Наполеоновские войны

Валентина Скляренко, 2012

Наполеона, как правило, ставят в один ряд с такими полководческими гениями, как Александр Македонский и Юлий Цезарь. Но, с другой стороны, его часто называют предтечей антихриста и сравнивают с Адольфом Гитлером. Так что же двигало этим человеком, на совести которого более десяти войн, названных его именем и унесших множество человеческих жизней? Что представляли собой эти войны: разрушали старый феодальный мир и служили делу построения новой Европы или просто удовлетворяли ненасытное честолюбие и жажду власти человека, которого сначала называли "маленьким капралом" Буонапарте, потом генералом Бонапартом и, наконец, императором Наполеоном I?

От авторов

Сегодня имя Наполеона, говоря словами его лучшего биографа Альберта Манфреда, «ассоциируется с безмерным честолюбием, с деспотической властью, с жестокими и кровавыми войнами, с ненасытной жаждой завоеваний. Оно рождает в памяти ужасы Сарагосы, ограбление порабощенной Германии, вторжение в Россию. Но оно же напоминает о смелости и отваге, проявленных в сражениях при Монтенотте, Арколе, Лоди, о таланте, умевшем дерзать, о государственном деятеле, нанесшем сокрушительные удары старой, феодальной, рутинной Европе». Сам же император писал о своих деяниях так: «Моя жизнь чужда злодейства; не было за все мое правление ни одного действия, за которое я мог бы ответить на суде, говорю это без стыда, но даже с некоторой для себя честью… В жизни моей, конечно, найдутся ошибки, но Арколь, Риволи, пирамиды, Маренго, Аустерлиц, Йена, Фридланд — это гранит: зуб зависти с этим ничего не поделает». Заявление, конечно, не бесспорное: можно ли считать безгрешной жизнь человека, ставшего основной движущей силой более десяти войн, названных его именем и унесших множество человеческих жизней не только среди военных, но и гражданского населения на трех континентах?

Тем не менее, нельзя не признать полководческий гений Наполеона, благодаря которому он в течение двух десятилетий оказывал огромное влияние на ход политической и военной жизни в Европе. Считается, что лучшей характеристикой ему стали слова Стендаля: «Этот человек, наделенный необычайными способностями и опаснейшим честолюбием, самый изумительный по своей даровитости человек, живший со времен Юлия Цезаря, которого он, думается нам, превзошел. Он был скорее создан для того, чтобы стойко и величаво переносить несчастья, нежели для того, чтобы пребывать в благоденствии, не поддаваясь опьянению». Не менее метким было и определение А. Манфреда, который заметил: «Наполеон Бонапарт был сыном своего времени и запечатлел в своем образе черты своей эпохи».

Историки по сей день спорят о причинах возникновения наполеоновских войн, высказывая самые разные мнения. Одни считают их плодом непомерного честолюбия Наполеона, позволившего ему возвыситься от полководца до императора Франции, основателя новой царствующей династии. Из 52 лет своей жизни он более двадцати провел в военных походах, и за это время война, по сути, превратилась для него в образ жизни. В ней он мог не только в полной мере проявить присущий ему полководческий талант, но и, подчиняя своей воле огромное количество людей, по-настоящему ощутить вкус власти над ними, почувствовать себя избранником Судьбы и поверить в свою Звезду (эти слова Наполеон всегда писал с большой буквы). Вот как пишет об этом военный историк В. В. Бешанов в своей книге «Шестьдесят сражений Наполеона»: «За 22 года его долгой кровавой карьеры, от Тулона до Ватерлоо, он дал больше сражений, чем любой из… военных гениев, и в этих битвах участвовали огромные людские массы, гораздо большие, чем в войнах его предшественников. Он дошел до той грани, когда военными действиями (от распределения пищевых рационов до принятия стратегических и дипломатических решений) мог руководить один человек, и то лишь такой, как он». Другие исследователи усматривают в этих войнах лишь превентивный ответный удар с его стороны в отношении некоторых европейских держав, стремившихся низвергнуть «корсиканского выскочку». Но такое объяснение, на наш взгляд, носит слишком субъективный характер и вовсе не отражает суть тех процессов, которые происходили на европейской международной арене в конце XVIII — начале XIX столетия.

Предположения о том, что эти войны стали продолжением идеологической борьбы Французской революции со старым режимом или, может быть, следствием англо-французского экономического и торгового соперничества, гораздо больше соответствуют политическим и экономическим взаимоотношениям Франции и других стран Европы в тот период. Однако и с ними можно согласиться лишь отчасти. То, что идеологический момент (особенно со стороны Англии) в развязывании военных действий присутствовал, конечно, сомнений не вызывает, взять хотя бы, к примеру, лишь одно из высказываний тогдашнего британского премьер-министра У. Питта Младшего, который во всеуслышание объявил Наполеона «последним авантюристом в лотерее революции». Но экономическое превосходство Британии над Францией все же можно считать более весомым фактором.

По мнению же английского историка Чарлза Дж. Исдейла, тщательно исследовавшего все возможные причины возникновения наполеоновских войн, «утверждать, что без Наполеона первые 15 лет XIX века были бы периодом абсолютного мира», нельзя. Ведь, по его словам, «Франция вышла из революционного десятилетия с сильно увеличившейся за счет аннексии Бельгии, левого берега Рейна, Савойи и Ниццы территорией, располагая значительным влиянием за пределами новых границ, с армией, сильно выросшей в результате введения воинской повинности, сокращению которой мешала чрезвычайно опасная экономическая ситуация». Особый акцент Ч. Исдейл делает на том, что во Франции «образовалась мощная группа, интересы которой были связаны с войной. В центре ее стояли молодые, честолюбивые генералы, получившие в связи с военным положением по существу неограниченные преимущества, а по слабости Директории и необычайное влияние в Париже». Одним из таких успешных и честолюбивых генералов и был Наполеон, который, по словам Исдейла, если и «не хотел завоевать весь мир, но и не мог жить с ним на равных». После своего первого триумфального Итальянского похода 1796–1797 годов он через год возглавил новую военную экспедицию — самую экзотическую и экстравагантную из всех — в Египет.