Подарок. Приключенческая повесть

Валентина Леонидовна Космина

Приключения молодой девушки начинаются с неожиданного подарка – старинного ожерелья. Она не только избегает опасностей в реальной жизни, но и попадает в прошлые свои воплощения, где раскрывает загадку подарка.

Часть третья

— 1—

Не заметила, как наступил вечер. А перед глазами все вставали древние события, другие времена и люди. Сердце сжималось от восторга перед поступком Маланьи и Винтура. Какое величие! Какое мужество!

Надела красную бусину на нить, рядом с синей, погладила, поблагодарила за рассказ. Видно эти три бусины, расположенные по центру, имеют свое особое значение. Первая рассказала свою историю, где я была древней славянкой. Интересно, какую историю расскажет эта синяя — выгравированная? Видимо всему свое время. А мысленно все возвращалась и возвращалась до недавнего видения. Мечтания прервал голос отца:

— Доченька! Ты спать собираешься? Первый час ночи, а у тебя завтра зачет.

— Папочка! Я еще немного подготовлюсь и лягу, спи.

Ну что же, видения видениями, а утром последний зачет. И остаток ночи, пришлось наверстывать упущенное время. Утром — «еще тот видок», — как говорит наша староста. Но в глазах надежда, что не все так безнадежно. Оказалось, что не только у меня такой «шикарный» вид. Пол группы выглядело примерно так же — с красными от бессонницы глазами.

Действительность превзошла все ожидания. Наши любимые доценты Степанович и Максимович, поглядывая на нас с веселыми улыбками, и вопросы задавали совсем не сложные. Боже! Какие же все-таки они молодцы!

— Ура! Ура! Ура! Теорию декоративного искусствами все сдали на «хорошо» и «отлично»! Сессия завершена! Ура! — радовались мы.

— Девочки! Давайте к реке! — предложила Ирка, конечно крича на весь институт.

— Да, дипломницы! Если будете так шуметь, вернем на второй круг зачета, — не выдержал Максимович, высовывая голову из двери деканата.

— Извините! Мы не нарочно! Просто, вы такие человечные, что петь хочется, — приглушив свой крик, сказала Ирка.

— Степан Степанович и вы, Максим Максимович, пойдемте с нами на берег Волги. Там такая красота! Мы вас приглашаем! — пригласила Ксюха.

— О, нет девушки. Спасибо! Мы уже старые с молодежью бегать.

— Почему же старые!? Вы душой молоды!

— Спасибо, девушки. У нас накопилось много бумаг, с которыми нужно разобраться. Отдыхайте. Спасибо за приглашение.

Весна! Пьянящая, бурная, безудержная, душистая. Все спешит расцвести, захватывая окружающий мир, неугасимым желанием любить. Кто не попадал в твой плен, весна, особенно, когда тебе двадцать лет?!

Крутые берега реки, деревья, птицы, — все будто ожидало нашей радости. А может это наша радость, осветила новыми красками все вокруг. Бегали наперегонки, дурачились, рассказывали анекдоты, которые в этот вечер выглядели особенно смешными. Одним словом, отрывались по-полной.

Когда энергия немного утихла, набрали пирожков, пирожных, мороженого, кофе, и начали пир, с рвением голодных студентов. Затем, Ирка вспомнила песенку о комаре, которого запекли и съели, опять же, голодные студенты. Песня завершилась рассказом о стаде мамонтов, которых тоже съели студенты, приговаривая при этом, что «маловато будет».

Покачиваясь от хохота над глупой песней, и просто, от непрерывной радости, мы перепели еще несколько песен и, наконец, перешли к любимым старым песням.

Запевала Татьяна — хрупкая худощавая девушка с бархатным взглядом, карих глаз. Глядя на ее маленькую фигуру, никогда не догадаешься о том каким глубоким, грудным голосом она обладала. А Татьяна пела и «Мороз, мороз» и «Что стоишь качаясь…». Погрузившись в красоту весеннего вечера, мы тихо ей подпевали, любуясь красотой Волги, ее величавого течения. Вдруг, защелкал соловей — первый, второй, третий….

— О, девушки, вы уже и соловьев приманили. Песни конечно хорошие. Но не пора ли вам домой? — отозвался Владимир Владимирович, — Я уже всех клиентов отпустил, а все вас слушаю. Да и дальше бы слушал, но что скажут ваши родители? Где дети запропастились?

— Ой, и правда, засиделись мы. Пора домой.

— А жаль девушки, так просто расставаться, — вдруг задумчиво сказала Ксюха. — Давайте рванем на один день куда-то «на природу».

— Хорошая идея. А куда? — по-деловому подхватила Ирина, прикидывая наши возможности.

— Я бы сейчас на море поехала, — мечтательно предложила наша эксцентричная Анька.

— Ну конечно! На Багамы! — не выдержала ее оторванности от жизни, Ирка. — У тебя хоть деньги есть, домой добраться?

— Ну что вы, девушки? Уже и помечтать нельзя. А домой меня Слава доставит. Вот сейчас ему позвоню и доставит.

Она деловито достала мобильный, набрала номер, защебетала, почти запела о том, как соскучилась, и радостно сообщила:

— Ну вот, скоро будет!

Вдруг в кустах что-то затрещало, зашелестело. Мы завизжали от неожиданности, но нас остановил голос Славы:

— Не бойтесь, это я.

Он стоял перед нами, отряхивается от росы и листьев. А мы залились смехом, переходя от драмы к комедии, осознавая, что это не кто-то чужой, а Анькин Слава.

— Ну, парень! Анька нам сказала, что ты скоро будешь, но чтобы так быстро? Не ожидала от тебя такой скорости, — язвительно заметила Ирка, давясь от смеха.

— Да я, здесь недалеко был, именно поэтому так быстро и пришел, — оправдывался он.

— Недалеко? Или подслушивал? — начала придираться Анька.

— А что вас подслушивать, если на весь парк слышно.

— Так ты за мной следишь? — не унималась она.

— Что? Делать мне нечего, как за тобой следить, просто ты такая беззащитная и вечно куда-то ввяжется. Я позвонил на ваш факультет. Тетя Катя сказала, что вы сдали зачет и ушли. А ваше любимое место, я давно знаю. Тем более, вы так громко пели и смеялись, что решил не мешать. Вот и посидел в кустах.

— В кустах он посидел! А если бы кто-то к нам приставать стал? Ты тоже в кустах бы сидел? — придиралась Анька, играя роль сварливой жены, но в глубине души, гордясь, что ее парень так «бегает» за ней (Интересно, как некоторым подходят их роли!)

— Нет, не сидел бы. И почему ты думаешь, что я просто так сидел. Я же вас тайно охранял.

— Ой, слушай охранник! Бери свою любимую, и шуруйте домой. А то, ваших споров не переслушаешь. И нам тоже по домам надо, — не выдержала их диалога, Ксюха.

— Хорошо девушки, как надумаете куда ехать, позвоните. Пойдем Славочка, — как ни в чем не бывало, сказала Анька. И взяв своего охранника под руку, гордо направилась по аллее.

— Ох, девушки, и везет отдельным дурам на верную любовь! — риторически заметила Леся, провожая их взглядом.

— Да, хороший парень, и любит он нашу Аньку по-настоящему. Она это знает и держится за него, «как блоха за тулуп». А нам просто пыль в глаза пускает. Вот увидите девушки, она первая из нашей группы замуж выскочит. Это бесспорно, — словно подвела итог беседы Ирка.

Уже было довольно поздно и все разошлись по домам, так и не договорившись, куда поехать на следующий день. А потом у каждого нашлись срочные дела. Кого-то вызвали на работу, кто семейные дела решал, и наша поездка отложилась на неопределенный срок. Мне тоже было пора выходить на работу.

— 2—

Рабочий день начался со знаменитого тенора моей директорши, которую мы уважали и восхищались ее неугасимым темпераментом, но тогда, когда она была в хорошем настроении. А вот не в настроении ее «монолог возмущенного руководства» начинался примерно так, как сегодня:

— Наталья Николаевна! Куда вы запропастились? Вы у нас искусствовед, или кто? — такие слова я услышала, только ступив на порог родного Музея.

— Вы же меня отпустили, и заявление подписали на преддипломную сессию, Варвара Николаевна.

— Подумаешь! Отпустила. Вы же должны были наведываться на работу, в перерывах между зачетами.

— Расписание занятий и зачетов было плотным, я не успевала, — оправдываюсь для порядка. Но поскольку Варвара была «в ударе» она никого не слышала, кроме себя. И, безусловно, продолжила свой монолог:

— Ничего не хочу слышать, о ваших расписаниях. У нас выставка именитых членов Союза художников. А вы знаете, какие они капризные. То «не хочу на той стенке висеть», то «я рядом с тем Членом висеть не буду», то «почему меня в угол засунули». А главное — почему я должна за вас экспозицию делать? Да еще и выслушивать их прихоти?

— Но они же — Члены Союза, — неосторожно заметила я и Варвара взвилась на высокие ноты:

— Не учите меня! Я знаю кто они! А вас терплю только потому, что вы умеете с ними разговаривать. Так сказать «наследство с детства». Вот и устраивайте здесь все.

— А когда открытие? — ляпнула я не подумав, и уже прикидывая, куда и кого разместить, и как организовать общую концепцию выставки.

— Как!!! Вы не знаете когда открытие??? Ну, дорогая!!!? Вы переходите все границы! Ничего себе, работнички! — разразилась Варвара Николаевна, свято веря в благородное величие своей ярости. И направилась в кабинет, измерив презрительным взглядом, это «безобразие», то есть меня.

— Санька, Привет! — поздоровалась я со своим коллегой, входя в маленькую комнатку, которая гордо называлась «Кабинетом искусствоведов».

— О! Ты уже пришла! Классно! А я здесь уродуюсь с этими «дедами».

— Чего ты с ними мордуешся? Просто закрой зал на смену экспозиции и никого не пускай.

— Да? Я закрыл. Но ты же знаешь Варвару. Она патологически боится этих Членов Союза, извини за слово. Потому что, они постоянно бегают в мэрию и жалуются, что их не уважают. Тогда ей несладко приходится, достается от начальства. Вот так и бегаем по кругу: я с картинами по залу, Члены Союза за мной и в мэрию, а Варвара за «дедами» и от мэрии.

— Классно, — радостно согласилась я, заваривая кофе и наслаждаясь его ароматом.

— Что тут классного? — сорвался мой младший коллега.

— Я, как последний дурак, бегаю, она отдохнула, и еще и заявляет, что «классно»!?

— Успокойся Санька. Кофе у тебя классный, вот я и замечталась, — А когда открытие выставки? — Это была моя маленькая хитрость, чтобы усыпить его желание побурчать, а еще больше панику перед Варварой и чрезмерную обеспокоенность работой.

— В том-то и дело, что через три дня, а «еще и конь не валялся»!

— Ага, «конь не валялся, овес не сеялся», — радостно поддержала я, допивая кофе, — Пойдем в зал, посмотрим на — бессмертные произведения наших великих», придумаем что-нибудь.

— Пойдём, пойдем. Только они не вызывает у меня такого восторга, как у тебя, — пробурчал Санька.

— Это почему? Что полный «отстой» принесли?

— Да нет. Просто когда я начинаю работать над экспозицией, начинается триллер ужасов.

— Почему это ужасов?

— А потому что, ты только вслушивайся в эти слова: «не хочу на той стенке висеть», «я рядом с тем придурком висеть не буду», «почему меня в угол запихнули наискось», «повесьте Марченко на ту колонну»! Это же крики из сумасшедшего дома, или с блокбастера, а известный авангардист вообще заявил, что хочет, чтобы его картина висела на потолке, — уже весело иронизировал мой коллега, зная, что работа будет сделана.

Катерина Ивановна, добрый день, — здороваюсь со смотрительницей, — Можно вас попросить, закрыть все двери в этот зал, и никого не пускать.

— Конечно можно. А если Игнат Игнатьевич придет, или Светлана Ивановна Дубова? Тоже не пускать?

— Тоже, уважаемая. Скажете, что у нас смена экспозиции и не пускайте.

— А как они в мэрию пожалуются? Или еще хуже — Варваре Николаевне?

— Не беспокойтесь, скажите, что это только на сегодня. Мы к вечеру справимся. И пришлите Клима Васильевича, чтобы помогал картины вешать.

— Кстати, Варвара Николаевна поехала в мэрию на совещание, — сказала Катерина Ивановна, ни к кому не обращаясь. Она знала, насколько легче работается без энергично-пристального взгляда начальницы. Особенно, когда та не в настроении.

— Спасибо, Екатерина Ивановна, а сейчас, выполните нашу просьбу? Хорошо?

— 3—

Работа по экспозиции захватывала, и трудные задачи решались сами собой. Ну, например, как совместить авангардное искусство с реалистичным пейзажем, чтобы каждая работа выглядела выигрышно и интересно. Работали, доложу я вам, вдохновенно. И вся экспозиция была почти готова, когда в зал, буквально ворвался, разгневанный Игнат Игнатьевич. Он был одним из старейших Членов Союза, и считал, что ему, как никому другому, надлежит присутствовать при работе над экспозицией. А то, не дай Бог, его бессмертный шедевр запихнут куда-то в угол. За его спиной появилась, обеспокоена смотрительница, разводя руками и жестами объясняя, что никак не могла не остановить. Бегу навстречу, радуясь, что все почти закончено.

— Игнат Игнатьевич! Как мы рады вас видеть!

Он опешил от такого радушия:

— А мне сказали, что у вас экспозиция еще не готова. Вот я и хотел убедиться, и вызвать своих коллег по Союзу, чтобы идти в мэрию.

— Конечно, Игнат Игнатьевич, зал еще не готов, но экспозиция уже скомпонована и вырисовывается очень хорошая концепция «Краски современности». Ну, как Вам? И самое интересное, что нам удалось совместить, так сказать, классику искусства с современными направлениями и тенденциями. А главное, что сделан акцент на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене. Как вам такое решение? — Я трещала без умолка, не давая открыть рта озадаченному классику.

Наконец уловив в моих словах фразу «на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене», он разулыбался и очень по-детски спросил.

— Так вы считаете мои работы талантливыми, и разместили в центре экспозиции? После недоверчиво подошел к центральной стене, глянул, что действительно его три картины уже висят и буквально «расцвел».

— Конечно! Ваши работы действительно заслуживают внимания, и мы не можем расположить их где-то в углу. Они хороши и талантливы. Прекрасно передано состояние рироды и сочные краски осени. Глядя на ваши пейзажи, хочется все детально рассмотреть и полюбоваться палитрой цвета, насладиться красотой этой поры года.

Я действительно так чувствовала его работы, и в этом ни мало не лукавила.

— Мне очень приятно, если вы так считаете. Я, пожалуй, пойду и не буду вам мешать. Да еще и другим скажу, чтобы не отвлекали.

— Спасибо, Игнат Игнатьевич! Не забудьте — открытие выставки послезавтра в пятнадцать ноль, ноль! — как по команде воскликнули мы с Санькой, зная, что это только первая ласточка.

Когда заканчивали экспозицию, располагая три последние работы, сильно выбивающиеся из общего контекста, в зал деловой походкой вошла Светлана Ивановна Дубова с мужем. Зная эксцентричность и мощь своей графики, она всегда опасалась, что этого не заметят другие, и не смогут выгодно показать ее достоинства. В таком случае, она заберет свои детища в мастерскую, пусть красуются там, чтобы никто не обидел их своим равнодушием. У Светланы Дубовой всегда было много претензий к экспозиции, но, учитывая талантливость этой хрупкой женщины, мы всегда шли ей навстречу. С множеством невысказанных вопросов, она начала осматривать незавершенную экспозицию.

— Здравствуйте Светлана Ивановна! Рады Вас видеть с Геннадием Николаевичем!

— Да здравствуйте. Ну, неплохо, неплохо справляетесь с экспозицией. А что, нашлось место моим скромным рисуночкам? Может их забрать? И как вам мои «потуги на тему Пушкина»?

«Скромные рисуночки» были примерно листами в полтора квадратных метра. Оформленные в несколько паспорту, с шикарными рамами, они, бесспорно, привлекали внимание всех истинных ценителей искусства и были украшением любой выставки. Но надо знать Светлану Дубову. Нам было понятно, что основной целью визита было стремление узнать мнение первых профессиональных зрителей.

Ее намеренно пренебрежительное название работ выказывало волнение, потому что, так называемые, «потуги на тему Пушкина», поражали свежестью восприятия темы и виртуозности подачи материала. Мягкие тона монотипии подчеркивали и морозность Петербургского дня, а резкие штрихи графики подчеркивали одинокость гения, и предрешенность судьбы.

— Работы очень интересны Светлана Ивановна! Я каждый раз восхищаюсь, как вы в строгой графике, находите столь интересные и решения, соединяя известные техники по-новому, — высказала я свое мнение, и оно художнице понравилось.

Пройдя по залу, и разглядев, куда будут помещены ее работы, она осталась довольна. Но, надо знать характер Светланы Ивановны! Как это она уйдет, без какого-то подвоха?

— И что? Мы так себе рисуем и это никому не нужно? — начала художница издалека.

— Ну что вы, Светлана Ивановна! Вы гениальный график! И многие знатоки искусства придут полюбоваться именно вашими работами, — принял подачу мой коллега Санька, наивно полагая, усыпить ее внимание, простыми комплиментами.

Не тут то было. Именно это и нужно было гениальному графику.

— Вы говорите о тех невеждах с толстыми кошельками, молодой человек? Хотя отлично знала, что молодого искусствоведа зовут Александр Жулинский.

— Ну, почему невежд? У некоторых из них хороший вкус, — сопротивлялся Санька.

— У них неплохой вкус к деньгам, а не к искусству.

— Да, да! А художественный вкус, нужно воспитывать у них в принудительной форме, и не иначе! — это подал голос Геннадий Николаевич, выражая свое марксистко-ленинское отношение к проблеме. Экспроприация экспроприаторов — его любимая тема.

— Вы что, под дулами автоматов заставите их пригонять на выставку? — не выдержал мой коллега.

— Нет, не под дулами, но нужно, чтобы мэр приказал им всем приехать сюда и купить по две-три работы за приличные деньги, потому что в противном случае, будут проблемы с бизнесом.

— Господа, если вы планируете дальше развивать эту тему, то выставки вообще не будет, — решила я вмешаться в сплошную «маниловщину» Геннадия Николаевича.

— Как это? Почему не будет? — в один голос, как по команде спросили супруги.

— А потому, что сейчас Варвара Николаевна поехала в мэрию и приедет с представителем Отдела культуры. Если к концу рабочего дня картины не будут висеть на своих местах, Отдел культуры вычеркнет выставку из городских мероприятий. Вот тогда точно ни один бизнесмен сюда не придет, даже под дулом автомата.

Наши посетители поникли, и начали быстро прощаться, извиняясь, что отняли время. Интеллигентность в воспитании — ничего не скажешь. Мне стало их жаль. Ведь они действительно работают на энтузиазме, тратят последние деньги на материалы и краску, а покупателей не так много, но, что поделаешь — экономический кризис, кроме того, они сами не любят расставаться со своими шедеврами.

— Ничего себе, как ты их резко прервала! — не то с восторгом, не то с осуждением сказал Санька, — Я бы так не смог!

— Надо было кончать эту беспредметную дискуссию. А то дай волю Геннадию Николаевичу, он бы до вечера не ушел.

— Слушай, а почему Геннадий нам рассказывает про бизнесменов? И что нужно продать их графику подороже? Ведь Светлана дрожит над каждой работой? И начинает плакать, когда кто-нибудь спрашивает: «Сколько стоит ее шедевр?»

— Ох, Санька! Не понимаешь ты трепетной души гения! С одной стороны она Создатель, а с другой — ребенок, которому жалко расставаться со своими работами. Такие они — гении…

Давай уже работать, а то мы с тобой до вечера не управимся. Тогда точно влетит от Варвары.

Работа закипела своей привычностью движений, и знакомыми словами: «правый угол подними», «левый угол опусти», «всю выше подними», «ниже», «слушай, она зависла совсем».

Под вечер приехала Варвара Николаевна. Как всегда «накрученная» начальством с их «взглядами на нашу работу», но, увидев, что вся экспозиция готова, немного успокоилась.

— Видите. Умеем когда хотим. Наталья, подготовь аннотацию выставки и речь, ты любишь говорить.

— Варвара Николаевна, давайте я аннотацию подготовлю, а речь Санька скажет.

— Хватит спорить! Я сказала «ты» — значит «ты»! Идите, работайте!

Мы пошли печатать названия картин на компьютере, тихо переговариваясь между собой:

— Видишь Санька, какая несправедливость, хотела, чтобы ты тоже попал в водоворот событий и телекамер.

— Ничего, не расстраивайся. Ты же знаешь, я не умею говорить на камеру. Тем более, это обязывает — белая рубашка и все такое… А мне нравится моя — клетчатая, и непосредственное общение с молодыми художниками, которых всегда полно на открытии.

— Ага, больше с молодыми художницами и студентками, — рассмеялась я, — Вот только Санька, белую рубашку нужно будет надеть. Я слышала, на открытии будут иностранные гости, а ты, как тот гость, из негритянских кварталов.

— Ты думаешь?

— Не только думаю, но и считаю. Ты же знаешь, если тебяна открытии, в таком виде увидит Варвара — то!!!

— Александр Михайлович! Подойдите ко мне, — послышался голос Варвары.

— Я Вас очень прошу, одеться прилично на открытие выставки. У нас будут иностранные гости.

— Ну вот, видишь. Стой там, как дурак в белой рубашке. Не расслабиться, ни сесть на ступеньках при входе, — сердито ворчал Санька.

— Я тебя предупреждала.

— Ага, ты, а то Варвара!!!

— На этой минорной ноте и закончился наш рабочий день.

— 4—

На следующее утро, как всегда, перед открытием выставки, была сплошная суматоха. Я пришла нарочно пораньше, чтобы привести в порядок аннотацию, которую вечером писала дома. И на «свежий взгляд» она мне не понравилась применением штампов и обобщенным анализом. Хотелось чего-то более серьезного, глубокого, но не получалось.

Пока никого не было, решила немного принарядиться и надеть ожерелье, которое взяла с собой. Оно меня как-то притягивало, как будто грело, особенно резьбленный синий камень. Надев украшение, посмотрела в зеркало. Получилось красиво, и даже изысканно. Довольно взглянув на себя еще раз, села к столу, набирать аннотацию на компьютере. И сама не заметила, как исправила ее почти всю. Прочитав, подумала: «То, что надо! Будто ее писала не я, а кто-то другой», — и повесила на отведенное место.

Варвара пришла именно тогда, когда аннотация была на месте, и я довольно рассматривала плоды своего труда.

— Любуетесь Наталью Николаевна! А вам еще аннотацию писать, — возмутилась директорша, не заметив листа на стенде.

— Я уже написала Варвара Николаевна! — радостно сообщила я.

— Ну, тогда повесьте ее! Мне, что напоминать вам ваши обязанности!?

— Уже повесила Варвара Николаевна!

— Да? Тогда готовьте речь!

— Уже готовлю!

— Вот так маршируя по залу?!

— Варвара Николаевна! Мне так легче готовиться.

— Ой, делайте, что хотите, — махнула раздраженно рукой и пошла в свой кабинет.

Моя милая и дорогая директорша всегда очень волновалась в день открытия, особенно когда приезжали разные гости. Поэтому, не обращая внимания на ее тон, я разгуливала залами и думала обо всем на свете, только не о своей речи, наслаждаясь ощущением торжества и радости, которые звучали в воздухе. Мне казалось это странным, потому что чувствовала приближение чего-то необычного. И оно случилось…

Когда торжественные речи закончились, и зазвучала музыка академического струнного ансанбля, а довольные мастера кисти начали общаться с журналистами, ко мне подошли двое мужчин. Один из них представился как «гость из Южной Америки», другой был его переводчиком.

«Гость» похвалил нашу выставку, сказав, что он много нового почерпнул из моей речи.

— Интересно, что нового для знатока искусств мог рассказать начинающий искусствовед? — подумалось мне. Потом спросил, где я учусь, а напоследок:

— Ваше лицо напоминает мне старинный рисунок, который я видел в одном из музеев Испании. Самое интересное, что у девушки на рисунке, тоже были светлые волосы, а на шее — похожее ожерелье. Скажите, ваши предки не родом из Испании?

Я ответила, что никто из моих родственников там не жил. Он внимательно выслушал переводчика, удивленно посмотрел на меня, извинился, и снова спросил:

— Может, ваши дальние предки жили в Испании, или в Южной Америке? Ведь ваше ожерелье так похоже на изделия тамошних мастеров!

— Нет, я русская. А мои близкие и дальние родственники, никогда не были ни в Испании, ни в Южной Америке. И это ожерелье собирал мой прапрадед, как талисман любви для моей прабабушки, — сказала я первое попавшееся, чтобы закрыть тему.

— Понимаю, извините, но я хорошо разбираюсь в древностях и имею прекрасную память. Вы просто одно лицо с той девушкой на старинной гравюре. А главное это ожерелье!

Переводчик был очень старательный. Он тщательно, перевел то, чего я не должна была слышать. Видать в конце дня, он устал от своего подопечного. Это я поняла гораздо позже. А тогда я почувствовала неясную тревогу, но ответила дипломатично.

— Ну, что же, такие совпадения бывают, и я ничем не могу вам помочь.

— Наталья! Я тебя везде ищу, — скороговоркой проговорил Санька, отзывая меня в сторону, — К тебе там пришли, ну знаешь, такие знаменитости!!!

— Кто? Говори, а то к моему берегу сегодня, как не одно приплывет, так другое, — обеспокоенная предыдущей беседой, спросила я.

— Кто? Кто? — передразнил Санька, — Пойди и посмотри.

— Санечка! Пожалуйста, скажи? А то ко мне пристал этот иностранный гость. И я хочу незаметно уйти домой.

— Да там тебя ждут, Виталий Комаровский и Александр Шелестов.

— Ты не ошибся?

— Я что, похож на идиота? — Обиделся мой коллега.

— Ну не обижайся. Пойдем, пообщаемся.

Действительно, недалеко от главного зала небольшой группкой стояли, столичные знаменитости, а перед ними артистично «выпендривалась» одна из сотрудниц мэрии, представляя по очереди Членов Союза и пытаясь как можно лучше показать себя. Ребята вежливо кивали головами, делая серьезный вид знатоков, а в глазах «бегали чертики» и они красноречиво перебрасывались взглядом, понимая, что от «специалистки» не так легко будет избавиться.

— А! Вот, наконец, и наш искусствовед Наталья Левицкая. Она вам сейчас все и расскажет.

— Понимаете Валентина Николаевна! Мы хотим, чтобы Наташа показала ваш город, его достопримечательности завтра. Просим позволить ей провести эту экскурсию для нас, как для гостей, которые дали три благотворительных концерта.

— С точки зрения Отдела культуры, это неприемлемо, чтобы экскурсию по городу проводила искусствовед Художественного музея, — заупрямилась специалист, показывая, что у нее есть власть. Но в виде исключения, могу это позволить только для вас, и то, только благодаря благотворительным концертам.

— Искренне благодарны! — Начали льстить ребята, целуя ей ручки, и тихонечко отводя к выходу, давая понять, какую необыкновенную милость проявила «благодетельница» позволив такую экскурсию.

Санька стоял, раскрыв рот и оторопело повторял:

— Вот, артисты! И тебе на день отпросили, и Валентину Николаевну заверили в невероятной искренности и уважении. Она дура, думает, что они соловьями разливаются, ради нее стараются.

— А что, не так? — удивилась я.

— Мне кажется, что не так. Я бы лично, ради нее не старался.

— Ой, Санька! Не смеши меня! Можно подумать, ради меня, ты бы старался?

— А почему бы и нет?

— Слушай, оставь. Ты же знаешь, я этого не люблю. Мы коллеги, и все.

— Гм. Я просто объективно говорю. Ты себя недооцениваешь, я тебе авторитетно это заявляю.

— Да хватит уже, авторитет.

— Что за шум, а драки нет — спросил Саша Шелестов, подходя к нам.

— Да, так, мы о своем художественном видении, ответила я уклончиво.

— А что, вы действительно с Виталием хотите, чтобы Наталья вам о городе рассказала? — не выдержал Санька, — Или это только повод?

— Почему же повод? — удивился в свою очередь Виталий.

— Я действительно хочу услышать что-то новое о вашем городе. Но не штампы, вроде: «основан тогда-то», «жили такие-то», «новые микрорайоны заселены в таком то году.», А интересное по-настоящему.

— Наталья, извини, я просто поделился с Виталием впечатлением от твоих рассказов, вот он тоже захотел послушать, — вмешался Саша Шелестов в монолог своего товарища.

— По-моему, я как всегда, «побежал впереди паровоза», — смеясь, добавил Комаровский.

— Хорошо парни, я согласна провести для вас экскурсию, но сейчас давайте уйдем отсюда по-английски. Санечка! Передай, пожалуйста, Варваре, что я уехала по просьбе специалиста из мэрии.

— А если директриса не поверит? Может, ты сама отпросишься?

— Нет, Саня, не хочу лишний раз «светиться» перед иностранцами, которые с нею разговаривают.

Санька, пошел к Варваре, ожидать, когда иностранцы отойдут от нее, а я вместе с ребятами пошла к выходу.

— 5—

— Не знаю как вы, а я очень голоден! — заявил Виталий, как только мы вышли из музея.

— Предлагаю поесть в каком-то приличном заведении, и там Наташа расскажет нам подробно, почему так не хотела видеться с иностранцами? — пошутил Виталий, не заметив моего настороженного взгляда. Но его заметил Саша, однако промолчал

На предложение Виталия мы быстро согласились. Я хотела как можно быстрее уехать, а Саша, чтобы узнать о моих страхах.

Расположившись в уютном ресторане и заказав ужин, решили наметить маршрут завтрашней экскурсии. Слово за слово, и мои страхи стали отступать в темные уголки подсознания. Но вскоре, их «на белый свет» вытащил Саша, спросив:

— Ну, а теперь мы ждем твоего рассказа. Что тебя так смутило, в том иностранном госте? Другие девушки, наоборот, перед иностранцами прямо млеют, а ты убегаешь…

Пришлось рассказать все — как есть. Оказалось, что кроме Саши, мне и поделиться ни с кем, своим страхом. Отец моими заботами никогда не интересовался, считая их глупыми выдумками. Подругам тоже довериться не могла, потому знал бы не только город, но и окружающие деревни. Кроме всего, Саша был причастен к тому, что я взяла ожерелье, поэтому рассказала все как есть. Не рассказала только о своем видении, связанном со славянской девушкой.

— Это, безусловно, интересно! — после некоторой паузы сказал Виталий, — Но мне такой интерес иностранца, почему-то кажется подозрительным.

— Еще бы! — подтвердил Саша, о чем-то задумавшись. Затем спросил:

— Скажи Наташа? У тебя же должна быть преддипломная практика?

— Да, — согласилась я, пытаясь догадаться, куда он ведет.

— А что если ты будешь проходить практику в другом городе в одном из музеев. Согласна?

— А разве это возможно?

— Почему же невозможно?! Где-то же нужны квалифицированные специалисты.

— У Саши есть хороший приятель в Министерстве культуры. Ну, а если у него не получится, то я свои связи подключу, — поддержал Виталий. Только делать это нужно быстро, а то я боюсь, что иностранец, еще чего доброго, домой к тебе заявится. Может он охотиться за древностями?

— Ребята! Вы что-то преувеличиваете, — не поверила я.

— Это мы, голубушка, еще и преуменьшаем! Знаешь, что в мире делается в погоне за древностями? Ты, видать, оказалась в поле зрения одного из таких дельцов.

— Что? У меня голова кругом идет. Вы говорите, что об ожерелье ему что-то известно?

— Это не мы говорим, а твой иностранец.

— И совсем он не «мой», — огрызнулась я «для вида», думая, «что делать?

Этот извечный вопрос человечества, встает перед каждым в разное время его жизни. И поверьте, мне в то время, было плевать на разные роли, и как они выбирают нас. Я реально боялась.

— 6—

Все решилось довольно быстро. Саша позвонил своему давнему приятелю из Министерства культуры, и рассказал обо мне. Тот пообещал узнать, где в музеях есть вакансии. Вскоре мне несказанно повезло. В Музее Русского Быта на короткое время освобождалось должность лектора-экскурсовода. Молодая сотрудница ушла в декретный отпуск, и Сашин знакомый предложил мою кандидатуру на вакантную должность. Директор согласился, уточнив, что я должна пройти собеседование. А также предупредил, что рассчитывает на меня, поскольку начинается сезон выставочных показов, а сотрудников не хватает.

Вечером я переживала — как отнесется отец к тому, что мне придется работать в другом городе? Но он, погруженный в свои мысли, сообщил, что уезжает в длительную командировку на Дальний Восток. И попросил, чтобы я собрала его вещи.

— У меня тоже будет преддипломная практика в другом городе, — обрадовавшись, сообщила я

— Вот и хорошо! Надо предупредить соседку Петровну, чтобы присматривала за квартирой, — как-то беззаботно сказал отец, думая о своем.

На следующее утро, перед экскурсией, я написала заявление на имя директора. Она даже не возражала, что было не свойственно ее бурной натуре, только язвительно заметила, чтобы я не «морочила» мужчинам головы, потому что и «гость» мной все время интересовался и «столичные знаменитости» экскурсию провести попросили. Я робко заметила, что это дела по работе, и хотела бежать дальше, когда меня настигла ее фраза:

— Не рассказывайте голубушка «стреляному воробью», где крошки собирать. У меня глаз хорошо наметан, этот иностранец даже ваш адрес просил, но я не дала, мало ли что?

— Варвара Николаевна! Спасибо! Спасибо, что не дали! А то он такой неприятный! — воскликнула с благодарностью к этой мудрой женщине, — И в дальнейшем, прошу не давайте!

— Хорошо, хорошо, — прищурив глаза, согласилась директор, — Но смотрите там, не оскандальтесь!

— Постараюсь! Еще раз спасибо, и до свидания!

Позвонила Саше, чтобы уточнить время экскурсии, а он сообщил, что экскурсия отменяется, поскольку Виталия срочно вызывают в Москву, и будет хорошо, если я быстро соберусь и поеду с ними. С радостью согласилась, понимая, что это наилучший вариант, ведь Варвара не случайно сказала: «Тот иностранец просил ваш адрес». И еще вспомнилась его фраза: «Вы просто одно лицо с той девушкой на старинной гравюре. А главное это ожерелье…». Что-то тревожное с далекого-далекого прошлого поднималось в душе, но не было времени об этом подумать.

Из музея вылетела стрелой, и помчалась, чтобы успеть собрать вещи.

Ребята пообещали заехать за мной в час дня, и я торопилась все успеть, радуясь, что отец уже уехал и не нужно за него переживать. Вскоре под окнами просигналила их машина. Саша помог мне донести вещи, и мы поехали.

— 7—

Дорога в Москву оказалась спокойной. Добрались до города уже ночью. Я попросила, чтобы остановились возле какого-то недорогого отеля. Но Виталик торопился на поезд, и Саша предложил мне остановиться у него, а он сам поживет в квартире Виталика.

Чтобы развеять неопределенность положения, спросила:

— А может я все-таки поживу в гостинице?

— Не волнуйся, Наташа, мы люди порядочные и тебя не обидим. Мои гастроли продляться два месяца, и Саша прекрасно поживет у меня. За это время ты отработаешь свою практику, и от назойливого иностранца избавишься, — успокоил Виталик.

— Кроме того, зарплата в Музее небольшая и тебе придется ее всю за жилье отдавать, поэтому лучшего варианта не придумать — подытожил мой друг.

Быстро доехали до нового микрорайона. Саша приводил до квартиры, показал, где что, отдал ключи и быстро ушел, пообещав завтра провести до нового места работы.

Квартира была сделана в виде студии, с просторным залом, небольшой нишей кухни, прихожей, и отдельной ванной комнатой. Мягкие тона стен, гармонично дополняла подобранная со вкусом мебель. Здесь было все необходимое для жизни, но видимо хозяин предпочитал стиль минимализма, что соответствовало и моему вкусу. В общем, мне все очень понравилось, и быстро приняв душ, я уснула.

На следующий день меня ждали новые события и новая жизнь.

Музей Русского Быта, располагался в старом районе Москвы. Перед собеседованием я очень волновалась, но благо, что раньше много читала о различных археологических находках русского севера, поэтому быстро ответила на все вопросы методиста. А через день, на основе результатов собеседования меня приняли на должность лектора-экскурсовода.

Все формальности приема были улажены, и методист представила меня коллективу Указав на место работы. После этого обо мне будто забыли, но ненадолго. Ко мне подошла маленькая, худенькая женщина неопределенного возраста, и представилась Изольдой Ивановной. Она была моей начальницей и напоминала беленькую мышку с острой мордочкой и любопытными, быстро бегающими глазами, которая сносит в свою норку все, что попадается на пути,.

Изольда, некоторое время рассматривала меня, а потом, как на экзамене начала задавать вопросы. Вопросы были каверзные, и если бы я раньше не интересовалась этой темой, то не смогла бы ответить ни на один из них. Быстро смекнув, что это вызов, решила не только ответить, но и задать несколько своих. Моя начальница просияла:

— Боже! Какое счастье, что мне подсунули не тупую девку! Оказывается, есть еще нормальная молодежь! Вы же в теме неплохо разбираетесь! А то моя предыдущая помощница, интересовалась только наращиванием ногтей длиной по три сантиметра, и мужчинами, которых пыталась ими загрести. А потом, выйдя замуж, рассказывала только о том, что готовит мужу. В ваших вопросах интересно будет разобраться.

— И в ваших тоже, Изольда Ивановна.

Одним словом, мы подружились. Бесспорно, отношения имели свою дистанцию, но также имели доверие и уважение. Я пыталась точно и своевременно выполнить все поручения, иногда проявляла инициативу, но не выставляла ее напоказ. Изольда Ивановна это оценила и при возможности давала поручения, которые требовали творческого подхода. Однажды я решила взять с собой ожерелье и расспросить о нем. С того дня, как его приметил «гость из Южной Америки», я не надевала украшение «на люди» — боялась привлечь ненужное внимание.

Итак, взяв ожерелье с собой, надела его только на работе, рассуждая так, если оно привлечет внимание Изольды Ивановны, тогда спрошу. Первую половину дня она была занята, какими археологическими находками и только тогда, когда сели пить чай, обратила внимание на украшение:

— Я вижу, у вас старинную вещь, Наталья.

— Да, Изольда Ивановна, это ожерелье досталось мне как подарок, но мне бы хотелось узнать о нем больше.

— Тогда расспросите о нем ваших родителей, — отмахнулась Изольда.

— Понимаете, мне о нем никого спросить, а совсем недавно один иностранец, увидев его, сказал, что подобное он видел на старинной гравюре в Испании.

— И что, вы хотите поехать в Испанию? — иронично спросила моя начальница.

— Конечно, нет. Но, если бы можно было просмотреть каталоги выставок, или архивов музеев Испании? — с небольшой надеждой спросила я, понимая, что затеяла бесполезное дело.

— Такие каталоги есть в интернете, вот и просмотрите их.

— Я смотрела, Изольда Ивановна, там ничего такого нет.

— Ну, тогда посмотрите каталоги выставок известных ювелирных фирм.

— Я там тоже смотрела. Скажите, а вы бы не могли подсказать, где еще можно узнать о старинных украшениях Испании? — спросила я с последней надеждой

— Хорошо, я посмотрю по своим каналам, — размышляя вслух, согласилась Изольда.

На следующий день я чуть ступила на порог, как Изольда бросилась ко мне, потрясая в воздухе каким листом:

— Вы понимаете? Вы только понимаете, что я нашла?!

— Что? Изольда Ивановна?

— Вот, посмотрите, — ткнула в руки лист из принтера, — Вы как капля воды похож на ту девушку, посмотрите!

На черно-белом изображении была девушка, действительно похожая на меня с таким же ожерельем. Интересно было то, что все бусины были лишь обобщенно обозначенные, кроме одной, гравированной.

— Действительно, Изольда Ивановна очень на меня похожа. А к какому веку принадлежит эта гравюра?

— В том-то и дело, что сведений о ней мало. Я в такие глубины своих знакомств залезла, что и ну.

— Надеюсь, вы не залезли на сайт ГосОХРА?

— Все шутите Наталья? А мне пришлось обратиться к своей коллеге в Прадо.

— К кому? — не поверила я.

— Да, да, в Прадо. Там работает моя давняя приятельница. Вот она и вспомнила, что только однажды в Мадриде, выставлялась гравюра ХVІІІ века, якобы перерисованная со значительно более раннего изображения какой принцессы, или жрицы инков. И гравюра недолго пробыла в экспозиции, ее спрятали в тайники музея, и никогда больше оттуда не доставали. И еще, она говорила, что сведений о гравюре очень мало. Известно лишь, что принадлежала она одному старинному испанскому роду.

— И что? Их потомков не осталось?

— Говорят — нет. Весь род вымер. Ну, может где-то, далекие-далекие родственники сохранились.

— Расскажите, теперь вы, что слышали о гравюре?

— Это очень странный случай, Изольда Ивановна. В нашем городе, на выставке, ко мне подошел один иностранец и сказал, что я, как две капли воды похожа на девушку на старинной гравюре. И все пытался выпытать об ожерелье. Именно от него я услышала об этой гравюре.

— Ну, а вы конечно, как любая молодая особа, вот так надели ожерелье, да еще и на выставку пришли покрасоваться.

— Изольда Ивановна! Я не думала, что оно привлечет чье-то внимание! — воскликнула я. — Да и странно было, ожидать в провинциальном городке знатока заморских древностей. Вот я и влипла.

— Действительно девочка, странно. Но мой вам совет — спрячьте ожерелье подальше от людских глаз. А еще лучше — разберите его.

Хорошо, Изольда Ивановна. А вы не сказали своей приятельнице, для кого нужна эта информация?

— Нет, Наташа, вы что, за полную дуру меня держите?

— Я может и старая, но не дура. В архивах музея проработала более сорока пяти лет, и понимаю, что за каждой старинной вещью своя история тянется. Иногда, очень непростая. Там могут быть и судьбы людей связаны, их жизни, а иногда смерть. Вот и обращаюсь к проверенным людям с общими вопросами, чтобы их не подставить под возможный удар. Информация о гравюре поступила на запрос о целом ряде гравюр, связанных с женскими портретами, где есть украшения.

— Какая же Вы молодец, Изольда Ивановна! — я не смогла удержать своего восторга — настоящий конспиратор!

— Нет, девочка, просто — опытный музейщик.

— Тогда я пойду, потому что рабочий день уже закончился.

— Конечно. Не забудьте сделать, то, о чем я предупредила.

— Хорошо, обязательно сделаю, До свидания.

По дороге, в одном из киосков, где продавались изделия народных мастеров, мне на глаза попалась очень интересная шкатулка, дно которой было разделено на маленькие ячейки. На мой вопрос, зачем так сделано, общительный продавец рассказал, что в древности, мать завещала свои украшения детям. А когда в семьях было много детей, а украшение было одно, такое как жемчужные или коралловые бусы, она раскладывала бусины по гнездам отмечено именем каждого ребенка, чтобы потомки не поссорились.

Меня осенила догадка: «Так вот почему, в моем видении о девушках-славянках, каменные бусы сначала лежали в шкатулке с ячейками!»

Окрыленная неожиданным открытием, купила шкатулку и пошла домой, чтобы разобрать свое ожерелье, и разложить его по гнездам. Хотя заводить детей не планировала, была убеждена, что именно так следует поступить.

Присев к столу развязала нить и оторопела…. При свете настольной лампы оказалось, что каждая бусина имеет определенный рисунок, или знак, спрятанный внутри, и только при попадании света под определенным углом, рисунок можно рассмотреть. Внешне бусины казались гладкими, кроме той, на которой были рельефные гравировки.

— А ведь на гравюре тоже изображена только одна бусина с гравировкой. И девушка держала пальцем именно гравированную бусину. Интересно, почему? — подумала я. Этот вопрос меня так заинтересовал, что решила исследовать бусину тщательнее.

Разглядывая ее, заметила, что на ней будто нанесены два узора, похожие между собой, но немного разные. Узоры переплетались удивительным знаком. Я так увлеклась исследованием, даже посмотрела сквозь отверстие на свет, и тут мне открылся голубовато-синий туннель, через который буквально втянуло в другой мир, оказавшийся довольно знакомым, но почему-то забытым…