялся погонять свою толстую пятнистую лошадку, время от времени оглядывался и спрашивал у Синигира, как тот себя чувствует.

Через час они въехали в деревеньку и остановились у таверны «Большая кружка». Вскоре Синигир, напоенный отваром трав, запас которых нашелся, по счастью, у зверолова в дорожной торбе, и, уложив смазанную средством, что приготовил Тимша, руку вдоль тела, забылся в комнате для постояльцев тревожным сном больного человека.

Зверолов, уложив Синигира и пристроив лошадей в хозяйской конюшне, наконец-то присел и принялся за еду, рассматривая помещение и сидящих за столами посетителей. В Синем лесу все делалось и строилось из дерева, а здесь Тимша впервые увидел стены, потолки и пол и мебель, слепленные из глины.

Посетители тоже отличались от обитателей Синего леса: укутанные в длинные плащи, они не смеялись и не общались громко, как завсегдатаи «Колючей елки», а просто пили и ели из, конечно, глиняных больших кружек (вполне оправдывающих название заведения), иногда негромко переговариваясь. Это были, по-видимому, рудокопы из Бурой пустоши.

— Ты не скучаешь?

От неожиданности зверолов поперхнулся, а Синигир плюхнулся на глиняный стул напротив.

— Раны на теле охотника заживают быстрее, чем я думал, — Тимша сам не ожидал, что его может обрадовать появление недавнего соперника.

— Голова немного кружится, — пожаловался охотник, — но рука почти не болит.

— Дай-ка!

Тимша осмотрел руку и остался недоволен:

— Нужно приложить траву, мышатник. Но растет ли она в этой местности? Эй, хозяин!

Хозяин только развел руками: в травах он не разбирался, и посоветовал поехать к знахарке.

— Она на Черных болотах живет, любые хвори лечит, — с готовностью рассказывал он, — только, конечно, чудная старуха эта знахарка, но дело свое знает.

Тимша встрепенулся:

— Черные болота! Силы небесные! Думал ли я, что окажусь там когда-нибудь!

— Ты и не окажешься там в ближайшее время, — возразил Синигир, — зачем нам знахарка? Рука, правда, не болит.

— Ты забыл, как тебе было плохо? Место укуса припухло, — заявил Тимша.

— Да что мне станется, — сказал Синигир, кашлянул и, глядя прямо в черные мальчишеские глаза, добавил:

— Я хотел поблагодарить тебя за спасение.

— Да не за что благодарить, — отмахнулся Тимша, однако улыбнулся открыто и приветливо, — ты ведь не мог ехать верхом.

— Ради моего спасения ты пожертвовал добычей.

Тимша шутливо сказал:

— Даже и не думай! Бедняжки хотели есть и пить, вот я их и отпустил — ради них самих.

— О, теперь мне полегчало! Но все равно — я твой должник.

— Твой долг — слушаться меня, пока не выздоровеешь. Завтра утром отправляемся на Черные болота! — важно объявил юноша.

— Признайся: тебе просто хочется там побывать, — добродушно усмехнулся Синигир.

— Ты-то везде путешествовал, хорошо тебе смеяться, — вздохнул Тимша с некоторой завистью, растеряв всю важность.

— Ну, что ж, не стану перечить — болота так болота, — согласился благодарный охотник, хотя на языке так и вертелись слова о том, что Тимша еще очень молод и все путешествия у него впереди.

— Скорее бы утро! — мечтательно произнес зверолов.

— Мы выедем еще до рассвета, — сказал охотник и поспешно добавил, боясь, что его заподозрят в насмешке, — если я смогу проснуться.

— Я разбужу тебя, я всегда встаю затемно! — с воодушевлением пообещал зверолов.

— Тогда я пойду спать, что-то устал я сегодня, — охотник поднялся, опираясь на стол.

— Тебе надо набираться сил. И не забудь выпить отвар, всю кружку, — приказал зверолов спине Синигира и добавил уже негромко сам себе, — только кружка тебе не слишком понравится: она такая огромная!

Он хмыкнул, и вновь тихо сказал себе вслух по привычке одинокого лесного жителя:

— А я немного еще посижу.

Хотя ничего особенного в помещении не происходило, Тимше все было интересно: вот сидят два здоровяка, молча пьют хвойный эль из больших красных кружек, вот вошел новый посетитель, высокий, широкоплечий, не хуже Синигира, закутанный в черный плащ, на голове — широкий капюшон, присел за дальний стол и принялся беседовать с хозяином.

Потом мысли Тимши переключились на отпущенных животных. Зверолов представил, как бегут они по пустоши к родному Синему лесу. Ну и пусть бегут! И гика пусть бежит. А Синигир выздоровеет, никуда не денется. И завтра двинутся они прямо на Черные болота!

Жители Синего леса с опаской относились к Черным болотам, потому, наверное, что мало кто там бывал. Да и что делать собирателем или дровосекам на болотах? И звероловам там делать нечего. Разве что охотники, и то не все, а такие неутомимые и отважные, как Синигир, бродят иногда по топким тропам, выслеживая желтых диких кошек или таинственных болотных кабанов, зверей, которых никто из охотников никогда не видел и не убивал. Даже Синигир.

Между тем оба молчаливых здоровяка поднялись и потопали к выходу. Новый посетитель в плаще с капюшоном тоже встал, но направился не к двери, а прямиком к столу Тимши. Он шел стремительно — полы плаща разлетались.

Зверолов замер в ожидании — что дальше.

Мужчина подошел, склонил голову и спросил удивительным, чуть глуховатым, но очень приятным голосом, хотя в нем и слышалась нотка железа:

— Прости за беспокойство, юноша. Хозяин сказал, что это твою повозку я видел во дворе. Такая необычная повозка.

Зверолов, словно завороженный, внимал незнакомцу. Ах, как бы хотел Тимша стать обладателем такого голоса! А тот продолжал:

— Если я не ошибаюсь, ты отправляешься на Черные болота? Тогда нам по пути. Не мог бы ты одолжить мне свою повозку, у тебя ведь нет поклажи?

— Мог бы, — откашлявшись, ответил Тимша.

За время короткого разговора зверолов не рассмотрел лица собеседника. Во-первых, он стоял, а Тимша сидел, во-вторых, голову незнакомца покрывал капюшон. Так что юноша увидел лишь твердый подбородок и украшавшую его черную короткую бородку.

— Меня зовут Мур. Завтра утром я жду тебя у крыльца.

Мужчина поклонился и сделал шаг назад.

— А я Тимша, зверолов из Синего леса, — поспешно представился юноша.

Он растерялся, поэтому чуть не забыл об учтивости: Тимша не имел опыта бесед с такими людьми, как Мур, да и вообще с незнакомыми людьми. Всю жизнь зверолов общался лишь с обитателями Синего леса, которых знал с детства.

— Прости за назойливость, — Мур остановился, и, как показалось Тимше, заинтересованно спросил:

— Позволь спросить, а что ночью делает зверолов из Синего леса в Бурой пустоши?

— Я… мы с…с товарищем путешествуем, — не сразу сообразив, какие слова лучше охарактеризуют его отношения с Синигиром, — запинаясь, ответил Тимша.

Он рассердился на себя за это робкое заикание. В самом деле, словно ребенок! Незнакомца, видимо, тоже смутила нерешительность юноши, потому что он вдруг спросил:

— А повозка точно твоя?

— Моя! Эту повозку я нарочно сделал так, чтобы клетки все умещались и зверушек не трясло. Я ведь зверолов.

Тут Тимша, к своему крайнему изумлению, чуть было не рассказал случайному собеседнику о том, какой он замечательный зверолов и как поймал свирепого барса! «Да это заразно! Стоило провести день с охотником — и вот вам — уже хочу хвастаться!» — удивился зверолов сам себе.

— Не сочти меня навязчивым, просто я редко встречаю людей издалека, да еще путешественников. Вот хозяин сказал, будто ты направляешься на Черные болота — я и посмел обратиться к тебе с просьбой, — извиняющимся, но от этого не менее мужественным тоном, произнес мужчина.

Тимше льстило, что такой взрослый серьезный и, по речи судя, благородного происхождения человек запросто беседует с ним.

— Да, мы на Черные болота едем, к знахарке. Мой товарищ немного приболел в пути, — объявил он.

— О! Какая удача, — не меняя тона, сказал Мур.

Тимша удивленно поднял брови.

— О, прости, говоря об удаче, я имел в виду, конечно, не хворь твоего друга, просто мой путь лежит именно на Черные болота.

— Ты там живешь? — живо поинтересовался Тимша.

— Можно и так сказать, — как-то уклончиво ответил мужчина.

Но он не знал: туманные ответы не для Тимши, приверженца правды и искренности.

— Не хочешь ли присесть? — пригласил он Мура — любопытство пересилило в нем застенчивость.

И пока тот, кивнув, усаживался напротив, зверолов спросил напрямик:

— Так ты на Черных болотах живешь или нет? И зачем тебе моя повозка?

— Обитаю я на Черных болотах, там, где они граничат с Бурой пустошью, а на повозке я хочу доставить лес. Я не собирался покупать лес сегодня, но так вышло.

Простой ответ понравился юноше: он совершенно освоился, перестал смущаться и заикаться, тем более что ему удалось, наконец, увидеть лицо собеседника, до того спрятанное в тени капюшона. Зверолов именно таким его себе и представлял. Особенный голос Мура полностью соответствовал внешности: в прямых линиях носа и бровей странным образом сочетались жесткость и мягкость; вообще Мура можно было бы назвать красивым, но темно-серые глаза смотрели слишком мрачно, черные брови разделяла вертикальная складка, а уголки губ скорбно опустились книзу.

— Чем же болен твой товарищ, — поинтересовался новый знакомый, — если это не тайна?

— Да какая тайна! Его гика укусила, а он не признался сразу, — с готовностью принялся рассказывать Тимша, однако прервал себя и спросил:

— А чем ты занимаешься на болотах?

— Что за гика? Сможет ли твой спутник верхом добраться до болот, ведь повозку я заберу? — предпочел Мур не услышать вопроса.

— Синигир, так моего товарища зовут, почти здоров: сейчас спускался, вид у него бодрый. А гика очень красивая: хвост пушистый, на ушках кисточки, шерстка шелковая, полосы на спинке, — затараторил юноша, — но вот беда: ее укус ядовитый — с гикой надо держать ухо востро. Я до сегодняшнего дня не видел людей, которых она укусила, но охотник у нас особенный: он о гике и не слышал! Видишь ли, Синигир на белок не охотится. Но, как бы то ни было, пришлось мне лечить охотника наугад.

Мур молчал, пристально рассматривая юношу. Под этим пронзительным взглядом зверолову стало как-то не по себе. Он заерзал на стуле, и, чтобы нарушить молчание, неуверенно, почти умоляюще добавил:

— Вот и вся моя история.

— Да? — Мур неожиданно улыбнулся, — поистине поразительно!

Но Тимша не спросил, что удивило собеседника: рассматривал его лицо, которое удивительно преобразилось от вдруг вспыхнувшего внутреннего света. Исчезла жесткость черт, словно стертая невидимой ладонью, серые темные глаза теперь глядели мягко и дружелюбно, даже вертикальная морщина на лбу разгладилась. Тимша облегченно улыбнулся в ответ и, хотя немного опасался, как бы собеседник не обиделся на его любопытство, попросил:

— Расскажи теперь что-нибудь о себе.

Мур вновь усмехнулся: «ну что с тобой делать!» и спросил:

— Ты, наверное, знаешь, что дровосеки продают лес жителям Черных болот?

Тимша с готовностью кивнул. Он что-то такое, конечно, слышал, но поскольку зверолову не было до дровосеков никакого дела (это же не охотники!), то зачем, почему и как они возят лес на болота, юноша понятия не имел, однако не хотел заставлять собеседника прерываться на объяснения.

— Так вот, дровосеки часто доставляют лес в Бурую пустошь, а на Черных болотах живут углежоги, которые приезжают и забирают его. Хотя сегодня приехал я сюда по другому делу…

Тут Мур на всякий случай пояснил:

–…передать кое-что хозяину таверны. А тут вижу: лес дровосеки продают. Затем и повозка понадобилась. Иначе завтра пришлось бы ехать на болота, брать телегу, возвращаться. Ну, вот и вся моя история.

Мур умолк, рассматривая Тимшу, а потом неожиданно спросил:

— А как же ты лечил своего друга наугад?

Зверолов принялся оправдываться, указывая на свою торбу:

— Из краснолистника — я всегда ношу его с собой — мазь сделал, отваром из можжевеловой шишки поил.

— Но ведь ты не знахарь. Откуда же знаешь травы и рецепты?

Тимша виновато залепетал что-то о том, как лечит своих зверушек.

— Ты умеешь лечить зверей? — выпытывал Мур, не сводя с юноши пронзительного взгляда.

Зверолов вздохнул:

— Синигир, конечно, не белка; во всяком случае, он намного больше, но что было делать?

Черты лица Мура от этих слов вновь смягчились — Тимша тряхнул черными вихрами, улыбнулся открыто в ответ и заявил:

— Синигиру стало лучше. По-моему, это главное. К тому же, мы едем к знахарке — она скажет, если что не так, ведь верно?

Мур кивнул:

— Да, со знахаркой я знаком. Как раз по ее поручению нынче я тут: она снадобье из болотных трав попросила передать для жены здешнего хозяина. Знахарка, точно, поможет твоему товарищу.

Мур продолжал глядеть на собеседника хоть и дружелюбно, но так пристально, что тот смутился и, чтобы скрыть это, спросил нового знакомца:

— А зачем тебе понадобился лес?

— Жечь, — последовал краткий ответ.

— Жечь? Зачем?

— Я углежог.

— Углежог?!

Про существование углежогов зверолов знал: древесный уголь, продукт их ремесла, продается в любой деревне. Его покупают чаще всего кузнецы и хозяева харчевен, пекари и прачки. Но и другие люди в Синем лесу, хотя и топят печи в основном дровами, пользуются древесным углем: он и горит дольше, его не нужно сушить. Очень часто хозяйки, не дождавшись от мужей дров, которые нужно добыть в лесу или купить у дровосеков, приобретают уголь для своих нужд. Мужья, целыми днями пропадающие в лесу на промысле, этому рады, ведь дрова мало привезти из леса: нужно после нарубить их на мелкие чурки, сложить, просушить. Конечно, дрова дешевле, но мороки с ними много, потому уголь, что в холщовых мешках продают торговцы на деревенской площади, расходится неплохо.

Давным-давно углежоги занимались своим ремеслом прямо в Синем лесу: об этом могут красноречиво рассказать проплешины — полянки, где молодые деревья поднимают кроны взамен сгоревших когда-то. Потом, по-видимому, опасаясь пожаров, охотники, звероловы и собиратели уговорили углежогов покинуть лес. Углежоги согласились, понимая, что их ремесло вредит лесным обитателям, и ушли на Черные болота. С тех пор жили они там, где болота граничат с Бурой пустошью. Настоящего углежога юноша никогда не видел, потому смотрел во все глаза.

— Углежог, — между тем продолжал разговор Мур, чуть заметно улыбаясь, — а почему это тебя удивляет?

— Я представлял углежогов как-то иначе, — пожалуй, впервые в жизни ругая себя за прямоту, проговорил Тимша.

— Интересно, и как же? — Мур вовсе не обиделся, наоборот — развеселился еще больше.

Это придало зверолову смелости — он принялся перечислять:

— Ну, углежоги, они… они старые…закопченные, страшные, грубые, сгорбленные, от постоянного дыма глаза у них красные…

— У тебя смелое воображение, — заметил Мур, — хотя кое в чем ты прав: работа эта тяжелая, здоровья и молодости не добавляет.

— Наверное, ты недолго занимаешься этим ремеслом, — предположил Тимша, рассматривая красивое лицо собеседника и его чистую, довольно богатую одежду.

— Всю жизнь… почти, — опроверг его догадку углежог.

Улыбка исчезла с его лица, брови нахмурились — перед звероловом опять сидел суровый, с мрачным взглядом человек.

«Он рассердился на какие-то мои слова!» — подумал Тимша и уже хотел чистосердечно озвучить свою мысль.

Но тут углежог поднялся.

— Что ж, приятна и увлекательна была наша с тобой беседа, зверолов Тимша из Синего леса, знающий знахарские рецепты и умеющий лечить наугад.

Мур проговорил это вполне серьезно и поклонился. Тимша, поняв, что на него не сердятся, поспешно вскочил, поклонился в ответ и горячо воскликнул:

— Мне тоже очень приятно, и моя повозка в полном твоем распоряжении!

Он сам не понимал, почему новый знакомый вызвал в нем такую симпатию, но от избытка чувств снова отвесил неловкий поклон.

— Тогда до завтра, — попрощался Мур и направился к выходу.