Шесть с половиной недель

Валентина Павлова, 2023

Разве могла молодая женщина Вера предположить, что такая желанная беременность обернётся конфликтом в семье, во вполне устоявшихся отношениях? Что волшебное время ожидания появления на свет маленького чуда станет мучительным вылёживанием в больничных стенах? Как сложится её судьба? Теперь у Веры есть время подумать о себе, вспомнить то, что, казалось, давно забыто. Мысли, помимо воли, живут своей жизнью, подкидывая из подсознания совершенно новое осмысление сложившейся ситуации. Будет ли услышана мольба молодой женщины? Окажется ли успешной предпринятая борьба за жизнь?

8

Утром Веру разбудила медсестра:

— Меряйте температуру, — и положила электронный термометр на тумбочку.

— Ууу, — потерла глаза, взяла телефон, открыла — 6 утра, «вот и поспать не дали».

Пи-пи-пи… — разнеслось по палате. Шесть человек измерили температуру своего тела. Вера посмотрела на маленькое окошечко, в котором высветились цифры: 37,2 С, затем положила термометр на тумбочку и снова попыталась уснуть.

На пост пришла женщина. Тёмные распущенные, даже взлохмаченные, волосы, халат серого цвета. Вера видела её и слышала, кровать стояла возле двери, которую в очередной раз не закрыли. В тишине утра шаги слышны отчетливо и голос, тихий, но с надрывом:

— Ко мне кто-нибудь придёт из врачей? Долго ждать?

— Они сейчас все на планёрке, потом на плановые операции, освободятся, подойдут.

Женщина не ответила, повернулась и ушла. Две медсестры на посту переговариваются между собой:

Это та, которая с внематочной?

— Она.

Тишина. Уснуть и отдохнуть.

— Иванова на кровь, — Вера разлепила глаза и нащупала телефон: семь тридцать утра! «Да, точно, врач же вчера говорила до завтрака сдать кровь». Вера медленно спустила ноги с кровати, поднялась, надела на ночную сорочку халат (розовый с кошечкой на кармане, будто она в нём сидит. Мамин подарок, выглядел более чем позитивно и поднимал настроение. Хоть что-то должно быть с собой в больнице радостного, Вера специально с собой взяла его, хоть он и был на пуговицах: третья и последняя пуговки расстегивались, доставляя неудобства, но он был позитивнее, чем чёрно-розовый). Подошла на пост к медсестре.

— Вот направления, проходите по лестнице на второй этаж, четырнадцатый кабинет.

— Угу… — Вера ещё не проснулась. Второй этаж… Лестница.

— А где лестница?

— Вон там, — махнула рукой медсестра и взялась за бумаги следующей пациентки, всем своим занятым видом показывая, что ей некогда долго объяснять.

— Ага, понятно, — медленными, неспешными шагами Вера поднялась на второй этаж, в который раз отметив, что пол выложен плиткой и надо осторожно ходить, чтобы не поскользнуться. Нашла четырнадцатый кабинет. «Конечно, очередь. Как же иначе». На кушетке напротив кабинета уже сидела женщина лет сорока.

— Вы сюда? — на всякий случай решила уточнить Вера, обращаясь к женщине.

— Да, — кивнула она. Ещё медсестры нет.

— А уже позвали, — вздохнула Вера, но что поделаешь, везде свои порядки, а уж в больнице тем более — режим.

По коридору шла та самая женщина в сером халате, что приходила на пост медсестры. Внематочная… Память относила Веру в 2012-й, когда посещала женскую консультацию на 36-й неделе беременности. Лёжа на спине, подключенная к датчику КТГ, слушала сердечко Аси и дремала. Как дверь приоткрылась, и к медсестре подошла коллега и сказала громким шепотом (а Вера услышала): «У меня там внематочная. Скорую вызови». И Вера потеряла покой, представив чувства той женщины. «Вот я тут с ребеночком в животе, а она там… Каково ей сейчас? Зачем я об этом думаю? Зачем пришла сегодня на КТГ, хотя могла и завтрашний день выбрать? Ничего бы не услышала, не расстроилась, зачем? Зачем, зачем… Она не услышит, как Вера, сердечка своего дитя…» От нахлынувших на неё чувств по щекам потекли слёзы. Вера плакала и думала, что нельзя персоналу говорить при посторонних, надо было в коридор вывести или в другой кабинет, тут же беременные, ранимые души…

Что-то много о несчастье за одни сутки. Внезапно для самой себя Вера встретилась с женщиной глазами и невольно вздрогнув, отвела взгляд. Глаза той женщины были полны горечи? Отчаяния? Боли? Даже слов таких нет, что там у неё внутри души творится. Вера не смогла смотреть в её глаза, как будто это что-то (боль, отчаяние, горечь), нечто невообразимое проникало и в её сердце. «Лучше не встречаться с её глазами взглядом. Если увижу её ещё раз где-нибудь, буду всячески избегать. Мне нельзя нервничать, нельзя проникаться чужим горем, а я буду, если стану сопереживать. Пора одевать социальную броню и стать эгоисткой — думать только о себе и о Ляле. Я буду бороться за жизнь. Пусть родится. Родится здоровым. Я всё буду терпеть».

Покончив с необходимыми процедурами, Вера также осторожно спустилась в палату, легла. Чувствовала себя неважно, кружилась голова, и слабость одолевала, внизу живота непонятно как: тянет, напрягается. На правой руке синяк появился. Она до сих пор не познакомилась с «однопалатницами» и не разговаривала ни с кем, кроме персонала. Тем не менее, в палате шла своя жизнь: женщины вставали со своих кроватей, умывались, переодевались, подходили с телефонами к Вериному окну (именно здесь оказалась розетка и «пилот», в который воткнули несколько мобильных на подзарядку. «Повезло, ничего не скажешь, постоянный трафик, а так хочется покоя и тишины»).

— Девочки, на завтрак, — донесся голос со стороны двери. Восемь утра, увидела на телефонном экране цифры Вера. «Надо вставать, а то без еды останусь».

Ещё со времен первых родов и первого пребывания в роддоме Вера запомнила, что ложку и кружку нужно брать свои, поэтому вытащив из пакета свои кухонные принадлежности, Вера, совершенно не зная, где находится столовая, просто пристроилась за остальными женщинами уже вышедшими в коридор. «Пойду за всеми», — она по-прежнему ни с кем ни заговаривала, не хотела, не было сил на это. Вереница женщин в халатах разных возрастов и фигур, с кружками и ложками в руках тянулась на второй этаж. «Так, снова на второй этаж, снова по лестнице». Вера шла медленно и осторожно, изредка останавливаясь отдохнуть. Голова немного кружилась до сих пор. Прошли четырнадцатый кабинет и в конец коридора. Вот и небольшое помещение для приёма пищи. Женщина-кухонный работник, в белом халате и шапочке, приносит и расставляет тарелки с едой, ходит с металлическим чайником и разливает кофе с молоком!

«Ммм, пшеничная каша, объедение!» Вера с удовольствием съела её всю ещё и хлеб с маслом, а то пришлось вчера поголодать, так как на ужин она опоздала, а дома только пообедала перед отъездом в больницу. Ела молча, глядя в тарелку. «Надо же, кофе с молоком потрясающий! Или с голодухи всё кажется особенно вкусным?»

Вернувшись в палату, созвонилась с мужем, разговор не принёс никаких положительных эмоций Вере, и она поспешила его завершить. Глеб недоумевал, зачем жена осталась в больнице. У неё же было своё непреклонное мнение на этот счет.

Скучала по Асе, может, привезёт к ней навестить? Да, ещё у мамы день рождения через два дня, пропустит, не увидится с родственниками. «А может, к лучшему, надо побыть одной, без всех. Господи, и почему так? Всё в руках Твоих, полагаюсь на Волю Твою».