Культурное развитие Обдорского Севера в XVIII – начале XX вв.
Работа посвящена исследованию процесса формирования, развития и взаимовлияния традиционных материальной и духовной культур ненцев, хантов, коми-зырян и русских Обдорского края в XVIII – начале XX вв.Часть книги содержится в книге «Очерки истории и культуры Обдорского Севера Березовского края XVIII – начало XX вв.».
Оглавление
- Введение
- Глава 1. Историография и источники
- Глава II. Территориально-хозяйственное заселение и освоение Обдорского края коренным и русско-зырянским населением
- Глава III. Традиции и новации в культуре жизнеобеспечения населения Обдорского Севера
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Культурное развитие Обдорского Севера в XVIII – начале XX вв. предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава III
Традиции и новации в культуре жизнеобеспечения населения Обдорского Севера
Поселения и жилища
В данной главе особенности развития материальной культуры западносибирских русских, коми-зырян и коренных народов за полтора столетия рассматриваются на примере жилых и хозяйственных построек, одежды, утвари. Сравнение некоторых категорий русского крестьянства разных природно-климатических зон региона с учетом влияния социально-экономических процессов, миграций, политики властей, контактов с аборигенным населением края. Инновации, связанные с городским влиянием, дополнение некоторых элементов из материальной культуры коренных народов стимулировали развитие материальной культуры русских людей Севера. Русский народ жил как в больших для своего времени городах, насчитывающих десятки тысяч человек, так и в селах в несколько десятков дворов, и деревнях, особенно на севере страны, в которых группировалось по два-три двора.
История поселений отражает историю хозяйственного и культурного освоения территорий Западной Сибири. Возникновение русских и коми-зырянских поселений на территории Обдорского Севера связано с промысловой колонизацией. Предприимчивые выходцы из Русского Севера отправлялись на север в поисках новых земель и природных богатств. Продвигаясь по рекам и волокам, они вышли к Оби и ее притокам. Обитавшие здесь северные народы не оказали активного сопротивления. Напротив, архивные и литературные источники свидетельствуют о развитом торговом обмене и промысловой деятельности, которые способствовали взаимопроникновению культурных традиций коренного населения и переселенцев.
Первые краткие сведения о русских поселениях в Западной Сибири имеются в записках путешественников и исследователей Н. Спафария, П. С. Палласа, И. Фалька, М. А. Кастрена, краеведов Н. А. Абрамова, В. Н. Шаврова, М. К. Голодникова и др.286 Путешественники, исследователи не ставили цели изучения русского поселения и жилища. Их очень краткие заметки являются единственным источником для изучения особенности жилой среды русских. Они описывали местность, где располагались поселения, села. Многие указывали в своих путевых заметках расположение села на живописных местах, на берегах рек, отмечали, что «селения выстроены неправильно и беспорядочно».287 Ханты свои сельские поселения называли «пугол», коми-зыряне — «кар», а ненцы — «хард» или «мар». Название «село» в языках финно-угорских и самодийских народов отсутствовало. Термин «село» присваивался русской администрацией тем поселениям, в которых строилась церковь. Остальные населенные пункты в XIX веке назывались деревнями, юртами независимо от размеров населенного пункта и количества его жителей. Успехом у царской администрации пользовались мысовые участки, удобными считались места, расположенные возле притоков или оврагов, соединяющихся с большой рекой. Хантыйские поселения располагались по берегам рек в местах хорошего промысла с удобными транспортными связями. Прочие же поселения, в зависимости от величины и характера укреплений, именовались острогами или селениями.
Все поселения Обдорского края можно условно разделить на два типа: приречный и мысовой. Приречный тип включает в себя наиболее многочисленную группу поселений, которую характеризует очень тесная связь с рекой. Река для населения в этих местах является основой жизни:
• как источник пищи и воды;
• как транспортная артерия зимой и летом.
Немаловажным условием поселения на берегах рек являлись и эстетические потребности людей. Возникало как бы три полюса притяжения поселения — река-дорога-крепость.288 Мысовой тип поселений предусматривает расположение жилищ на мысу. Как правило, это обуславливалось, кроме вышеперечисленных условий, еще и соображениями повышенной безопасности. Они «строились большей частью на местах, обезопасенных самою природою, как-то на буграх, или мысах, окруженною реками или оврагами, в лесах, между топкими и почти непроходимыми трясинами».289 Устройство поселений на реках и использование природных условий для естественной защиты являлось одним из древних принципов не только русско-зырянского населения, но и коренных народов. Природные условия вокруг поселений определяли разнообразные виды хозяйственных занятий обдорских жителей. Масса зверей, дичи и рыбы в реках способствовали развитию звероловства, охоты, рыболовства, а в дальнейшем, оленеводства — важного подспорья не только ненецкого, но и хантыйского хозяйства.
Поселения коми-зырян располагались, как и у русских, на возвышенном месте у реки. Иногда они оседали в хантыйских рыбацких юртах Качегатских, Везенгортских, Хэ, Шурышкарских, Вандиязских, некоторые проживали в Мужах на Малой Оби, в Кушевате на Большой Оби. Там, где русские и коми-зыряне подселялись в селения хантов, происходило постепенное размывание черт, первоначально характерных для этих поселений: «деревни и села в большинстве случаев совсем не походят на обыкновенные русские поселения».290 Традиционное хантыйское поселение состояло из нескольких родственных семей. Поселения удалены друг от друга на значительные (до сотен километров) расстояния. Самым распространенным типом поселения оседлых хантов были постоянные и сезонные юрты. Они подразделялись на летние («лун курт»), зимние («тал курт»), и весенние («тов курт»). Летние поселения располагались на песках, ближе к реке, на чистых и продуваемых местах. Дома у реки чаще были вытянуты в линию по берегу, фасадами или входами смотрели на воду. Весенние — устраивались ближе к лесам, где произрастают тополь, осина. Постоянные зимние поселения располагались, как правило, вблизи зимних запоров. Дома были разбросаны поодиночке между деревьями.
Селение Мужи располагалось на возвышенном месте, около протоки Малой Оби, которая берет свое начало из Большой Оби, и «состоящую из трех домов».291 Это место когда-то принадлежало северным хантам. По описанию священника Зосима Козлова, селение Мужи состояло из простых изб, с «выходами обращенными в разные стороны, так как ни дворов, ни садов около домов нет, и все это выстроено в куче, без всякого плана».292 Церковь была расположена в центре села на возвышенном месте. Кладбище находилось на северной стороне в полуверсте от села. Граничило село Мужи с хантыйскими поселениями Аспугольским, Киеватом, Ямгорским и др. Как в селе Мужи, так и в других поселениях «дома построены в разбросанном виде, но все они стоят около реки».293 Хэ представляло собой небольшое селение, расположенное по склонам высокого берега Большой Оби. Село состояло из 20 домов и чумов, земской квартиры, церкви. В селении Кушеватском располагалась инородная управа, земская станция, церковь.294
Обдорск отличался от других селений крупнейшим центром торговли Обдорского края: «Совершенно другой вид имеет северный Обдорск, смело расположившийся на самом полярном круге, на границе печальной тундры и пределов лесов. Это довольно веселое село с двумя храмами, хорошенькими домишками, бойкою торговлей и промышленностью».295 Городок во время пребывания А. Алквиста состоял из «50—60 дворов с примерно 250 жителями, большей частью русскими».296 В. В. Бартенев, сравнивая Обдорск с другими северными городками, писал: «Мне приходилось читать описания Туруханска и Средне-Колымска, Обдорск во всех отношениях стоит выше, население многочисленнее, богаче и развитее».297 Он привлекал к себе особое внимание не только торговых людей и купцов, но и широкого круга исследователей, путешественников и ученых. Сказывалось выгодное местоположение Обдорска. Главным источником жизни села стали торговля и рыбная промышленность. Обдорская ярмарка играла большую роль в экономической жизни селения, на нее съезжались со всего Березовского края.
Все поселения Обдорского края мало чем отличаются от вышеперечисленных селений. Они довольно маленькие, состоят из 2—10, иногда больше домов или юрт, отапливаемых чувалами. Четкая планировка в поселениях отсутствовала. Наиболее распространенным планом обдорских поселений являлся беспорядочный, при котором дома располагались без видимого порядка, разделялись кривыми улицами и переулками: «селения выстроены неправильно и беспорядочно».298 В русском селении находились и жилища коренного населения — юрты и чумы, где обитала «беднейшая часть народа — разоренный инородческий пролетариат».299 Основное планирование хантыйского поселения формировалось случайно: «Перед вашими глазами торчат в беспорядке 5—8 земляного цвета „юрт“, штук пять на четырех длинных ногах, „нуром“ (род сарая для сушки рыбы), с берестяным зонтом наверху, и столько же, на тонких, длинных ногах, невзрачных амбарушек, напоминающих свайные постройки доисторических народов».300
В хантыйских поселениях обычно отсутствовала четкая планировка, улиц не было. Расстояние между селениями нередко превышали 50—100 и более км. Планировка улицы села у русских и коми-зырян была вытянута вдоль реки. По описанию священника Зосима Козлова, строились простые избы из строевого леса: с «выходами обращены в разные стороны, так как ни дворов, ни садов около домов нет и все это выстроено в куче, без всякого плана».301 Жилища их северно-русского типа на подклети, у некоторых на высоком фундаменте с глухим крыльцом на ряжах, пяти — и шестистенки. Встречаются крестовики. Крыши двух — и четырехскатные, крытые тесом, шифером. Основным строительным материалом служили кедр и лиственница. Усадьба имела много хозяйственных построек: срубное здание с высоким сеновалом для скота, дощатые сараи для хранения дров, амбары, погреб, баню. В некоторых случаях баня располагалась у реки. Рядом с усадьбой находился огород. Усадьба была обнесена невысоким забором — штакетником или горизонтально расположенными жердями, закрепленными в пазах столбов.
Дома обдорского населения строились хаотично, это не давало возможности дорогам просыхать, проветриваться весной и осенью от снега, а летом после дождей. К тому же, дороги в селениях прокладывались по естественному грунту, и тоже как попало. В связи с этим улицы были грязными, а в болотистых и низменных местах вовсе не просыхали даже летом: «летом кучи гниющего во дворах и закоулках навоза и всевозможных экскрементов и разных кухонных отбросов издают нестерпимое зловоние».302 Привычка «вольно» обращаться с пространством обусловливала хаотичное размещение строений в селах. Застройка поселений практически никем не регулировалась: «улиц там совсем нет, дворы не огорожены; сколько-нибудь порядочных домов вы не найдете, а если встречаются иногда, то дома эти по большей части принадлежат или причту, или местным торговцам, которых в каждой деревушке имеется два-три человека».303 Однако там, где они располагались у воды, дома были вытянуты вдоль берега в линию и фасадами к реке. Исходными материалами для воссоздания облика селений Обдорского края являются описания священнослужителей, путешественников, исследователей, на которых неизгладимое впечатление производила «кучка беспорядочно разбросанных домишек, с клетушками и амбарушками, и массой переулков. И села, и деревни содержатся очень неряшливо, потому что, невежественное население не имеет ни малейшего понятия о самых элементарных правилах гигиены».304
Типов жилищ было тоже много, одни из них являлись временными, разборными, другие — постоянными: «имелись три и четыре в разных местах, также выстроенные переменные квартиры».305 Разнообразны были хозяйственные постройки, бытовали культовые сооружения. У охотников и рыбаков для каждого времени года имелось сезонное поселение и жилище. Жилища, т. е. жилые и хозяйственные постройки семей располагались близ друг от друга. Каждая семья имела свое жилище, и по количеству жилых построек можно судить (археологи иногда так и делают) о количестве семей. Информанты поправляют: о количестве семей можно судить лишь по количеству предметов семейной собственности. Поселение носило фамилию основателя, и старший из живущих являлся ответственным за состояние родового и культового места.
В оленеводческих зонах передвижными поселениями были стойбища. Стойбища оленеводов состояли, как правило, из двух и более чумов — переносных жилищ. Располагались они на расстоянии не меньше чем 5—7 километров друг от друга. В каждом чуме проживали кровнородственные домочадцы с патриархом во главе. Оленеводы и охотники устраивали свои поселения на высоких и обязательно сухих местах: «зыряне всегда ставят его на самом высоком холме, какой случится под рукою; иногда без воды, которую привозят на оленях из близлежащего ручья или озера; самоед же — в низине».306 Выбор места у ненцев был связан со временем года. Зимой чум ставили по возможности на укрытых от ветра местах, летом на возвышенностях. Обязанность ставить и разбирать чум, лежала на женщинах, которым помогали девочки-подростки. В чуме проживали обычно одна-две семьи. Существовал определенный порядок установки чума: «Перед переходом в другое место (кочевье) сначала разбирались „мяканы“. Это исключительно дело инек. Женщины снимали кожи, разбирали жерди, свертывали в тюки оленьи постели, укладывали вещи. Потом ставили нарты и грузили их».307 При каждой перекочевке чум разбирали, покрышки, постели, шесты, посуду складывали на специальные сани. Установка и разборка чумов производилась женщинами, мужчины помогали только при плохой погоде.
Время от времени по мере необходимости семьи оленеводов объединялись в стойбища для совместной охоты, для эффективного ведения хозяйства или ритуальных действий. Все семьи в стойбище не только вместе пасли оленей, но и совместно пользовалась охотничьими и рыбными угодьями. Добыча с территории также была общей. Однако оружие, орудия труда и одежда считались личной собственностью каждой малой семьи в отдельности. В силу естественных причин они обменивались брачными партнерами. В этом случае вряд ли приходится говорить о порядке брачно-социальных связей, которые не имели четких границ, поскольку люди вели кочевой образ жизни, а обмен носил сезонный характер.
Жилище с давних пор было не только областью удовлетворения потребности человека в жилье, но и частью его экономической, хозяйственной жизни. Разумеется, в особенностях жилища, его размерах, благоустроенности отражалась и социальная дифференциация общества. Для каждой эпохи характерны свои особенные черты в жилых и хозяйственных постройках, в их комплексах. Изучение этих особенностей дает нам дополнительные знания о прошлой эпохе, сообщает подробности не только о бытовой жизни ушедших поколений, но и о социальных, хозяйственных сторонах их бытия. Оно было, преимущественно, носителем «внутреннего» признака: оно оберегало человека от невзгод внешнего мира, создавало атмосферу безопасности, определенности, организованности, противостоящей внешнему хаосу. Закрытое, обжитое пространство, где главенствовали такие атрибуты дома как постель, печь, тепло, издавна осмыслялось как женское в отличие от неуютного холодного внешнего мира, в котором главную роль играл мужчина — землепроходец, строитель, завоеватель, охотник и т. д.
Русское жилище, как и жилище любого народа, имеет много разных типов. Но есть общие черты, который характерны для жилья разных слоев общества и разных времен. Прежде всего, русское жилище — это не отдельный дом, а огражденный двор, в котором сооружалось несколько строений, как жилых, так и хозяйственных. «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля отмечает, что слово «дом» означает в русском языке не только «строение для жилья» или «избу со всеми ухожами и хозяйством», но и «семейство, семью, хозяев с домочадцами».308 Жилище обычно представляло собой комплекс построек, обслуживавший различные нужды крестьянской семьи, причем на первый план чаще выступают не бытовые, а хозяйственные ее потребности, хотя в реальной жизни отделить одни от других весьма затруднительно. Следовательно, историческое развитие крестьянских построек тесно переплетено с историей развития крестьянского хозяйства, с технологией процессов, развитием орудий труда. Как правило, жилища богатых и бедных крестьян в поселениях практически отличались добротностью и количеством построек, качеством отделки, но состояли из одних и тех же элементов. По мере обустройства жилые дома увеличивались в размерах и усложнялись в планировке: «Некоторые из крестьян здесь живут весьма достаточно и имеют довольно порядочные домы, кои, однако, кажутся хорошими, будучи взяты индивидуально».309 Все постройки в буквальном смысле слова рубились топором.
На основе архивных данных жилище русских в Сибири было исследовано в работах М. Громыко, Н. А. Миненко, Л. М. Русаковой, О. Н. Шелегиной. Наибольший вклад в этнографическое изучение поселений и жилищ русских сделан В. А. Липинской. Работы В. А. Липинской содержат конкретный материал и методику изучения поселения и жилищ. Большое значение имеют археологические раскопки, которые проводились в северных городах Мангазее, Казыме, Лозьвинске, Пелыме. Опубликованные результаты археологических раскопок дают фактический материал по строительству, технике, типам построек конца XVI — XVII в.310
В районе Березовского края в целом сохранялась типология крестьянского жилища. Однако в зоне тундры при дефиците строительного материала срубы до половины засыпали землей, делали как можно меньше проемов. Крестьян, занимающихся охотой и рыбной ловлей, удовлетворял минимум хозяйственных построек. Усадьбы здесь не огораживали. Для таежной и севера лесостепной зон, заселенных на первом этапе освоения западносибирской территории, было характерно преобладание добротных рубленых многочастных жилищ на высоком и среднем по высоте подклети, как на Русском Севере. Наиболее распространенной была замкнутая усадьба с крытым или полукрытым двором, рациональным в сибирских условиях: «русские здесь сравнительно зажиточны, и их жилища, особенно срубные дома со встроенными печами, стеклянными окнами и часто с великолепной домашней утварью, чисты и приветливы».311
Типичное традиционное жилище коми-зырян: «крестовик-сруб с двумя взаимно перпендикулярными внутренними стенами (крестом), которые рубились и связывались одновременно с внешними стенами».312 В особую группу можно выделить немногочисленные двухэтажные особняки-крестовики с мезонином зажиточных оленеводов и торговцев Корнильева, Нижегородцева. Они отличаются не только планировкой, но и декором. Первоначально они пытались строить из материалов и посредством тех приемов, которые были известны и приняты у них на родине, но эти попытки корректировались новыми условиями обитания. Дома зырян северно-русского типа строились на подклети или на высоком фундаменте с глухим крыльцом. Как отмечал В. В. Бартенев, «избы зырян, домашнее убранство, посуда почти те же, что и у русских. Только разница в том, что зыряне живут очень грязно и неряшливо, в прямую противоположность с обдорянами — русскими, которые, напротив, отличаются своей опрятностью и чистотой».313 Значительное влияние на строительство жилища хантов оказали коми-зыряне. Об этом свидетельствуют заимствованные слова в их языке, обозначающие детали жилища: окно (хант. — «иснас», коми. — «ошинь»), чердак (коми. — «кум», хант. — «кум»), двор («карта»), крыльцо (коми. — «поспен», хант. — «поспом»), ограда — (хант. — «пусас», коми. — «потщес»), изгородь — (хант. — «яртык», коми. — «йортод»).314 Это строение состояло из одной комнаты. В левой стороне комнаты находился очаг.315
В Березовском округе, где русские разводили крупный рогатый скот и лошадей, преобладал относной скотский двор, который располагался за селом: «Хлевы для рогатого и прочего домашнего скота здесь во многих селениях выстроены около селений и представляют из себя несколько кладенных куч бревен, закиданных сверху сеном».316 Это способствовало сохранению санитарного порядка на улице, и снимало с хозяина заботу об уборке помещения для скота.317 В. Н. Шавров отмечает, что не во всех селениях хлевы находились за селом, некоторые располгались между домами.318 Дворы коми-зырян включали в себя огород, хозяйственные постройки: сруб для скота, амбар, погреб. Баня располагалась ближе к реке. У коми-зырян на территории усадьбы были расположены также амбар («кум», «жытник»), погреб («кoзoд»), баня («пывсян»), дощатые сараи для хранения дров, постройки для скота. Усадьба могла быть огороженной невысоким забором. В стороне, за околицей, стояли овины («рыныш») с гумнами.
Кроме жилых зданий, у хантов существовали разнообразные хозяйственные постройки: амбары — дощатые или бревенчатые, навесы для вяления и копчения рыбы и мяса, конические и односкатные хранилища. Строились также укрытия для собак, сараи с дымокурами для оленей, загоны для лошадей, стайки и хлева. Для привязывания лошадей или оленей устанавливали столбы, во время жертвоприношений к ним привязывали жертвенных животных. Количество амбарчиков — хозяйственных построек зависело от состояния и положения хозяина. Их можно было насчитать более 20 разновидностей: лабаз для сушки рыбы, хранения платья и домашней утвари, амбар для хранения продуктов, охотничьего снаряжения, сетей, нарт, лыж, промыслового инвентаря, объемной зимней одежды и т. д. Сооружались специальные постройки для защиты от дождя и снега животных. С добрый десяток наберется культовых построек, предназначенных для хранения семейных и родовых духов. Культовые амбары ставили на краю поселения или на священных местах.319
Значительный вклад по изучению вопроса обско-угорского жилища внесла З. П. Соколова. Она выделила у хантов сооружение двух типов: каркасные и срубные. Следы каркасных жилищ археологи связывают с эпохой неолита. Основа каркасного жилища — опорные столбы, которые сходились вверху, образуя пирамиду. З. П. Соколова отмечала, что каркасные постройки были чрезвычайно многообразны по форме. Были они наземными и углубленными в землю.320 Постоянные постройки шатрового типа сооружались из бревен и имели четырехгранную форму. Стены в таких жилищах сплошные из уложенных горизонтально бревен, соединенных на углах вырубленными углублениями.321
В источниках проскальзывают и описания любопытных деталей в характеристике жилых и хозяйственных построек. К этим данным письменных русских источников нужно прибавить и записки путешественников, посещавших Обской Север. Далеко не все в их наблюдениях и описаниях достоверно и ясно для нас, но многие детали русского быта XIX в. ими подмечены и переданы точно, а многое понимается с учетом сравнительного изучения других источников. Зарисовки русского быта, сделанные со стороны, донесли до нас и то, что совсем не нашло отражения в русских документах, так как для русских авторов многое было настолько привычным, что, по их мнению, на это не стоило обращать особого внимания. Возьмем хотя бы записки штаб-лекаря В. Н. Шаврова, где он писал: «Всякому известны наружность, образ жизни и характер русских крестьян, потому я здесь считаю излишним упоминать о них, а покажу только то, что здешних некоторым образом отличает от живущих в губерниях Европейской России».322
Первые поселенцы для строительства дома использовали судовой лес: «У них есть дома, у некоторых даже двухэтажные, но все они выстроены из старого барочного леса».323 В лесу получали необходимый материал и для кровли. Чаще всего это была береста, реже — кора ели или других деревьев, которые служили необходимой гидрозащитной прокладкой в кровлях. Для каждой надобности деревья выбирались по особым признакам. Так, для стен сруба стремились подобрать особые «теплые» деревья, поросшие мхом, прямые, но не обязательно прямослойные. В то же время, для теса на кровлю обязательно выбирались не просто прямые, но именно прямослойные деревья. Соответственно назначению деревья метились еще в лесу и вывозились к месту строительства. Если пригодный для построек лес был далеко от поселения, то сруб могли сложить и прямо в лесу, дать ему выстояться, высохнуть, а потом перевезти к месту строительства. Но чаще срубы собирали уже на дворе или поблизости от двора. Тщательно выбирали и место для будущего дома.
Зимние капитальные постройки хантов были либо каркасными, углубленными в землю, пирамидальной или усеченно-пирамидальной формы, либо срубными. Они отапливались открытым глинобитным очагом типа камина (чувал) или железной печкой. В. Зуевым было описано зимнее жилище хантов (остяков), похожее на землянку, которое находилось неподалеку от воды.324 Автор статьи «Некоторые сведения об обдорских инородцах» описывал жилища хантов, которые были построены из бревенчатых срубов. Это строение состояло из одной комнаты. В левой части комнаты находился очаг.325 А. А. Дунин-Горкавич, бывавший частым гостем у хантов, писал, что на противоположной стороне от входа находились нары.326 Жилища хантов были однокамерными. Сезонные жилища были каркасными, построенные из жердей, крытые берестой, различной формы (односкатные, двускатные, полусферической, конической формы, прямоугольные с двускатной или односкатной крышей). В них разводили огонь для обогрева, приготовления пищи и дымокура. Срубные постройки у хантов различались по конструкции крыш: плоской, односкатной, двускатной. Во временных постройках очагом служил костер, а в постоянных — чувал, сделанный из обмазанных глиной бревен и напоминающий камин. В постоянных жилищах имелись нары, также застилаемые. Полог из ткани (а в фольклоре — из рыбьих кож) изолировал семью и, кроме того, защищал от холода и комаров. Своего рода «микрожилищем» для ребенка служила колыбель — деревянная или берестяная. Непременной принадлежностью каждого дома был столик на низких или высоких ножках.
В летний период ханты-рыболовы проживали на берегах Оби в шалашах из бересты или сооружали жилища по зимнему типу. В. Н. Шавров описывал, что ханты живут постоянно небольшими селениями и «имеют три и четыре в разных местах также выстроенные переменные квартиры».327 К растущему дереву прислонялись полукругом шесты, которые покрывались берестой. В крыше оставляли отверстие для дыма. Окон и пола в таких жилищах не было. Рядом строили печи из тростника и глины с отверстием для котла: «Печи в юртах делаются небольшие, пропорционально котлу, который в них вмазывается, и в коем должны приготовляться обед и ужин для всей семьи. Около такой печи в каждой юрте стоит чувал, род камина, в коем, особенно в зимнее время, чрез целый день горят дрова, в некоторых же юртах нет печей, а одни чувалы».328
У русских, проживающих на территории Березовского края, дома строились с просторными комнатами, с горницами: «Некоторые из крестьян здесь живут весьма достаточно и имеют довольно порядочные домы, кои, однако, кажутся хорошими, будучи взяты индивидуально».329 Дома на севере строились, в основном, из дерева: воздух в них был суше и здоровее, да и протапливать их гораздо легче. Стены, как правило, оставляли бревенчатыми. Лишь в очень богатых семьях жилые покои могли оббить крашеным холстом или сукном: «значительная часть изб в Обдорске имеет по нескольку комнат с крашеными полами, со стенами, оклеенными обоями».330 На стенах висели зеркала, «картинки-олеграфии», вышитые полотенца,331 в переднем углу стояли иконы суздальских, туринских мастеров, на окнах цветы. Над кроватью, окнами или дверью висели рога: оленьи, лосиные или маральи. Они также служили вешалкой. Можно было также видеть над кроватью хвосты глухарей, косачей в виде вееров. Зимой вывешивали шкуры лисиц или соболей, в знак того, что в этом доме проживает охотник.332 Некоторые семьи расписывали разнообразными узорами двери, косяки, потолки.333
Почти у многих коми-зырян стены были неоштукатуренные, которые иногда мылись. Полы красились охрой. В некоторых зырянских селениях стены оклеивали обоями, украшали зеркалами, картинками. Жилая половина обычно состояла из двух частей, разделенных тканью. Дом украшался наличниками. Над входом дома, на крыше вывешивались оленьи рога. Внутренняя планировка хантыйских жилищ предельно проста и «очень убогая и неуютная»: напротив входа расположена лежанка на невысоком (15—20 см) дощатом настиле (нарах), покрытом одеялами, матрацами и шкурами. Настил прикрыт матерчатым пологом. Женское место находится по традиции ближе к входу, а мужское и для почетных гостей — в красном углу. Вместо стекла ханты использовали лед, «довольно хорошо пропускающий свет».334 Вдоль противоположной входу стены — нары, в одном из свободных углов стоял чувал. Очень интересное сравнение привел В. Н. Шавров: «Юрты сие внутри не имеют перегородок и кругом обнесены широкими лавками, наподобие казармных нар устроенными, кои заменяют кровать, стол, стул, и избавляют остяков от заботы иметь много мебели».335 В углу жилища, противоположном чувалу устраивались полки, где хранилась посуда, вода, продукты и т. д.
Внутренняя планировка русских жилищ была подчинена достаточно строгим, хотя и неписаным законам. Чаще всего «мебель» предтавляла собой часть конструкции избы и была неподвижной. Большинство крестьянских домов состояло всего из одной комнаты, не разделенной перегородками, негласная традиция предписывала соблюдение определенных правил размещения для членов крестьянской избы. Та часть избы, где находилась судная лавка, всегда считалась женской половиной, и заходить туда мужчинам без особой надобности считалось неприличным, а посторонним — тем более. Крестьянский этикет предписывал гостю, вошедшему в избу, оставаться в половине дома у дверей. Самовольное, без приглашения вторжение в «красную половину», где ставился стол, считалось крайне неприличным и могло быть воспринято как оскорбление. У хантов женские места находились у входа, мужские (и для почетных гостей, а также для хранения священных сундуков с изображениями духов-покровителей) — напротив входа или (в срубном доме) в красном углу.
Комфортабельное жилище в русских условиях, в первую очередь, должно было быть теплым, поэтому главное место в нем занимали печи, расписанные по глине яркими красками. Все щели в доме тщательно заделывали паклей, двери и прилегающие к окнам участки стен обивали сукном. Окон никогда не открывали, ни о каком проветривании не имели понятия, а когда становилось очень уж душно и неароматно, для освежения воздуха курили ладаном или смолкой. В больших хоромах, впрочем, устраивалась система скрытых в стенах отверстий — продухов, обеспечивавших естественную вентиляцию. В домах коми-зырян печи клали русские и белили их белой глиной. Кирпичи для печей изготавливали сами.
Основной мебелью у бедного сословия были широкие лавки, намертво врубавшиеся в стену во время постройки и служившие как для сидения, так и для сна. У более состоятельных в горнице стояла городская мягкая мебель, «только мало приходится видеть комодов и шкафов», сундуки, которые были застланы тюменскими коврами: «Эти ящики, крашенные, окованные и покрытые коврами, придают комнате обдорянина какой-то старинный колорит».336 На большом сундуке стояли надсундучки. Горница посещалась только в праздничные дни. Почетным место в доме служил красный угол, где стояли на специальной полочке иконы и различные освященные предметы. Угол украшался вышитым полотенцем или белой занавеской. Некоторые русские, которые часто выезжали в Тобольск, внесли некоторые особенности внутреннего убранства своего жилища, что отметил свое время М. А. Кастрен: «в домах некоторых здешних купцов и мещан веет все-таки тобольским духом или, по крайней мере, чем-то подобным. В них я видел… и большие зеркала, и мускатное вино…».337 Мебель у коми-зырян состояла из столов, шкафа, лавки, кровати. Икон в доме было так много, что сложно было определить, какому святому они больше отдают предпочтение.338
В результате межнационального контакта жилище обдорских хантов под воздействием культуры русско-зырянского населения постепенно меняло свой облик. Это отметил отец Антоний, путешествуя по Обдорскому краю. Ему показали обрусевшую хантыйскую семью, где он увидел дом, который был «внутри вымазан, выбелен, на них самих русская одежда. Чистенькая и довольно прилично убранная комнатка, производившая приятное впечатление».339 Некоторые обрусевшие ханты вносили в свое жилище особенности русско-зырянского убранства и интерьера: «кисейную занавеску на окнах, несколько крашеных стульев, столы, накрытые скатертями, по стенам висели лубочные картинки. На одной стене висела простая лампа».340
Интенсивное сближение народов происходит при сохранении сходного образа жизни, обычаев, мировоззрения. Ханты и коми-зыряне с развитием в XIX — начале XX вв. крупностадного оленеводства на Обском Севере заимствовали вместе с ним многие элементы традиционной культуры ненцев. В тоже время заслуживает внимание то, что процесс заимствования сопровождался изменениями и приспособлениями под приобретенные особенности собственного уклада жизни. Усовершенствования, внесенные коми-оленеводами, имели и обратный ход, т. е. были частично восприняты ненцами, хантами и манси. У хантов, проживающих в низовьях Оби, сложилась своеобразная культура, представляющая собой нечто среднее между таежно-хантыйской и ненецкой оленеводческой культурами. В хантыйский, мансийский и коми-зырянский языки вошла ненецкая оленеводческая терминология. К условиям кочевого образа жизни ненцев приспособлено разборное жилище — чум (мя») — конусообразное сооружение, остов которого состоит «из тонких шестов, расставляемых так, что остов принимает вид конуса»,341 и на сооружение уходит 40—50 жердей, «толщиной не более одного вершка в диаметре».342 Шесты «длиною от 9 до 10 аршин»343 изготавливались из стволов ели. По данным Н. А. Миненко, в XVIII — первой половине XIX в. ханты не знали чума.344 Размеры чумов были различны. Богатые хозяйства ставили большие, постоянно обновляемые чумы. Летние берестяные покрышки также могли использовать только зажиточные хозяева, которые имели возможность выменивать у таежного населения бересту, необходимую для этих сооружений., Большое внимание устройству и конструкции чума было уделено учеными-этнографами Л. В. Хомич, В. Н. Чернецовым, Ю. Б. Симченко, В. И. Васильевым, З. П. Соколовой и другими.345 Конструкция этого жилища являлась наиболее приспособленной к суровым условиям тундры. Благодаря конической форме жилище было очень устойчивым при сильных ветрах, метелях и бурях, а также легким и удобным при перекочевках.
Переносные жилища хантов и коми-зырян аналогичны ненецким. Однако они имели между собой и небольшие различия — это количество несущих жердей и способ их креплений. Существенным различием является скрепление основных шестов, способ их крепления и устройство очага. Для ненецкого чума характерны два основных шеста, скрепленных вверху с помощью веревочного кольца, продетого в проделанные в шестах отверстия. Совершенно идентично употребление шестов хантами. А вот коми-зыряне увеличили количество шестов в чуме, они ввели покраску досок и т. д. Каркас чума коми-зыряне покрывали полотнищами, сшитые из оленьих шкур — едум. Полотнища имели трапециевидную форму, обычно использовали два меховых, либо семь берестяных — пять снизу и два сверху. Для зимнего чума было необходимо четыре нюка, на которые уходило около 60 оленьих шкур. Покрышки летнего чума сшивались из вываренной бересты. Для покрытия обычно использовались четыре-пять берестяных полотен. Высотой чум «более трех, а в окружности — около 10 саженей».346 Летний чум обычно бывал меньше зимнего.
Описание чума мы находим в записях путешественников, миссионеров, исследователей и объездных врачей: «Но что же представляет из себя этот… чум? — пишет в своем отчете объездной врач Поддьяков. — Это конусообразная палатка с отверстием на верхушке для выхода дыма. Посредине чума на листе железа костер, а кругом, прямо на снегу, соломенные ковры, на которых и представляется право нежиться сколько угодно после целых суток сидения в экипаже голодом и холодом».347 «Устройство походного самоедского жилища, — читаем у Н. А. Абрамова, — в виде палатки называется по самоедски „мякани“, а по-русски „чум“: несколько трехсаженных шестов, заостренных с одного конца, а с другой скрепленных в общем гнезде, становятся конусообразно в землю и покрываются летом берестою, а зимою оленьими шкурами вдвое, шерстью и вверх, и внутрь».348 Конструкция чума сохранилась до наших дней.
В центре чума разжигали костер, сейчас растапливают железную печь. Посредине чума находился железный лист для раскладки костра. Над очагом укрепляли планку с крюком для чайника или котла, по обе стороны от него — спальные места, а против входа — предметы языческого культа, позднее — иконы, а также чистая посуда. Вместо пола служили «разостланные на самой земле сплетенные березовые прутья, в виде рогож; на них стелются сделанные из сена тагары (циновки), а сверх всего этого оленьи шкуры».349 В качестве стола использовались невысокие деревянные ящики прямоугольной формы с большой столешницей. Столовую утварь хранили в деревянных ящиках с откидной крышкой, крупные вещи хранили в жестяных сундуках, меховых сумках — падко. Крупные предметы, продукты хранили на открытом воздухе на нартах.
Описание поселений, жилища обдорского жителя показывает чрезвычайную рациональность, приспособленность к суровым северным условиям. При внешней простоте и непритязательности жилище воплощает в себе многовековой опыт населения Обдорского края — в нем обнаруживается много простых и остроумных приспособлений и конструкций, способствующих устойчивости здания, надежному креплению его частей, и т. п. Подобная домостроительная традиция сложилась под влиянием сурового климата: низких температур и обильных круглогодичных осадков. Таким образом, в сельских поселениях Обдорского края происходило, с одной стороны, постепенное размывание черт, характерных для определенных этнических традиций, а с другой — их синтез на основе адаптации к одинаковым для всех специфическим физико-географическим и климатическим условиям.
Длительное взаимодействие коренных народов Северо-Западной Сибири и переселенцев (русских, коми-зырян), особенно в зоне наиболее интенсивных контактов, вело к постепенному изменению отдельных компонентов культуры, что проявлялось в виде взаимного приспособления, расширения сотрудничества в хозяйстве.
Одежда
Традиционная одежда — важнейший многофункциональный компонент материальной и духовной культуры народов мира. С глубокой древности она формировалась как взаимозависимое множество местных традиций, сближавшихся и вырабатывающих общие черты в ходе своего развития в процессе этнокультурной консолидации этносов. За многовековую историю она выработала свои особенности, в том числе и свой яркий художественный язык, выражающий эстетические идеалы народов. Большое значение в формировании одежды и ее местных особенностей имел фактор территории (природа, социально-экономические условия и этническое окружение). Так, территориальная отдаленность русско-зырянского населения Обдорского края от основной части этноса — русских и коми Европейского Севера способствовала формированию у них, одновременно с общеэтническими, местных особенностей традиционной одежды. Это, прежде всего, касалось женской одежды, что в значительной степени объясняется тем, что женщины вели более замкнутый образ жизни.
Отлично приспособленная к суровым условиям Севера меховая одежда коренных народов, описанная и изученная многими исследователями, путешественниками и учеными, которые посвятили ей много работ, сохранилась до наших дней. Основными литературными источниками по одежде этих народов служат этнографические монографии Л. В. Хомич, краеведов и исследователей Н. А. Абрамова, Н. Скалозубова и др.350 Некоторые ученые считают, что у ненцев до прихода на Ямал одежда мужская и женская была распашной. Об этом свидетельствует одежда на культовых изображениях и мужская домашняя, которая служила одеялом. Здесь они заимствовали глухую одежду у аборигенов, которые проживали на берегах Карского моря, Обской и Тазовской губы.351 Некоторые типы одежды, обуви и головных уборов северные ханты-оленеводы заимствовали у ненцев. Различия в раскрое частей одежды и обуви и в способах пошива указывают на большое влияние как ненцев, так и особенно коми и татар.
Климатические условия часто определяют появление того или иного предмета одежды. Особое место в истории занимает национальная одежда, хранителем традиций которого является народ. Национальная одежда складывалась постепенно, под влиянием многочисленных факторов, причем сложность ее формирования зависела и от внешних влияний. В тундре и на севере таежной зоны Березовского уезда сложился специфический стиль одежды, вобравший в себя элементы костюма русских и коренных народов. В своем отчете исправник Лебедев писал: «Русские носят летом одежду обыкновенно такую же, какую употребляют везде крестьяне, а зимою малицу, парку и гусь. Обувь они употребляют летом русскую, а зимою — пимы и чижы из оленьих шкур».352 Широкое использование здесь заимствованной меховой одежды и обуви было обусловлено суровым климатом.
В XIX в. «русские усвоили себе инородческий зимний костюм. Зимой вместо шуб обыкновенно (носят) малицы — это рубашка из оленьего меха шерстью внутрь с капюшоном и рукавичками»,353 которая имела у них большую популярность. Л. Н. Гейденрейх писал, что «все русское население… от мала до велика одето в оленьи шкуры в виде малиц, совиков, шапок, пимов и т. д. Спальной принадлежностью…, кроме перин, служит оленья шкура».354 В. В. Бартенев о практичности и удобстве северной одежды писал: «Малица — прекрасный костюм для обдорского климата: сужу по собственному опыту, так как все четыре года, которые я прожил в этой местности, я другого зимнего костюма не носил. Малица довольно легка, нисколько не стесняет движений и прекрасно защищает тело от холода, особенно если ее подпоясать».355
Мужская зимняя одежда ненцев, северных хантов, проживающих в Обдорской волости, состоит из малицы, гуся, меховой обуви, но различаются они по покрою. Интересное описание кройки и шитья одежды ненцев, мы находим у Н. Скалозубова. «При внимательном рассмотрении способа кройки и шитья самоедских костюмов выясняются любопытнейшие приемы, которыми эти дети тундры и льда решают нелегкую задачу построения платья удобного и теплого, по возможности защищающего тело от охлаждения».356 Еще один путешественник оставил свое интересное впечатление об одежде, что позволило обратить на это описание наше внимание: «Одежда остяков делается из оленьих кож, сшиваемых оленьими же жилами, и имеет всегда почти одинаковую форму. Отличается одна от другой только качеством материала, из которой приготовляется. Возьмите мешок шириною в аршин, длиною в полтора или несколько более, прорежьте вверху его отверстие, в которое бы можно было просунуть голову, прикрепите к этому отверстию капюшон, а к бокам мешка длинные рукава с пришитыми к ним рукавицами — и вы будете иметь верное понятие об остяцкой одежде».357
Основным материалом для изготовления зимней одежды как ненцев, так и северных хантов служат оленьи шкуры. «Самоеды носят зимой „малицу“. Она представляет собой рубашку из оленьего меха шерстью внутрь с капюшоном. На малицу надевается еще рубашка из какой-нибудь материи, так как оленьи шкуры плохой выделки боятся сырости. Малица довольно легка, нисколько не стесняет движений и прекрасно защищает тело от холода».358 Малица была распространена на большой территории, населенной народами, занимавшимися оленеводством: ненцами, коми и хантами. Малицу носили как зимой, так и летом; без пояса, закрывающую колени, и подпоясанной. Подпоясанная малица позволяла держать вещи за пазухой. Носили ее на голое тело. Малица прямо связана с культурой тундровых оленеводов, поскольку оленеводство народов лесной зоны подразумевает распашной тип одежды. Ханты и ненцы для обозначения малицы употребляли сходный термин. Малица от ненецкого «мал», «малда» — укутать с головой.359 Описание меховой одежды К. Голодниковым позволило отметить влияние ненцев: «Одет северный остяк с ног до головы в олений мех и мужчины и женщины одинаково, вся разница в головном уборе; но так как между мужчинами есть франты, плетущие косы и носящие капора, то и бывает трудно отличить мужчину от женщины».360
Зырянская зимняя одежда, немного отличавшаяся по покрою, была заимствована у ненцев: «мужчины все одеты в малицы, опушенные кругом лица белым мехом». Поверх мужской малицы надевали навершие из темной ткани или оленьего меха. Малицу подпоясывали поясом («тасм»), к которому могли крепиться ножны с ножом, меховые сумочки, кожаные футляры: «Особенно красивы зырянские парки, делаемые с большим вкусом».361 В сильные морозы поверх малицы надевали глухую одежду из оленьей шкуры ворсом наружу — гусь или совик. Женщины коми-зырян «зимой надевают шубы, сшитые наподобие шуб монахинь, полы и подол обшиты бывают лисицей, они тащатся по полу. Впрочем, в зимнее время как женщины, так и мужчины больше носят малицы, сшитые из оленьих шкур, а на ноги надевают пимы из оленьих шкур, а также носят катанки».362 Женская малица имела яркое тканевое покрытие, капюшон от малицы («вомдор»), могли носить в качестве самостоятельного головного убора.
Различия «малицы» ненцев, коми-зырян и хантов заключались в покрое стана, в форме и покрое капюшона, в оформлении. Факты активного участия коми-зырян в усовершенствовании малицы подчеркивают Н. Ф. Прыткова и Л. В. Хомич.363 У коми-зырян было два типа покроя малицы («щьватас юра малича»). Первый тип покроя: в боковой проем двух целых оленьих шкур вшивались две шкуры меньшего размера, согнутые по вертикали (рукава). Опушка пришивалась изнутри, затем выворачивалась и прошивалась снаружи. Второй тип покроя предусматривал добавление капюшона с опушкой из меха по краю с завязками из замшевых лент или веревок — («юра малича»).364 Пришитый капюшон как защита от холода, по всей вероятности, появляется у коми в середине XIX в. и только в условиях Крайнего Севера. У ненцев пришивной капюшон распространяется в конце XIX — начале XX века.365 По мнению Л. Н. Жеребцова, на это обстоятельство указывают названия, которые звучат на ненецком: «мальси катас».366 В тазовской тундре капюшоны шились из меха бобра, у надымских был распространен зырянский покрой капюшона.367 Л. В. Хомич считает, что появлением капюшона ненцы обязаны хантам.368
Традиционная северная зимняя мужская одежда — гусь — настолько была практична, что русскоязычное население приобретало ее у коми-зырян за 10—25 рублей. На одного гуся требовалось 2 шкуры августовского телка, на малицу — 4 постели выростка и 3 пешки, на пару кисов — 3 зверя, на одну пару чижей — 1,5 неплюя. Себестоимость мужской зимней одежды: 1 гусь — 15 руб., малица — 35 руб., 2 пары кисов — 8 руб., 2 пары чижей — 12 руб.369 За «гуся» русскоязычное население платило от 4 до 30 рублей в зависимости от того, из какого материала он изготовлен. Из шкуры взрослого оленя «самоедский гусь» стоил всего 3—5 рублей, а белый «зырянский гусь» можно было приобрести за 15—30 рублей.370
Женская зимняя одежда ненцев не имела такого успеха у русско-зырянского населения, как мужская. Ханты сумели не только взять весь покрой, но и дополнить ее, внеся изменения в одежду, которую называли «ягою» и которая «походила на халат. Она надевалась шерстью вверх, а снизу подбивалась каким-нибудь мехом. Ягу употребляют и мужчины во время сна.371 Богатые оленеводы надевали в чуме специальные сшитые «шубы», похожие на женские, с отложным воротником, и назывались «ягами».372
Ягушка отличалась от мужской разрезом спереди: «Женщины, особенно девушки, одевались очень нарядно. Короткий полушубок из шкур северного оленя, туго обтягивая талию, расширяется книзу и у колен оканчивается оторочкой из собачьего меха. На ногах носят пестрые оленьи онучи. Двойные косы, покрыты безделушками, иногда спускаются до пяток».373 Старинная распашная ягушка была украшена мозаичным орнаментом из белого и темного камуса вдоль бортов и подола. В таком виде она стала проникать к ненцам, вытесняя одежду с отделкой из собачьего меха без вертикальных конструктивных швов. Встречается лишь в западных районах расселения ненцев.374 Подол шубы оторачивали широкой полосой короткошерстного оленьего меха. Подобной же полосой меха надставляли полы шубы. К воротнику пришивали опушку из собачьего или песцового меха. При надевании шубы правая пола заходила на левую и подпоясывалась женским ремнем, сплетенным из крашенного цвета овечьей шерсти.
Меховую одежду украшали узорами, выполненными мозаикой из меха двух цветов и полосками цветного сукна, вшитыми в швы вдоль по узору и его контуру. Узорные полосы располагались вдоль основных швов одежды. Подол и полы отворачивались мехом иного тона, чем основной цвет шубы.
К ягушке дополнением служила шапка, сшитая из оленьего лба, кусочков меха, окантованная цветным сукном и песцовыми хвостами. Женские шапки имели местные различия. Наиболее распространены капоры из оленьего меха с опушкой из песцовых хвостов, к которой сзади на цепочках подвешивают медные ажурные бляхи. Головным убором в сильные холода служил меховой капор: «Женский головной убор состоит из бобровых и росомаховых шапок, украшенных погремушками, колокольчиками, медными бляхами и пуговицами».375 К капору прикреплялись металлические (медные) прорезные бляхи и бусы. Праздничная одежда отличалась от будничной обилием украшений и меховых аппликаций (у женщин) и цветом, белые или темные совики — (у мужчин), пимы из пестрых камусов и т. д. У северных хантов женщина носила платок (хант. — «вокшима»), украшенный бахромою из белых ниток длиною в пол-аршина: «из холста, вся различием цветов изшита и изпещрена, симъ не толику главу, но и лице все покрывають, да не явленна и зрима будет иностранным лепота лица ея».376 Платок не обвязывался на голове, а накидывался на нее так, чтобы часть его могла прикрывать лицо.377
Меховая обувь («кисы», «чижи», «пимы») была воспринята русско-зырянским населением. Кисы шились из лап выростка, шерстью внутрь, т. е. из телячьей осенней шкуры: «На ноги зимою надевали меховые пимы, шерстью наружу; под пимы надевали „чижи“ — меховые чулки шерстью внутрь. Ходить в пимах очень удобно, так как они не жмут ноги. Пимы часто шьют пестрыми. Для этого подбирают куски шкур различного цвета и прошивают их цветным сукном. Подошва пимов делается или из шкурок с оленьих лбов или щеток (жесткий мех из под копыт)».378 Внутрь пимов вкладывали стельки из сухой травы. Пимы надевали с меховым чулком, известным у русских под названием «чижи», «тяжи». Женская обувь отличалась только деталями выкройки. Летом и осенью мужчины носили пимы из нерпичьей шкуры или обычные, но уже поношенные.
Мужская и женская обувь коми-зырян была схожа по покрою, но отличалась декором. Летом, весной и осенью носили поршевидную обувь из грубо выделанной оленьей кожи — тобоки, головку которых пропитывали смолой. Зимняя обувь была унтовидной формы и шилась из камусов — лап (шкуры с ног оленя). Отличалась от ненецкой тем, что головка ее была узкой и плотно охватывала ногу. Обувь подвязывали плетеными из шерсти опоясками («кок вонь»). Для утепления в обувь вставляли сшитые из оленьей шкуры ворсом внутрь короткие чулки («липича юр»), либо длинные чулки — чижи, либо вязанные из шерсти чулки, обычно украшенные геометрическим орнаментом.
Однако в целом традиционная одежда русских сохранилась и даже обрела неповторимые черты, особенно там, где переселенцы жили большими селами, свято храня обычаи отеческой старины. Занятие русских северян промыслами и торговлей определило преобладание в их гардеробе городских видов одежды. Русское население носило одежду из «бумажных материй, белые дорогие азямы из верблюжьей шерсти или фабричных сукон, гарусные ярких цветов опояски, жилеты и шаровары, черные вельверетовые, шапки четвероугольные, тоже вельверетовые, и сапоги; в будни азямы из крестьянского сукна, на ногах бродни. Зимою в праздники шубы мерлущатые или песцовые, крытые китайкой или нанкой и даже фабричным сукном; в будни малицы и парки».379 Женщины одевались в ситцевые, шелковые юбки и шушуны, на голове был повязан платок. В зимнее время женщина носила заячью, песцовую или беличью шубку.
Наиболее консервативным элементов культуры коми-зырян является женская нательная одежда, которая до сих пор сохраняет традиционный вид и имеет северорусские черты. Женский костюм состоял из распашной с длинными рукавами кофты («сос»), сарафана на лямках в виде широкой юбки в складку с кулиской спереди для стягивания на талии, под сарафан надевали одну или две пышных нижних юбки сарафана. Женщины ходили в гарусных, кашемировых и шелковых сарафанах ярких цветов. Поверх сарафана надевали фартук прямоугольной формы. Подол фартука и сарафана украшали пришитыми кружевными полосами черного цвета. Красива зимняя одежда у девушек зырянок: «Пальто с широкими в плечах рукавами, в талию, шубки древняго фасона, длинные до пят, опушенные мехом по подолу и бортам и с разноцветною покрышкой».380 Шелковый платок широкой лентой венчиком обрамляет лоб и бантом завязывается сзади. Очень содержательно написано об одежде коми-зырян в отчете священника Зосима Козлова.381
В первой половине XIX в. ненецкие женщины начинают носить «исподницу» из толстого крестьянского сукна «почти всегда красного цвета».382 С юбкой надевали «род кофты длиной до колена, из шкуры какого-нибудь зверя…, перетянувшись кожаным ремнем».383 Стали распространяться рубахи, жилеты, платки.384 Летом они носили «рубахи холстяные и суконные из русской сермяги».385 Покупали у русского населения и разноцветные женские тканые пояса, цветные подвязки для мужской обуви. Рубахи подпоясывали широкими кожаными поясами, украшенными медными пуговицами и бляхами.386 Б. М. Житков во время путешествия встретил обрусевшего ненца, который ходил в русском платье.387 Приобретая у русских торговцев сукно, они шили из него некоторые виды одежды, сохраняя традиционный покрой.388 Таким образом вошел в ненецкую культуру новый вид мужской летней одежды из сукна, скроенный по образцу малицы или совика.389
Летняя одежда северных ханты состояла из рубах, платья, штанов «подобна русской крестьянской, и делается из толстого сукна или холста. Женщины носят одну толстую рубашку и шаровары, к которым пришиты башмаки. В праздники надевают они особенные рубашки, которые спереди, сверху до низу, вышиты красными, синими и желтыми фигурками, более ½ аршина шириною, таким же образом вышиты и плечи, короткий воротник унизан стеклянными бусами, так же как и разрез на груди, на который, сверх того, насажаны всякого рода пуговицы».390
От коми-зырян в культуру к хантам проник покрой одежды. Это можно проследить по названиям элементов одежды: мужская рубаха (хант. — «еркас», у коми — йорнос), штаны (хант. — «кас», у коми — «гаг»), кафтан (хант. — «сапар», у коми — шабур), платок — (хант. — «саскан», у коми — чышьян).391 Ханты переняли и особый покрой платья, которое было отрезным по талии, с большим отложным воротником. Оно также отделывалось оборкой и кружевами. На Сыне стали шить двухцветное платье на кокетке, своеобразно копирующий зырянский сарафан и блузку. З. П. Соколова и Е. П. Мартынова считают, что на традицию изготовления кокетки и рукавов платья из другой ткани было оказано влияние коми-зырян.392 В праздники ханты надевали особенные рубашки, «которые спереди, с верху до низу, вышиты красными, синими и желтыми фигурками, более ½ аршина шириною, таким же образом вышиты и плечи, короткий воротник унизан стеклянными бусами так же, как и разрез на груди, на который, сверх того, насажены всякого рода пуговицы».393 От них ханты также заимствовали изготовление пряжи. Для плетения тесемок и поясов они применяли цветную нить, которую брали из вязаных изделий, купленных специально у коми-зырян.394
В гардероб хантов вошли «плисовые или дабовые шаровары, сапоги, пиджак, на шее — шарф, на голове — суконный картуз».395 Постоянной одеждой в домашних условиях служила рубаха, штаны, жилетка, халат и пояс. Рубаха шилась с прямым разрезом на груди с широким суконным воротником. Разрез на груди обшивался цветной полоской, обшлага рукавов и ластовицы пришивались из другой материи, отличающейся от рубахи. Все это украшались вышивкой из цветных ниток и оленьей шерсти. Покрой штанов ничем не отличался от русских, кроме того, что они были короче и с карманами. Жилетки такие же, как и у русских. Халаты по покрою были простыми, ворот был такой же, как у рубах, рукава, подол и правая пола оторачивалась узкой полосой меха. Халат был украшен цветными вышивками, бисером и узорами из олова.
Благодаря совместному проживанию и ежедневным контактам с русскими и коми-зырянами происходили небольшие изменения в одежде ненцев и хантов. В целом же влияние русских на материальную культуру в рассматриваемый период был незначительным — скорее, происходил обратный процесс восприятия ими некоторых сторон традиционной культуры. Русскими и коми-зырянами были заимствованы несколько видов меховой одежды: гусь, малица, головные уборы, обувь. Сочетание исконно традиционных и, выработанных от взаимодействия с другими народностями черт придало своеобразный облик местной одежде, какой-то специфический, неповторимый стиль. Взаимодействие северных народов с русско-зырянским населением, обмен культурными ценностями привели к появлению у них общих этнических черт, что явилось стимулом для формирования новой единой обдорской культуры. Эта общность складывалась в течение длительного исторического периода в результате развития экономических, бытовых и культурных связей народов. При этом надо подчеркнуть, что обмен элементами культур происходил без антагонизма на фоне взаимного интереса и уважения между народами.
Пища
Пища является одной из основ в жизни людей как источник энергии для жизнедеятельности организма. Люди обычно принимают пищу от 1 до 5 раз в день. Изучая культуру, нельзя пройти мимо ее кухни. Нравы и обычаи, ментальность и верования отображаются в блюдах и напитках, посуде и способах приготовления. Культура пищевой традиции — это не только простое отражение доступных в каждой конкретной среде ресурсов. В них заключены и многие культурные установки, в том числе ритуальные и символические. Культура традиционного питания является важнейшим событием в жизни любого народа. Главную роль в рационе питания населения Обдорского Севера отводится мясу и рыбе: «местные русские могут поспорить с остяками в поедании сырой рыбы, а с самоедами — в поедании сырого мяса, которое режут длинными полосами, макают в кровь забитого животного и едят. Сырая рыба, кроме других превосходных качеств, считается предохранительным средством от цинги».396
Активные контакты с русско-зырянским населением привели к распространению хлебных изделий. Хлеб стал не просто лакомством, а жизненно важным продуктом, особенно в голодные годы: «Хлеб употребляется ими чрезвычайно редко. Иногда делают они себе род лепешек из муки и для сего приготовляют пресное тесто, которое пекут в золе каминов».397 Слово хлеб («нянь», «кальтем» — вид хлеба, «пирех» — пирог) коренные народы заимствовали у коми-зырян.398 Там, где эти контакты были постоянными и интенсивными, употребление мучной пищи постоянно возрастало. Поскольку частная торговля по различным причинам не могла обеспечить коренное население достаточным количеством хлеба, то эту задачу пришлось решать правительству через сеть хлебозапасных магазинов. На территории Березовского уезда к началу XX в. действовало шесть таких магазинов. Хлебозапасные магазины выполняли и другую, чрезвычайно важную для коренного промыслового хозяйства функцию — снабжение в долг порохом и свинцом по умеренным ценам.
Хлеба ненцы не пекли, покупали его обычно зажиточные. Часто покупали муку, из которой пекли лепешки, замешанные на оленьей крови (хант. — «вуран нянь»). Пресные лепешки выпекали следующим образом: «Катают круглый хлеб и ставят к огню; когда одна сторона подсохнет, ее срезают на толщину пальца, надевают срезанную часть на лучину и опять сушат».399 Такие лепешки ненцы называли «леска». В муку добавляли оленью кровь, толченые ягоды, черемуху, рыбий жир.400 Ханты выпекали кислый хлеб в печах. Готовили также варенный хлеб: пресное тесто раскатывали на столике толщиной в палец, резали квадратиками до 10 см. и варили в кипятке.401 Заквашивать тесто на дрожжах ханты научились у русских. Любимым блюдом русских и коми-зырян пельмени («пельнянь» звучит как «хлебное ушко»). Пельмени запасали впрок: летом сушили в печи, а зимой замораживали.
Одно из ведущих мест в традиционном питании населения Обдорского края играла рыба: «А рыбы всякой в той реке зело множество, а наипаче осетры великия ловят. А особая рыба есть муксун, которая зело добрая. И, кажется, что из моря идет. И толь множество по ней рыбы есть, что ни по одной реке и множество и жирней и невозможно быть».402 Коми-зыряне ее употребляли для приготовления ухи («юква»), ели в вареном виде. Рыбу сушили и вялили, но очень редко жарили. Солили ее довольно мало, так как соль была дорогой и чаще применялась промысловиками для поставки рыбы на рынок. Зимой ее хранили на льду или спускали в глубокие колодцы. Обед считался лишь тогда, если на стол подавался рыбный пирог. Летом, в тундре оленеводы вырывали ямы до вечной мерзлоты и туда опускали бочки с рыбой. Особый способ приготовления рыбы — это «зырянский засол». Рыбу в этом случае слабо засаливали, складывали в бочки и оставляли в теплом месте. Рыба заквашивалась, приобретала сильный и резкий запах. Заквашенную рыбу ели ложками. У хантов и русско-зырянского населения рыба с «душком» является одним из изысканных угощений: «взяв в руки рыбу, русский подносил ее к носу и пробовал: достаточно ли она воняет, и если в ней вони было мало, то клал и говорил: еще не поспела».403
Рыба у русских считалась пищей полупостной, поэтому ее ели в нестрогие посты: делали уху, пироги, солили. На рыбную ловлю ходили даже женщины. Рыба всегда употреблялась в русской кухне в бесчисленных видах: паровая или подпарная, вареная (отварная), тельная, т. е. изготовленная особым образом из одного филе, без костей, но с кожей, жареная, чиненая (наполненная начинкой из каши, лука или грибов), тушеная, заливная, печеная в чешуе, запеченная на сковороде в сметане, просольная (соленая), вяленая, сушеная на ветру и солнце (вобла) и сушеная в печи (сущик). Каждое рыбное блюдо готовили особым для той или иной рыбы способом. Поэтому и уху делали из каждой рыбы отдельно и называли соответственно — окуневой, ершовой, налимьей (мневой), стерляжьей и т. п., а не просто рыбным супом, как у других народов. Коми-зыряне очень редко рыбу жарили и обязательно на обед подавали рыбный пирог.
Большой популярностью среди русско-зырянского населения пользовалась свежемороженая, соленая рыба («халя»). С восхищением отзывался о строганине политический ссыльный В. В. Бартенев: «Зато мерзлая рыба хороша безусловно, и ее едят все, даже новоприезжие. Мерзлую рыбу стругают ножом, и получаются стружки восхитительного беловато-перламутрового цвета. Такую стружку берут рукой за один конец, а другой ловят ртом, а рыба так и тает во рту и похрустывает на зубах! Особенно хороша нельма».404 Отметил вкусовые особенности этого блюда и исследователь А. Алквист, который «уже с первого раза и со временем так привык к нему, что во время всего путешествия не испытывал ни в чем недостатка, если у меня была мороженая рыба».405
Рыба является одним из основных видов пищи хантов, для ненцев в летнее время: «Летом питаются они по большей части свежепойманною рыбою, которую едят сырую, и редко варят ее в сие время».406 Главное место в питании она занимала у хантов, безоленных и малооленных ненцев: «Паче всего повседневная ихъ пища от рибь;».407 Зимой они ели свежемороженую рыбу, тонко наструганную острым ножом (нен. — «ханюй халя», хант. — «патом-кул»).408 Хантов по праву можно назвать «рыбоядцами»: «Сей народ есть, который от греческих и латинских историков имянуется ихтиофагами (хотя об них они только слухом слышали), се есть рыбоядцы, потому что все остяки ловят рыбу всякую множество много. И иные и сырую едят, а иные сушат и варят».409
Ненцы и ханты употребляют в пищу щокура (нен. — «юдорча», хант. — «сёхар»), пыжьян (нен. — «палкур»), сырок (нен. — «пайха», хант. — «сарах хуль»), муксун (нен. — «шумбак», хант. «мохсанг»), нельму (нен. — «шавта»). Ханты употребляли чаще всего щуку (хант. «сорт»), окуня (хант. «хантщанг хуль»), чебака. В марте-апреле едят щокура, пыжьяна и сырка. Нельму употребляют в мороженом виде. Летом рыбу вялят. У ненцев два способа вяления: «юрик» и «юхолей». «Юрик» представляет собой вяленое изделие. «Юхолей» сушат без костей. Часть сушеной рыбы затем варят в рыбьем жиру (нен. — «порца», коми. — «чери вый»). Вытопленный жир пьют, обмакивают в него лепешки, куски рыбы и т. д.410
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Введение
- Глава 1. Историография и источники
- Глава II. Территориально-хозяйственное заселение и освоение Обдорского края коренным и русско-зырянским населением
- Глава III. Традиции и новации в культуре жизнеобеспечения населения Обдорского Севера
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Культурное развитие Обдорского Севера в XVIII – начале XX вв. предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
286
Голодников М. К. От Тобольска до Обдорска летом и зимою. //ТГВ. 1881, №3; Записки штаб-лекаря В. Н. Шаврова о жителях Березовского края. //ТГВ. 1871, №43;
289
Лебединский А. Историческое обозрение сибирских острогов и городов с конца XVI — и до начало ХУШ в. //ТГВ. 1863. №39, С. 314
301
Козлов З. Описание прихода села Мужей, Березовского уезда, Тобольской Епархии (до 1902 года). ТЕВ. 1903, №14, 16, стр. 397
306
Воропай И. М. От реки Оби до Северного океана и обратно через Большеземельскую тундру, //Природа и охота. №8, 1900, С. 152
310
Бардина П. Е. Русские поселения, жилища и другие постройки. //Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Томск. 1994, с. 105
317
Шелегина О. Н. Традиции в организации комплекса хозяйственных построек у русских крестьян Западной Сибири в XVII — первой половине XIX вв. //Русские Сибири: культура, обычаи, обряды. Новосибирск, 1998, с. 136
333
Бардина П. Е. Русские поселения, жилища и другие постройки. //Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Томск. 1994, с. 129
345
Хомич Л. В. Проблемы этногенеза…, С. 82; Хомич Л. В. Ненцы…, С. 86; Симченко Ю. Б. Культура…, С. 152
350
Хомич Л. В. Ненцы… С. 127; Хомич Л. В. Проблемы этногенеза… С. 85; Абрамов Н. А. Указ. Соч. С. 8—9; Скалозубов Н. Указ. Соч. С. 14; Самоеды…, С. 5 и т. д.
351
Прокофьева Г. Н. Этногония народностей Обь-Енисейского бассейна (ненцев, нганасан, энцев, селькупов, кетов, хантов и манси), СЭ, 1940, №3, С. 13—19; Прыткова Н. Ф. Одежда народов самодийской группы, как исторический источник. //Кн. Одежда народов Сибири, Л. 1970, С. 24; Хомич Л. В. Проблемы…, С. 86; Соколова З. П. Указ. Соч. С. 104; Васильев В. И. Указ. Соч. С. 68
363
Прыткова Н. Ф. Одежда народов самодийской группы как исторический источник. //Одежда народов Сибири. Л. 1970; Хомич Л. В. Одежда канинских ненцев. //Одежда народов Сибири. Л. 1970
401
Ханты. //Народы Западной Сибири: Ханты. Манси. Селькупы. Ненцы. Энцы. Нганасаны. Кеты. М. 2005, С. 129
402
Путешествие чрез Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая русского посланника Николая Спафария в 1675 году // Записки русского географического общества по отделению этнографии, Т. X вып. 1, СПб. 1882, С. 74
