Семнадцать мгновений июня

Валентина Осколкова, 2022

Лизе Гальцевой четырнадцать. Бросив всё, она вынуждена переехать в городок Энск – так уж решили родители. Мише Холину из Энска – пятнадцать, и они похожи с Лизой, словно близнецы. Афганской надписи, выгравированной на найденном ими ноже, – тридцать. Казалось бы, тут всего делов: узнать, что это за нож, да отыскать для надписи переводчика… попутно ненароком выдав себя за братьев. Вот только где-то рядом тихо сходит с ума хозяин ножа, ветеран забытой всеми войны – и хорошо бы ребятам не опоздать в своих поисках. Июнь в Энске обещает быть жарким. Рукопись победила в конкурсе детской и подростковой книги от ЛитРес (2022 г.), вошла в лонг-листы V конкурса «Новая Детская Книга» издательства Росмэн и «Книгуру-2017».

Глава 1. Близнецы из зазеркалья

Мгновение первое

Та история, о которой я хотел бы рассказать — отвлёкшись на Энск и моё сюда возвращение, — началась на следующий день после приезда, в булочной. Самой обычной, притулившейся на углу номерного проезда и Советской улицы булочной, где хлеб первые полчаса пахнет так притягательно, что невозможно дойти до дома, не сгрызя горбушку по треть батона.

Лизу я там заметил с порога и сразу понял — Москва. И дело было не в одежде, скорее уж в том, как она смотрела по сторонам, как нервно сжимала кошелёк с белым брелком-котёнком, как обращалась к продавщице, отвлекая ту от ежедневных кроссвордов. Другой ритм, другие манеры, другие отношения — одним словом, столица.

Моей гордостью всегда было то, что Энску я — свой. Не приезжий, а наоборот, загостившийся где-то и наконец вернувшийся «блудный сын».

…В этот момент Лиза обернулась, почувствовав взгляд.

Она смотрелась моей ровесницей или чуть младше; короткая косичка, едва достающая кисточкой до лопаток — того цвета, который бабушка зовёт «рыжий в золото», моего цвета! — дополнялась внимательными серыми глазами, прямым строгим носом и настороженной, чуть мальчуковой улыбкой. Пожалуй, только жители крупных городов могут так улыбаться — обозначая вежливо-напряжённую улыбку самым краешком губ.

Я прошёл мимо девчонки, звонко ссыпал горсть мелочи в тарелку у кассы и педантично уточнил у продавщицы:

— Здрасьте, ТамарВасильна, хлеб-то свежий?

Вопрос был ритуальным. Продавщица подняла на меня голову и улыбнулась, узнавая.

— Утром завезли, — столь же ритуально отозвалась она. — Вернулся, значит? Что там тебе… батон и бородинский в нарезку?

— В точку, — подтвердил я сразу всё, краем глаза следя за девчонкой. Та пересчитывала сдачу, одновременно с этим пытаясь не выронить из рук кругляш «столичного», всё тот же батон и три плюшки в пакете. Потом она шмыгнула носом раз, другой, оглушительно чихнула, и из рук её просыпались сначала плюшки, потом кошелёк, а следом и батон коварно выскользнула из-под локтя.

Я отточенным движением закинул свой хлеб в капюшон жилетки и, осторожно наклонившись, помог подобрать покупки.

Сразу уточню: не имея и в мыслях ничего романтического.

— Спасибо, — наградила она меня вновь своей нейтральной московской улыбкой. Голос у неё оказался хриплым, простуженным.

— Пжалста, — весело ухмыльнулся я по-местному, от уха до уха. — Ты бы пакет попросила, выронишь ещё.

— Спасибо, — повторила девочка, на сей раз строгим тоном, который, вероятно, должен был отпугнуть меня от его обладательницы.

Я подмигнул, девчонка резко отвернулась… и впрямь попросила пакет.

В этот момент я мог бы уйти со спокойной душой, и нескоро, наверное, вновь услышал бы о Лизе, но меня остановило неясное ощущение, что что-то тут не так. Словно смутное чувство узнавания — самого себя, как это бывает, когда листаешь старый семейный фотоальбом… или когда вглядываешься в зеркало и пытаешься разыскать тонкую грань, отделяющую тебя от зазеркалья, а твой близнец столь же пытливо выглядывает оттуда.

Придержав девочке дверь, я сдался себе и полюбопытствовал, как её зовут и давно ли из Москвы. «Лиза», — представилась она и тут же с подозрением уточнила, откуда я узнал про переезд. Я с глубокомысленным видом изрёк: «Интуиция», — и беседа завязалась.

На улице стоял обычный июньский день — крикливо-кипящий жизнью вдалеке, чирикающий на все птичьи голоса над головой, только-только начинающий пахнуть свежей клубникой. Улица Советская спускалась впереди к реке, и оттуда налетал прохладный ветер, полный запаха мокрого песка, водорослей и, немного, бензина — от лодок и стоящих на берегу «дачных» машин.

Мы с Лизой болтали, словно были старинными приятелями, а может, и родственниками — этакими троюродными братом и сестрой, полдетства копавшимися в одной песочнице, но с тех пор давно не встречавшимися — а тут такая удача.

Остановившись у зеркальной витрины парикмахерской с очередным женским именем в названии (это вам не московские «имидж-студии» и прочими «салонами красоты»), Лиза поправила на голове ободок, придерживающий отрастающую чёлку, и вдруг сказала:

— Слушай, а ты похож на меня.

Я внимательно вгляделся в наши отражения в витрине и подмигнул Лизиному:

— Не-а. Косичек не ношу.

— Напряги воображение! — возмутилась Лиза.

— Неохота. Ты сначала косичку отрежь, а потом уже говори.

Стоит сказать, тут я немного покривил душой, ведь пару лет назад сам носил хвостик — и прекрасно видел, что Лиза права.

В голову нет-нет — да и закрадывались достойные индийского кино сценарии про разлучённых в детстве близнецов… Хотя нет, Лиза меня младше.

Ну хорошо, тогда разлучёнными в детстве близнецами, значит, окажутся наши отцы. Или матери. Или дедушки. Или…

Одним словом — да.

Похож.

Вы когда-нибудь представляли самого себя «противоположного пола»? Глядя в ростовое зеркало на створке бабушкиного шкафа, корча положенные «противоположному полу» гримасы и чувствуя себя отчасти психом.

Детский сад, я знаю, но всё же…

Возможно, как раз такую девчонку я себе когда-то и нафантазировал — с косичкой, придерживающим зачёсанную чёлку ободком, в клетчатой рубашке и пышной юбке-балеринке.

А потом этот образ взял — и сбылся.

…Лиза рассеянно дёрнула себя за конец косички, опять чихнула и вдруг хрипло выдохнула с удивительной решительностью:

— А спорим — и отрежу?

Я демонстративно усомнился.

Лиза настаивала, задиристо хмуря брови, прям как это обычно делал я.

В её глазах на секунду мелькнули сущие бесенята, которым я в тот момент не придал должного значения — и только хмыкнул. Лиза вспыхнула, чихнула и смешным простуженным голосом заявила, что сделает это вот прямо сейчас.

Бесенята в её глазах лихо отбили чечёточную дробь и снова скрылись.

— На что спорим? — вздохнул я, не желая так просто сдаваться.

— На… — Лиза задумалась и довольно заключила: — На желание!

Мы ударили по рукам, после чего Лиза мигом сунула мне пакет с хлебом, высморкалась, скомкала в руке бумажный носовой платок и решительно толкнула дверь.

Звякнул колокольчик.

«…Как постричь? Да вот чтобы в точности как у него, видите!.. Да, под мальчишку. Совсем под ма-а-апчхи… мальчишку! Нет-нет, не вот так, а во-он так! Нет-нет, тут покороче, ещё покороче!» — донеслось вскоре до меня.

Ждать мне пришлось не так уж и долго — я только успел пролистать с телефона ленту московских друзей, оставить короткое «Скучаю((» под записью Даси, моей девушки (не то чтобы в самом деле скучал, но Дасе приятно будет), оглядеться по сторонам и обгрызть белую горбушку. В этот момент меня подёргали за рукав, и я обернулся.

— О.

Немного подумав, я ещё похлопал глазами и глубокомысленно повторил:

— О-о…

— Ну как? — Лиза силком развернула меня к витрине, и я моргнул, пытаясь прогнать ощущение, что в глазах двоится.

Из витринного зазеркалья на меня смотрел я сам — в двух экземплярах. Второй экземпляр казался помладше, у́же в плечах и обладал чуть повышенной лохматостью, но…

Вылитый я.

«Младший» шмыгнул носом, подмигнул мне нахально и спросил:

— Ну что?

Бесенята, уже не скрываясь, взирали на меня с нескрываемым превосходством.

— Проспорил, — смирился я, поворачиваясь к Лизе и внимательно рассматривая своё второе отражение «вживую». С новой причёской и впрямь было непросто на первый взгляд узнать в ней девочку, а ведь подумаешь, какой мелочью казалась косичка. Немного поразмыслив, я всё-таки уточнил: — А родители тебя не убьют? За мальчуковый вид и всё такое?

Лиза аккуратно зачесала вихры ободком, сразу приобретая положенный девчачий вид, и усмехнулась:

— А что такого?

— Ну-у, тебе, конечно, видней…

По Лизкиному лицу скользнула внезапная — и так знакомая мне — тень.

— Да сами виноваты. — Лиза на мгновенье отвела взгляд. — Я сколько раз грозилась: переедем — отрежу!.. Ну и вот. Переехали.

— Могёшь, — оценил я, и мы, крайне довольные друг другом, звонко хлопнули ладонями, «давая пять», и пошли дальше по улице — куда глаза глядят и ноги несут.

Наша мифическая родственная связь сократилась примерно до «кузенов», солнце заливало улицу, и было нам обоим хорошо и просто вот так идти по городу. Лиза рассказывала о своей судьбе, о «побеге из мегаполиса» начитавшихся умных книжек родителей, оставшихся в Москве друзьях, о том, как простыла при переезде — продуло в машине. А ещё о надежде, что рано или поздно мама одумается и отговорит папу оседать здесь на ближайшие пару лет…

Между делом выяснилось, что Лиза учится на класс младше меня, перешла в девятый, но реальная разница в возрасте была ровно полгода. Я родился в феврале, она — в августе.

Ноги нас занесли к переулку, сворачивающему к Вокзальной площади, как гордо именовался пятачок у одноэтажного здания с претенциозными колоннами, совмещающего в себе роль железнодорожного вокзала и автостанции разом. Пройдя шагов двадцать, я почувствовал, как заныл заклеенный пластырем большой палец на ноге, и принялся оглядываться по сторонам.

— Что ищешь? — поинтересовалась Лиза.

— Ногу вчера где-то здесь порезал о железяку. Выкинуть её подальше надо, пока кто из мелочи не наступил, как я.

Лиза с сомнением оглядела пышные кусты шиповника, усыпанные бледно-розовыми тарелочками цветов.

— Ну, давай поищем… ауч! — Она смешно потёрла нос, оцарапанный коварной веткой, стоило наклониться к ароматному цветку. — Надеюсь, лезть туда не придётся?

— Надеюсь…

Остановившись примерно в нужном месте, мы начали внимательно обшаривать обочину, даже не догадываясь, что же найдём и как это скажется на всём нашем беспечном летнем отдыхе.

— Глянь! Что это? — удивлённо окликнула меня Лиза, и мы, столкнувшись головами, наклонились над весьма странной вещью.

Лизиной находкой оказался нож, крупный, даже на вид грозный, но неудобный — со слишком уж массивной рукоятью из зелёного рифлёного пластика. Потёртый, с выщербинкой у гарды и загадочным отверстием посередине рукояти.

— Ни-че-го себе-е… — протянула Лиза растерянно. — Что же это такое?

— Нож, — отозвался я в духе Капитана Очевидность. Поднял находку и повертел в руках. — М-м, острый!

И поспешно засунул порезанный палец в рот.

Что за злой рок? Опять пострадал большой палец на правой — только теперь руке.

— Ничего себе, — повторила Лиза, восторженно шмыгая носом. — Это же наверняка холодное оружие! Откуда он здесь?

Я вспомнил вчерашний вечер, глухое звяканье упавшего предмета за спиной и предположил:

— Обронили?

— Наверное… Интересно, чьё это? — Лиза забрала у меня нож и принялась вертеть в руках. — Ой, глянь, а в рукоятке прям совсем дырка!

Рукоять ножа и впрямь оказалась полой. Я поковырялся там пальцем, посмотрел, посветил телефонным фонариком, но так ничего и не понял.

— Странно, как будто там устройство какое-то было… Надо в интернете глянуть.

Лиза быстро глянула на меня, и я еле сдержал улыбку: неужели она думала, что здесь дикари живут и интернетом пользоваться не умеют? Окончательно поражая Лизино воображение, я аккуратно положил нож на дорогу и сфотографировал его на телефон.

— Поиск по картинке нам в помощь!

— Ловко, — оценила Лиза и, по всей видимости, перетекла мыслью от интернета к дому: — Ой, мне же пора! Я возьму его с собой? — И, не дожидаясь моих возражений, добавила главный аргумент: — Ты мне желание проспорил!

Скрепя сердце, я согласился. Конечно, я и сам хотел поразглядывать нашу находку, но проспоренное желание обратно не повернёшь, делать нечего.

— Ты «ВКонтакте» кто? — развила Лиза бурную деятельность.

— Михаил Холин, — тут же отозвался я. — На фотографии я сам в детстве с бабушкиной сайгой. Ну, ружьё такое, знаешь?

— С ба-абушкиной?! — изумилась Лиза и хихикнула. Я тоже рассмеялся: бабуля у меня, несмотря на шитьё кукол и пироги по настроению, была совсем не классическая, а очень даже боевая. Кукол своих она, впрочем, тоже обряжала в костюмчики цвета хаки и лихие банданы. Ученики в школе, где она преподавала русский язык и литературу, её и её кукол обожали и побаивались.

А супы варил дед.

— В общем, найдёшь, не промахнёшься, — заключил я, но Лиза ждать до дома не захотела и тут же с телефона полезла искать.

— Эй, тут всегда сеть так тормозит, а?!

Я пожал плечами:

— Нет, у реки сигнал гораздо лу…

— О, нашла! Смотри, это ты?

Я мельком глянул на бликующий экран и кивнул:

— Похож… Так что пиши, там, если что.

Куда всё моё красноречие потерялось? «Ты заходи, если что», — как говорил волк в советском мультике.

— Ага! Обязательно напишу, как только до вайфая доберусь.

Лизин энтузиазм брызгал, почти как у Шумахера.

— И посмотри, может, что ещё у ножа обнаружишь. А я пока по фотографии гляну.

— Давай! — Лиза улыбнулась, в который уже раз чихнула и отчаянно зашмыгала носом. — Слушай, а как отсюда на Советскую вернуться? А то карты сейчас точно не подгрузятся…

— Вон туда! — Я махнул рукой в сторону, откуда мы пришли. — И направо, увидишь там. А я дворами срежу, мне так удобней.

Не было никакой заминки из тех, что случаются при прощании малознакомых людей. Нет, мы с Лизой помахали друг другу и разбежались каждый в свою сторону с уверенностью, что ещё не раз друг друга увидим. Хотя бы до тех пор, пока не разберёмся с нашей находкой.

Впрочем, тут мы были совершенно правы. Наша история только начиналась.