Не помогайте мне. Я сделаю все сам. Серия «Созвездие Девы»

Валентина Михайловна Ильянкова, 2017

В оформлении обложки использована фотография с shutterstock по стандартной лицензии.Драма федерального судьи, от взлета до падения. За преступление, которое не совершал, он своими коллегами был осужден на длительный срок отбывания наказания в колонии строгого режима. И только «на зоне» пришло понимание, что настоящим судьей он никогда не был, что Законы страны, это не только кара, но и Высшая справедливость, вершить которую дано не всем. А занимать чужое судейское кресло – это тоже преступление, потому что судьями не становятся, судьями рождаются.

Глава 1

Четыре года назад Тимофея арестовали за взятку в размере одной бутылки не самого лучшего армянского коньяка и тоненького мерного слитка золота весом в десять граммов, стоимостью около трехсот пятидесяти долларов США. Этот алкогольно-драгоценный набор, запакованный в нарядную коробочку, в день ареста вручил Тимофею в качестве подарка к юбилейному дню рождения какой-то, как ему тогда показалось, незнакомый человек. Тимофею в тот день исполнилось ровно пятьдесят лет. Это уже потом, сотрудники комитета госбезопасности при досмотре подарков председателю областного суда, в данной коробке, кроме названных предметов, обнаружили записку «Взятка». Тимофей даже не пытался доказывать следствию, что это не его коробка, а улику ему просто подложили. На упаковке коробки были обнаружены отпечатки пальцев самого Тимофея — значит взял, и «взяткодателя» — значит дал. Не нужно быть юристом, чтобы эту ситуацию сразу отнести к «подставе». А Тимофей был профессиональным не просто юристом, а судьей первого класса и недавно был зачислен в кадровый резерв судебной системы страны на должность Председателя Верховного Суда. Он понял, что его дальнейшая судьба уже кем-то, на каком-то уровне решена, и сопротивление, как говорится, бесполезно. От адвоката он отказался, потому что точно знал сценарий дальнейших событий. Взяткодателю зачтут сотрудничество со следствием и от уголовной ответственности освободят. А ему, Тимофею Сергеевичу Базылеву, кандидату юридических наук, судье 1 класса, его бывшие коллеги по службе вынесут приговор с максимально высокими сроками наказания. И статью в Уголовном Кодексе подберут соответствующую, чтобы, не дай Бог никто их не заподозрил в укрывательстве и пособничестве преступнику-судье. Тимофей предполагал, что срок ему назначат не менее 10 лет лишения свободы, но немного не угадал. Его лишили свободы сроком на 8 лет. А адвокат у него все-таки был, и не простой — популярный в своих кругах, и надо отметить, ответственный человек. Свое появление в суде адвокат объяснил Тимофею просто и понятно:

— Тимофей Сергеевич, Вы не можете от меня отказаться. Меня наняла и договор со мной подписала женщина, а Вы всегда были джентльменом и дамским угодником. И сейчас, разве Вы позволите себе обидеть женщину? Поэтому, примите мое появление здесь, как обыденную данность.

Только после суда Тимофей оценил старания адвоката. Это его заслугами срок наказания был сокращен до 8 лет.

Имя женщины адвокат не назвал, но тут и гадать не приходилось — конечно, это жена, Фаина. За пару лет до ареста Тимофей уже твердо был уверен, что женился неудачно. Живет без любви и уважения к женщине, которую продолжает называть женой.

Есть сын, но он подрос и скоро от родительской опеки совсем откажется. Да, и почему нужно разводиться с сыном? С сыном и дальше можно жить вместе, их отношения всегда это позволяли. Расстаться нужно с Фаиной. По большому счету их давно уже ничего не связывало. Фаина всегда баловалась краткосрочными интимными связями. В последнее время у нее появился постоянный boyfriend, и этот факт от мужа она не скрывала. Тимофей предложил, а Фаина согласилась, что развод нужно оформлять, он неизбежен.

Официально, через суд, имущество они делить не стали. Малогабаритная квартира, которая по умолчанию принадлежала роду Базылевых, оставалась Тимофею, а все остальное — загородный дом с дворовым бассейном, сауной, просторным гаражом и машиной переходил во владение Фаине. Конечно, не совсем Фаине, а сыну Артему. Родовое поместье Базылевых Тимофей решил через Фаину, как опекуна, сразу записать на сына.

За неделю до ареста Тимофея они успели подать в суд заявление о разводе и нотариально оформить раздел имущества. Сын Артем пока не принял решение где, или с кем, он будет жить после развода родителей, и временно устроился на постой у дедушки и бабушки по отцовской линии.

Все четыре года заключения Тимофей получал с воли ежемесячные денежные переводы, продовольственные и вещевые передачи. На свидания Фаина не приезжала, но тут все было понятно — скорее всего их брак был расторгнут и свидания с отбывающим срок бывшим мужем Фаине не полагались, не позволяло законодательство. Почему-то прекратили общаться с Тимофеем и родители: то ли болели, то ли стыдились сына-уголовника. В первый год отсидки Тимофей пробовал писать им письма, но всякий раз они возвращались с пометкой «Адресат выбыл».

Но все-таки общение с вольным миром у Тимофея было. Хоть и усеченное до мизера, до нескольких минут в полгода, но было!

Тот самый адвокат, с которым Тимофей был знаком с момента суда, и которого, по его убеждению, наняла Фаина, изредка навещал Тимофея в исправительной колонии, выяснял условия содержания и потребности в вещах и продуктах.

За две недели до освобождения Тимофея из колонии адвокат снова его навестил, и рассказал о планах властей пополнить директорский корпус страны за счет помилованных специалистов, отбывающих наказание в тюрьмах и колониях.

В эти списки наверняка, попадет и бывший судья Тимофей Базылев. Предварительно адвокат тщательно изучил послужной список Тимофея и не нашел там какие-либо, порочащие факты из его трудовой деятельности. Трудовая книжка была наполнена записями о наградах, благодарностях и материальных поощрениях.

В последние годы страна все больше ощущала недостаток в грамотных и добросовестных руководителях предприятий всех отраслей производства: аресты коллег, попавших в коррупционные списки, низкая зарплата, недостаток рабочих кадров, изношенность основных фондов сделали свое дело, и руководители начали массово добровольно покидать директорские кресла. Поэтому и планировалось масштабное помилование заключенных, с единственной целью: пополнение ослабленного проблемами экономики директорского корпуса страны.

— Тимофей Сергеевич, — рассказывал адвокат, — я точно знаю, что через две-три недели Вы покинете колонию. Не могу даже предполагать куда могут Вас направить на работу. Уж, конечно, не в суд или правоохранительные органы. Но о том, что Вы попали в списки для помилования, я знаю точно. Возможно, Вас отправят поднимать сельское хозяйство. Такое может быть! Вы юрист, а сельчане не только сами должны государству, но и им должны немеряно коммерческие структуры. И только юрист сможет как-то разобраться в этой круговерти. А агрономы и зоотехники, поверьте мне, там в полном комплекте. И грамотные, и умные, и работоспособные. Только за свой труд они давно зарплату не получают. А голодные специалисты, это и не специалисты вовсе. Это кулаки-помещики, которым домашнее подворье куда дороже государственного добра.

— Вы уверены, что я в этих списках? Я далеко не производственник, — не поверил Тимофей.

— Да, это так. Мой знакомый из минюста эти списки уже видел, — подтвердил адвокат, — Сейчас от Вас требуется единственное — разумное поведение. Вы даже не пытайтесь отказываться или приводить какие-то доводы. Во-первых, Ваше согласие здесь не требуется, а во-вторых — Вы справитесь. Сегодня я зачислил на Ваш счет в колонии небольшую сумму денег на первоочередные нужды. Деньги Вы получите при освобождении, вместе с документами. Сегодня же, через контролеров колонии, передам пакет с одеждой и обувью и, отдельно, пакет с продуктами. Ключи и техпаспорт от машины и, на первое время, копию Вашего водительского удостоверения, зарегистрированную в ГАИ, привезу сам. Потом Вы, уже самостоятельно, получите новое водительское удостоверение. Машину в день Вашего освобождения сам пригоню сюда. Благодарности от Вас ни в каком виде не жду. Мне уже за эти услуги заплатили. Разве, что подбросите меня до города, там на стоянке я оставлю свою машину.

Перед Тимофеем открылись двери проходной колонии строгого режима в день подписания указа о помиловании. Адвокат его встретил и подвел к машине. Тимофей устроился на водительском месте вполне приличной иномарки и сказал адвокату:

— Ну, что, с Богом? Не страшно ехать с таким водителем, как я? За руль я не садился более десяти лет. Сначала личный водитель, а последние четыре года, сами понимаете — не до прогулок было на личном авто. Мы каждый день работали на производственной базе: видите ли, для срочных нужд страны проволоку очищали от ржавчины. Где-то в стране существуют неисчерпаемые залежи спутанных мотков ржавой проволоки.

— Вы не шутите? — удивился адвокат.

— Нет, какие тут шутки, — Тимофей показал адвокату свои расцарапанные руки, — Кто проволоку путал и зачем хранили — вопрос открытый. Возможно, специально по заказу исправительных колоний страны, чтобы был объем работы для заключенных. Этот ржавый металлолом на территорию колонии периодически привозили несколько большегрузов. Выгружали в склады производственной базы. Заключенные распутывали колючие мотки, а затем проволоку отчищали от ржи. Еще та работа — руки всегда грязные, расцарапанные, а со временем еще и покрытые струпьями от плохо заживающих ран. А результат от этого труда нулевой.

— Ее, что снова отправляли в запасник, на какой-то склад, чтобы ржавела? — снова удивился адвокат.

— Нет, — уточнил Тимофей, — Я предполагаю, что очищенную проволоку затем сдавали в утильсырье как металлолом, но уже чистенький, без коррозии. Колония за каторжный труд заключенных получала деньги и, можно смело утверждать, не рубли, а копейки. В статистике это называется нерациональным использованием людских ресурсов. А могли бы заключенные работать на экономику страны — скажем, в промышленности или строительстве. Там всегда, в том числе и сейчас, наблюдается дефицит кадров. Но для этого организаторы нужны, а их, как оказалось, в нашей стране большой недостаток.

В городе, возле платной стоянки для частных машин Тимофей высадил своего адвоката, вслед ему громко сказал: «Большое спасибо» и уехал.

И только через полчаса дороги в пригородный поселок, где жили его родители и, скорее всего, сын, Тимофей резко нажал на тормоза, остановил машину и чуть было не развернул ее в обратную сторону.

«И как тебя после этого можно назвать? — задал Тимофей сам себе вопрос, — конечно, негодяй. А может, просто ошалевший от свободы заключенный? Это больше похоже на истину. Однако, на лицо факт, что я разучился быстро принимать собственные решения. Очень прискорбно, но это и есть привычка жить по команде со стороны. Не было команды от надзирателя записать данные адвоката, а сам я не сообразил это сделать. Вот и вся разгадка. Колония превратила меня в робота. Взять этот нюанс на заметку и бороться с ним. На сей момент мне известна только фамилия этого человека. Но чтобы связаться с ним, нужен телефон, адрес или место работы. На самом деле это был единственный человек, который хоть как-то поддерживал меня в годы изоляции от общества. Правда, ему за это платили. Работал он по договору и понятно, что выполнял поручения работодателя. А работодатель или вторая сторона по договору, это, конечно, Фаина, хоть и бывшая, но все-таки, жена. Сама не приезжала, но посылала с поручениями адвоката. Спасибо, Фаина! Это тоже можно рассматривать, как поддержку. Ладно, увижу Фаину и узнаю все данные адвоката. Может, еще не один раз свидимся. Просто так, без надобности и дел, а как добрые, старые знакомцы».

Тимофей снова поехал вперед, уж очень хотелось увидеть родителей и сына. Конечно, родители постарели, а Артем подрос и возмужал. Парню в этом году должно исполниться девятнадцать лет. Сын уже не школьник, и не подросток, а студент. Какую профессию он выбрал? Когда-то хотел быть юристом, а потом следователем или судьей! После ареста отца, наверное, Артем передумал быть судьей? Сердце Тимофея захлебывалось от ожидания — скоро, скоро, совсем скоро он их увидит и обнимет. «А на лето, — продолжал он строить свою будущую жизнь, — мои старики, а, возможно, и Артем будут приезжать ко мне, в деревню. А что? Сосновый бор, грибы, ягоды. Река или озеро — это рыбалка, ночевки у костра, шашлыки. Потом нельзя забывать о свежих продуктах — мясо, овощи и фрукты, парное молоко от чистой, ухоженной коровы. Конечно, будут приезжать. Буду жить вместе с родителями и сыном. Наверное, это и есть счастье».

Тимофей торопился домой, туда, где четыре года назад остались его родители и сын. Как они жили эти четыре года разлуки он не знал, но даже не сомневался, что с ними все в полном порядке и они ждут его. Связи, конечно, не было, но не в санатории он был, а отбывал наказание. А там всякое случается, может, кто-то из них писал ему, но письмо где-то по дороге потерялось. В любом случае, другого маршрута у него не было, он спешил в тот дом, где когда-то жили его старики и сын.

Но дорога все виляла, петляла, поднималась на холмы, спускалась вниз, конца и края ей не было. Такая длинная дорога домой! Только в сумерках Тимофей подъехал к родному дому.

Но, похоже, здесь его не ждали. Калитка и входная дверь заперты на замок, правда, ключи сразу нашлись на привычных с давних времен местах.

Тимофей вошел в дом. Тихо, пусто, запах сырости, плесени и забвения. Так пахнут покинутые людьми дома. Как и люди, они страдают от одиночества, заболевают, разрушаются и умирают. На обеденном столе лежал мобильный телефон и лист бумаги, на котором было написано: «Тим, здравствуй! Видишь на столе телефон — позвони, и мы сразу приедем. Все наши номера записаны в мобильнике. Мы все доступны. Мазуровы».

Тимофей позвонил, ответила Ольга. Ольга, в девичестве Ерохина, приходилась бывшей жене Тимофея Фаине дальней родственницей. Общались они редко, но все-таки общались. Фаина была старше Ольги на несколько лет, общих интересов у них не было не только из-за разницы в возрасте, но и по убеждениям, поэтому и дружбы тоже не было.

Замуж Фаина выходила за Тимофея, как говорят в народе, «по залету». Фаина преследовала Тимофея, плакала, прилипала к нему и кричала, что она опозорена и, если он не женится на ней, то она, Фая, повесится.

Тимофей в то время женитьбу не планировал, мечтал о карьере, материальном благополучии, загородном доме с бассейном в английском стиле и аристократке-жене.

Фаина в эту категорию не вписывалась — рыночный продавец из мясной лавки, с начальным образованием, профтехучилищем и полным отсутствием женского шарма и обаяния.

Но Тимофей на ней женился, и не потому, что хотел ребенка, а внутренним чутьем угадал, что обиженная, скандальная Фаина испортит ему не только жизнь, но и будущую карьеру.

В конце концов и из Фаины при небольшом усилии можно вылепить вполне приличную жену. Из положительных качеств на тот момент у Фаины присутствовал только один фактор — молодое, плотное тело, жадное до мужской ласки.

Все остальное, что должно присутствовать в жене-аристократке нужно было создавать. А это большая работа. Начиная от одежды и запаха косметики, вплоть до хоть какого-то образования и манер поведения.

С образованием все получилось быстро и просто — Тимофей пристроил свою скоропалительную жену в пединститут на специальность дошкольное образование, где как всегда был недобор. Одна проблема была решена.

Но с одеждой, косметикой и манерами, нужно прямо признаться, ничего так и не получилось. Даже в дорогой одежде Фаина выглядела вульгарной девкой, а элитная французская косметика на ее туалетном столике дружелюбно соседствовала с китайским ширпотребом.

Родить в комфортной обстановке помогли родители Ольги. А вот имя новорожденному придумала Ольга. Обычное имя, но Ольга, в то время сама еще ребенок, однако, лирик и фантазер, смогла придать ему необычную семейную значимость. С младенческих лет, и до сих пор, родители и близкие люди Тимофея называют Тимом. Девочка Оля уговорила всех домашних новорожденного малыша назвать Артемом, что в домашнем варианте будет — Тем. Вот так и случилось — папа Тим, а сын Тем! На этом месте своих воспоминаний Тимофей улыбнулся — где же ты, Тем? Так хочу тебя увидеть!

Через полчаса к дому подъехала машина, из нее выгрузилось семейство Мазуровых почти в полном составе. Не хватало только внука Николая, его оставили с другой бабушкой.

Мазуровы поздоровались, молча и сосредоточенно из привезенных сумок стали выгружать на стол еду.

— Сначала мы покушаем, а потом и поговорим, — сказала, а вернее приказала, Наталья Викторовна, — ты, Тимофей, наверное, с утра ничего не ел? Вот мы все вместе и поужинаем, а уж потом — разговоры, можно до самого утра.

— А где мои все? — спросил Тимофей, — как я понимаю куда-то уехали? Отдыхают, что ли?

— А ты, Тимоша, ешь, — приговаривала Наталья Викторовна, — я же сказала, потом поговорим. Наговоримся еще, все успеем рассказать.

— Кое-что можно и сейчас уточнить, — не выдержал молчание Николай Андреевич Мазуров, глава семьи — скажи, Тимофей, как случилось, что тебе вручили взятку прямо на застолье по случаю твоего дня рождения? Мы о происхождении взятки так до сих пор ничего не знаем. Заседания суда проходили в закрытом режиме — ни журналистов, ни родственников, ни друзей. После суда одни говорили, что это прямая подстава, а другие утверждали, что ты якобы помог некому пьяному мотоциклисту, сбившему девушку, уйти от ответственности и эта взятка реальная.

— И все они правы, — ответил Тимофей, — на самом деле была и подстава, и реальная взятка. Вы скажете — так не бывает! Получается — бывает.

— Тогда рассказывай, будем слушать, — Алексей Мазуров умел слушать.

— Я всегда гордился своей честностью и неподкупностью, — продолжил Тимофей, — Даже «гордился» мягко сказано, я искренне верил в то, что я честный, верный и педантичный служитель Законов и вершить судьбы людей — это мое право по жизни. Считал себя чуть ли не представителем Бога на земле. Как оказалось, я обычный, тщеславный, самоуверенный человек с низкопробным менталитетом и судить людей мне нельзя. После всего, что со мной случилось, я иногда пробую взглянуть на себя со стороны, самокритично и понимаю, что в судейское кресло попал случайно. Оно стояло рядышком, я в него и запрыгнул, самовольно. Моя мама сказала бы «без Божьего одобрения и благословления». Грешный человек, корыстный и ленивый умом, судьей быть не должен. Такому человеку по умолчанию лень или недосуг искать в деле истину. И что делать с презумпцией невиновности подозреваемого? Самому искать мотивы и состав преступления, вписываться в правовое поле страны, что-то доказывать или защищать подозреваемого? Но это сложно, хлопотно и трудозатратно!

— Да, — согласился старший Мазуров, — это большая и ответственная работа. Извини, Тимофей, продолжай.

— Так получилось, что в колонии я отбывал наказание с людьми, которых я когда-то несправедливо и очень жестоко осудил. — Рассказывал Тимофей, — Конечно, судил их районный или городской суд, а я рассматривал апелляции на имя председателя областного суда. Правда, рассматривал, это громко сказано — ничего я не рассматривал. Апелляции, по давно сложившейся традиции, я обычно отклонял, при этом не читая. Ну, как же я мог унизить коллегу-судью из района? Он-то, все прочитал и изучил. Я должен был его поддержать. Раз он принял такое решение, то его нужно признавать и поддерживать. Я согласен, что это и есть круговая судейская порука, но что-то изменить или поправить даже не пытался. Коллеги обидятся и на скандал в СМИ можно нарваться. Журналисты сразу поднимут на ура тему справедливости принятых решений от судей разных уровней. Поэтому все катилось, как по давно накатанной дороге. — Тимофей вздохнул и продолжил:

— И, вот, на зоне пришлось свидеться с людьми, которых судил. Они меня хорошо запомнили, во-первых, моя фамилия мелькала в судейских решениях и постановлениях по привлечению осужденного к ответственности, во-вторых, внимательно следили за новостями из зала суда, где судили самого судью, значит, меня. Когда я оказался с ними в одном отряде, то мне чуть ли не бойкот объявили — сторонились, это мягко сказано, в столовой со мной за один стол не садились — брезговали. Случилось так, что блатные-уголовники пытались меня убить. Не за проявленное к ним неуважение, а просто так, за то, что я их когда-то судил. На удивление, спас меня один из таких же, несправедливо обвиненных мной людей. И прокомментировал: «Все мы когда-то совершаем ошибки. Этот чел по ошибке попал в судейское кресло. Многим он жизнь переломал. Но и к нему пришло возмездие — сидит он вместе с нами. Оставьте вы его в покое, пусть он живет и мучается. Может, поймет, что каждому из нас дана только одна жизнь и прожить ее надо по справедливости».

— Но мы были уверены, что для бывших служителей закона в стране существует отдельное исправительное учреждение. Это как бы их защита от расправы озлобленных на них людей. Разве не так? — спросил Алексей

— Спецзоны для бывших правоохранителей существуют. Но меня почему-то отбывать наказание направили в колонию, где основная часть осужденных, это матерые уголовники. И если бы не этот парень, то не сидел бы я сейчас вместе с Вами. Но я не стал писать жалобы и прошения, чтобы меня перевели в спецколонию, где отбывают наказание такие же, как я. Я тогда решил, что заслужил такое наказание и, если выживу, то буду жить по другим правилам. А теперь о взятке. На самом деле она была, и вот как я ее получил.

История взятки председателю областного суда была обыденным делом нашей повседневной жизни: ты мне, я тебе. Это уже стало нормой, когда представители от власти, используя свое служебное положение, оказывают помощь всякого рода крупным и мелким мошенникам и находят для них пути-дороги в обход правового поля страны. Взамен за проделанную работу им непременно вручают нарядную коробочку или конверт к празднику. В зависимости от объема работы бонус может иметь и другие, более значительные размеры.

Приближался день рождения председателя областного суда Базылева Тимофея Сергеевича. Он был на взлете карьеры: недавно зачислен в резерв на должность председателя Верховного суда, имел первый квалификационный судейский класс и уже готовился к переаттестации на высший. Друзья Базылева настаивали на празднике самого высокого качества, лучше всего в традициях «мальчишника». У Базылева был не просто день рождения, а юбилейное пятидесятилетие со дня рождения.

Круг гостей не обсуждался, это были коллеги не только из области, но и из столицы. Списки, конечно, существовали, но на самом бытовом уровне: организаторы собирали деньги на общий подарок юбиляру и оплату самого мероприятия. Когда были сказаны тосты и выпито немало спиртного к Тимофею подошел человек, которого он прежде не знал. Или знал, да с течением времени забыл. Кто-то из коллег, Тимофей сейчас не помнил «кто», из-за его спины тихо прошептал: «Этому человеку ты недавно помог. Видишь, помнит. Ты прими от него подарок, людей нельзя обижать». Тимофей выслушал от подошедшего человека хвалебную оду, машинально протянул руку, забрал коробку в цветастой упаковке и отложил ее в сторону. Оказывается, он принял взятку.

Вечер плавно перетекал в ночь, когда гости разъехались по домам. Водитель Тимофея перенес подарки шефа на улицу и уложил их в багажник машины. Вскоре к машине подошел и Тимофей. И в это время машину плотно окружили люди в штатском. Позже они представились сотрудниками комитета госбезопасности. Коробки с подарками вновь перенесли в здание и сняли с них упаковку. В одной из коробок и была обнаружена записка с единственным словом «Взятка».

Тимофея арестовали и перевезли в сизо КГБ. На следующий день нашли взяткодателя, который сразу написал чистосердечное признание. Человек утверждал, что взятку судье он вынужден был дать за оказанную им помощь по освобождению из-под стражи его разгильдяя-племянника, который напился до нечеловеческого состояния, курнул травки, а затем водрузился на мотоцикл и решил погонять по главным улицам родного города. Его вояж закончился весьма трагично: на пешеходном переходе он сбил молоденькую девушку студентку, помощь ей не оказал, а трусливо сбежал с места происшествия.

Конечно, его нашли, уже трезвого и раскаявшегося в безнравственном поступке по неоказанию помощи пострадавшему лицу.

Но к тому моменту уже были допрошены свидетели происшествия, которые утверждали, что самым безнравственным поступком молодого разгильдяя было его невменяемое состояние от большой дозы алкоголя или наркотиков.

Молодого человека арестовали и поместили в сизо до выяснения обстоятельств этого дела следственной бригадой.

На этом этапе родственники обвиняемого начали упорно искать помощь со стороны. Нужен был влиятельный человек, который бы смог замолвить словечко в следственном комитете. Ведь все уже случилось, назад время не открутить, ничего не исправить. С пострадавшей девочкой конфликт давно улажен, она получила значительную сумму денежных знаков в качестве отступного, хватит не только на лечение, но и дальнейшую безбедную жизнь.

«А если нашего мальчика посадят в тюрьму, то жизнь его считай закончена, — убеждал Тимофея незнакомый ему человек, который появился в кабинете Тимофея по протекции Фаины — поживет в обществе преступников и сломается».

Тимофей следователям, конечно, позвонил, и попросил оказать должное внимание этому инциденту, а лучше всего, с учетом молодого возраста паренька, помочь ему остаться в обществе, т.е. на свободе.

Так изложил свое признательное показание незнакомый Тимофею человек. При этом оказалось, что это не фантазия взяткодателя, ДТП с мотоциклом, пьяным водителем и пострадавшей девушкой было на самом деле.

В следственном комитете вынуждены были признаться, что прекратили уголовное преследование водителя мотоцикла по просьбе председателя областного суда Базылева.

Против Тимофея сразу возбудили уголовное дело. В ходе расследования Тимофей так и не назвал имя человека, который конкретно просил его о помощи нетрезвому водителю. Во всяком случае так записано во всех протоколах допроса Тимофея, как обвиняемого.

Следователь сомневался, что Тимофей на самом деле забыл имя посредника, но доказать это не смог. В интерпретации следователя Базылев элементарно уходил от ужесточения наказания за групповую коррупцию.

Конечно, Тимофей помнил, что просила об этом его жена Фаина, причем просила истерично и настойчиво, поэтому он сдался и позвонил в следственный комитет. Сделать Фаину соучастницей преступления Тимофей не мог — все-таки женщина и, кроме того, бывшая жена.

Так и осталось это преступление частично нераскрытым. За несговорчивость и молчание Тимофею был назначен почти максимальный срок наказания по предъявленной ему статье уголовного кодекса, но адвокат сумел хоть как-то, но защитить…

— Такая, вот история, — закончил свою исповедь Тимофей, — но вы мне так и сказали, где сейчас находятся мои родители и сын? Они в отъезде? На лечении? Где они, почему наш дом вызывает ощущение пустоты и затхлости? Или Артем живет с Фаиной? И мои родители с вместе с ними?

Все Мазуровы вышли из-за стола и плотно друг к другу уселись на диван. «Защищают себя от какой-то опасности, — сделал вывод Тимофей, — что-то должно произойти».

Глава семейства Мазуровых, Николай Андреевич, кашлянул, протер платком вспотевший лбу и сказал:

— Тяжело мне, Тимоша. Но кто, кроме меня? — Внезапно охрипшим голосом начал он, — Ты прости меня, что именно мне выпала горькая доля сообщить тебе всю правду о твоей семье. Ты ведь спешил сюда, чтобы встретиться со своей семьей? Не отвечай, все именно так, как я сказал. Ты давно не видел своих родителей, сына и Фаину.

— Где они? — спросил Тимофей

— Их больше нет. Они все погибли. Я не буду говорить тебе слова утешения, в таких случаях их просто не слышат. Но я хочу тебе пообещать любую помощь, в том числе и в расследовании всего случившегося. Артем, твой сын, погиб через полгода после твоего ареста. Сорвался с крыши девятиэтажного дома, куда он согласно заключению следственной группы забрался, чтобы ночью снять на камеру панораму города. Через два дня после похорон Артема, ночью были застрелены твои родители.

— Кто это сделал? — снова короткий вопрос от Тимофея.

— Единственным подозреваемым была названа Фаина. В то время она находилась под подпиской о невыезде, против нее уже было возбуждено уголовное дело по факту получения взятки. Якобы приняла от руководителей строительных фирм, созданных облисполкомом, набор посуды цептор. Говорили, что за лобби госзаказа. Затем состоялся суд, наказание Фаине — два года исправительных работ. Ее поместили в исправительную колонию общего режима, которая находилась в другой области. Поэтому следственные мероприятия по факту убийства твоих родителей проводились нашими следователями, а суд состоялся по месту нахождения исправительной колонии, где отбывала срок Фаина. Сначала она отрицала свое причастие к убийству свекра и свекрови, потом вдруг скоропалительно сделала признание в совершенном преступлении. Ее приговорили к смертной казни. Но Фаина сама вынесла себе приговор — она повесилась в первый день после решения суда.

— У нее была защита? — Спросил Тимофей, — У нее же был некий молодой человек. Что не нашел деньги на адвоката?

— Ты же знаешь, Тимофей, что в таких случаях друзья куда-то исчезают — ответил Николай Андреевич, — но адвокат у нее был, мы нанимали. Адвокат готовил апелляцию и уверял нас, что решение суда отменят хотя бы потому, что Фаина оговорила себя, а у следствия и суда нет улик преступления, которые бы явно указывали на Фаину. Но все произошло так, как и произошло. Все члены твоей семьи захоронены на городском кладбище. Одно на всех место, одна ограда. Завтра мы тебе покажем все могилки.

— А кто же тогда все эти годы мне помогал? Я думал Фаина… И почему мне не сообщили про их гибель? — обратился Тимофей ко всем Мазуровым

— Да, не сообщили, — подтвердил Николай Андреевич, — после гибели Артема такое решение приняли твои родители. Боялись, что ты сломаешься. Утратишь смысл жизни и сам не захочешь жить. Ну, а когда погибли твои родители, то аналогичное решение принимали мы, по тем же мотивам. Всей семьей. Кто тебе помогал и содержал твоего адвоката, к сожалению, мы не знаем. В уголовном Кодексе существует правило: постороннему лицу запрещено передавать в колонию для осужденного продукты или вещевую передачу. Каждый раз нужно писать на имя начальника колонии заявление и доказывать, что хоть ты и не являешься сидельцу близким родственником, но чем-то связан с ним по жизни. Когда мы обратились с аналогичной просьбой к начальнику колонии, в которой отбывал наказание ты, нам сообщили, что такое разрешение уже получила некая женщина, которая назвала себя твоей гражданской женой.

— Какая еще гражданская жена? — удивился Тимофей.

— Мы не знаем. Но ваши отношения подтвердили свидетели, в том числе и ее соседка. Начальник колонии меня предупредил, что если все-таки мы будем настаивать и получим разрешения на оказание тебе материальной помощи и моральной поддержки, то он вынужден будет отказать твоей гражданской жене в аналогичном послаблении. Больше настаивать мы не стали. Наверное, отношения с той женщиной тебе были очень дороги, а мы могли все разрушить. Позже мы несколько раз уточняли у администрации колонии, продолжает ли тебе поступать помощь? Нам отвечали, что да, все в порядке. Не разрешены твоей гражданской жене только свидания, а передачи и денежные переводы ты получаешь регулярно. Как я понимаю, адвоката тебе нанимала тоже она. Если ты в чем-то сомневаешься, то обратись к своему адвокату: у него в договоре обязательно прописаны все данные этой женщины.

— В том-то и дело, что я, кажется, утерял связь с моим адвокатом. У меня нет даже его телефона. Но это все отложим на потом». Сейчас я хочу разобраться как на самом деле погибла моя семья. Фаина, согласен, недалекий, ветреный человек. Но она не убийца. А Тем как погиб? Странно он погиб! Ночью что-то снимать на камеру? Да, он был экстремал, но я уверяю Вас — ленивый экстремал, и ночью лезть на крышу дома не в его предпочтениях. Ночью он предпочитал спать. История моей семьи похожа на плохой детектив, где все герои погибают просто так, и непонятно зачем и кому это выгодно. Слушаю вас и не верю! Я хочу знать правду. У меня есть в запасе пять дней, попробую хоть в чем-то разобраться.

— Наша помощь тебе нужна? — спросил Николай Андреевич.

— Нет, — ответил Тимофей, — Вы мне не помогайте. Я сделаю все сам. Я почему-то уверен, что моя семья погибла из-за меня, мне и причины устанавливать. А сейчас я бы остался один. Хочу осмыслить свою трагедию: когда все было, и в один момент нет ничего. И это ради чьей-то выгоды или в наказание одному лицу? И все-таки завтра я нуждаюсь в вашей помощи. Покажите мне могилы моих родных людей.

Тимофей всю ночь просидел на стуле возле обеденного стола. В его больной голове ржавым гвоздем застрял один-единственный вопрос: «Господи, за что?» Голова болела страшной, рвущей на части тело болью. Ему знакома была такая боль. Так болят зубы, когда воспаляется вся челюсть, и вместо жизни и ее ощущений остается только боль, боль, боль… Нужно было встать, дойти до машины и найти в аптечке хоть какой-то анальгетик. Но сил на это простое действие не было. Голова, заполненная болью, разучилась командовать телом, и оно стало безвольным, беззащитным и никому не нужным, даже ему самому.

Тимофей не заметил, как наступил рассвет, в окна деревянного дома родителей заглянуло солнышко. Очнулся он от громкого стука в окно, это приехали Мазуровы, Алексей и Ольга. Сейчас они вместе поедут на кладбище, где покоятся два поколения семьи Базылевых — бабушка с дедушкой, их любимый внук и его мама.

С фотографий на могильных холмиках Тимофею улыбалась вся семья. Все они, безвременно ушедшие из жизни Базылевы, сегодня встречали Тимофея и радовались встрече.

«Это уже ничего не изменит, — думал Тимофей, — но я должен знать, как вы погибли. И, главное, кому это понадобилось. Три дня на сборы, один день на дорогу и один день на обустройство. Итого пять дней. В итоге у меня есть четыре дня для установления истины и один день на дорогу и обустройство. Или пять дней на расследование, а ночь на дорогу и обустройство на новом месте отбывания наказания. Ты справишься, Тимофей? Да, я постараюсь».

— С чего начнешь? — прощаясь спросил Алексей Мазуров, — ты, смотри, при необходимости мы сразу подключаемся.

— Да, я это знаю. Но я обязан сделать все сам. Начну со следователей. А там будет видно. Если я увижу, что расследование на всех уровнях проведено в полном объеме, значит, просто перепроверю. Если расследование неполное или, того хуже, мутное, подтасованное — то проведу его сам. Если буду отставать по времени или, хуже того, не получу нужный результат, в этом случае попрошу от Вас помощь. Ты сам понимаешь, мне нельзя и на несколько часов опоздать на новое место жительства, иначе я могу получить взыскание, а мне оно нынче как стопудовая гиря на ноги. Это путь назад, в колонию.

Первый визит в управление следственного Комитета по области. Тимофей знал, что следователи в своем архиве всегда оставляют полную версию наработанных материалов по раскрытию уголовных преступлений, возможно, в копиях, но они есть.

При крайней необходимости материалы уголовного дела можно было запросить в суде. Но суда по факту гибели Артема не было.

Фаину судили за убийство старших Базылевых. Вот с Фаиной могут возникнуть трудности. Тимофей не знал кем он ей сейчас приходится. Если муж, то его ознакомят с материалами уголовного дела. Ну, а если его статус «бывший муж», то как повезет… Хотя с делом по убийству родителей его все-таки ознакомить обязаны. Правда, судили Фаину в другой области, и полный комплект материалов по уголовному делу находился там. «Пока посмотрим здесь, а там видно будет, — решил Тимофей»

Первая дверь, в которую он постучал в управлении следственного комитета была помечена табличкой «Следователи».

— Как погиб твой сын? — Молодой человек в несвежей футболке явно демонстрировал свое превосходство, и изначально старался подчеркнуть, что стоящий перед ним Тимофей пустое место.

Вероятнее всего он знал, что Тимофей свежеиспеченный досрочно освобожденный из колонии человек, а проще — зэк. Конечно, Тимофей своими знаниями, опытом, прежним положением и даже возрастом превосходил его в разы, но юноша был плохо воспитан, и эти мелочи старался не замечать.

Старший лейтенант юстиции, Анатолий Столяров, в собеседнике видел только уголовного преступника, поэтому и тон разговора позволил себе соответствующий, пренебрежительный.

— Так вот, — продолжил свое повествование следователь, — да, ты правильно обратился, по адресу. Это я вел дело по факту гибели твоего сына. Ничего там интересного нет. Ты его неправильно воспитал. Твой сын предпочитал острые ощущения. Короче, он был обречен на гибель. Потому что занимался этим, как его…

В это время в кабинет следователя вошел начальник местного управления следственного комитета, полковник юстиции Коваленко Олег Степанович.

— Тимофей Сергеевич, рад тебя видеть. Мне доложили, что ты прошел к следователям. Видимо, хочешь узнать, при каких обстоятельствах твой Артем погиб? Давай, мы с тобой побеседуем в моем кабинете. Все, что знаю, расскажу. Или попросим следователя, чтобы детально доложил нам о причинах смерти Артема и выводах следствия по этому вопросу.

На столе, перед Тимофеем стояла чашка с давно остывшим чаем, к которому он так и не притронулся. Все его внимание было сосредоточено на тощей папке, в которую были подшиты все документы и выводы следствия о причинах гибели Артема Базылева.

— Олег Степанович, и это все документы по расследованию причин гибели Артема? — тихо спросил Тимофей, — Я правильно понимаю — дело было закрыто? Смерть по неосторожности?

— Да, это так, — подтвердил полковник, — ты помнишь, чем предпочитал заниматься Артем в свободное время? А он бегал по крышам высоток, ездил на крышах загородных электричек, прыгал с обычной веревкой с самых высоких точек нашего города. Как ты сам понимаешь, руфинг, зацепинг и прочие виды экстремального, скажем так, спорта. Все это очень опасно, крайне опасно. Мы изучили медицинскую карту твоего Артема — бесчисленные растяжения мышц, разрывы связок, гематомы, ушибы, переломы, рваные раны, сотрясение мозга и даже травмы позвоночника. В конечном итоге он сорвался с крыши девятиэтажного жилого дома и погиб.

— Ты хочешь сказать, что вывод следователя основан только на беглом просмотре медицинской карты Артема? А следственные действия по другим направлениям не проводились?

— Тимофей Сергеевич, ты же знаешь мое отношение к делу. Сколько лет мы с тобой были в одной упряжке? У тебя были ко мне претензии или замечания? Молчишь, значит не было. Конечно, мы пытались найти свидетелей гибели Артема. Но не нашли! Ни единый человек не видел, как он упал с крыши! Эксперты говорят, что это произошло перед рассветом. Прохожих в это время суток нет, а жильцы дома крепко спали. Упал он с торца здания, нет там ни окон, ни дверей. Упал на асфальтовое покрытие, шансов на спасение и жизнь у него не было. Твои родители утверждали, что в тот вечер он со своими одноклассниками собирался пойти в кино, фотографировать с высоты ни один человек из их компании не планировал. Поэтому они не стали ждать его возвращение и только ранним утром обнаружили, что парня нет дома. Да, тут уж и из милиции им позвонили и сообщили печальную новость. Я, когда узнал, то сразу же туда. Сам осмотрел и место происшествия, и тело парня. Конечно, ничего подозрительного не обнаружил. Похороны я тоже помогал организовать. Твои старики находились в некой прострации. Когда их убили, я тоже принимал самое активное участие и в расследовании, и в организации похорон. Так что ты Тимофей зря обижаешься. Сделали все, что могли!

— Ты хочешь сказать, что уголовное дело по факту убийства моих родителей находилось в производстве тоже в вашем управлении?

— Конечно, — подтвердил Олег Степанович, — куда еще его могли передать? В другую область, или в республику? Показать тебе дело?

— Да, пусть принесут. И хорошо бы мне его дали полистать, хотя бы на полчаса.

Олег Степанович кому-то позвонил по внутреннему телефону и через несколько минут ему на стол положили два тома бумаг. Хозяин кабинета сказал Тимофею:

— Ты тут полистай, а я ненадолго отлучусь. Ты же понимаешь, что я нарушаю порядок допуска к архивным делам, но я твоим другом был, есть и буду. Смотри.

Тимофей пролистал оба тома бумаг и ничего интересного там не обнаружил. Фаина на все вопросы следователя сначала отвечала «Я не убивала», потом ее ответы изменились, и она стала утверждать «Я ничего не помню, была в шоковом состоянии. Я тогда похоронила сына». Заключительный протокол ее допроса был подшит в дело последним документом. На этом допросе Фаина на вопрос следователя «Так кто же убил родителей Вашего мужа?» Фаина ответила «Да, это я их застрелила. Они не должны были жить. Ведь это по их вине погиб мой сын, Артем. Это была месть».

— Скажи мне, пожалуйста, — обратился Тимофей к Олегу Степановичу, когда тот вернулся в кабинет, — а почему эти документы у тебя в управлении? Суд состоялся, приговор вынесен, значит и уголовное дело должно находиться в архиве суда.

— Да, это так, — согласился Олег Степанович, — но, зная твою въедливость, я предвидел этот вопрос. Я знал, что власти тебя включили в список помилованных заключенных лиц. И предполагал, что ты обязательно захочешь просмотреть эти дела. Поэтому и попросил твоего бывшего коллегу из областного суда, чтобы разрешил мне временно забрать эти дела в следственное управление. Я что-то сделал неправильно?

— Нет, — ответил Тимофей, — все правильно. Спасибо тебе.

Тимофей вышел из здания управления следственного комитета, сел в машину и долго сидел, уткнувшись взглядом через лобовое стекло в багажник стоявшей перед ним машины. В голове стучали мысли: «Нет, все неправильно. Эти тощие тома уголовных дел в следственном комитете… Словно их только что расшили, перебрали и сшили заново. Да, нужно разбираться. Начну с Артема. Попробую восстановить последний день его жизни. Родители утверждали, что в тот вечер Артем ушел со своими одноклассниками в кино. В деле нет ни одного имени. У родителей не спросишь, нужно уточнить с кем все-таки Артем провел вечер: с друзьями или с одноклассниками? Если с одноклассниками, то мне нужно в школу, ну, а если это друзья, то начать их поиск можно где угодно — наш загородный дом, квартира, где Артам жил до школьного возраста, улица на которой стоит дом родителей, клуб этих самых экстремалов, интернет… Кстати, про интернет — нужно вернуться к Олегу Степановичу. Наверняка, среди архивных вещдоков у них хранится ноутбук Артема. Нужно его получить. Может, там есть какие-то сведения или записи о друзьях Артема».

Олег Степанович заявление Тимофея о выдаче ноутбука сына подписал, но предупредил, что ноутбук может быть в неисправном состоянии, столько времени прошло, батарея уж точно разрушилась от старости.

— В любом состоянии, — сказал Тимофей, — но он мне нужен. Пусть найдут.

Ноутбук нашли и выдали Тимофею. «Тестировать и разбираться с этой машиной буду вечером, а сейчас в школу» — решил Тимофей.