Сюрприз для Биг босса

Валентина Кострова, 2023

– Это ваша дочь!– Этого не может быть, – спокойно, без каких-либо эмоций отрицает Коршунов.– Вы не верите? Мы можем провести тест на ДНК! Если вы не признаете Веру своей дочерью, я устрою скандал, а вам наверняка он совсем не нужен! – задыхаюсь от злости.– Вера никак не может быть моей дочерью. Я бесплоден.Моя сестра влюбилась в столичного богача. Он бросил ее, узнав о беременности. Через девять месяцев сестра кинула ребенка, не сумев выйти из депрессии. Теперь я намерена, чтобы недобать взял на себя ответственность за малышку. И если потребуется, я ему помогу, несмотря на слова Коршунова о том, что он не может иметь детей.

6 глава

Кабинет Коршунова, как я и представила перед дверью, в идеальном, образцовом порядке. Кошусь на стеклянный книжный стеллаж. Корешок к корешку, каждая книжка по размеру другой книжки. Вот же педант! Аж тошно от его стремления к порядку.

Богдан Аркадьевич жестом указывает мне на стул возле массивного стола. Я присаживаюсь, кладу ладони на колени, как послушная ученица. Мимоходом смотрю на стол. Там тоже все в идеальном порядке.

— Вы действительно хотите меня оформить в качестве няни для Веры? — скептически приподнимаю бровь, разглядывая края стола. Не хочу, чтобы Коршунов видел в моих глазах пламя гнева. Я злюсь. Я правда злюсь из-за абсурдности предложения.

— Да, хочу, чтобы вы получали плату за то, что присматриваете за Верой. Пока она маленькая, ей нужен близкий человек, чуть позже наймем педагогов и квалифицированную няню.

— Ваши эти няни и педагоги не заменят родительского тепла, ласки и любви. Вере прежде всего нужно внимание.

— Вот первый год вы и обеспечите ее вниманием.

— Вы серьезно? — удивленно вскидываю брови. — Думаете, что после года малышке не нужна будет любовь?

— В Англии детей отправляют в интернат после десяти лет.

— А вы собираетесь в год. Не рановато ли? — улыбаюсь, а самой хочется свернуть шею этому бездушному деспоту, которому хочется избавиться от дочки, едва ее обретя.

— Вот ваш договор, — Коршунов берет папку с края стола, протягивает ее мне, игнорируя мой вопрос.

Нехотя беру договор, со скучающим видом открываю первую страницу.

Первый пункт касается внешнего вида.

— А чем вас не устраивают распущенные волосы? — вопросительно приподнимаю бровь, переводя взгляд на невозмутимое лицо Богдана Аркадьевича. Я мило отражаюсь в стеклах его очков. Рука так и тянется поправить прядь возле лица.

— Малышка будет хватать вас за волосы, причинять боль.

— Ерунда, но мне приятна ваша забота.

— А если она потянет ваши волосы в рот? — Коршунов брезгливо морщится. Я не сдерживаю смешок. Какой же наивный. Точно ранее не имел дела с детьми.

— Это самое безобидное, что она может сделать.

— Я против. Еще ваша одежда, — выразительно смотрит на видавшего вида футболки.

— А что с моей одеждой не так? Вы знаете, футболки намного практичнее носить, чем какие-то накрахмаленные блузки. Тем более Вера имеет привычку после еды срыгивать. А еще может сделать пахучую неожиданность, — по мере того, как округляются глаза Коршунова, я смачно описываю, как выглядят и пахнут детские сюрпризы.

— Достаточно! — глухо произносит Богдан Аркадьевич. Снимает очку, прикрывает глаза и сжимает переносицу. На секундочку мне становится его жалко. И пока он приходит в себя, я читаю дальше.

График работы для рабов. Выходных почти нет, только если очень заранее предупредить работодателя. Постоянно находиться возле ребенка, делать отчет в конце рабочего дня.

— Серьёзно? — не выдерживаю, захлопываю папку. — Смотря на вас, не подумаешь, что идиот, но читая эти абсурдные пункты, закрадывается подозрение, что у вас не все в порядке с головой.

— За ту зарплату, что я вам буду платить, имею право быть самодуром, — ровным голосом замечает Коршунов.

Я поджимаю губы, показательно листаю листы, вчитываюсь в сумму. Еще раз вчитываюсь и присвистываю, забывая о приличиях. Такая сумма мне только во сне снилась.

— Да за такие деньги можно не только волосы собрать в хвост, но и накрахмаленную блузку надеть, — я сладко улыбаюсь.

— Вы же понимаете, что при подписании договора не имеете права говорить вслух, что взбредет в голову. И вам придется соблюдать правила моего дома.

— Не ковыряться в зубах при важных гостях? — дерзко спрашиваю усмехаясь.

— Как минимум.

— А как максимум?

— Не влюбляться. В меня.

Лишь бы не рассмеяться. Но смех рвется из меня, как бы я не пыталась его сдержать. В конце концов, не выдерживаю и начинаю хохотать. Мне требуется минута, чтобы от души повеселиться над условием. Посмеиваясь, склоняю голову и иронично смотрю на серьезное лицо Коршунова.

— Вы серьезно?

— Вполне.

— Даже если вы будете единственным мужчиной на земле, влюбиться в вас мне не грозит, — откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди. — Я не люблю дотошных педантов и скучных мужчин, которые только и знают, как жить по правилам.

— Надежда…

— Викторовна, — очаровательно улыбаюсь. — Мы же должны соблюдать субординацию.

— Так вот, Надежда Викторовна, — Коршунов смотрит сурово, как начальник на подчиненного, который уже где-то накосячил. — Если вы принимаете условия и согласны с заработной платой, можете подписать договор, — мне протягивают ручку.

Я прищуриваюсь.

— А я могу получать плату и оставаться тут в качестве любимой тетушки? — ручку забираю, отодвигаю стакан для ручек, с ним же двигаю перекидной календарь. Богдан Аркадьевич морщится, недовольно поджимает губы.

— Нет.

— Почему? Мне ваша честь и фамилия ни к чему, влюбляться без оглядки точно не буду, — усмехаюсь. — Вы не в моем вкусе. Наверное, уже поняли.

— Вы подписываете? — давит взглядом и тоном.

Я на секунду задерживаю взгляд на его лице. Высокие скулы, гладко выбритые щеки, глаза насыщенного оттенка голубого цвета. Ресницы бомба, на зависть девушкам. Его даже не портят эти чертовы очки.

Сдержанный. Безукоризненный. Идеальный. Скучный.

Зря Коршунов переживает, что я в него влюблюсь. Этого даже в страшном сне не произойдёт. Я нахожусь в его доме из-за Верунчика. Не знаю, на чем сошлись Богдан Аркадьевич и Лида, они как лед и пламя, зато итогом их недолгих отношений стала милая очаровательная малышка, которая сейчас, наверное, посапывает.

Единственное, мне до сих пор не по себе от того, что я не понимаю, где его жена. На самом деле уехала, как сказала домработница? Лезть к Богдану Аркадьевичу с таким личным вопросом не позволяет воспитание. Любопытство и беспокойство тревожат не на шутку.

— Вы будете принимать участие в воспитании Веры или будете полагаться только на меня?

— По возможности я буду стараться уделять Вере внимание. Декретный отпуск мне никто не даст, — на его губах впервые за весь разговор появляется улыбка. Правда, тут же исчезает. Он словно вспомнил, что не должен улыбаться.

— А ваша жена будет участвовать в жизни Веры или будет наблюдать со стороны?

Этот вопрос Коршунову не нравится. Я это понимаю сразу по потемневшему взгляду. Он не рявкает, не напоминает мне мое положение, но и не отвечает. А я намерена получить ответ. Богдан Аркадьевич вздыхает.

— Моя жена вчера улетела в долгосрочную командировку. Боюсь, что ее ближайший год не будет в стране.

— То есть Вера будет расти без мамы?

— Почему же? — иронизирует Коршунов. — У нее есть биологическая мать, которую черт знает где носит. Я очень жажду с ней встретиться, — возникает пауза. Я нервно ерзаю на стуле. — Рассчитываю, что Лида рано или поздно объявится.

— И? — подаюсь вперед, находясь в не мысленном напряжение от разговора.

Я начинаю подозревать, что сестру объявили в розыск. И если мне отказали в поисках, то такому человеку, как Коршунов, который при деньгах, пропавшего без вести достанут из-под земли.

— Я не собираюсь на ней жениться, — опять иронизирует, а мне не до смеха.

Богдан Аркадьевич понимает по моему лицу, наверное, что я не способна нормально оценивать шутки.

— Ваша сестра в любом случае объявится, вопрос времени. Когда она появится, буду договариваться, чтобы Вера осталась со мной. Все равно ребенок ей особо не нужен, раз она сумела его оставить в детском доме и исчезнуть.

— Вы заставите ее отказаться от прав?

— Конечно. Сначала добровольно, а если не согласится, то добровольно-принудительно. Мои юристы смогут это дело решить в мою пользу.

У меня шумит в голове. Я толком ничего не слышу, только понимаю, что Коршунов однажды выкинет меня из жизни Верунчика и запретит с ней видеться, разорвет наши кровные связи. Он сможет. Теперь понятно, отчего договор всего лишь на год.

— Но вы, Надежда Викторовна, можете не переживать по поводу ваших встреч с Верой. Вы ее не оставили в детском доме, вы ее привезли в столицу на свой страх и риск, каким-то чудом меня нашли и добились своего. Этого многого стоит. Я вам благодарен. Если бы не вы, я никогда не узнал, что у меня есть дочка.

Почему у меня стойкое ощущение, что «дочка» — это та самая ложка дегтя в медовой бочке?

— Надежда Викторовна, вы меня слышите? — Коршунов проникновенно заглядывает глаза, похоже, пытается считать мои мысли. Только мои мысли не поддаются прочтению.

— Слышу-слышу, — бормочу я.

Окончательно сдвинув в сторону все, что мешает мне на столе, расписываюсь. С громким звуком засовываю ручку в стакан, а бумаги протягиваю уже своему начальнику.

— Какие у вас пожелания в воспитании? — сразу включаю деловой тон. У меня нет педагогического образования, но даже я понимаю, что каждый родитель хочет максимально развивать своего малыша.

— В каком смысле? — вот Богдан Аркадьевич далек от темы детей. Он вообще не догоняет, что я его сейчас спрашиваю.

— Вера сейчас маленькая, но это не значит, что с ней нельзя заниматься. Можно начать с грудничкового плаванья в бассейне. Конечно, ездить в город далековато, но ничего страшного. В полгода можно включить какие-то развивашки. А еще я читала на форумах, чтобы ребенок знал несколько языков, дома нужно разговаривать еще на каком-то, кроме родного. Вы знаете китайский?

— Почему китайский? — Коршунов наводит порядок на столе. Все вещи занимают свои законные места. Я едва сдерживаюсь от усмешки.

— Он перспективный. Еще арабский. Потом немецкий. А английский можно чисто разговорный, так как на нем почти весь мир говорит.

— Китайский я не знаю, но свободно говорю на немецком и английском.

— Отлично, тогда за завтраком и вообще наедине с Верой вы можете с ней общаться на одном из них. Позже вы наймете педагога носителя, чтобы язык не перестаивался, а получал постоянную практику. В идеале няню можно пригласить из Германии.

— Вы серьезно? — красивые голубые глаза Коршунова становятся огромными.

— Конечно, серьезно. А спорт? Вы каким спортом занимаетесь? — придирчиво присматриваюсь к мускулам Богдана Аркадьевича, которые не вырисовываются в рубашке.

— Вообще или конкретно одним?

Замечаю, как ему внезапно становится интересно обсуждать со мной тему образования Веры. Его быстрая включенность в беседу моментально меня подкупает, словно он только что мне на счет перевел полмиллиона рублей. Какая я, оказывается, продажная.

— У вас несколько видов спорта любимых?

— Я люблю серфинг и сноуборд.

Коршунов меня шокирует. Глядя на него, я с трудом его представляю с доской в океане или среди снега. Образ скучного очкарика никак не вяжется с образом брутального серфа или сноубордиста.

— Почему вы удивлены? — Богдан Аркадьевич внимательно меня разглядывает. Я стараюсь быстро прийти в себя.

— Вы не похожи на человека, который любит экстрим. Я думала, вам нравятся шахматы.

— Если вы считаете, что шахматы — это скучно, то ошибаетесь. Там нужно думать.

— То-то я и вижу, как вы хорошо думаете, когда связываетесь с девушками, будучи женатым.

Язык — мой враг. Благодушная атмосфера в кабинете, которая царила несколько минут, моментально испаряется. Коршунов поджимает губы и откидывается в кресле. Я уже жалею, что ляпнула не подумав. Лучше вообще не затрагивать тему его измены. Как неловко, блин, вышло.

— Давайте, Надежда Викторовна, договоримся, что вы с этого дня больше не смеете упоминать про измену. Одно слово по этой теме, и вы будете немедленно уволены, не посмотрю даже на то, что вы тетя моей дочери.

Коршунов чеканит каждое слово холодным тоном. Я морщусь после каждой паузы, разглядывая края стола. Правда, какое мне дело до прошлого, главное настоящее и будущее Веры. Мне нужно за год собрать вокруг нее преданную команду педагогов, которые ни на минуту не дадут ей почувствовать себя одинокой рядом с таким сдержанным до эмоций отцом. Сдается мне, что мамы ни в лице сестры, ни в лице его жены на горизонте малышки не будет.

— Богдан Аркадьевич, этого больше не повторится.

— Хорошо. Значит, я могу рассчитывать, что вы мне предоставите план развития Веры. В идеале было бы прекрасно на несколько лет, но надеюсь, что вы распишите хотя бы на год.

— Хорошо, — вновь послушно соглашаюсь, складываю руки на коленях.

— По поводу комнаты для малышки. Она сейчас совершенно неподходящая для ребёнка, поэтому свяжитесь с дизайнером и составьте проект на детскую. Хочу, чтобы за месяц все сделали, а пока я разрешаю вам ночью быть с Верой в одной комнате, но малышка должна спать в своей кроватке. Поэтому кроватку купите в первую очередь.

— Я? Я должна купить? Не кажется ли вам, что это не входит в обязанности простой няни? Этим должна заниматься ваша жена.

— Моей жены дома не будет год, поэтому будьте так любезны взять на себя это дело. Если вам так важно мнение моей супруги, я могу предоставить ее контакты, и вы обсудите дизайн детской для Веры.

— Э-э-э, спасибо, но не надо, справимся без нее. А если вашей супруге по возращению не понравится дизайн, его легко будет переделать, ведь чего-чего, а денег у вас куры не клюют.

— Но и с неба не падают.

— Меня утешает, что ваша супруга знает о Вере. Я по этому вопросу беспокоилась.

Коршунов как-то криво улыбается. Разглядывает заточенные концы карандашей. Я тоже их разглядываю. Жду, когда мне разрешат покинуть кабинет и приступить официально к своим обязанностям. Учитывая, сколько всего мне поручили, я неделю точно буду загружена по самую макушку. Еще чувствую ответственность за все свои дальнейшие действия, поэтому больше никаких импульсивных поступков и реплик.

— Я могу идти? — с какой-то странной робостью спрашиваю. Коршунов кивает. — Когда вам нужно предоставить план развития Веры? И еще, я ноутбук свой не брала, а он мне потребуется для работы.

— Ноутбук, как и пароль от вай-фая, я вам предоставлю. Два дня вам для составления плана хватит? — с сомнением смотрит на меня.

Я упрямо приподнимаю подбородок. Спать не буду, но за два дня составлю идеальный план для Верунчика.

— Хватит.

— Тогда вы свободны.

Я разворачиваюсь и ретируюсь из кабинета, а между лопатками нестерпимо жжет. Смотрит вслед? Зачем? Да какая, к черту, разница. Главное, что добилась своего! Но чего-то эта мысль меня совершенно не успокаивает, более того, внутри я по-прежнему ощущаю непонятную тревогу.