Влюблённые. Группа ИСП ВКонтакте

Валентина Спирина

Сборник «Влюблённые» – это чувственный, яркий, насыщенный эмоциями подарок наших авторов – участников группы «Стихи. Проза. Интернациональный Союз Писателей» ко Дню всех Влюблённых. Кто-то скажет:– Да какой это праздник!Или:– Не наш это праздник! Заграничный! Чужой!Бросьте… А разве Любовь, сама по себе, не праздник? Взаимная или безответная она – Дар, который надо беречь всегда. Писать о любви – дар вдвойне. И наши авторы от всего сердца делятся своим даром с вами, дорогие читатели.

Эдик Пашков

«Я крепкая настежь открытая дверь…»

Я крепкая настежь открытая дверь.

К салату твой стан накреня,

кричу тебе в ухо: «Иди — ка отсель

бегом под венец за меня!»

Тебя возмущение бросило в дрожь.

Оно объяснимо вполне.

«А может быть сам ты сначала пойдёшь

отсюда жениться на мне?!»

Я взял тебя в танце рукой за бедро,

и ты оттянула носок.

«Со мной ты слезинок наплачешь ведро!» —

сказал — и кусил за сосок.

Ты тут же, ответную нежность верша,

свалила меня и себя.

Мы стали кататься, друг друга душа,

щипаясь, лягаясь, сопя.

От нашей любви убедительных фраз

захлопал в ладоши народ,

«Люблю тебя, дурочка!» слыша от нас,

«Я тоже тебя, идиот!»

Ты бьёшь и швыряешь меня во всю прыть.

Я ж, вазы собрав по столам,

цветов из горстей тороплюсь надарить

наотмашь тебе по щекам.

Кружит над тобой лепестков фейерверк.

Я шпилькою ранен в живот.

Кто искренность нашу сейчас опроверг —

смешон, не естественен тот!

Нам дико за ушком друг другу чесать

и в книксонах корпусы гнуть.

На нервной мы почве сошлись коротать

нелёгкий пожизненный путь.

Когда бы я был бессердечен и пуст,

я чмокнул бы длани твои,

телячьи бы нежности сыпал из уст,

треща о безмерной любви.

Когда б ты желала меня охмурить

и сунуть себе под каблук,

то стала бы ситец в руках теребить,

вздыхая от внутренних мук.

Мы были бы тише у всех на глазах,

и было бы скучно. А так

не в ЗАГСе задрипанном — на небесах

у нас совершается брак!

«За то, что мы имеем разный пол…»

За то, что мы имеем разный пол,

и ты меня дразнить взяла повадку,

чтоб нам возлечь, я ждать тебя пришёл,

засев в твою цветочною палатку.

Над чаем шриланковским взвился пар

на небе ляпать белые барашки.

Где «зебру» переехал «ягуар»,

ревут слоны из пластиковой чашки.

Когда ломает шаткий табурет

за часом час и волю и осанку,

движеньем механическим проспект

раёк напоминает под шарманку.

Покачиваясь словно нараспев,

шлифуя шляпку выскочке — шурупу,

от Солнца жду, когда оно, осев,

рубить тростник поднимет Гваделупу.

Ты в мыле. От жены или к жене

дневной мужик за флорой потянулся.

Твой мельком взор, размазанный по мне,

как на арбузной корке подскользнулся.

Спеша навеять прыскалкой росу

(по искорке на каждую колючку!),

ты ленты превращаешь полосу

в зигзаг, каким расписывают ручку.

Прядёшь букеты с трепетом в груди,

и тут же зычно (вдруг я не услышу!):

«Цветов мне на могилу не клади,

когда помру. А то возненавижу!»

Светило к горизонту тем быстрей,

чем ближе горизонт. Пионы — в ступу,

ромашки — в урну. Мы идём в «О Кей»,

а Солнце устремилось в Гваделупу.

«Задумавшись, что много не теряю…»

Задумавшись, что много не теряю,

где и найти не много суждено,

обнял тебя, как ил гнилую сваю,

молчать или судачить — всё равно!

Конец ознакомительного фрагмента.