О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор обыкновенный, подвид бесправный

Валентина Байху, 2023

Все вроде бы правильно: одна попаданка, одна академия, один потусторонний мир. Правильно же? Определенно. Хотя… где же положенные студенческие будни, где учеба до рези в глазах, где вопящие об образовании преподаватели и где беспутные пьянки с одногруппниками? А их нет! Вместо этого пыльное место ректора, запачканное в крови предшественников, и роль пушечного мяса, пока идет расследование жестоких убийств!

ГЛАВА 4

Внутри кабинета ректора оказалось невероятно пыльно, замусорено и разрушено. Словно из сказки с дворцами и богатством Марину толкнули в жуткую действительность на самую худшую из всех свалок мира. Вместо штор и гобеленов с картинами по стенам была развешана паутина. Многослойные бело-серые полотна поражали воображение, а по ним ползали, ничуть не стесняясь вошедших, жирные, размером с мужские ладони, пауки. Огромное, широкое окно практически во всю стену было заляпано так, как будто в него кидали комки грязи и… крови? Хотела бы Марина сказать, что видела сейчас красную краску, но наивностью она, увы, не страдала и предполагала самое худшее. Целыми оставались только стол и табурет в дальнем углу, все остальное оказалось сломано, разодрано и порвано. Создавалось ощущение, что здесь случилась настоящая бойня… Хотя, почему это «создавалось»? Была, однозначно была, потому что иначе все не пришло бы в такой катастрофичный упадок.

— Кхм… — прокашлялась Марина, входя внутрь и сдерживаясь от чиха. — Можно здесь окно открыть? Еще немного и задохнуться можно будет от пыли и вони. Это точно ректорский кабинет?

Окно благородно открыл Джек. Ему даже не нужно было подходить к нему, мужчина просто толчком ледяного ветра сдвинул задвижку и распахнул тяжелые створки. Этакий телекинез в действии. Заодно морозный воздух немного притушил плавающую вокруг серость и запахи.

Найтмер, молчавший до сих пор, добавил:

— Ректорский. Наживки с Яви не желали находиться там, где наибольшая вероятно умереть. Последним был ректор Михаэлюс, который здесь и погиб. С тех пор никто не заходил сюда, а кабинет оставался заброшенным. Если желаете, мы отведем вас туда, где сидели ваши предшественники.

Но Марина только отмахнулась:

— Останусь здесь, только убраться бы сначала. — Скакать с места на место не хотелось, особенно учитывая, что никакая защита другого кабинета не помогла ее собратьям по несчастью. — Что же все это время делали мои соотечественники? Ну, пока были живы, ведь не могли просто сидеть без дела, — заинтересовалась девушка, посмотрев на мужчин. Сразу пришло в голову, что она может продолжить их работу, если та имелась. И вообще любопытно было, чем они все занимались здесь.

Но спутники только странно переглянулись, а ответил усмехнувшийся Джек:

— Трусишка, из них всех, ты — наиболее активная. Еще не успела обжиться в Академии, а уже интересуешься, спрашиваешь, даже требуешь. Да и держишься весьма неплохо для смертницы-явьи. Предыдущие пятеро ректоров еще несколько суток после знакомства с Навью истерики закатывали. Первый из смертников погиб практически сразу, по глупости — попытался нарушить договор, за что и поплатился. Возможно, ты еще столкнешься с призраком этого мужика. Еще двое держались с попеременным успехом, но тряслись при каждом шорохе, в результате третья кандидатка вовсе решила сама прекратить свои проблемы и сбросилась с одиннадцатого этажа замка. Полагаю, что до сих пор летает между реальностями и повезет, если душа отлетела в иной мир. Второй парень был весьма неплох, но недостаточно, чтобы хотя бы выйти за пределы кабинета, где и проводил все свое время. Только две последние смертницы, продержались на удивление долго. Но никто из них и не думал заниматься делами Академии или как-то проявлять себя. Ты решила изменить этой традиции?

Марина пожала плечами:

— Избавиться от договора я все равно не могу, так хоть отвлекусь чем-нибудь.

Судя по тому, что ректорскими делами, как в прямом, так и в переносном смысле, давно никто не занимался, работы предстояло очень много. Тем лучше. Марине очень сильно хотелось забиться в какой-нибудь угол и хорошо так, от души, порыдать. Желание мучило ее уже несколько часов, но она усилием воли сдерживалась. На «поплакать» ей требовалось одиночество и хоть какое-то уединение, и уж совершенно точно компания троих мужчин была откровенно лишней в мокром деле. Ей с ними еще предстояло работать и выживать. Марина отличалась мягким и добрым характером, а тут если ее сочтут слабой, то все, пиши пропало. Она и без того дала повод Джеку называть ее трусишкой, поэтому не хотелось усугублять ситуацию, и нужно было продержаться еще немного. В конце концов, она должна многое узнать, услышать и сделать.

Подумывая, куда бы сесть, она обратилась к черноволосому мужчине, замершему неподалеку от нее (остальные двое уже нашли, куда разместить свои тушки, не запачкавшись):

— Кайдэс, я бы хотела наконец-то узнать, что именно происходило с моими… коллегами.

— Конечно, но прежде решим еще один вопрос.

Девушка приподняла вверх бровь, молча ожидая продолжения.

— Как уже упоминалось, Навья Академия хаотичное и нестабильное место, и вам необходим проводник. Эти сущности есть у большинства обитателей Академии, без них жизнь здесь затруднительна.

— Что такое проводники? — спросила Марина.

— Не что, а кто. — Кайдэс кивнул в сторону фиолетовой ящерицы, ползающей по кабинету и что-то вынюхивающей. — Иламар — мой проводник, один из видов. Саламандра.

— Я как-то саламандр по-другому представляла, — пробормотала она, вновь проникаясь внушительными габаритами, клыками и когтями доисторического ящера. Больше на миниатюрного дракона смахивал или на комодского варана.

Кайдэс позволил себе едва заметно улыбнуться.

— Проводники делятся по видам между всеми жителями Академии. У преподавательского состава — саламандры, у студентов — фениксы, у рабочего персонала — домовые, а у охраны — бесы. Этих сущностей дарует сама Навья Академия, когда новый обитатель появляется в ней и заключает с ней определенный договор. Проводник же помогает выполнять работу, способен прийти к хозяину по его зову, как и куда угодно, выполняет роль телохранителя и множество иных функций. Очень полезные звери.

— Но вы говорили, что телепортация в замке невозможна, тогда как они приходят на зов так быстро?

— Они передвигаются со скоростью звука, поэтому их движение сродни телепортации и долго ждать не приходится. К тому же, раз они порождения самой Академии, то им доступно то, что запрещено другим.

— У моих соотечественников тоже были проводники?

— Нет, они все отказались от процедуры призыва. Точнее, один решил попробовать, но в самый последний момент отказался. Эта процедура болезненна, хотя боль и длится всего одну минуту, а после исчезает, словно и не было.

— А это существо, — через несколько минут раздумий, поинтересовалась Марина, — будет подчиняться только мне или кому-то еще?

При этом вопросе она удостоилась от мужчин странных, очень непонятных взглядов, настолько пронзительных, что захотелось спрятаться, как в детстве — за мамину юбку. Или под одеяло. Вот уж, привлекать чье бы то ни было внимание, она точно не планировала. Да и что такого сказала-то?

— Проводник подчиняется исключительно хозяину и никому больше, — наконец ответил Кайдэс. — Даже сама Академия уже не может на него влиять, и когда хозяин покидает ее пределы, имея в наличие проводника, последний уходит вместе с ним. Можно сказать, что Академия так благодарит бывшего обитателя за служение ей, в той или иной степени.

— Что нужно делать, чтобы призвать зверя? — Марина не сомневалась в своем ответе.

Если получится обзавестись ящеркой, как у Кайдэса, то можно будет немного расслабиться. Для начала, рядом с ней появится кто-то свой; тот, кто всегда будет на ее стороне. Будет защитником, другом, компаньоном. Много кем. А она не будет настолько одинокой и беспомощной, как сейчас.

Без лишних слов Кайдэс приблизился к просторному, внушительному камину и через мгновение в нем заполыхало пламя: оранжевое и теплое. Что он сделал для этого, Марина не увидела, широкая спина загородила весь обзор, но явно способ был какой-то магический. Потом он оказался рядом с девушкой, перехватив за руку, и не успела она оглянуться, как по ладони полоснул острый, как нож, коготь, распоров плоть. Заорала Хромова и от неожиданности, и от резкой, острой боли. Какой кошмар! В кино-то все кому не лень режут себе ладошки, а потом еще смело размахивают покалеченными конечностями, будто их никогда и не резали, будто ничего и не почувствовали. Так, комар укусил. А оказывается на самом деле — это адски больно! По пальцам потекла кровь, капая на пол, слезы все-таки брызнули из глаз, непроизвольно.

— Теперь, — невозмутимо проговорил Кайдэс, придержав девушку за локоть и явно не получая удовольствия от того, что делал, — поместите надрезанную руку в пламя. Как только это случится, вы попадете в вакуум безвременья. Вырваться оттуда вы сможете только в двух случаях. Если Академия заключит с вами договор на крови и свяжет вашу сущность с сущностью наиболее подходящего вам проводника. Либо если признаете собственную слабость и невозможность вытерпеть миг заключения договора. Независимо от вашего выбора, раны и ожоги исчезнут сразу, как только Академия отпустит вас. Удержать руку в пламени никто кроме вас не сможет, если мы будем вас удерживать, договор не будет заключен. Академия таким образом получает вашу кровь и проверяет силу воли: достойны ли вы ее помощи и поддержки.

Как говорил великий Шекспир: быть или не быть? Всхлипнув, Марина отстранилась от мужчины и села напротив камина, тут же ощутив его обжигающий жар. В него ей нужно сунуть руку? Продержать непонятно сколько времени где-то в непонятном месте под названием «вакуум безвременья»? Черт! Она даже не спросила, сколько обычно длится «снаружи» эта экзекуция, пока жертвы отдуваются «там»?! Подняв подрагивающую конечность, Марина приблизила ее к пламени и тут же отдернула. Ту сразу пронзило болью от жара пламени, которое усилило уже имеющиеся неприятнейшие ощущения. Она просто не представляла, как можно вытерпеть пытку и не дать себе слабину. В голову тут же полезли мысли о сожженных во времена Инквизиции «ведьмах». Она даже на секунду не в состоянии перебороть себя, а те несчастные женщины умирали в страшных муках часами. Несколько раз Хромова пробовала сунуть руку в пламя, но каждый раз отдергивала.

Было страшно. Очень страшно. И все же… если она сейчас откажется, то потом пожалеет. Совершенно точно пожалеет. Особенно когда ее придут убивать, и когда придется играть роль приманки, и когда… Несколько мгновений Марина сидела замерев, делая глубокие вдохи и морально готовясь к тому, что должно было случиться дальше. За спиной царила тишина, и это было хорошо: ей не нужны были ни советы, ни подбадривания (хотя вряд ли они были бы), ни насмешки, ни комментарии. А потом на выдохе сделала то, что необходимо: быстро, пока мысль не успела оформиться, а мозг сообразить. И закричала в тот же миг, ощутив обжигающую силу огненной стихии, надсадно, срывая голос и не пытаясь быть сильной. Боги, боги, как же это было больно! До отупения, до ужаса, до каждой клеточки в теле, которую сжигали языки пламени.

В нос ударил запах паленой плоти, в сознании исчезла любая мысль, кроме самой примитивной: нет ничего хуже этого мига. Все остальное перестало иметь значение и значимость. Марина уже не всхлипывала и не кричала, рыдала в голос. Как она только смогла удержать руку в голодных, жалящих языках стихии, не смогла бы ответить и спустя годы. Инстинкт заставлял убрать ее, или то, что от нее осталось, сознание уплывало, но что-то в самой глубине естества говорило: уберешь руку сейчас, и дальше путь будет только один. К падению, проигрышу, аналогу самоубийства, пусть и не сразу. Поэтому она держала руку в пламени и молилась, чтобы огненная мучительная вечность когда-нибудь закончилась. А потом, совершенно внезапно, боль исчезла. Как и сказал Фианах: «будто никогда не было», будто память сохранилась, но ощущения исчезли полностью.

Словно и не теряла сознания от болевого шока секунду назад, Марина резко распахнула глаза, чтобы в следующий миг увидеть, как оранжевое, обычное пламя меняет цвет на темно-синий и разгорается сильнее. Она уже не находилась в разрушенном ректорском кабинете, а оказалась в центре пожара, который больше не думал убивать. Потусторонний огонь окутал ее со всех сторон, ласкаясь подобно громадному урчащему коту, а после полыхнул во вспышке сверхновой и тут же стих. Успокоился? Наелся? Принял? Марина бы и сама заурчала, если бы была кошкой и умела это делать. В груди мерно полыхнуло напоследок — она точно знала — индиговое пламя, свернулось и… не уснуло, но расслабилось, даря покой, забирая кошмар и не позволяя задуматься о случившемся. Очередное воздействие на сознание? Да пусть! То, что она испытала за отведенное мини-ритуалом время, Хромова помнить не желала.

Зато от очередной яркой вспышки и силы толчка, похожего на ударную тепловую волну, девушка отлетела в сторону, проехавшись пятой точкой по грязному полу. Ее как будто выбросило откуда-то, вернув обратно и оставив ошарашенной и полной странного, необъяснимого восторга. Об одежде она не вспомнила в тот миг, не до того было. Хорошо, что копчиком о лежащие неподалеку доски не сильно ударилась, проехалась вскользь, и если заработала синяк, то пока он не принес никаких неудобств. Впрочем, это тоже осталось на периферии мысли практически незамеченным. Взгляда от камина она не отрывала ни на секунду и когда огонь, приобретший неестественный синий оттенок, стал спокойным и мерным, поползла обратно. Взгляд злых призрачно-голубых глаз с длинным вертикальным зрачком стал ей ответом на мысленные вопросы: «Где? Кто? Когда же?».

— Тебе там не тесно? — после некоторого молчания Марина по-птичьему склонила голову на бок, и поинтересовалась состоянием кого-то очень злющего внутри камина.

Если бы ее сейчас спросили, как она себя чувствует, то единственно-верной формулировкой было бы сказать: восторг. Дикий, опьяняющий восторг человека, пережившего столкновение с танком, но забывшего об этом по воле неведомых сил и сохранившего лишь эмоцию о маленькой победе. В ответ же на ее вопрос из глубины каменной «пещеры» не то фыркнули, не то рыкнули, а потом синее нечто полезло наружу. Лениво, вальяжно, по-королевски. Оттеснив хозяйку в сторону, чтобы не мешалась под лапами, оно плавными, кошачье-змеиными движеньями, пропитанными некой сверхъестественной пластикой, являло себя народу. И ползло, и ползло, и ползло… Да что за махину ей презентовала Навья Академия, и как вообще эта махина поместилась в столь маленьком пространстве?!

В холке саламандра оказалась выше девушки на целую голову, у которой рост был метр шестьдесят пять сантиметров. Зато в длину, если глазомер Хромову не обманывал: не меньше четырех метров. Тело было длинным, гибким и напоминало японского змееподобного дракона с мощными трехпалыми лапами, на кончиках которых загибались острейшие когти. Еще были витые антилопоподобные рога и тонкие длинные усы, которые почему-то никак не желали обвисать по всем законам физики, а парили в воздухе. Особое впечатление произвел внушительный хвост, сужающемся к концу и оканчивающийся серповидным острием, которым можно было бы резать камень при желании. Он добавлял еще несколько метров внушительной зверюге и вился вокруг нее, как живой. Морда напоминала не то доисторического велоцираптора, не то комодского варана, не то еще кого из категории «мифические и жутко-опасные».

Клыки в пасти оказались большими и похожими по остроте на лезвия кинжалов. Не удивительно, ящерка производило впечатление ожившего оружия, функция которого общеизвестна. Не вызывало сомнения, что этот проводник был именно тем, в ком Марина несказанно нуждалась: защитник и телохранитель. Отдельно можно было восхититься и окрасом: в основе своей темно-синий, ящер переливался всеми оттенками индигового. При этом рога, лезвие на хвосте и лапы имели некий розовато-малиновый отблеск, таким обычно бывает рассвет в первые мгновения восхода солнца. Пока зверь выползал из камина, как дракон из своей пещеры, его окутывало все то же синее пламя. Или он сам был этим пламенем? Сложно было точно сказать. Но как только все четыре лапы оказались на полу, огонь схлынул волной, будто его шкуры никогда и не касался.

Вот тогда Марина и дала себе волю. Точнее она даже не сообразила, что делает, просто действовала на эмоциях и желаниях, которым совсем не хотелось сопротивляться. Она вскочила на ноги и первое, что сделала вцепилась в клыкастую пасть: раскрыла, посмотрела «зубки», потом погладила рога на макушке, прошлась по чешуе, которая оказалась совсем не чешуей, а самой настоящей шерстью — очень короткой и мягкой, как у кошки. Потом девушка залезла на спину животине, ухватилась за хвост: разглядывая, ощупывая, закончила наглые происки осмотром наконечника. Очень красивого, витого, словно украшенного причудливой резьбой или узором. Впечатления накатывали на нее с поразительной силой, и Марина никак не могла остановиться в своем восхищении и радости, играя с опасным зверем, как с игрушкой. Так тискали обычно щенят, котят и прочих ми-ми-мишных созданий, но никак не злющих на вид хищников, способных покрошить человека в фарш за пару мгновений.

Впрочем, эйфория исчезла так же быстро, как и появилась. Отпустило. А там пришло и осознание, что она творила.

— Дела-а-а, — протянула Марина, осторожно сползая с мягенького и зубастенького ящера-переростка.

Вот здорово, что она совсем не испытывает страха и нервозности из-за случившегося, но, если подумать… последний раз, когда подобное чувство ее накрыло, она стала жертвенным агнцем в темных играх навьих жителей.

Рука, которая была ранее порезана, невольно задергалась в мелком трепыхании, и Марина сначала сжала ее в кулак, чтобы остановить спазм, а потом приблизила к лицу. Всмотревшись, с удивлением осознала: даже самых мелких повреждений не осталось, не то, что порезов и ожогов. Мало того, не осталось не только видимых доказательств ее вынужденного истязания, но и мысленных. Или эмоциональных? Или психологических? Как назвать то, когда помнишь о самом событии, но не помнишь какие именно ощущения сопровождались при этом?

Рядом фыркнула саламандра, отвлекая от озадаченных размышлений и попробовала положить голову ей на плечо. Марина мгновенно зашаталась под тяжестью, коленки подогнулись и пришлось вцепиться в мощную шею, чтобы не упасть. Нет, ну до чего же большой зверь и как ей повезло, что в Академии воистину большие комнаты и залы, иначе питомцу пришлось бы строить вольер на улице и… вообще. В качестве компенсации погладила по мягкой шкуре и перевела взгляд на мужчин, о которых вспомнила только сейчас. Джек вполне удобно чувствовал себя, сидя на ректорском столе, Найтмер замер у окна, напомнив живое изваяние, а вот Кайдэс, кажется, и не отходил далеко от нее.

— Как себя чувствуете? — спросил он.

— Хорошо, — после некоторого раздумья, ответила Марина.

Действительно было хорошо, даже не верилось, учитывая обстоятельства.

— Трусишка, ты меня в самое сердце поразила! — откликнулся со своего места Джек. — Молодец! Я уж думал, не выдержишь.

Марина невольно зарделась от похвалы, было приятно услышать подобное. Сказал-то искренне, без издевки или насмешки — такие интонации сразу чувствуются в собеседнике. И как не гордиться-то? В данном случае она полностью имела право на чужое восхищение, и замершая рядом с ней саламандра только подтверждала правоту слов Фроста. Примечательным казалось осознание, что даже сомнений не возникло: огненное создание, вылезшее из камина и подаренное Навьей Академией — ее, полностью. Ни беспокойства, ни паники, ни страха не цепляло сознание. Только уверенность.

— Кажется, получилось, — довольно улыбнулась она.

— Кажется? — хохотнул Джек. — Ну-ну! Всем бы так казалось. С полной уверенностью считай, что совершила подвиг: небольшой и только для своего удобства, но определенно подвиг.

— Много тех, кто не могут заключить договор с Навьей Академией?

Марина подумала, что не вынуди ее к этому обстоятельства, то наверняка бы струсила. Кем-кем, а мазохисткой она не была.

— Достаточно. Кто-то дает слабину непосредственно во время исполнения, кто-то вовсе не в силах вытерпеть боль. Поэтому в Академии до сих пор нередко, когда пропадают без вести студенты, или преподаватели, или кто-то из рабочего персонала. Иногда удается найти некоторых счастливчиков, но многие до сих пор значатся в списках пропавших. Можешь потом посмотреть Камень Памяти, он расположен во дворе Академии и посвящен тем, кто здесь умер или исчез. Зато тебе подобные неприятности (большая их часть) не грозят. Даже если потеряешься на самых высоких этажах Академии или в ее подземельях, можешь позвать свою зверюгу — она выведет тебя наружу.

Марина снова ласково погладила по голове эту самую «зверюгу». За разговором она не заметила, как села на длинное тело, а башка саламандры оказалась на ее коленях (и ведь извернуться смог, йога отдыхает). Неизвестно почему, но стало спокойнее, какое-то облегчение накатило от последних слов бога холода. Ее личный зубастик точно не даст ее никому в обиду, и если не главному злодею, убивающему ректоров, то хотя бы всякие господа Селивановы поостерегутся злорадствовать над ней. Марина некоторое время продолжала неосознанно скользить ладонью по шкуре саламандры, чтобы потом встрепенуться и посмотреть на Кайдэса. Кажется, тот понял, что пора уже и объяснить, что случилось с ректорами, и почему никто не занимался расследованием убийств навьев, который имели высокий и значимый статус в потустороннем мире.

Проректор сел на разваливающийся диван, на той его части, которая вдруг покрылась тонким слоем голубой воды. Однако, когда мужчина расположился на этой поверхность, ничего не намокло, не захлюпало, не испачкалось, и вовсе производило впечатление, что сидеть вот так удобно.

— Навь — потусторонний мир, большинство территорий которого подчинено Навьему Королевству. Та часть земель, что не вошла в Королевство, поделена между Атлантидой, Благим и Неблагим Дворами, Лысой Горой, Авалоном и Пандемонийской Империей. Однако земля, на которой расположена непосредственно Навья Академия, никому не принадлежит — это нейтральная территория, которая сама себя защищает и контролирует. Ее нельзя завоевать, подчинить, подарить, купить, и даже управлять ей практически невозможно. В ней не могут находиться посторонние, потому что с каждым новым студентом, преподавателем или иным работником Академия заключает договор на крови. Кровь — это подпись и символ того, кто вы в Академии, гарант вашей относительной безопасности и защита от остальных территорий. К примеру, если сюда поступает разыскиваемый преступник, то он становится неприкосновенным. Даже если ему вздумается съездить во внешний мир погулять, погостить или совершить новое преступление, он все равно останется неприкосновенным.

— Впечатляет, — пробормотала Марина, обдумывая сказанные слова. Какой… лакомый и опасный кусок «бесхозной» земли. Интересно, как сильно он мозолит глаза могущественным мира сего?

— Со временем государства создали две организации, которые относительно, но могли влиять на Академию: Попечительский и Наблюдательный Советы. Попечительский Совет исполняет функции контроля за обитателями Академии, нанимает преподавателей, собирает досье на студентов, является одним из финансистов и решает еще ряд вопросов, касающихся Академии. Наблюдательный Совет в основном именно наблюдает и вмешивается только в самых критических и нестандартных случаях, исполняя роль своеобразной полиции. Однако оба Совета лишь поверхностно влияют на Навью Академию и кровавых контрактов с ней никогда не заключали. Поначалу пробовали, считая, что так смогут наконец-то связать себя с этим местом, но такие эксперименты плохо закончились и их прекратили. Если же выбранные Советами преподаватели и работники начинали излишне проявлять активность в стенах Академии или стараться устанавливать правила отличные от тех, что приказали, от них избавлялась сама Навья Академия.

— Что будет, если посторонний зайдет на территорию? Что происходит в таких случаях?

— По-разному бывало и бывает: можно вообще не зайти, потому что граница не пустит, можно зайти, но стать кем-то иным. Был случай, когда одного смельчака, поспорившего с собутыльниками, здешние силы превратили в зомби. Он до сих пор, между прочим, трудится на благо Академии, став ее вечным рабом. Иные умирали, другие с ума сходили, третьи пропадали без вести. В любом случае посторонние могут появляться здесь только в определенные часы, да и то только на специально отведенной земле.

— Получается, что Академия… разумна? — ошеломленно выдохнула девушка.

— Академия или земля, на которой она стоит, — Кайдэс пожал широкими плечами, — никто доподлинно не знает. Во внешнем мире Нави до сих пор идут споры на данную тему. Насколько она разумно? Откуда взялся этот разум или это заключенная в камне сущность? Вопросов много, начиная с того, откуда вообще взялась Навья Академия и кто ее создатель?

Все интереснее и интереснее. Сейчас, услышав кое-что о будущем месте жительства, Марина еще раз порадовалась в приобретении саламандры.

— Что же случилось с ректорами?

— Первой жертвой стал ректор Данал Химериус. Его смерть списали на несчастный случай, такую информацию предоставили в Попечительский Совет. Несмотря на то, что он был членом аристократического двора Пандемонийской Империи и весьма влиятельным представителем Нави, дальше дело не сдвинулось, прошли похороны и все стихло. При этом никто из родственников не потребовал более подробных объяснений, более глубокого расследования или элементарных ответов на вопросы о его смерти. Никто даже не поинтересовался, как именно он умер.

— Но это странно!

— Странно, кто ж спорит? Ведь, кроме того, что «имел место несчастный случай» — ничего не известно. Ни способ, ни время, ни место умерщвления — ничего. Когда нами выяснилось данное обстоятельство, его усыпальницу вскрыли, но тела на месте уже не было, а родственники пожали плечами. На всех них воздействовали очень мощной телепатической магией и спрашивать что-то бесполезно. Следующим назначение на должность получил Живодан Михаэлюс. Он довольно резво занял ректорский пост — принадлежал уже к авалонской аристократии и видел хороший шанс для острова приобрести более значимое влияние. Он отлично исполнял свои обязанности, но внезапно спустя полгода скончался в этом кабинете весьма неприятным способом: был живьем разорван на множество кусков. Третьим ректором стала Мишель Виаше, представитель очень могущественной линии ведьм с Лысой Горы. Эта дама уже четко знала, что в Академии неспокойно, и была готова если не ко всему, то ко многому. Однако смогла она продержаться только четыре месяца, и при загадочных обстоятельствах покончила с собой, умудрившись устроить прорыв нежити на одном из ученических этажей и оставить ему на память посмертное проклятие. С тех пор тот этаж запечатан и вряд ли будет открыт для доступа вообще когда-нибудь — смерть ведьмы неприятная и опасная вещь.

— После этого и вмешался Наблюдательный Совет? — спросила Марина.

— Нет, — ответил Кайдэс, — у Попечительского Совета был приоритет в решениях, а смерти происходили и раньше в Академии. Члены Совета решили провести самостоятельное расследование, строго засекреченное даже от правителей внешнего мира Нави.

— Разве такое возможно?

— На короткий промежуток времени — да, возможно, особенно если расследование происходило в Навьей Академии. Тогда еще смерти Химериуса и Михаэлюса никак не связывали. За это время была получена лицензия на использование живцов, подобранных в Яви, и в Навь был приведен первый кандидат из списка — Жирков Игорь Ефимович. Он погиб практически сразу и не от руки неизвестного убийцы, а по собственной глупости: покинул Навь и решил не возвращаться назад. Тем не менее, полностью опираться на эти сведения мы тоже не можем — его вполне могли принудить силой задержаться в Яви. Жиркова наказала за нарушение договора Академия и теперь он бродит здесь в качестве безумного призрака, от которого ничего полезного нельзя добиться. Но, несмотря на то, что его смерть якобы никак не была связана с расследованием, наконец-то решил вмешаться Наблюдательный Совет. И пока между двумя Советами велись споры, пока не вмешались главы королевств, вторая и третья наживка отправились на тот свет. Анатолий Иванович Лебедев был неплохим явьем, и даже старался держаться неплохо при постоянных попытках убийств. Был обнаружен мертвым в душе и полностью лишенным вообще какой-либо внутренней наполненности, только кожа. Смог продержаться два месяца. Инга Дмитриевна Корнева сама покончила счеты с жизнью, это она спрыгнула с одиннадцатого этажа, но доподлинно неизвестно: спровоцировал ли ее кто-то или же она сама. Она провела в Академии два с половиной месяца. Четвертая кандидатка в смертницы продержалась почти четыре. К тому времени Наблюдательный Совет уже пытался взять ситуацию под контроль, но нас троих к делу еще не привлекли.

— Только начали договариваться, — пояснил Фрост, вклинившись в паузу.

Кайдэс кивнул:

— Наталья Егоровна Сазонова умерла очень неприятной смертью, ее обнаружили живьем вмурованной в стену. Как и в предыдущих случаях никакой полезной информации оставлено бывшими следователями не было. Когда мы оказались в Академии, последний смертник, Ирина Федоровна Первонова, практически провела здесь полные полгода, единственная из всех, кто вела себя более активно, чем остальные.

— Что с ней случилось? — Марина решила выяснить этот вопрос для себя, чтобы потом не гадать. — Она ведь умерла не от рук таинственного убийцы.

— Ее убил я, — сузив желтые глаза, Джек будто вспомнил нечто очень приятное. — Девица оказалась сли-иш-ш-шком активной особой, полезшей туда, куда не следовало, и решившая поиграть во взрослые игры. Пришлось вмешаться.

Марину невольно передернуло от вкрадчивых интонаций в голосе, и от выражения глаз мужчины, ставших похожими на ледяную пропасть.

— Понятно, — хотя понятно ничего не было, но дальше расспрашивать она почему-то не рискнула. — Но это не объясняет, почему расследование находится на таком примитивном уровне! Ведь когда стало ясно, что смерти ректоров организованы, и это некий убийца, должна же была проявиться какая-то активность. Или не должна?

— Должна. Вот только из-за того, что Навья Академия доступна лишь тем, кто заключил с ней кровный договор, и пока произошла смена персонала, пока мы, трое, оказались на нынешних должностях, все, что имелось по этому делу, оказалось уничтожено. Включая и навьев, связанных с ним, так или иначе: студенты, преподаватели и охранники, ведшие это расследование, все мертвы.

Голубовато-зеленые глаза Марины стали похожи на большие блюдца — так поразило ее услышанное:

— То есть помимо ректоров были еще жертвы? Сколько же всего погибло?

— Не считая ректоров, двадцать четыре обитателя Навьей Академии и пятнадцать навьев во внешнем мире Нави. Их смерти так же оказались не расследованы, а дела уничтожены. На сегодняшний день у нас нет ни улик, ни доказательств, ни зацепок, ни свидетелей. Ничего, кроме тех пяти листков, что вы увидели.

На некоторое время в кабинете ректора повисла тишина. Напряженную обстановку решил разрядить Джек. Только весьма специфично.

— Но если ты, трусишка, умрешь, — отметил он, — то у нас появится первая информация по этому делу. Поэтому, если что — не обессудь.

Марина приглушенно фыркнула, уткнувшись лицом в шею саламандры; вот тебе и поклонник, зовущий на свидания. Наверное, сам бы и организовал ей встречу с загадочным убийцей, сложись иначе обстоятельства. Потом, конечно же, отомстил бы, поймав злодея, но она-то была бы уже мертва.

Хотя… ведь все еще впереди. Не так ли?

***

Когда разговор закончился или правильнее было бы сказать: был объявлен перерыв, Кайдэс посмотрел на часы.

— Марина, сейчас вы вернетесь домой, в Явь, и соберете сумки, чемоданы, все, что вам необходимо для жизни здесь. С вами пойдет Найтмер, проводит и потом поможет вернуться в Навь.

Здорово, что у нее все-таки появилась возможность побывать дома напоследок, но, честно говоря, Марина бы предпочла обойтись вообще без компаньона. Или хотя бы взять с собой нового питомца, который так уютно обвивался вокруг нее, ограждая от всего мира. От страшной, непонятной троицы тем более хотелось держаться по возможности подальше и не мозолить им глаза своим присутствием. Печально, но желания Марины оставались всего лишь желаниями. Отринув эмоции, она понимала, зачем они собирались отправить с ней сопровождающего. Найтмер мог провести ее из одного мира в другой, тогда как сама она не представляла механизма данного действия. И еще она полагала, что они опасались ее истерики в самый неподходящий момент. Сорвется, заупрямится, потеряет контроль и решит остаться в мнимой безопасности, которая неминуемо закончиться смертью. Хромова признавалась себе честно: подобное могло случиться. Разум — это одно, но, когда начинали шалить нервы, даже самые разумные на свете существа давали слабину.

При этом Марина собиралась сделать все возможное, чтобы не сорваться. Это означало бы, что она смирилась, сдалась еще до начала боя, а подобное смирение было не по ней. Не тот она человек, чтобы вот так легко смириться с судьбой. Даже если происходящее напоминало кошмар: долгий, муторный, накатывающий волнами, и с каждой волной, становящийся еще страшнее. Пока решался вопрос о том, кто с ней пойдет в Явь, выяснилось о занятости Кайдэса и Джека. Оба спешили по своим срочным делам, и, пожалуй, Марина была этому только рада, достаточно было одного надсмотрщика. Фианах на сегодня превысил лимит терпения, и его общество ее начало тяготить. Джек же, как тот знаменитый Сусанин, завел бы ее в неприятности и наблюдал бы, как Марина выпутывается. Найтмер пока представлялся «темной лошадкой», несмотря на ощущения от первой встречи. В общем, приходилось довольствоваться тем, что дают и не выпендриваться.

Поначалу Марина думала, что есть какой-то портал из Нави в Явь, однако ее быстро разубедили в данном заблуждении. Саламандра очень быстро сбегал — проводники на самом деле были способны передвигаться по Академии со скоростью света — за ее верхней одеждой. И когда она оделась, Найтмер оказался рядом с девушкой, обхватив жесткими пальцами за локоть и… одна реальность, смазавшись, заменилась другой. Марине только и оставалась, что хлопать глазами и оглядываться по сторонам, ибо они оказались не где-нибудь, а в какой-то тесной комнатке со швабрами, ведрами и прочим необходимым для уборщиц инвентарем. Пока она удивлялась, мужчина распахнул дверь, и увлек ее прочь из полумрака помещения. Идя к выходу из здания холдинга, она старалась приноровиться к быстрому, широкому шагу спутника. Локоть Марины не отпустили, а потому и сбавить шаг она не могла. Зато успела разглядеть, что нечеловеческий облик Найтмера также подкорректировался под окружающую реальность, правда не стал от этого менее привлекательным. Достаточно было только перехватить взгляды встречающихся на их пути женщин, в глазах которых вспыхивали восторг и зависть.

Найтмер предпочитал не замечать созданного собой ажиотажа, никак не реагировал на знаки внимания, и решительно двигался сквозь толпу. Та расступалась перед ним, завороженная и подчиняющаяся более сильной личности, которую чуяла на примитивном, животном уровне, доставшемся от предков. Выйдя из высотки, Марина оказалась ослеплена ярким дневным светом и одновременно с этим съежилась от особо сильного порыва ветра. Погода не собиралась щадить возвращенку, и мгновенно избавила ее от тепла, выгоняя тот из тела. Хромова тут же съежилась, пытаясь согреться и уже не возражая против захвата Найтмера. Его большое тело прикрывало ее с боку, и неожиданно грело, создавая видимость тепла. В такую погоду даже собаки носа на улицу не желали высовывать, что уж было говорить о людях.

— Потерпи немного, сейчас сядем в машину, — сказал Найтмер, ощутив ее задрожавшее тело.

Он направился к стоянке, практически поддерживая девушку на весу.

— У вас здесь есть машина? — поразилась Марина, когда они приблизились к бордовой красотке на четырех колесах. Даже она, ни капли не разбирающаяся в машинах, оценила то, что предстало перед глазами.

— Многие навьи живут на два мира, — ответил Найтмер, помогая сесть на переднее сиденье.

— Неужели два мира так тесно пересекаются? — задала она следующий вопрос, когда он занял водительское место.

— Более чем. Когда-то миры были единым целым, но позднее разделились. Явь стала отрезана от Нави, но не наоборот. У навьев безлимитный кредит пользования вашей реальностью. У многих из нас здесь есть свой бизнес, друзья, даже, семьи.

— Можно из одного мира, скажем, звонить в другой?

— Любые средства связи, — мужчина завел машину, выводя ее на проезжую часть. — В Нави обзаведешься SIM-картой или подключишь интернет, и общайся, с кем тебе хочется из Яви и любого другого уголка мира. Ограничений нет.

Хорошо, если так. Значит, она не будет абсолютно отрезана от своего дома.

Подтверждая слова о том, что навьи практически свои в мире людей, Найтмер сразу понял, куда нужно везти девушку, назвавшей домашний адрес. Пока ехали, Марина обдумывала план действий: сначала решила собрать вещи, а потом пообщаться с родными. Самое сложное было объясниться с дедом, потому что как бы она не назвала свой отъезд, а он все равно слишком подозрителен. Бывший военный мог читать людей, как раскрытые книги, и разобраться в недоговаривающей и нервничающей внучке, которую знал, как облупленную, мог легко. Сестра, наверняка, ее тоже не одобрит. Полина была из тех, кто не терпела никакие перемены, и, мало того, стремилась ограничить эти самые перемены не только в своей жизни, но и в жизни близких ей людей. Ее кредом было слово «стабильность», и наверняка с ее стороны последует мгновенная реакция, возможно, со скандалом.

Поэтому Марина решила, что сообщит об отъезде матери и Вадиму, а с остальными переговорит по телефону, когда окажется в Нави. Она прекрасно понимала, что это неправильно, но ее нервы и выдержка были уже на пределе. И если бы ей начали читать нотации, учить или выспрашивать о новой работе, срыв произошел бы незамедлительно. Когда же она приняла решение, то немного полегчало, а за размышлениями впереди замаячили знакомые многоэтажки и родной двор. Вышли из машины вместе, припарковавшейся на небольшой стоянке у подъезда, где как раз оставалось одно незанятое место. Найтмер следовал за Мариной молчаливой тенью, а девушке уже было все равно — очень сильно хотелось домой. Подъезд встретил привычным полумраком, но стоило хлопнуть дверью, как загорелась лампочка на первом этаже. По привычке пошла по лестнице до третьего этажа, отметив, что сегодня здесь проходила уборка; мокрые разводы на бетоне все еще подсыхали и пахло хлоркой.

Зайдя в квартиру, Марина с удовольствием вдохнула родной запах, и тут же почувствовала, как защемило сердце от боли. Неуверенно посмотрев на разувающегося Найтмера, предложила ему кофе или чаю, но ей сказали, чтобы не беспокоилась и занималась своими делами. Она и перестала беспокоиться, оказавшись в своей спальне и заперев дверь. Вытащив два чемодана из шкафа: один поменьше, а второй побольше, поразмыслив добавила еще спортивную сумку, рюкзак и обычную сумку средних размеров. А начав складывать вещи, не сразу поняла, почему перед глазами все начало расплываться. Первый громкий всхлип вырвался помимо воли, и Марина тут же вцепилась зубами себе в руку, чтобы не издавать громких звуков. Все, ее выдержке пришел конец, и она медленно опустилась на пол, уткнувшись лицом в ткань покрывала, дала волю слезам.

Когда же тихая истерика закончилась, Марина осторожно проскользнула в ванную. Не хотелось встречаться с провожатым, и, к ее радости, Найтмер не собирался мешать уединению. На кухне уже кипел чайник, сообщая, что мужчина занят. Увидев в зеркале свое отражение, Марина не порадовалась. Разводы косметики, опухшее лицо, кривящийся в намеке на новую слезную атаку рот — все это придавала ее облику вид жалкий и несчастный. Умывалась долго и ледяной водой, приводя себя в чувство, не желая больше тратить зря время. Слишком важно было собрать все необходимое и сделать еще несколько важных дел. Накрасившись, Марина все-таки смогла взять себя в руки, и отправилась собираться дальше. Вещей набралось прилично, чего она не ожидала, но ограничивать себя она не планировала. Все сумки оказались заполнены до краев и едва ли не трещали по швам, даже пришлось искать еще одну дополнительную сумку. Ведь Марина уходила в Навь на полгода, а не на пару недель. О том, что могла не вернуться, запретила себе думать.

Весь собранный багаж выносил и укомплектовывал в багажник Найтмер. Пока он занимался трудным для женских рук делом, Марина смогла побыть дома в одиночестве. Присела на диван, для удачи и для возвращения. Было тяжело. Но еще более тяжелым оказалось поехать к деду и матери. Повезло, в это время деда обычно не было дома, поэтому с мамой удалось поговорить достаточно легко, рассказав сказку о работе на полгода в другом городе. Лишний раз порадовалась, что так и не успела завести ни кошку, ни собаку, хотя и планировала сделать это в ближайшее время. Оставив дубликат ключей от квартиры, попросила проведывать ту изредка — не маме, деду. Вадиму же пришлось звонить и сообщать новость по телефону. Оба разговора вымотали ее сильнее, чем Марина думала, но, по крайней мере, она успела повидаться хоть с кем-то, перед тем как покинуть Явь.

Возможно, навсегда.