Девять Жизней. За час до полудня

Валентина Спирина

«Девять Жизней. За час до полудня» – это одиннадцатый сборник серии. Мы не изменяем своей традиции, поэтому наряду с маститыми поэтами и писателями в сборник вошли и молодые, начинающие авторы, ибо у каждого должно быть место под солнцем, даже если солнце – литературное. И снова Вас ждёт калейдоскоп самых разных произведений: пейзажная лирика и лирика любовная; социальная лирика, написанная на злобу дня; классическая проза и фэнтези. И уж что-нибудь вам обязательно придётся по душе.

Ирина Кульджанова

Казахстан — Караганда

Наша служба и опасна и трудна

Это была обычная дежурная суббота в поликлинике наркологического центра. На случай, если вдруг кто-то придёт за консультацией — осмотреть, порекомендовать, объяснить порядок госпитализации и подготовки к ней. Заполнить карточку, возможно, сделать необходимые назначения. В общем, ничего из рук вон сверхъестественного.

Пациенты в субботу редки — новую жизнь принято начинать с понедельника, да и последствия старой и бурной жизни тоже зачастую начинают мешать жить именно вначале недели. И эта суббота уже почти закончилась. В поликлинике тишина, заканчиваю работать с карточками, через пятнадцать минут уже конец рабочего дня. В поликлинике никого, на этаже я одна, девочки из регистратуры ждут, когда уйду, чтобы закрыться. В кабинет заходит крупный мужчина лет тридцати. Предлагаю присесть, начинаю расспрашивать. Он отмахивается — не на прием. Объясняет, что на пятом этаже в стационаре девушка его лежит на лечении, он хочет её навестить. Сообщаю, что сегодня нет уже посещений, теперь в понедельник. Долгим взглядом смотрит на меня, и я вижу его зрачки. В кабинете не очень яркое освещение, но они — точечные. Он, судя по всему, сам наркозависимый, причем с определенным стажем, и находится в опьянении. Говорит и двигается с некоторой заторможенностью, но это не бросается в глаза, в какой-то момент поначалу даже подумалось: «Характер — нордический…». Предлагаю ему сейчас — спуститься вниз, я его провожу, напишу расписание посещений, и мы увидимся в понедельник, и он сможет навестить свою девушку… Про себя добавляю: «В понедельник тут будет куча народа, и мне уже будет не страшно повстречать тебя где угодно». Он послушно кивает, идёт впереди меня, смотрю на его мощный белобрысый затылок в слипшихся завитках редких волос, мы спускаемся с третьего на первый, краем глаза замечаю застывших девчонок в регистратуре. Почти выталкиваю его за дверь, с размаху захлопываю ее. Уф! Избавилась!

— Ирина Анатольевна. Это Потап. Он иногда по субботам приходит. Простите. Мы просто дверь не успели закрыть… Нет у него в стационаре никакой девушки. Он врача присматривает, что б на выходе сумку отобрать…

Спасибо, конечно, теперь мне гораздо спокойнее…

— Что, — говорю, — его только врачи интересуют? Или кого-нибудь из вас в жертву можно принести? И что, он без личного знакомства не грабит, что ли?

Переглядываются.

— Нет, сначала знакомится… А у нас ещё час работы, проводим Вас сперва…

— И что мне теперь делать?

— Ясно дело, что. Сейчас посмотрим, если под дверью ошивается — полицию вызовем. А нету — так и идите себе спокойно, значит, уже придумал, где денег раздобыть…

Хватаюсь за голову. Так, дышать глубоко, это всего лишь наркоман, он не в ломке, в таком состоянии он не должен быть агрессивен.

— Он что, на людей среди бела дня у больницы нападает? Почему, если не в первый раз, он до сих пор на свободе?

— Так он это, деньги заберет, а сумку и вещи возвращает, наши просто с собой деньги на дежурство не берут, и всё…

— И всё, просто—то как! И все довольны вокруг…

— Да Вы не волнуйтесь, Вам же нельзя волноваться, ну хотите — вызовем наряд, пусть шуганут его!

Да, я на седьмом месяце беременности, мне нельзя волноваться, да, я хочу наряд! И я волнуюсь, потому что мне он не показался добродушным малым, и потому что мне просто страшно… В общем, я совершенно расклеилась, и пока собрала вещи и закрыла кабинет и дошла до регистратуры — все время думала, как же я до дома добираться буду… Мне ж он теперь за каждым кустом мерещиться будет, а на свою прыть я, увы, рассчитывать нынче совсем не могу.

Наряд девочки вызвали. Через несколько минут подъехал УАЗик, из него — прям как в кино — красиво повыпрыгивали парни в камуфляжной форме и масках, с оружием. Пока они дружно шерстили палисадник и кусты вокруг больницы, я с грустью думала, что если муж мой узнает о том, что сегодня произошло — можно будет попрощаться мне с работой…

Потапа не выловили. Я вцепилась в командира, заглянувшего подписать вызов — и он молчаливо кивнул мне в сторону машины. Потом, высадившись со мной у дома, так же молча двинул за мной в подъезд, дождался, когда мне откроют дверь. Кивнул изумленному моему мужу, развернулся и почти бесшумно исчез.

Больше Потап в наркологии не появлялся — по крайней мере, пока я там ещё до своего декретного отпуска дорабатывала. Может, его ещё никогда не ловили таким внушительным отрядом и он испугался, может, нашёл себе более комфортное местечко, или попался где-нибудь и угодил в места не столь отдаленные, где излечился по неволе от своего пагубного пристрастия… А может, умер от передозировки в каком-нибудь тёмном углу. Выбор у него, приходившего не на лечение, был не так уж и велик, в конце.

Ах, эти ночи в стране грёз…

Первое ночное дежурство. У кого-то оно случается ещё во время учёбы в институте, или на интернатуре, если твоя родная дисциплина неразрывно связана с работой в отделении, будь то терапия или хирургическая практика. Обычно ты, будучи зелёным нетерпеливым студентом, суёшь нос во все, что тебе никто не собирается демонстрировать, потом пытаешься участвовать в том, куда тебя не особо зовут — ну а потом — старательно избегаешь кажущихся слишком простых и уже виденных и даже! ха! производимых тобой уже не раз манипуляций! В любом случае, на каждом этапе рядом всегда есть кто-то старший, опытный, который руководит процессом — и несёт ответственность за то, что происходит. И к тому моменту, как становишься самостоятельным, не раз и не два все делаешь под присмотром.

Так уж вышло, что чаша студенческих ночных дежурств меня практически минула… Дежурство толпой в неотложке и на скорой вспоминается как маята — нас много, приткнутся негде, мы всем мешаем, ночи тихие, мёрзнут ноги, хочется домой и есть. Интернатура под загадочным для моих родителей аббревиатурой ВОП для меня, беременной первую ее половину и кормящей мамашкой — вторую — была мимолетной и незапоминающейся ничем, кроме хронического недосыпа и перманентного поиска аптеки с протарголом… Диплом — и я — ура! врач общей практики. Согласна, звучит как-то уж совсем расплывчато, но ведь и все полученное за семь лет в институте где-то рассортировано по полочкам, а где то и свалено в не разобранную кучу в голове. Так что, всё находится в равновесии… Пройденная специализация по психиатрии и наркологии пришлась впору — что не улеглось и не рассортировалось — было запихнуто в чёрные мешки и задвинуто подальше, в самые дальние уголочки памяти. И вот я, новоиспеченный специалист, психиатр-нарколог, не хухры-мухры, выхожу на работу в — ну конечно же, наркологический центр… А точнее, в поликлинику при нём. Работа в поликлинике — это песня.

Работа в наркологической поликлинике — особая песня… И оказалось, что мне положены ночные дежурства… В том же здании на двух верхних этажах стационар, на первом этаже — круглосуточная экспертиза. Как положено, медсестры, приходящий дежурный врач—реаниматолог, которого я не знаю, и он там где-то недосягаем в недрах закрытой реанимации… И я, дежурный нарколог, одна в ответе за всё, что происходит на этих пяти этажах. Специфика наркологического стационара состоит в том, что пациенты ведутся и контролируются очень интенсивно в дневное время лечащими врачами, поэтому ночи проходят всегда довольно спокойно и вмешательство дежурного врача ночью требуется крайне редко. Зачастую дежурство заключает в себя несколько экспертиз приехавших самих или привезенных ДПС водителей и пару плановых обходов отделений… Но мне, судя по всему, крупно повезло.

Как только стемнело, приехал первый наряд с ДТП. Опытнейшая медсестра, дежурившая со мной, руководила процессом как кардинал Ришелье. Быстро, чётко — и незаметно для чужих глаз. За что я была ей безмерно благодарна. Последняя точка в документах — и я выпроваживаю обоих водителей и инспекторов. Ура! В голове всплывает вопрос — почему я на специализации даже не видела, как это всё происходит? Не научилась… Вот не надо было мне так думать, наверное… Потому как жизнь решила предоставить мне все возможности, чтобы набить руку, шишки и оскомину. Буквально, спустя час — успела пройтись по отделениям и убедится, что все в порядке — на дорогах стало происходить нечто. Экспертизы шли одна за другой, без перерыва. В коридорчике столпилась куча народа в ожидании, когда дойдёт их очередь. Где-то на четвертой экспертизе у меня включился автопилот, все было нормально, я справляюсь, ура!

И тут — звонок из отделения. Просят подняться, срочно. Бегу с первого на пятый этаж. Давлю пипку звонка на двери. Открывает медсестра. Закрывает за мной. Всё, как положено. Полный коридор народу — из палат все выскочили, шум и гам. Над столом сестринского поста часы — пол-двенадцатого. Медсестра ведёт меня в конец коридора, по дороге выясняю — один из пациентов, наркозависимый, в стационаре не первый раз, госпитализирован позавчера, по назначению всё получает… Останавливаюсь на полпути — что всё отделение делает в коридоре? Пожар? Нет? Все по койкам! Народ нехотя и медленно рассасывается, ну как же — один из них что-то учудил, а досмотреть? Вижу, наконец, причину переполоха, высокий худющий мужчина лет тридцати пяти, так сказать лицо кавказской национальности. Медсестра шепотом рассказывает — это лицо разгрызло одноразовый станок, кусок лезвия со свободным краем за щекой. Требует дозу, деньги, одежду и свободу… Видно, видя меня впервые, медсестра решает нужным подсказать — санитаров в отделении, что б его…зафиксировать, нет, вызвать бы милицию… как обычно в таких случаях. Сказать, что я удивилась — это ничего не сказать. Как, нет санитаров? Как, две медсестры всего? Милицию — как обычно? Смотрю назначения — достаточно, чтоб успокоился и недостаточно, что б загрузился. Ничего не понимаю… Говорю жарко бунтующему небритому:

— Дозы нет, деньги — ещё не заработала, одежда Ваша у родных дома — на свободу можете отправляться хоть сейчас — в футболке, трениках и резиновых шлёпках. Судя по адресу в истории (далекий Пришахтинск), и погоде, к утру у нас будет новый подснежник.

Пока собеседник пережёвывает услышанное и мусолит лезвочку за щекой, звоню завотделением. Ну уж пусть простит поздний звонок неумехи и незнайки — но я и в самом деле не пойму, из гарпуна что ли по болезному препаратами стрелять? Что мне с ним делать? Почему не загружен по полной и не сопит смирно до утра? Слышу в трубке:

— А, что-то он в этот раз рано спёкся, вызывай милицию, пусть подержат его, пока девчонки колоть будут. — и диктует мне назначения для укрощения строптивого. И в конце фраза, достойная Макиавелли:

— Ну ему это всё-равно, как слону дробина, заобщайся с командиром, скажи, Гоги через часок всё-равно забрать придётся…

Обещаю страшному Гоги всё, что его душа пожелает, минуток через пять. Прошу лезвочку отдать. Не отдает. Иди, говорю, вещи собирай, пойду выписку готовить. Снизу, с экспертизы, уже раз пять звонили. Спускаюсь… Беру двух ДПСников и прошу побыть в отделении до приезда группы, на ходу объясняю ситуацию. Они не очень счастливы, но не отказывают… Звоню, вызываю наряд, рядом суфлёром моя медсестра. До приезда группы успеваем провести одну экспертизу. Группа приезжает быстро, очень эффектно — броники, каски… Суровые молчуны без одышки бегут на пятый этаж. Дверь открывает медсестра. Через пару минут в Гоги вкачано всё, что было можно вкачать, лезвие изо рта вынуто, краем глаза замечаю, что вещи собраны — медсестры уже готовы к выселению… может, всё-же не придется? Подписываю документы, благодарю командира, впереди — экпертизы…

Время этой ночью измерялось их количеством. Спустя четыре наряда ДПС — одно ДТП с пострадавшими, один водитель с сахарным диабетом, парочка водителей на самом деле подшафе — Гога восстал из забытья. Постовая медсестра обреченным голосом сказала по телефону:

— Ирина Анатольевна, вызывайте ребят…

Вызываю… Беру с собой в отделение очередных инспекторов, снова всё объясняю, мне снова не отказывают… Наряд заскакивает в отделение следом за нами, Гоги, успевшему схватить полотенце и ведущему охоту на медсестру, чтоб её придушить, неласково прикладывают небритым лицом несколько раз в пол. Забирают… Вижу, как у медсестры с многолетним стажем работы в наркологическом стационаре глаза наливаются слезами, мелко дрожат плотно сжатые губы… Звоню вниз, на экспертизу, прошу подождать ещё несколько минут… Спрашиваю: «Мы всё добро в это одно лицо утолкли, или ещё есть, чем успокоится трём слабым женщинам?» Она непонимающе смотрит на меня, вторая медсестра подхватывается, говорю ей вслед назначения — чего тихариться, не спит никто в отделении… Прибегает, делает укол своей сослуживице. Та сидит, тихо плачет. Мне идти надо уже.

— Девчонки, — говорю, — давайте-ка чайник поставьте, попейте, да поспите по очереди. А я зайду, как экспертизы разгребу.

Бегу вниз — там народу — не продохнуть… На часах полчетвертого… Последнюю экспертизу заканчиваю пятнадцать минут восьмого… Поднимаюсь наверх. В отделениях всё тихо. Смотрю на стопку исписанных актов на столе, на шеренгу пробирок в штативе. Семнадцать экспертиз… На свой даже не вытащенный из пакета вчерашний ужин…

Впереди — дневной приём…

К слову сказать, конечно, я перепугалась потом, когда начали меня все жалеть и ужасаться, а до этого мне ж сравнить не с чем было, вот и думала, что так и должно было быть!