Девять жизней. День открытых дверей

Валентина Спирина

В нашей группе во ВКонтакте «Территория Творчества» проходил День открытых дверей. День, когда на стене группы можно было разместить яркое, красочное объявление любой другой группы или авторской страницы. И в этом сборнике представлены лучшие произведения… Да! Да! Да! Девяти групп, которые не поленились и очень творчески рассказали о себе. Сборник получился очень насыщенный в плане жанров и, надеемся, понравится вам, дорогие читатели.

Людмила Ромашкина

Отдам дракона в хорошие руки

«Отдам дракона в хорошие руки!» — вещала надпись тридцать шестым кеглем красного цвета.

— Очень смешно, — фыркнула я и оторвала объявление от подъездной двери. На два дня ее одну оставить нельзя, ужас какой!

Я не против драконов, пусть бы висело, но объявление было исполнено в лучших информационных традициях, порезанное снизу на полосочки и на каждой значился номер телефона Али. А вот это уже безобразие! Шутники, блин. Не хочу, что бы мою сестренку донимали дурацкими телефонными звонками. К тому же одна полосочка с номером уже оторвана. Хотя, шутка вполне в Алькином вкусе, сама заморочит, кого хочешь. Я аккуратно сложила лист и сунула в карман куртки как вещдок, только и того, что в стерильный пакетик положить не удосужилась. Открыла магнитным ключом дверь и приличной трусцой забежала на третий этаж.

— Кто-то решил над тобой пошутить, — вместо приветствия сказала я, заходя в квартиру. Сняла куртку и развернула объявление. — Кому это ты кошечку не долечила? Хотя, что я говорю?

А говорю я на самом деле полную ерунду. Не бывает такого, чтобы Аля не вылечила очередную зверушку. Она как Айболит, только еще лучше, потому, что не только ветврач с золотыми руками, а еще и очень милый и добрый человечек. К тому же, моя младшая сестра! А это ко многому обязывает. Вполне нормально, что к ней тянут со всего города собачек, кошечек, попугайчиков, хомяков, сурков, хамелеонов, крокодилов, всевозможных ящериц, телят, поросят и коз. В общем, всякую живность, крупную и мелкую, кусачую и пушистую, необходимую в природе и абсолютно бесполезную в хозяйстве.

Аля забрала у меня бумажку, мельком глянула:

— Да не, все нормально, это я повесила, — смущенно улыбнулась она.

Вот как? Даже не знаю, стоит удивляться или нет. Алька понимает животных с полуслова, то есть с полурыка, с полухрипа, с полувдоха… а вот людей не понимает вообще. Просто не хочет понимать, я так думаю. Ей уже семью пора заводить, а не очередного болезного питомца! Пока я размышляла с «полу» чего она понимает своих пациентов, Аля, совершенно растерянно произнесла, распахнув свои удивительно добрые глаза:

— Ты представляешь, я совершенно случайно сварила дракона. Вернее, маленького такого дракончика.

— Зачем ты его сварила? — потрясенно спросила я, удивляясь не то нелепости такого обстоятельства, не то новым кулинарным пристрастиям сестры. Так как отварной дракон, это не только выходящий за рамки возможного деликатес, но еще и мясо, что совсем недавно бегало, дышало и… жило, в общем.

Алька не является адептом братства капустного листка, но мясо не ест из чувства эмпатии к зверушкам. Она бы даже сосискам сопереживала, если бы не была точно уверена, что ни одно живое существо при их изготовлении не пострадало.

— Не «зачем», а «как», — тем временем поправила она меня, забрала из рук куртку и пошла в комнату. А я поплелась следом, на ходу натягивая гостевые тапочки.

— Я хотела сварить кашу из тыквы, — равнодушно пожала она плечами, мол, подумаешь, со всяким может случиться. — А почему-то получился дракончик. Рыженький. Как тыква.

Алевтина села с ногами в старое, еще родительское, кресло, поставив на колени ноутбук, заклацала по клавиатуре.

— Я порезала тыкву, сложила в кастрюлю, все сделала, как ты меня учила. — На этих словах она оторвала взгляд от лэптопа и перевела на меня. — Все добавила, и крупу, и яблоки, и корицу с изюмом. Поставила в духовку. А когда открыла, то вместо каши в кастрюле сидел дракончик.

Я улыбнулась и покачала головой. Ко всем своим достоинствам… или все же недостаткам?

— Ай, не важно! — Алевтина большая выдумщица и фантазерка. С ней с самого детства случались такие вещи, хоть сказки слагай. Притянет какое-нибудь затрапезное перо с мусорки и всем рассказывает, что это феникс обронил, когда она ему крыло лечила. Полгода назад вообще на неделю пропала, мы с ног сбились, весь город на уши поставили. А она, как ни в чем небывало заявляет, что ее забрал пегас и куда-то там унес. Когда она нашлась, я так обрадовалась, что даже не стала ругаться. А глядя в ее счастливые глаза только порадовалась. Надеюсь, что у этого «пегаса» вполне человеческое мужское имя, и они неплохо провели время. А из этой сказочно-кулинарной фантазии я уяснила только то, что она осталась голодной. Бытовая мирская жизнь, это совершенно не ее конек. Альке бы на единороге по радуге скакать, а не каши варить. Каждому свое, как говорится! Я пошла на кухню, что бы приготовить что-нибудь более съедобное, чем дракон.

— У тебя еще тыква осталась? Или ее всю дракон умял? — спросила я, гадая на самом деле, была ли вообще тыква, которая благополучно сгорела и отправилась в мусоропровод? Или ее даже забыли купить и придумали на скорую руку? Вопрос, конечно, интересный, но в равной степени бесполезный.

— Да, половинка еще осталась в холодильнике.

Да, половинка все-таки нашлась на стеклянной полке холодильника, как и очистки от второй половинки в мусорном ведре. Значит, все-таки сгорела, решила я и закрыла для себя эту тему.

— Все. Разместила еще объявление в интернете, может кто-нибудь заберет. — Аля задумчиво помолчала, прикидывая, наверное, возможности такого исхода. — Я бы, вообще, его себе оставила, но он будет скучать, меня же практически дома не бывает. А еще в командировку на следующей неделе ехать. А дракончик совсем еще маленький, ему специальный уход нужен, забота и внимание.

— Боюсь, могут возникнуть проблемы с поисками желающего приобрести дракона, — абсолютно серьезно заметила я, принимаясь за готовку. — Кому в современном мире могут понадобиться драконы? Даже прирученные и одомашненные?

— На самом деле это вопрос личных предпочтений, материальной возможности содержать домашних питомцев и моды, конечно. Возникла же мода держать домашних кроликов и поросят, так чем драконы хуже? А мне, кстати, уже звонила девочка. Сказала, у мамы спросит, если разрешит, то заберёт.

В ответ на ее слова цветастая штора на окне затрепетала, а по тыльной стороне, цепляясь коготками за ткань, поднималось какое-то существо, похожее на котенка.

— Ты кота завела?

— Да нет же! — Сестренка поднялась с кресла, отставив ноут на диван, тряхнула край шторы. Существо не удержалось и шлепнулось на пол. — Ах, ты, засранец! Смотри, какие ты затяжки вытянул.

Никто не устыдился содеянному, как ожидала Аля, а со скрежетом умчался в другую комнату, не явив свою тушку на мой скептический осмотр.

— Я же говорю тебе, дракончик. Сама не пойму, как так получилось. Я только подумала, что если из тыквы получилось вполне себе приличное транспортное средство для Золушки, то почему бы не получиться какому-нибудь летательному аппарату для меня? Но я не имела в виду дракона! — по-настоящему оправдывалась новоявленная фея.

Все эти в высшей степени странные разговоры, кто бы услышал, подумал, что мы обе сошли с ума, были неотъемлемой частью нашей жизни. Конечно, я ни на секунду не поверила в наличие мифической рептилии в однокомнатной квартире сестры. Мой скептический ум всегда ищет логическое объяснение даже самым невероятным вещам, которые случаются с Алькой. И находит же! Но эта, ни к чему не обязывающая болтовня позволяет отвлечься от насущной однообразной реальности, в которой нет места чудесам. А того, кто преподает физику в университете трудно заставить поверить в сказку. Даже немного обидно, если честно.

Я зажгла огонь на двух конфорках, на одну поставила кастрюльку, а на другую чайник, и только сейчас заметила в углу маленькое блюдце с молоком. Ага, дракончика она завела, как же!

— Слушай, а твой дракончик, случайно, не заколдованный принц? Может он обернется очаровательным рыжим мужчиной, и вы заживете долго и счастливо, в лучших традициях народных сказок, а?

Как не даю себе зарок не лезть в личную жизнь сестры, но забываю об этом, как только вижу ее одинокую хрупкую фигурку в компании домашних животных. Хоть по губам себя бей, честное слово.

— Это было бы кстати, — загадочно улыбнулась она, доставая кружки из буфета. — Взять домой заколдованного принца нашлось бы куда больше желающих, чем обычного дракончика.

Эх, а я уже успела обрадоваться, что не все потеряно.

В дверь робко позвонили, так неуверенно, что я не сразу поняла, был ли вообще звонок. А потом постучали, тоже не смело и тихонько.

— Кто-то стучит? — прислушалась хозяйка квартиры и вышла проверить, откуда шум.

Над моей головой, со шкафа на антресоль промелькнуло нечто, громко хлопая крыльями, обдавая ветром и, почему-то, ароматом корицы.

Через пару минут Аля влетела в кухню как ураган, с коробкой из-под обуви в руках и полотенцем на плече.

— Не видела где он? — Не дождавшись ответа от меня, закрыла дверь в кухню и стала медленно осматривать все укромные уголки. — Всё-таки нашлась будущая хозяйка для дракончика.

Сестренка весело посмотрела на меня, говоря: «А ты не верила!» Я подняла палец вверх, указывая на антресоль, где все ещё сидела птица.

Аля подставила табурет, в надежде достать забившегося в угол беглеца.

— Иди сюда, мой хороший, — ворковала она, выманивая его изюмом, остатки которого я намеревалась добавить в кашу. — Не бойся! Я же тебя не обижу, ты знаешь.

Вода в чайнике успела закипеть прежде, чем девушка оставила попытки выманить питомца.

— Боится. Залезь, посмотри. Он такой трогательный!

— Верю на слово! — не воспользовалась предложением я, а вместо этого залила чайную заварку кипятком. — Вылезет, тогда и посмотрю.

— Ладно, там, в холодильнике колбаса лежит, бери.

Я достала не початую палку и с сарказмом предложила:

— Аль, давай я тебе муляж подарю, а? Ты же все равно ее не ешь, но всегда покупаешь. Пусть бы себе бутафория и лежала. И деньги целы и холодильник вроде как не пустой.

Я отрезала пару кусочков. Один отправила в рот.

— Для гостей, — опустила глаза сестренка.

— Для каких гостей? Да у тебя гостей кроме меня не бывает!

— Значит, для тебя.

— Я, если что, могу и со своей приходить.

Не успела я отвернуться, как что-то длиннохвостое, маленькое и рыженькое цапнуло отрезанный кусочек колбасы, и было таково, прошмыгнув в щель между мойкой и столом.

— О! — вскочила обрадованная Алька, — так вот, чем тебя кормить!

«Надо же, — подумала я, — не знала бы свою сестру, а может, именно потому, что знаю ее, подумала бы, что и правда дракончик завелся». Котенок, попугай, и ящерица вполне могут сойти за одного полноценного представителя мифического ореола. Алька даже мебель в квартире менять не стала, чтобы ни жалко было, если коты подерут. Как от бабушки досталась, так и живет. Раньше в ее квартире был филиал зоомагазина. Всех обиженных и обездоленных она несла домой, выхаживала, привыкала к ним, а они к ней, так и оставаясь жить под одной крышей к взаимному удовольствию. Только недавно решила перенести всех своих обитателей в ветклинику, где проводила больше времени, чем дома.

Алевтина схватила полотенце, опустилась на колени и полезла доставать зверька уже из-под мойки. Оттуда доносились непонятные звуки, похожие на то, как будто курица разучилась кудахтать, просто забыла, как это делается и пробует по-разному, пытаясь вспомнить.

— Ну, вот ты и попался! — торжествующе заявила Алька, крепко удерживая в руках трепещущий махровый сверток. — Смотри скорее, пока не удрал снова.

Алевтина осторожно опустила свёрток в коробку, неплотно прикрыла крышкой.

— Ну, что, я отдаю питомца будущей хозяйке. Так и не взглянешь? Разве тебе не интересно?

Я замешкалась, нарочито медленно размешивая сахар в чашке. А что, если это правда, дракон?

Стоп! К такой правде я не была готова. От такой правды невозможно отмахнуться и спрятаться за уютными и понятными законами физики.

— Посмотрю. Потом. В следующий раз, обещаю! — не поворачиваясь, сказала я.

Иначе, как потом жить?

Имя ей Любовь

Тихий монотонный писк раздавался в ушах через равные короткие промежутки времени. Это аппарат жизнеобеспечения фиксирует показатели моего физического состояния. Я в больнице. Об этом свидетельствуют трубки, прикрепленные к телу, кафельные панели, накрахмаленное постельное белье и запах лекарств. Дышать тяжело. Никого не видеть, не слышать не хочется. Говорить — тем более! Поэтому, делаю вид, что еще не пришла в себя. В палате находится еще два человека, обе женщины, наверное, медсестры. Они тихо переговариваются:

— Тяжёлая?

— Уже нет! Состояние стабильное.

— Это ей печень пересадили?

— Да.

— А что случилось?

— Автомобильная авария. Сильно пострадала, еле откачали. Хотя, если бы не донор, то не спасли бы.

— Повезло девчонке, что так быстро нашелся человек, готовый отдать часть своей печени. Не каждый на это пойдет!

От этих слов мое тело содрогнулась, и с губ слетел невнятный хрип.

— Она в себя приходит! Зови доктора!

В голове возникла неуместная мысль: «Все-таки агапе существует!»

Мы с Арсением ужинали в vip-зале дорогого ресторана. Все кругом сверкало позолотой и хрусталем, как в покоях царицы. До сих пор не могу привыкнуть к роскоши. Я же не родилась богатой, а стала, причем, всего лишь год назад, когда решилась жить с этим человеком.

Арсений Витальевич Вайзенбург — преуспевающий бизнесмен, владелец сети крупных магазинов электроники. Мужчина среднего возраста, среднего роста и средней комплекции. Глядя на него, можно сказать, что он образец усредненности. Носит дорогие костюмы, узкие стильные очки и модную стрижку. Он богатый, надежный, рядом с ним я чувствую себя маленькой и хрупкой. У нас не так много общих интересов, чтобы быть счастливыми, но личные выгоды удерживают нас вместе, не смотря на разницу в возрасте, почти вдвое.

— Нам сегодня на парах рассказывали о любви! — Есть мне не хотелось, перекусила в университетском кафе, и что бы заполнить неловкую паузу, стала нести всякую ерунду. — Представляешь, в древнеиндийском языке существует девяносто шесть слов, которые мы бы перевели, как «любовь». А в древнеперсидском — восемьдесят! А в русском только одно! Как мы только понимаем друг друга, правда? В греческом — семь, и каждое слово обозначает определенный вид любви.

Арсений положил приборы на край тарелки, промокнул губы салфеткой и с бокалом вина откинулся на спинку стула.

— Да? И какие же это?

— Эрос, филео, сторге, прагма, людус, мания и наивысшая, жертвенная и всепрощающая, безусловная любовь — агапе! В библии сказано: «Бог есть любовь!», так вот в оригинале звучит, как: «Бог есть агапе!» Её ещё называют «Божественной любовью». Как ты считаешь, есть такая любовь?

— Ну, если слово есть, то, наверное, и любовь такая существует.

Ну да, существует, в книгах и фильмах, но, навряд ли в жизни. Я выразила свое сомнение на лекции, а преподаватель сказал, что меня нужно было назвать не Любовью, а Прагмой, мол, это слово подходит мне больше, вызвав смех у всей аудитории. Он когда-то видел, как за мной приезжал Арсений и теперь, имея малейший повод, высказывает свое неодобрение. Я возмутилась и спросила, почему он думает, что я не могу любить другой любовью? А он смерил меня насмешливым взглядом и дал задание на следующую пару, выяснить: кого и как люблю я, и кто любит меня.

— Как ты меня любишь? — заискивающе посмотрела на Арсения.

— Это же ты Любовь, тебе должно быть виднее! Я не компетентен в этом вопросе.

Он отсалютовал мне бокалом и сделал глоток.

— А как ты меня любишь? — вроде бы с иронией спросил он, но пристальный взгляд карих глаз требовал обдуманного ответа.

— Филео! — уверенно заявила я. — Или сторге! Любовь основная на доверии, интересах и родственных связях.

Вайзенбург довольно хмыкнул и подозвал официанта.

Конечно же, не какая не филео и не сторге, а чистая прагма! Прагматичная, расчетливая, преследующая свои определенные цели. Да, я не верю в любовь — агапе, поэтому банально извлекаю выгоду из, воспетого поэтами, чувства. Арсению тоже выгодно и лестно, когда рядом с ним молодая и красивая девушка. Только странно, что он не просит сопровождать его на публичных мероприятиях. В ресторанах мы обычно в уединенных vip-залах. А вот от того, что бы встречать меня из университета, с трудом отговорила, не желая огласки своей личной жизни среди студентов.

Я закрыла глаза и запрокинула голову, представляя, что рядом со мной сейчас не Арсений Вайзенбург, а Андрей Орлов, старшекурсник моего университета. Нестерпимо захотелось его увидеть, прикоснуться, почувствовать его горячее дыхание и погрузиться в ту пучину наслаждения, от которой становится жарко лишь при одной мысли. В голове стали всплывать бестыдные картинки-воспоминания проведенного, наедине с ним, времени. Не описать словами то, что дает эрос, затягивая в водоворот безрассудства и прямой зависимости, от объекта этой страстной любви.

— Извини, я на минутку! — и вышла из-за стола больше не в силах противостоять желаниям.

«Хотя бы просто услышать его голос» — мысленно говорила я себе, слушая нескончаемые гудки в телефонной трубке, закрывшись в кабинке туалета.

— Боже, да сколько можно? — Андрей раздраженно швырнул вибрирующий мобильник на стол. — Что ей нужно от меня?

— Возьми трубку и спроси!

Никита положил перед собой чужой телефон, где на экране светилась фривольная картинка и имя абонента — Любаша. Девушка, действительно была настойчивой и телефон, замолкая, начинал играть снова и снова.

— Ответь!

Андрей нервно прохаживался, взад-вперед измеряя пространство комнаты широкими шагами.

— Не хочу! Не сегодня!

Никита скривился, давая понять о своем мнении к подобным отговоркам.

— Утром позвоню!

— Зачем ты мучаешь девушку?

— Я мучаю? — удивился парень. — Это она мне проходу не дает! Я, между прочим, ничего ей не обещал! Все было по взаимному согласию. Нам было хорошо вместе, а теперь, детка, наши дорожки разбежались! Что здесь непонятного?

— Вы же вместе, всего лишь месяц!

— Не «всего лишь», а целый месяц!

— Имей смелость сказать ей об этом!

Никита сидел на стуле, скрестив руки на груди. Андрей нависал над ним гранитной скалой, опираясь на стол.

— Может быть, ты ей скажешь об этом? И утешишь сразу, а? Не плохая девчонка! Правда с третьих рук, но она того стоит.

Молодой человек раздраженно вскочил, с грохотом опрокинул стул и вышел. Телефон, наконец, перестал играть и на экране пявилось сообщение о семи пропущенных звонках.

— Наконец-то!

Орлов схватил телефон и тоже покинул квартиру, которую они снимали на двоих с другом Никитой.

Я лежала в ванной. Хлопья пены лениво сползали по рукам, в которых держала телефон, ожидая появления друга он-лайн.

«Привет! Что не спишь?» — пришло сообщение от Саши.

«Привет! Тебя жду!» — искренне обрадовалась я.

«Что-то случилось?» — прозорливо догадался парень.

«Нет, все в порядке! Соскучилась просто!»

Вода уже остыла, но выходить не хотелось. Выпустив часть воды, снова включила кран с горячей, согнув ноги в коленях, что бы не обжечься.

С Сашей я познакомилась случайно в интернет сообществе, в котором развернулись жаркие дебаты среди подписчиков. Найдя точки соприкосновения, продолжили общение в личных сообщениях, скоро выяснив, что очень похожи мировоззрениями и имеем множество общих интересов. Общаться с Сашей всегда легко и приятно. Он умный и веселый, чувствует моё настроение и понимает меня лучше, чем я сама. Мы общаемся почти два года, но так до сих пор ни разу не виделись, став друг для друга очень родными и близкими, не смотря на то, что нас разделяют тысячи километров и семь часовых поясов. У него жена и двое детей, и я ни в коем случае не желаю, что бы из-за меня у них возникли ссоры. Поэтому стараюсь писать, когда он на ночном дежурстве, либо выходной днем среди недели. Я выучила его график работы лучше своего расписания занятий, потому, что пару пропустить, не так страшно, как не поболтать с Сашкой!

«Я, конечно, рад, но что-то мне подсказывает, что ты сейчас нервно ерзаешь на стуле перед монитором, либо косишься на телефон, ожидая звонка»

«Нет! Я сейчас в ванной»

«Надеюсь, что не с лезвием?!»

«Дурак!»

«Уже радостнее! Так, что случилось?»

«Он не берет трубку! Вчера на звонок ответил его друг, сказал, что он занят. На сообщения не отвечает и так, и не перезвонил»

«Вот, что я тебе скажу, подруга! Перестань ему звонить! Все! Забудь! Выброси из головы, из телефона и друзей в соцсетях! Имей гордость, в конце концов! Он поигрался тобой и бросил, как надоевшую игрушку! Извини, конечно, что я так грубо, но кто, кроме меня тебе раскроет глаза? Я знаю таких людей, и ничего хорошего тебя с ним не ждет, даже, если вы снова помиритесь»

Я читала сообщение и понимала справедливость каждого написанного слова. Все верно, мной наигрались и задвинули в дальний ящик, как прочитанную и не слишком интересную, книгу. Людус! Любовь — игра! В которой один использует другого в качестве игрушки, преследуя исключительно собственные цели.

«Ты снова прав! Как всегда, впрочем!»

«Обещай, что не будешь больше ему звонить?!»

«Обещаю!»

Я уже столько раз обещала сама себе, что не буду искать с ним встречи, но ноги сами несут меня к кафедре, на которой он учится. Одного взгляда на его атлетически сложенное тело хватает, чтобы позабыть все обещания и позволить иррациональной страсти поглотить меня с головой.

«Вот и умница! Просто я волнуюсь за тебя, и не хочу, что бы ты страдала! Был бы рядом, еще и подзатыльников надавал, что бы дурь с головы быстрее вышла. Ты для меня стала как сестра, которую хочется то пожалеть, то придушить! Но даже, со всеми твоими приколами, ты для меня как домашний очаг, у которого хочется погреться! И да, кстати, ты выбираешь себе не тех мужчин!»

«Я знаю…»

«Как там твой „Отелло“ поживает?»

«Да что ему сделается? Долго думала, наверное, буду уходить от него. Выгода выгодой, но семью на таких отношениях не построишь!»

«Это верно! В золотой клетке счастья не сыщешь!»

«Спасибо тебе!» — искренне ответила я.

«За что?»

«За сторге!»

Мои отношения с Сашей, это не просто времяпрепровождения — это целая жизнь, яркая, наполненная смыслом. Привязанность, дружба, взращённая на доверии и симпатиях. Это нежность и забота! Я бы уже давно влюбилась в него, если бы не знала, что такого друга найти гораздо сложнее, чем любовника. «Братская любовь» филео вознаграждает за преданность отсутствием одиночества, знанием, что ты не один в этом мире! И это чувство перетягивает чашу весов, на которой стоят: страсть, выгода и эгоцентризм.

Арсений Вайзенбург смотрел на суетливых прохожих, на, застрявшие в пробке, автомобили, на неторопливых и наглых голубей из окна своего офиса, раздвинув руками длинные ленты жалюзи. Он смотрел на многообразие жизни и красок, царящих вокруг, невидящим взором. Его не волновали предстоящие переговоры с поставщиками, задержка оплаты счетов по прошлому заказу и поцарапанная краска на его дорогом автомобиле. Его сейчас заботили совершенно другие мысли и образы, не связанные с бизнесом и деньгами. Дипломатичного и сдержанного мужчину трясло от ожидания встречи с частным детективом, который должен был явиться с минуты на минуту. Неделю назад Вайзенбург нанял его для слежки за Любой, девушкой, которая будила в нем самые темные и потаенные желания. Разжигала страхи, превращала в первобытного человека с единственной целью — обладать ею! Которая затмила своим появлением весь мир, сузив пространство мышления до величины одной мысли: «Ты моя!» Симпатия к очаровательной молодой студентке в рекордные сроки трансформировалась в навязчивую идею. Наваждение туманило разум, запуская длинные щупальца параноидальной ревности, что обвивали горло, преграждая доступ кислороду. Он боролся с этим чувством как мог, но, что-то неуловимо изменилось в поведении заветной девушки. Она стала чужая! В том смысле, в котором, ею обладал другой. Нет, от нее не пахло мужским одеколоном, ее никто не подвозил домой, и она не уходила на мнимые «девичники». Что-то изменилось в ее взгляде, глядящем сквозь…

— Арсений Витальевич, к вам посетитель! — прозвучал мелодичный голос секретаря из селектора.

— Пусть заходит! — чересчур поспешно прозвучали слова, выдавая в нем нетерпение.

В кабинет вошел парень, самой обычной наружности: короткая стрижка, джинсы и рубашка синего цвета, темные очки, сдвинуты на лоб.

— Ну, что? — вместо приветствия спросил Арсений.

— Вот! — Парень грустно улыбнулся и выложил на стол конверт с фотографиями. Вайзенбург нетерпеливо вытряхнул на глянцевую столешницу факты, которые будучи еще догадками, не давали покоя и лишали сна. Арсений смотрел на цветные картинки, чувствуя, как закипает кровь. Как она раскаленной лавой течет по венам прямо к мозгу, что бы там взорваться водородной бомбой.

— Пошел вон! — еле слышно проговорил обманутый мужчина, нечеловеческими усилиями сдерживая гнев.

— А гонорар?

Заказчик вынул из ящика стола пухлый конверт и швырнул парню.

Секретарь проводила гостя долгим любопытным взглядом, пытаясь понять, кто же он такой. Из кабинета директора раздался грохот и звон осыпающегося стекла. Перепуганная Аллочка вскочила со своего кресла и подошла к двери, размышляя, зайти или нет. Любопытство и беспокойство боролись в ней со страхом подвернуться под горячую руку директора. Пока она размышляла, дверь распахнулась сама и оттуда, словно смерч, вылетел Арсений Вайзенбург, едва не сбив женщину с ног.

Пары уже закончились, но домой идти не хотелось. Косые взгляды Арсения, его компрометирующие вопросы, на которые, прежде, чем ответить, нужно подумать, изрядно раздражали. Мы не расписаны и по-сути, нас ничего не связывает. Но так повелось, что я все время находилась в зависимом от него, положении, чувствуя супружескую ответственность. Это сильно угнетало, и я твердо решила, что сегодня же разорву отношения с Арсением, и перееду жить к подруге, она не против. Андрей так и не перезвонил, а его друг как-то невнятно пытался меня утешить. Зачем?

Вайзенбург позвонил, и тоном, не терпящим возражений, сказал ждать его в университете, он за мной заедет. В моем личном пространстве запахло грозой. Непонятная тревога поселилась где-то под ребрами, посеяв сомнения и нерешительность. Я нервно прохаживалась взад-вперед по университетскому парку, вглядываясь в, проезжающие мимо, автомобили. Иномарка Арсения стремительно подъехала и остановилась в неположенном месте. Стекло с пассажирской стороны плавно опустилось, из салона повеяло табачным дымом. Он никогда ранее не курил в машине и это был тревожный признак. Мужчина нетерпеливо махнул рукой, приглашая сесть. Я послушно села и пристегнула ремни безопасности. Сначала мы ехали молча. Я мысленно прокручивала слова, моделируя диалог, стараясь предугадать реакцию и предотвратить вероятные последствия. Мимо, размытыми пятнами, пролетали, обгоняемые нами автомобили. Мотор грозно рычал, водитель с силой сжимал руль. От этого пальцы на руках побелели, а глаза сосредоточено смотрели вдаль. Как я не старалась предугадать и смягчить предстоящий разговор, но все вышло не так.

— Говоришь, что любишь меня родственной любовью? — нарушил молчание Арсений. Голос, какой-то надтреснутый и хрипловатый, как будто сорванный. Но в то же время в нем звенела сталь, острая и опасная, как бритва. Я поежилась, а он продолжил: — Как отца, да? Или как брата? Что же ты молчишь, а, Любовь? Расскажи мне, какой любовью ты любишь того… — Ругательство потонуло в визге тормозов и звуке клаксона другого автомобиля, в который мы чуть не врезались на огромной скорости.

— Что ты делаешь? — испугалась я, глядя на стрелку спидометра, постепенно клонящуюся в сторону максимальной отметки.

— Ты — моя! Поняла! — угрожающе прорычал мужчина. Я не узнавала его, такого сдержанного ранее и такого одержимого сейчас. — И никакой сопляк больше не посягнет на тебя!

— Хорошо! Только сбавь скорость, прошу! — взмолилась я, закрыв глаза от страха.

— Сбавить? Нет, милая, не сбавлю! Мы будем жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас!

Мы съехали с дороги и продолжили путь по грунтовке, оставляя после себя клубы пыли. Глаза Арсения светились маниакальным блеском. Мания! Вот какой любовью любит меня Арсений. Подавляющей, собственнической и неподвластной логике любовью. Теперь мне стало понятно, почему он меня ни куда не брал. Он просто не хотел ни с кем делиться своей собственностью. Какая же я дура! Как же я ошибалась, считая, что ему просто выгодно быть со мной! Я плакала и упрашивала сбавить скорость, но мужчина не слышал моей мольбы, оставаясь во власти своих демонов. Я призывала его к разуму и клялась в вечной любви, пока впереди ни показалась блестящая гладь озера, к которому мы решительно приближались. Преуспевающий бизнесмен, как всегда, следовал своим намеченным целям, сильнее вдавливая в пол педаль газа. Мешкать больше нельзя. Я отстегнула ремни безопасности и распахнула дверь, выпрыгивая на грязно желтый песок заброшенного пляжа…

Телефон снова разрывался от звонков. Андрей скрипел зубами и сжимал кулаки, борясь с желанием разбить аппарат об стену. Но дороговизна телефона и близость ректората не располагал к подобным действиям.

— Снова Люба? — спросил подошедший Никита.

— Какой ты догадливый! — раздраженно бросил он.

Андрей уже увлекся новой девушкой, и Люба больше не интересовала парня. Он перевернул для себя эту страницу жизни, забрал последнюю фигуру с шахматной доски и стал расставлять новую партию, только уже с другим игроком. Орлов проводил взглядом короткую юбку, чем заслужил яростный взгляд друга.

— Так и будешь бегать от нее? Может, и университет сменишь, раз боишься поговорить с девушкой? — издевательски поинтересовался Никита. — Поступок истинного джентльмена! — похлопал он по плечу друга.

Андрею и самому надоели эти звонки, и он нажал кнопку приема.

— Алло! Да, знаю. А что случилось? — лицо Андрея посерьезнело и он отошел в сторону, что бы не мешали голоса проходящих студентов. — Нет. К сожалению, ничем не могу помочь!

Никита переминался с ноги на ногу, прислушиваясь к разговору. Самые страшные предположения всплывали перед глазами взволнованного парня.

— Что случилось? — еле дождался он окончания разговора.

— Ну, вот, судьба решила все сама, — неубедительно грустно произнес Андрей. — Звонили с больницы. Любаша разбилась на машине вместе со своим «папиком».

— Что? — не поверил в сказанное, Никита. Он вспомнил, как видел сегодня девушку в университетской парке, грустную, с поджатыми бледными губами, напряженно глядящую на дорогу. — Она жива?

— Пока, да, — равнодушно пожал плечами бывший парень Любы. — В реанимации. Сильно повредила печень. Нужна пересадка части органа от донора.

Прогремел звонок, возвещавший студентов об окончании перемены. Андрей поправил прическу перед зеркалом и направился в сторону аудитории. Никита стоял неподвижно с бледным лицом и судорожно сжимал ремень сумки.

— Ты идешь? — обернулся парень. — На лекцию опоздаешь!

Никита медленно поднял голову и в упор посмотрел на человека, которого знал с детства. Они были «не разлей вода» с младших классов, но только сейчас он понял, что не знаком с этим человеком.

— Ты не поедешь в больницу? — пугаясь собственного предположения, произнес Никита.

— Нет. Что я могу для нее сделать? Отдать свою почку? Или что там ей нужно?

— Печень, — машинально поправил парень.

— Ну да, печень. Так, а я тоже жить хочу!

— Ах, ты ж, сволочь! — закричал Никита, с яростью впечатывая кулак в скулу бывшего друга. — Лучше бы ты разбился, чем она!

Андрей, не ожидая удара, упал на паркетный пол, выронив телефон и сумку. Кожа на щеке треснула, и красная струйка сбегала под воротник белой тенниски.

Молодой человек, смахнул кровь с кулака, поднял телефон и, отыскивая в журнале звонков последний принятый вызов, быстро спускался по лестнице, направляясь к выходу из корпуса.

Никита лежал на операционном столе, вдыхая пары анестезиологических газов. Перед тем, как погрузиться в наркозный сон, он вспоминал длинные и прямые волосы Любы, цветом схожие с вороновым крылом. Узкое лицо и выразительные глаза под красиво изломанной линией бровей. Он не чувствовал к ней физического влечения, подобно Андрею. Для него, Люба была симпатичной, не более. Не был ей ни другом, ни братом. Никита был не прочь войти в круг близких ей людей, но видел, что она любит Андрея и не хотел мешать. Он не прельщался меркантильными выгодами и не осуждал, зная о ее двойной личной жизни. И уж, тем более не стремился к обладанию и подавлению, не способный, в принципе, к подобным чувствам. Он просто хотел, что бы Любовь жила, во всех пониманиях этого многогранного слова…

Кто я?

Театр опустел. Зрители разошлись по домам, оставив после себя звенящую пустоту, удушливый запах парфюма и лепестки цветов, которые в экстатическом восторге бросали на сцену к ногам актеров. Шелковая падуга трепетала под натиском сквозняка, напористо терзавшего ее нежное полотно. Фигуру стоящего на сцене мужчины освещал одинокий софит, отбрасывая на паркет тень испанского правителя.

— Ты не ушла, — тихо произнес он, глядя себе под ноги. — Все ушли, а ты осталась! Извечная свидетельница моего позора и триумфа, моих страданий и любовных переживаний. Ты следишь за мной с детства, ходишь по пятам, подслушиваешь.

По мере произношения голос актера становился отрывистее и злее, привычно наполняя собой маленький зал. Одежда и грим оставались те же, что и во время спектакля, но эмоции совершенно не отображали сценический образ оконченной пьесы.

— Кто я? — Руки взлетели в театральном жесте, а затем безжизненно упали вниз как занавес Кабуки. — Что ты жмёшься к моим ногам? Ответь! Кто я? Гамлет? Виконт де Вальмон? Тартюф? Или Сирано де Бержерак, воистину страдающий из-за своего уродливого носа? Неужели Я — это десятки людей, проживающих мою жизнь, так как им хочется! Где Я? И есть ли вообще Я? Может быть настоящий Я — это всего лишь маска, образ, талантливо отыгранный вне сцены? Сосуд, который вмещает в себя суррогат личности? Что ты молчишь?

Хорошо поставленный баритон оскорбляли ноты гнева и отчаяния, вырывающиеся из самой души. А может не души, а эскиза, на котором зиждутся чужие образы?

Актер тяжело осел на пол. В ушах зашумели восторженные крики «Браво!» и гром аплодисментов, откидывая его в прошлые жизни, которые проживали его герои, гости его жизни. Или узурпаторы? Он со злостью ударил кулаком об пол, тень на паркете вторила этим движениям. Мужчина потянулся за цветком, одиноким и забытым, безжизненно повисшим на рампе. Вдохнул увядающий аромат.

— Могу ли я любить? Любить до безумия? Или вместо меня любит Ромео? Могу ли я ненавидеть? Ненавидеть неистово, всепоглощающе? Или это тоже удел героев, а не бледной тени актера? Я прожил сотню чужих жизней, но прожил ли я свою? Может быть ты — это и есть мой истинный облик, плоский эфемерный рисунок на асфальте?

Театральный король закрыл лицо руками, размазывая грим по щекам.

— Я устал! — хрипло молвил он глядя на свою тень. — Я хочу освободиться, увидеть себя настоящего! Каков я без грима, без этой пафосной одежды. Хоть раз сделай доброе дело, и покажи мне, какой я есть на самом деле!

Служитель Мельпомены сорвал с головы корону, прижимавшую белокурый парик, и зашвырнул в зрительный зал. Медный ободок ударился о ножку кресла и со звоном закружился на месте. Следом полетел парик, круглый медальон на толстой цепи, короткий плащ с меховой оторочкой, парчовый вамс и нелепые штаны, подбитые ватой. Бывший король с остервенением срывал с себя одежду, как будто она жгла ему кожу. Тень тот час же повторяла все движения своего хозяина, пока на паркете не оказался весь костюм.

Сквозняк все так же раскачивал атласные падуги, одинокий софит освещал сцену, на которой стоял растерянный мужчина. Он смотрел себе под ноги, туда, где раньше была его тень. Сейчас же, темное бесформенное пятно отбрасывала лишь горка вещей, брезгливо отброшенная в сторону, а не сам человек.

Поговорим?

Зачем ты молчишь?

Нет, я правильно выразилась! «Почему» говорит о мотивах, а «зачем» — о целях твоего молчания. Вот я и хочу узнать, чего ты хочешь? Если того, что бы я на тебя обиделась и оставила в покое, то у тебя ничего не вышло, придумай что-нибудь другое.

Ты пойми, все, что происходило днем вокруг нас, не важно!

Важно то, что кто-то умный придумал вот такой вот телефон, на одном конце которого висишь ты, а на другом вся вселенная в моем лице. Я уже вижу голубой шар планеты с высоты космического астероида, из которого поднимается скрученный телефонный провод с красной трубкой, за которую держусь я. И отсюда кажется, что я держу за ниточку привязанный к ней воздушный шарик, а не целую планету. Красивый такой шарик, хочу сказать! И мы парим в невесомости: я, телефонная трубка, космическая пыль и твое молчание. Оно так гармонично вливается в тишину вакуума, как скрипка в симфонию Моцарта. Слушай, а давай сходим на концерт? Ну, или хотя бы представим, что пойдем? Допустим, мне достались халявные билеты на какого-нибудь супер современного музыканта-авангардиста! Сойдет? Предположим, что мы ничегошеньки не поймём. Я так точно! Я вообще в музыке не очень разбираюсь. Ты тоже, правда? То, что не понравиться концерт — это не важно! Зато как здорово будет гулять под дождем! Он обязательно будет идти, ты не против? И ничего, что промокнем виртуозно, пока будем ловить капли ртом, представляя, что это бренди. Ты, кстати, бренди любишь?

Хорошо, я тоже! Ох и пьяные мы будем! Я, если честно, уже немножко пьяная, то ли от будущего дождя, то ли от твоего молчания.

С концертом только беда. Но это тоже фигня! А знаешь, что не фигня? То, что та тетка с рынка, у которой я купила сапоги, не соврала, представляешь! Вот это поистине уникальное явление в природе, такого больше не увидишь! А если бы она меня обманула и я купила другие сапоги и промочила сегодня ноги в этой мерзопакостной слякотной жиже, то сейчас сидела бы в кресле, укутавшись в десять одеял, измарав стопку носовых платков, а уж никак не болтала бы с тобой по телефону! Потому как вылезть из одеялового кокона свыше моих сил, а телефон, как ты знаешь в коридоре и до него никак не добраться, не совершив самоубийства раскукливания.

Кто это у тебя там бормочет? Телевизор? Ты лучше выключай его перед сном, хорошо? Я тебе сама сейчас рассказываю о самых важных в мире вещах. Да, с одной стороны наводнение в Париже это плохо, а с другой — хорошо! Ну, в смысле не то, что бы совсем хорошо, но хорошо, что там, а не здесь. А еще хорошо, что мы тут, а не там! А-то как бы мы встречались, если я плавать не умею?

Глупости! Не может там быть таких же людей, как мы, не смеши! Не может и все! Это абсолютно невозможное явление! Это как представить, что мы пингвины, и ты говоришь, что в Париже могут жить такие же пингвины, как мы. Пингвины живут в Антарктике, это все знают, и больше нигде не живут!

Нет, зоопарки не считаются! Зоопарки — это не по-настоящему, это как в кино, понимаешь? А мы с тобой настоящие! Можно сказать образец «настоящности»! И нам когда-нибудь поставят памятник. Нет, не посмертный. Ну, такой тоже поставят, а еще другой, не такой, как этот. Или этот как тот? Бр! Я уже сама запуталась, какой тот, а какой этот!

Слышишь?! Связь сейчас прервется. Я тебе завтра еще позвоню, ты не возражаешь?

Договорились! Только ты ложись пораньше и засыпай покрепче, а то я не смогу к тебе дозвониться.

Настоящий поэт

Знаешь, для него целого мира было мало! Как будто под одной оболочкой уживались тысячи людей. Сотни тысяч разных, не похожих друг на друга, людей! Столько горя, счастья, страха и любви я не встречала ни в одном другом человеке, хотя я повидала их очень много, ты знаешь. Он особенный! Таких как он, вообще не бывает. Просто не может быть по всем законам вселенной. Если он грустил, то небо хмурилось от его невеселых дум. Когда радовался, то незнакомые люди начинали друг другу улыбаться. А когда плакал — океаны становились еще солоней.

Нет, я не знаю, как его зовут. Может Будда к нам явился в облике человека, кто знает?! Я никогда с ним не разговаривала, просто читала то, что он писал. Так бывает. Иногда стихи говорят об авторе гораздо больше, чем он сам о себе знает, и поэт познает себе в рифмах, вписывает свою жизнь между строк и уходит в бесконечность по троеточию, поставленному в конце. Как у настоящего человека искусства у него есть страсть. У него весь мир — страсть! Но среди множества страстей есть одна самая большая — это море! Он мог днями напролет сидеть на мокрых камнях и смотреть на то, как волны накатывают на берег. Они резвились у его ног как котята, то разбегаясь, то хватая за мокрые штанины, а он, опустив руку в пену трепал белую воздушную шёрстку.

Ты знаешь, я тоже люблю смотреть на море, но он смотрит на него по-особенному! Там столько обожания и тоски, счастья, прощения, грусти, эйфории и зависти, что невозможно этот взгляд заковать в оковы слов. Конечно же, там я его и встретила. Он писал свои стихи на мокром песке у самой кромки воды. Существовало лишь мгновение для того, что бы их прочесть. Морская пена жадно слизывала строчку за строчкой, и тогда они сами становились пеной, растворялись в соленой лазури. Море любит его стихи! Оно его самый главный ценитель и критик.

Мне очень повезло! Я была на пляже, когда море спало, убаюканное его колыбельной. Я никогда не читала таких стихов, правда. Таких истинных, настоящих поэтов не печатают в книгах. Их не награждают премиями и не изучают в школах, их только можно нашептать ветру или записать морозом на стекле, понимаешь? Вижу, что не очень. Но я сержусь, правда, я и сама бы не поняла, если бы не увидела своими глазами. Он писал для моря! Но его стихи не растворялись в воде. Каждое слово оседало на дне жемчужиной и хранится теперь в темных глубинах как в библиотечных архивах. И выходит, что в ювелирных магазинах продаются не бусы из жемчуга, а стихи, представляешь? Я сперва хотела записать его стихи в блокнот, но это было бы нечестно, как будто я подслушала откровенный разговор. После той встречи я стала чаще бывать на море. Сбегала туда, как только появлялась свободная минутка, что бы увидеть на мокром песке хотя бы обрывки этих творений.

Последний раз поэта видели месяц назад. Местные говорили, что был шторм. Море бесновалось и кипело, а он все писал и писал… Ему кричали с берега, пытались увести от опасности, но он не слышал уговоров и оставался наедине со стихией. Парень не успевал дописывать даже строку. Свирепые волны обрушивались на него раз за разом и утягивали за собой в пучину. Все считают, что он, безумный, пытался своими стихами успокоить море. Но я-то знаю, что это не море бесновалось, а он! Его лёгкие, сердце, и мозг уже давным-давно пропитаны солью и йодом. Нет, он не утонул! Такое просто не могло произойти! Море его любит! Он просто растворился в нем, превратился в большую волну и отхлынул, оставив после себя размытые следы стихов, которые никогда не забудет море, камни и песок.

Love story

Он переехал сюда совсем недавно. Арендовал жилье, устроился на работу. Кем он работал, она не знала. Знала только, что домой возвращается в восемь. Знала его любимые маршруты и кафешки, сорт кофе, аромат которого доносился из открытого окна. Она научилась угадывать его настроение по клубам сигаретного дыма, и отличать Паганини от Анри, попеременно звучащие на пластинке.

Она любила его! Всегда провожала с работы до самого дома, сгущаясь сумерками за его спиной. А потом украдкой подглядывала в окно, любуясь его увлечённостью. А он никогда этого не замечал. Изредка выходил на крыльцо покурить и заходил обратно.

Ей было очень обидно, что она не красавица весна, дарящая людям долгожданное тепло и необъяснимое чувство влюблённости во весь мир. Была бы она весной, то цвела тогда лишь для него! Но она не была весной…

Еще она проклинала себя за то, что не осень. Золотая, багряная, драгоценная… Осень была бы ему к лицу. Она вполне могла стать украшением к его светлым волнистым волосам, пролилась бы на него золотым дождем! Но она не была осенью…

Конец ознакомительного фрагмента.