Розы в моем окне. Маленькие рассказы

Валентина Григорьевна Русакова

Серия маленьких рассказов. Воспоминания о детстве, войне, эвакуации. О том, как выживали в тылу. Серия заметок-очерков о жизни, а также интересные заметки о жизни животных.

Часть II. РАССКАЗЫ о ВОЙНЕ

Перчатки

Молодежь, наверное, и не знает, что когда-то перчатки были не то чтобы в моде, они были жизненной необходимостью.

Тогда, в далекие годы войны, мы вязали перчатки, перчатки особого фасона: вывязывался большой и указательный пальцы, а для остальных пальцев вывязывался совместный отдельный «домик».

Когда началась война, мне было только 10 лет. Мою семью эвакуировали в приуралье — город Чистополь. В село Галактионово, где были созданы артели, где все, кто хоть как-то умел держать в руках спицы, вязали перчатки для фронта. В холодное время года они были очень удобны для того, чтобы нажимать на курок, стрелять, писать на морозе.

Мы — дети 10—13 лет старались не отставать от взрослых вязальщиц, торопились, вязали. Электричества не было, вязали по вечерам при лучине. А днем ходили в школу, делали уроки, собирали траву.

Да, да — траву, которая была частью нашей еды. Чтобы не умереть с голоду, по весне рвали все зеленое: крапиву, лебеду, что-то еще, на что указывали нам взрослые.

За пару перчаток колхоз выдавал 400 грамм мякины. Великая радость — ты помогала семье выжить, ты помогала фронту воевать.

Мякина — это отходы молотьбы растений, шелуха, проще говоря. Обычно используют на корм скоту. Но….тогда была война….

Мама обдавала траву кипятком, смешивала с мякиной, лепила лепешки. Это было бесконечно вкусно! Другой еды у нас не было и взять было негде.

Во так, вязание перчаток стало вопросом выживания и нашей маленькой помощью для приближения Победы. Победу мы очень….очень… ждали… Все.

Бабушка Маня

Церковные праздники после войны вся деревня отмечала весело и дружно. За две недели до Пасхи в тарелочки с водой бросали овес, чтобы к празднику он взошел и подрос. Красили яйца кожурой от репчатого лука и укладывали их в тарелочки в подросший зеленый овес. Тарелочку ставили на середину стола.

После холодной и белой зимы — такой веселой тарелочке — глаз радуется и на душе светлее. Народ идет в церковь куличи святить. А бабушка Маня сидит на скамеечке, никуда не торопится.

Подошла я к бабушке и спрашиваю:

— Почему вы бабушка Маня в церковь не идете куличи святить. В Бога не верите?

— Присядь рядом, девонька, — отвечает бабушка. Во время войны мы попали между двух фронтов в районе Ржева. 15 месяцев мы жили под оккупантами. Слышала какие бои там были?

Мы жили в землянках, немцы — в наших домах. Они прикрывались нами как живым щитом. Однажды, нас всех согнали в колонну и куда-то погнали по дороге на Сычевку. Мы еле шли — голодные, холодные. Валенки и шапки немцы с нас сняли, сами одели. В ту зиму холод стоял крепкий.

Матери несли маленьких детей на руках. А в спину им постоянно прикладами немецкие охранники тыкали. Если мать от усталости падала на колени и ребенок выскальзывал из ее замерших рук, подбегал немец и штыком винтовки отшвыривал ребенка в сугроб, чтобы не мешал движению колонны. За любой крик и стон расстреливали на месте.

Бабушка Маня подняла глаза к небу, по морщинистой щеке текла слеза.

— Так где же ты Бог? Как допускаешь такое? Кто ответит за смерти наших детей?

Бабушка Маня склонила низко голову и уголком фартука смахнула слезу.

— А есть ли он, Бог? — задумалась я.

Крошечки хлеба

Недалеко от моего дома на соседней улице живет семья. Маленькая семья: взрослые дети покинули родной дом. В этой семье двое — муж и жена. Живут дружно и ладно, в полном согласии, умудренные опытом прожитых лет. Работу не делят на мое — не мое, мужское и женское, помогают друг другу.

Я очень люблю к ним заходить. Они приветливо встречают, угощают, чем Бог послал, советуют по хозяйственным делам. Удивительный хозяин прекрасно читает стихи и часто — заходящим гостям. Он пишет стихи с детства: о войне, о родных, близких, к юбилейным датам знакомых. Стихи у него получаются легкие, искрящиеся и… необычные. Мне всегда нравится его слушать.

Он много говорит о войне. Однажды, он рассказал мне, как его, восьмилетнего деревенского мальчика — подпаска, после освобождения их деревни забрали в милицию.

В грозу молнией убило теленка в стаде, которое он пас. Пытались обвинить его в пособничестве нацистам, что он намеренно вредит народному хозяйству страны.

Отстояли его бабы деревенские, которые собрались у правления, где судили пастушонка. Они кричали, что знают пастушка с пеленок, что он с семи лет помогает взрослым пастухам пасти коров. Отстояли! Его отпустили домой.

Сейчас этому пастушку далеко за 80 лет, отголоски войны не отпускают его до сих пор.

Как-то раз зашла я к ним во время обеда. Меня пригласили за стол, я не отказалась, еда у них простая, но уж больно вкусная. Секрет знают. В конце трапезы хозяин ловко смахнул со стола крошки хлеба в ладонь и отправил их в рот со словами: «Вкуснее этих крошек никогда ничего не едал».

Ива

Рядом с нашей калиточкой росла ива. Соседские ребятишки прибегали кататься на гибких ветках. Если раскачаться — пролетишь над водой, которая скапливалась в овражке. Ребята толкались, смеялись, пытались столкнуть друг дружку в воду. Приключение — да и только.

Бабушка охала: «Сорветесь, захлебнетесь, утоните». Бабушка смотрела и вспоминала войну.

Белоруссия, партизанский отряд и бабушка, тогда такая юная санитарка. Вспоминала как вытаскивала из болот раненных и мертвых солдат. Как хоронила в мерзлой земле.

Партизаны сбивали крест и звезду на могилу, а санитарка, остатками губной помады пыталась закрасить звезду красным.

Имен погибших не знали, медальонов не было на умерших, и тогда остатками помады бабушка написала на кресте: «Слава солдатам, погибшим за Родину».