На ветрах разбойных лет

Валентина Коростелева

Повесть «На ветрах разбойных лет» – детектив, история о том, как пятеро друзей, бывших одноклассников, смогли остановить в небольшом подмосковном городе беспредел теневого хозяина, подмявшего под себя в большой степени и «власть имущих». Параллельно развиваются линии юношеских влюблённостей, драматические семейные перипетии главного героя – Олега Петровича. Кстати, все пятеро – Петровичи, что в своё время было замечено учительницей и косвенно послужило началу дружбы, протянувшейся через всю жизнь. Несмотря на криминальный фон, идея повести – главные человеческие ценности: дружба, любовь, преданность своей малой родине и людям, живущим на ней, – остаются во главе угла любой судьбы, любой достойной личности.

3А СТАЛЬНОЙ ДВЕРЬЮ

He удивительно, что у Ивана Петровича, бывшего бухгалтера, был пёс. И не удивительно, что его звали Бим. После развода с женой, двадцать лет назад, и после неудачной своей любви к молоденькой секретарше, которая, почти обобрав его до нитки, скрылась в неизвестном направлении, — жизнь пенсионера без собаки, само собой, была бы просто одна сплошная тоска. Ни от жены, ни от сына, уже взрослого, — не было никаких вестей. Жена не простила ему измены и, видимо, в том же духе воспитала сына Сергея. Слава Богу, природа не обделила Ивана Петровича ни здоровьем, ни могучим духом. А недавняя встреча с друзьями юности опять заполнила жизнь чем-то очень тёплым и настоящим. Фотография Изольды, которая очень и очень нравилась ему ещё тогда, в школе, — была водружена на самое почётное место в центре массивного письменного стола. Раньше за ним Иван Петрович проводил бессонные ночи в ожидании очередной ревизии на фабрике, в десятый раз пересчитывал финансовые показатели, пока не убеждался, что придраться будет не к чему. Фантастическая аккуратность Ивана Петровича во всём не только стоила ему нередких розыгрышей на работе, но и снискала огромное к нему уважение, ведь за всем этим стояли средства, и немалые.

Как обычно, сегодня Иван Петрович отправился с Бимом в магазин и, как обычно, решил зайти в соседний подъезд к Григорию Гавриловичу, — что уже был слаб ногами и пользовался услугами Ивана Петровича во многих житейских делах.

Однако дверь отворилась почти сама собой, и тут же мимо него пронесли на носилках соседа…

— Что случилось? — успел спросить вслед, но не получил ответа.

Бим беспокойно скулил и буквально не пускал хозяина в чужую квартиру.

— Это ещё что? — возмутился Иван Петрович и, оттолкнув собаку, рванулся через прихожую в комнату.

Там сидела на стуле, рядом с пустой кроватью, дочка соседа, Наталья. У окна стоял муж, высокий и худой. Соседка, тётя Феня, что живёт этажом ниже, смахивала рукой слезы и причитала:

— Господи, ну зачем же так-то? Ну, пожаловался бы: может, и полегчало бы на душе…

— А на что жаловаться-то? — вскинулась Наталья. — Каждый выходной приходила, детей бросала своих, а порядок здесь наводила! Что он, не мог со мной поговорить по душам? Кто ему мешал?

— Гордость собственная, вот кто! — повернулся к ним мужчина. — Два-три раза я здесь был, и всё уходил с его выговорами. Не так живём, не то делаем…

— Так для вас-то, молодых, уже и время другое, а он в своём, никак, оставался. Душу-то не так просто развернуть! Да и нездоровье палки в колёса вставляет, уж по себе знаю…

— Господи, — не выдержала Наталья и откровенно, взахлёб, заревела. — Может, и по-другому надо было с ним!..

Иван Петрович подошёл к ней, положил большую тёплую руку на плечо.

— Не убивайся так, доченька. Тебе ещё растить детей надо! — И, обращаясь к соседке: — Что произошло-то?

— Да вот… наглотался этой дряни… — она показала на тумбочку с лекарствами. — Врач сказал, вряд ли спасут.

— Вот так, все время только о себе думал! — вырвалось у мужчины. — Всё с гонором своим большевистским! Всё ему не так и не этак! Был бы покладистей…

— Да перестань ты, зануда! — крикнула Наталья в сердцах. — Мог бы, как мужчина с мужчиной…

— Ну вот, нашли наконец-то виновника! Пребольшое спасибо! — стукнул тот по оконной раме, отчего стекло опасно «взвыло».

— Не ругайтесь вы хоть сегодня! — прикрикнула на них тётя Феня. — Чё сейчас говорить, все виноваты! — и, почти плача: — Одинокий он был, вот в чём дело. Очень одинокий! Ну, ходили мы все, вот и Иван Петрович — никогда, ни в чём не откажет, а душа-то у Григория всё сиротиною маялась… Да и, надо сказать, ящик этот проклятый, — она показала на телевизор, — тоже здорово постарался!

— А причём тут ящик? — недовольно спросил мужчина.

— А притом! Нам-то некогда в него сутками глядеть, а он, бедный, и смотрел, и переживал! От одних новостей с ума сойти можно, а уж про фильмы и говорить нечего! Одни убийства, да разбои, да разврат! Вот и сгорала душа-то бедная, ведь выплеснуть-то всю горечь, поделиться — не с кем было!.. Я что, я баба простая, еле грамотная, со мной ему неинтересно было… — и тётя Феня заплакала снова.

— А, может, с пьянки он учудил всё это? — хладнокровно предположил мужчина.

— Не-ет, он уже два месяца не вспоминал о ней, проклятой злодейке: дыхание стало перехватывать от неё.

— Последнюю бутылку давно в мусорку выкинула, — подтвердила Наталья, и опять заплакала.

И только Бим переводил свои грустные глаза с одного на другого, потом спрашивал Ивана Петровича: «Может, пойдём? А то и мне плакать хочется».

— Наталья, если помощь понадобится — не стесняйтесь. Дай Бог, может, спасут, — и они с Бимом пошли по делам.

Но спасти Григория Гавриловича врачам не удалось. Под вечер позвонила Изольда — так, от нечего делать, но узнав о беде и прихватив по пути Олега Петровича, примчалась к Ивану.

Посидели за чаем, поговорили и об одиночестве, и о равнодушии людей друг к другу.

— Кстати, вспомнилось одно стихотворение, — вздохнула Изольда. —

Хорошие, в общем-то, люди,

Мы всё же неважно живём.

Как мало друг друга мы любим,

Как редко на помощь идём!

А после, опомнясь, латаем —

Всё то, что полезло по швам…

И тут, как назло, не хватает —

Ни ниток, ни времени нам… —

и заключила:

— Нельзя нам теперь терять друг друга, никак нельзя!

— Да, понаставили стальных дверей да решёток на окна, чтобы добро сберечь, а про душу-то и забыли! — продолжая разговор, резюмировал Олег Петрович. — Тут виновато одиночество, а в другом случае — крайняя бедность на крайности толкает. Уже без стеснения в мусорных баках люди роются. А ведь не всякий такое унижение способен вынести!.. И дети — они тоже разные. Эти хоть навещали старика, быт устраивали, а есть и такие, что гуляют по белу свету, тоже полунищие, до «предков» ли им! Когда зачастую — ни работы, ни зарплаты нормальной…

— Но как-то надо сопротивляться, нельзя же вот так, — почти про себя рассуждала Изольда.

— Что делать, не все бойцами рождаются, — вздохнул Иван Петрович. — А государству пока не до нас…