Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Валентин Фалин, 2021

Валентин Михайлович Фалин – уникальное и незабываемое явление советской дипломатии, политики, науки. Квинтэссенция уникальности его личности в том, что и знания, и опыт, и характер, и судьба выковали в нем принципы и бесстрашие. За то, что он не изменял своим принципам, не подстраивался под конъюнктуру, его далеко не всегда благодарили те, кто не отдавал себе отчет в том, что же такое грибоедовское «служить бы рад, прислуживаться тошно». Но сегодня, когда говорят о «принципиальной внешней политике», мы вспоминаем именно сурового, полного внутреннего достоинства и обаяния В.М. Фалина. Предлагаем вашему вниманию необычную книгу. Первая ее часть – заметки наших современников, знавших Валентина Михайловича лично. Его назвали «Человеком между двух времен». Но мы прекрасно понимаем, что это был человек и нашего времени, и будущего. Вторая – статьи Фалина, написанные для СМИ в период с 1984 по 2015 годы. Поразительна их актуальность! Третья, заключительная часть книги – заметки «для себя» из блокнота В.М. Фалина, куда он записывал в течение многих десятилетий самое сокровенное, интересное, наболевшее… Читая их, можно почувствовать, что было дорого, о чем он думал и чем жил. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Статьи В.М. Фалина в СМИ

1984 — 2015 г г.

9 мая

Еще где-то стенали орудия, огрызались автоматы, шипели и рвались фаустпатроны. Еще пламя долизывало остовы зданий, танков, людей. Но это уже не была война. Та, самая жестокая, тяжелейшая война в нашей истории, в истории вообще, — закончилась.

Сорок шесть месяцев и две с половиной недели длилось сражение. Каждый день — в год. Каждый год — в век. Сегодня, на отдалении 39 лет, все так же необозримы перенесенные советским народом испытания. Все так же недостает нужных и верных слов, чтобы сложить летопись Великой Отечественной с ее непреходящей славой и неутихающей скорбью. Чтобы воздать должное подвигам. Легендарным и безвестным.

И существуют ли такие слова? Слова, способные донести до потомков пронзительную боль утрат и ликующую радость, что охватила советских людей с восходом солнца 9 мая. Может быть, в час торжества добра над злом нет ничего праведнее молчания, нет ничего искреннее поклона земного памяти тех, кто жизнями своими остановил огненный вал, поднятый фашистской нечистью против Страны Советов. Кто умер, чтобы жили и радовались жизни мы, чтобы жили по-человечески все люди всех континентов.

Двадцать миллионов — десятая часть довоенного населения Советского Союза — не увидели света Победы. Свыше трех миллионов из них были коммунистами. В борьбе за свободу Родины, за социалистические идеалы погибли четыре пятых от общего числа членов ВКП(б) кануна войны. Так переводилось на суровый язык военного лиха высшее призвание партии — служить народу, веление сердца, побуждавшее коммунистов прикрыть собой товарища, быть там, где труднее, быть всегда впереди. И такова диалектика прогресса — на место павшего борца вставали двое новых.

«Не будет капитуляции, не будет мира или перемирия. Или уничтожение России, или наше уничтожение», — бесновались гитлеровские заправилы. «Советы должны быть разбиты, точно так же, как прежде мы должны были разбить (немецких) коммунистов, чтобы прийти к власти», — записал 8 мая 1943 года в своем дневнике Геббельс «откровение», явившееся фюреру.

Мировое господство без разгрома Советского Союза было недостижимо. «Что русские самый трудный противник, какого мы имели до сих пор и какого мы вообще можем иметь в мировой войне, на сей счет ни у одного солдата не может быть ни малейшего сомнения. Мы также все общего мнения, что этот русский не капитулирует», — заявил Гиммлер в 1942 году, требуя от эсэсовцев и полицейской своры усиления террора против советских людей. Непоколебимую решимость нашего народа отстоять свое правое дело этот палач из палачей не мог объяснить «ни логикой», «ни чувством долга». Его страшил «русский комиссар, безоговорочный большевик, большевик до последнего вздоха, пронизанный волей защищаться и биться». Преданность Отчизне и идейная убежденность преломлялись в извращенном расистскими бреднями мозгу как поведение «бестии», подлежавшей изничтожению.

Какие уж тут нормы права, морали, человечности! Сплошная кровавая оргия. Если к погубленным гитлеровцами и их приспешниками советским людям добавить раненных ими, то получится, что на каждого немца «тысячелетнего нацистского рейха» придется одна жертва. А кроме того, были убиты миллионы поляков, югославов, евреев, французов, чехов и словаков, англичан, норвежцев, граждан других национальностей. Сколько же бед народам принес мерзостный режим, изуверствовавший от имени целой нации?

Однако в сопоставлении с «генеральными планами» освоения «жизненного пространства» совершенные преступления были чем-то вроде разминки. Что же ждало народы, не будь у советских большевиков и беспартийных решимости биться до конца? Заглянем в нацистские исповедальни.

В течение 30 лет — в случае, понятно, успешного для Германии исхода войны — с территории Польши, республик Советской Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии должно было быть «убрано» — уничтожено или выселено за Урал — свыше 50 миллионов человек. Для прислуживания немецким колонизаторам имелось в виду сохранить здесь около 14 миллионов «чужеродных», часть которых подлежала онемечиванию. В «русском вопросе» за главное направление бралось «искоренение». Поскольку ликвидация 40—60 миллионов людей требовала времени и хлопот, оккупанты, готовя «окончательное решение», собирались перво-наперво подорвать общность народа, вернуть его, разбив на изолированные друг от друга группы людей, к первобытному состоянию.

По прошествии лет мрачная реальность несколько потеряла в резкости своих очертаний. Из-за счастливого свойства памяти отодвигать вглубь, стирать плохое. Отчасти потому, что новым поколениям, родившимся или выросшим после 45-го, трудно представить, что подобное могло было быть. Даже мы, люди старшего возраста, не перестаем недоумевать, неужто в XX веке варварство и дикость могли возродиться, к тому же в формах, превзошедших по садистской жестокости любые образцы прошлого? Но никуда от фактов не уйдешь. Так было.

Раненых не просто добивали, их жгли огнем, чтоб продлить мучения. В трескучие морозы пленных сгоняли на обнесенные колючей проволокой пустыри, оставляя умирать без пищи, воды и медицинской помощи. С людей сдирали кожу, чтобы мастерить из нее абажуры и ридикюли для нацистских модниц. Из человеческих тел варили мыло, а кости шли на «улучшение» немецких полей. Локонами, состриженными перед отправкой детей в газовые камеры, набивали солдатские тюфяки. Печи Освенцима, Бухенвальда, Маутхаузена гудели сутками напролет, пожирая людей. Да что там печи концлагерей. Пылали тысячи городов и деревень, обращались в пепел и прах их жители — стар и млад, мужчины и женщины. И памятниками бесчисленных трагедий оставались развалины, сплошные развалины. Так было.

Конечно, адова явь вызывалась не росчерком пера или поджигательской речью. У подлости были охочие до злодейства исполнители. Нацизм превратил миллионы немцев в послушное орудие насилия, истязания, угнетения. Они, их родственники и свойственники кормились и жирели до поры до времени, упиваясь жизненными соками захваченных территорий и нещадно эксплуатируя их обращенное в рабство население. Оглушенные пропагандой и ослепленные собственной спесью, эти миллионы гнали от себя мысль о том, что судный день грядет. Совесть же немецкого народа заключили в концлагеря и тюрьмы, вынудили уйти в подполье или надеть форму армий, воевавших против фашизма, которые единственно и были в состоянии сломать хребет гитлеровскому режиму и принести самим немцам свободу. Так было.

Мне чуждо желание бередить раны. Если бы можно было искать забвение прошлых горестей в радужном или, спустимся с облаков, хотя бы в разумном настоящем, то кто из нас стал бы этому перечить? Подведем черту под былым, позаботимся вместе о более безопасной и уже потому лучшей жизни — мы первыми предложили это и протянули немцам руку примирения.

Но ведь как получается. Внимаешь некоторым из западногерманских деятелей и узнаешь, что они в обиде за «всю Германию». И ответственность «зря» возложили на немцев за войну. И «несправедливо» отняли территории, где они привыкли чувствовать себя хозяевами. И «грубовато» обошлись со «сверхчеловеками», когда бои шли уже не под Москвой и Ленинградом, Киевом и Минском, а под Кёнигсбергом и Берлином.

Убийцы, от макушки до пят в крови своих жертв, в огромном, подавляющем большинстве отделались испугом в ожидании, что их будут-таки преследовать «до края света». А оправившись, вновь поблескивают моноклями. Те же, кого для проформы привели к слепой на правый глаз боннской Фемиде, «искупили» содеянное лишением свободы в среднем по минуте за убиенного. Если сие не реабилитация злодейства, то что есть издевательство над гуманностью?

А как должно относиться к рассуждениям на вполне официальном уровне о том, что последние битвы Второй мировой войны не отгремели? Что ФРГ «продолжает миссию» сдерживания коммунизма? Что в рамках НАТО исправляется «ошибка», попутавшая англосаксов занять не ту сторону на баррикадах минувшей войны? Как прикажут понимать трогательную заботу о традициях вермахта, ибо генералы делали свое дело «недурно», и если бы не Гитлер, то неизвестно, чем все кончилось бы. Вы только вдумайтесь в суть — война была плоха в основном тем, что финишировала не по-расчетному!

Когда такое видишь, слышишь, читаешь, когда под старые и новые антикоммунистические, антисоветские и анти-славянские марши муштруют очередную военную поросль, когда предлагают себя другой державе, занемогшей гегемонизмом, в качестве ассистента для размещения и использования оружия первого удара, нацеленного в противника прежних и новейших империалистических планов мирового господства, то невольно вопрошаешь: все ли рассказано об истинной мозаике послевоенной Европы, о тех камешках и краеугольных камнях, из которых она складывается? Все ли предпринято, чтобы народы распознали в распускающихся цветках дурмана колеры прошлого и ядовитые семена будущего? Все ли сделано, чтобы немцы на Западе твердо усвоили — оступаться им больше нельзя ни при каких обстоятельствах и при любых коалициях.

Не надо сеять подозрений и подозрительности. Кто не хочет слышать фальшивую музыку, не должен играть на слабых струнах, дрожащих ожиданием мести. Однако и всепрощение не ответ на проблемы действительности, тем более если великодушие кое-кем воспринимается чуть ли не как извинение: не ушибли ли мы вас, когда вышвыривали от Сталинграда и с предгорий Кавказа. Печально, что приходится это говорить. Однако, сталкиваясь с глумлением над правдой и памятью жертв гитлеровской агрессии, когда же называть вещи своими именами, как не в День Победы, выстраданной и оплаченной сверх всякой меры?

Советский народ шел к этому дню не только как к победе над фашизмом, но и как к победе над всеми войнами. Она должна была открыть новую эпоху — эпоху сотрудничества и добрососедства государств. Американский империализм предал совместные цели антигитлеровской коалиции. Но ни один, ни вкупе со своими милитаристскими сообщниками Вашингтон не в состоянии отнять у советских людей мечту о прочном мире, веру в то, что кошмар, принявший полвека назад лик нацистского безумия, не повторится. Не в силах империализма и сломить нашу волю к тому, чтобы мечта о мире не оставалась лишь мечтой, чтобы войн не было, чтобы никому не повадно было их начинать.

1984

Миноносная демократия

Мнение политического обозревателя

До сих пор нет-нет все еще всплывают мины времен Второй, а то и Первой мировой войны. Из тех, что не дождались своих жертв, притаившись на дне морей, и, потеряв терпение, решили сдаться на милость людям.

Но вот мир всколыхнули сообщения, что в мирное время при подходе к портам Никарагуа на минах подрываются одно за другим несколько торговых и рыболовных судов. Подрываются там, где минной опасности никогда прежде в помине не было, в районе, который, согласно официальной американской фразеологии, причислен к наиважнейшим с точки зрения обеспечения свободы судоходства и поддержания безопасности морских путей.

Вашингтон поначалу сделал вид, что он ни при чем. Более того, протест советского правительства в связи с преступным актом против танкера «Луганск» госдепартамент отвел как заявленный будто бы не по адресу. Ответственность за терроризм на море взяло на себя сомосовское отребье. Было объявлено, что мины сконструированы, изготовлены и установлены специалистами из некоего «инженерного» подразделения контрреволюционных группировок, ведущих вооруженную борьбу против народной сандинистской революции. Хотите — верьте, хотите — не верьте.

Конечно, никто не поверил, ибо всем и каждому известно, что сами эти группировки содержатся на средства, выделяемые конгрессом США для подрывной деятельности против законного правительства Никарагуа. Они ни шагу не могут сделать без разрешения офицеров Пентагона и ЦРУ, которые ими командуют подчас также в ходе диверсионных и прочих операций. Однако козел отпущения сыскался. Первый удар по вашингтонским инстанциям вроде бы удалось смягчить.

Но дальше все пошло наперекосяк. При обсуждении жалобы Никарагуа в Совете Безопасности ООН Соединенные Штаты были вынуждены прибегнуть к вето, чтобы не допустить принятия резолюции, поддержанной 13 членами Совета из 15 (при одном воздержавшемся). Предвидя аналогичное развитие событий в Международном суде, американцы заранее объявили, что в течение ближайших двух лет США не будут признавать юрисдикцию суда по любому спору между ними и какой бы то ни было центральноамериканской страной. «В силу этого мы считаем, — заявил на пресс-конференции представитель госдепартамента Дж. Хьюз, — что полномочия суда не распространяются на обращение Никарагуа». Прописали, чем должен заниматься Международный суд и с чем может обращаться в него Никарагуа.

Гегемонизм до того въелся в плоть, что даже не замечают, в каком карикатурном свете себя выставляют. Или замечают, но Р. Рейган решил по новой испытать свою прежнюю методу, выраженную им когда-то в словах: не важно, что обо мне думают, главное, чтобы «уважали». Уполномоченный Белого дома Л. Спикс пару дней назад именно это, в сущности, и признал. На вопрос, «обеспокоен ли президент тем, что американцы могут думать не слишком хорошо о нем в связи с минированием никарагуанских портов?», Спикс ответил буквально следующее: «Нет, президент делает то, что считает правильным».

Думают же о главе Белого дома действительно не очень уважительно. Небезызвестный американский реакционер сенатор В. Голдуотер, который является председателем специальной сенатской комиссии по разведке, в письме на имя директора ЦРУ У. Кейси подчеркнул: «В выходные дни я пытался обдумать, как лучше выразить свое отношение к сообщению о том, что президент одобрил минирование некоторых портов в Центральной Америке. Мое отношение сводится к одной короткой и искренней фразе: я… (нецензурное выражение)».

Заместитель Голдуотера по комиссии Д. Мойнихэн подал в отставку со своего поста в знак протеста против того, как администрация обманывала не только иностранные правительства, не только Организацию Объединенных Наций, не только американскую общественность, но и высший законодательный орган страны. Правительство распространяло информацию о том, будто оно непричастно к этому делу, тогда как, констатировал сенатор, «минирование никарагуанских портов осуществлялось американскими минами с американского судна под американским командованием». Если бы Мойнихэн захотел продолжить перечисление фактов, он мог бы прибавить, что план минирования был предложен шефами Пентагона и ЦРУ соответственно К. Уайнбергером и У. Кейси и утвержден лично президентом Р. Рейганом, что эта террористическая операция от начала и до конца вашингтонского происхождения.

Как же администрация выходит из малопочтенного положения? У немцев есть пословица — повторение рождает мастера. Да, лгали… Ну и что? Не в первый и не в последний раз. А заодно подводят, так сказать, теоретическую базу под беззаконие. И тут первую скрипку вручают представителю США при ООН Дж. Киркпатрик.

Ученая дама — как-никак преподавала в университете — со свойственной ей прямолинейностью отрубила: «Мне кажется, что в результате минирования мы прежде всего начинаем по-настоящему наносить ущерб экономике Никарагуа. По-моему, минирование было законным». Поскольку, видите ли, соседи недовольны правительством в Манагуа, а у соседей есть влиятельный покровитель в лице США. Вообще применение американских вооруженных сил в Центральной Америке может быть оправдано, если «мы (в Вашингтоне) придем к непреложному выводу, что наши жизненно важные национальные интересы непосредственно поставлены под угрозу.».

Позиция, сформулированная Дж. Киркпатрик и другими представителями администрации, кое-кого оглушила на Западе. Как сообщалось третьего дня в «Известиях», министр иностранных дел Норвегии С. Стрэй пролепетал: если признать ответственность Вашингтона за положение в Центральной Америке, то следует признать и право США вмешиваться в дела государств этого региона. Но ведь претензии Соединенных Штатов Западным полушарием не ограничиваются. Значит, по совету из Осло, придется признать законным американское беззаконие по всему свету. Надо отбросить «юридические положения и абстрактные моральные принципы», требует на страницах «Нью-Йорк таймс» сотрудник Центра стратегических исследований Джорджтаунского университета М. Ледин. «В некоторых случаях, — поучает он, — попытка уничтожить суверенное государство не противоречит морали».

Если нельзя, но очень хочется, то можно, заметил один острослов. Но в свете того, что вытворяет рейгановский Вашингтон с международным правом, мне не до шуток. Ситуация напоминает мрачную пору, когда монархи изволили цинично изрекать: если тебе приглянулась земля соседа, захватывай ее. Постфактум сыщется дюжина юристов, которые докажут твое «законное право» на эту землю.

Выступая 18 апреля в Белом доме, Р. Рейган как ни в чем не бывало рассуждал о том, что «Соединенные Штаты проводят сбалансированную политику поддержки демократии». Что же тогда несбалансированная политика? Что же иное называется произволом, террором и шантажом? Видный американский обозреватель А. Льюис охарактеризовал политику международного терроризма, проводимую администрацией Рейгана, как «гибельный курс». Он считает, что эта политика ведет США к катастрофе. И как может быть иначе, когда мины подводятся под сами устои мирных отношений между государствами.

1984

Вашингтон, нейтралитет и нравственность

В середине ноября заместитель пресс-секретаря Белого дома Л. Спикс огласил перед журналистами заявление следующего содержания: «Люксембург проводит проамериканскую, пронатовскую внешнюю политику. Президент выразил великому герцогу признательность за оказываемую поддержку».

Любое государство неохотно принимает унижение достоинства за комплимент. И реже всего сносят высокомерие, с чьей бы стороны оно ни высказывалось. Малые нации, утверждавшие свою самобытность и самостоятельность тяжкими жертвами, наперекор всем превратностям истории. Я был почти уверен, что щепетильные до вопросов национальной чести люксембуржцы не смолчат. В конце концов, даже в общем-то невинные описки-посвящения типа «признательному учителю от уважаемого ученика» не остаются без горячей порой реакции.

Возможно, отклики из официальных кругов последовали. Просто мне о них не известно. Зато на глаза все попадались американские и прочие комментарии, восхвалявшие метаморфозу Люксембурга. Вот, мол, что можно сотворить из некогда нейтрального государства. Так, Поль Льюис писал в «Нью-Йорк таймс»: «После Второй мировой войны Великое Герцогство Люксембург площадью всего 1000 квадратных миль расторгло договор о вечном нейтралитете, навязанный ему столетие назад его более могущественными соседями, и вступило в организацию Североатлантического договора».

Далее автор статьи информирует, что в порядке обеспечения предпосылок для ведения американцами 30-дневной войны в Европе США создали на территории герцогства «огромные военные склады», забитые «всем необходимым, начиная от танков и самоходных гаубиц и кончая боевыми пайками и бельем с подогревом». Последнее, понятно, для использования не в мягком западноевропейском климате. Концентрация такого количества вооружений и амуниции, замечает Льюис, «увеличивает (это его слова) уязвимость Люксембурга» в кризисной ситуации. Тем не менее, продолжает он, превращение страны в арсенал чужеземного оружия особых протестов не вызвало, ибо, избавив от безопасности 360 тысяч ее жителей, склады «обеспечили постоянную работу для 600 люксембургских механиков, которые испытывают и ремонтируют хранящееся на них оружие и снаряжение».

Мы точнее уловим тенденцию рассуждений Л. Спикса и П. Льюиса, если освежим в памяти кое-какие факты. Вскоре после окончания войны США объявили нейтралитет «аморальной политикой» и, поскольку это от них зависело, быстренько восстановили «нравственность» полдюжины стран в одной лишь Европе. Причем в большинстве случаев американцы, так сказать, закрепляли и развивали «успехи» по искоренению нейтральной ереси. Злая ирония судьбы — милитаристский германский дух не только не изничтожен, как того требовали решения антигитлеровской коалиции, но все явственнее проступает в воинственных маршах теперь натовской компании. Больше того, милитаристы могут тайно ликовать — осколки их «нового порядка», который обрекал нейтралитет на вымирание как явление, чуждое идее руководства миром из единого центра, вознесены на более высокий, атлантический уровень. Это вдохновляет.

Нейтральные пятна на карте Европы портят пейзаж, потому что разрывают фронты, искомую вашингтонскими неоконсерваторами сплошную линию противоборства. Они, нейтралы, потенциальные носители «гнилых» компромиссов, соединения различных интересов в сводную мозаику бытия. И вообще без них, как и без неприсоединившихся, удобнее и легче.

В условиях войны сим неудобством намечено пренебречь по принципу «свобода не знает границ», сообразно и «борьба за свободу» должна быть безграничной. Как США уже практиковали в 1958 году, когда их военные самолеты, направляясь с баз в ФРГ на Ближний Восток, находили излишним делать крюк, а шли напрямик через Австрию. Ясно, без спроса. В оправдание постфактум что-то пробурчали про «недоразумение», а в своем кругу посетовали: может, зря «мелочились», зря раскрыли стратегический замысел? Кое-кого вроде бы пожурили. За недальновидность. А планы, что с ними сталось? Ничего. Они действуют.

И все-таки перемены есть. В последние годы определенно. Не возьмусь гадать, в какой мере эти перемены связаны с размещением в Западной Европе американских ракет первого удара или принятием армией США новой, до крайности авантюристичной доктрины «Эйрлэнд бэттл 2000». Может быть, взаимосвязь больше временная, чем причинная, хотя сомневаюсь в том. О чем речь?

Активизировались попытки США навязаться в «защитники» трем нейтральным странам — Швеции, Швейцарии и Австрии, а также Финляндии. С одной стороны, им нашептывают о люксембургском опыте как поучительном и достойном распространения. С другой же, усердно пугают стандартизированной в НАТО «советской угрозой» или, еще хуже, «постоянной нарастающей и т. п. советской угрозой». Инициатива по части «угрозы» и рецептов ее «парирования» исходит, насколько известно, главным образом из Вашингтона. Последний же проявляет раздражение тем, что правительства стран, намеченных к «защите», не в восторге от перспективы попасть в «подзащитные». Раздражение двойное. В отличие от Среднего Востока Европу сложнее окрикнуть — не ерепеньтесь, все равно будем «защищать». Если иной не чувствует опасности, это не основание для Вашингтона держаться в стороне, когда опасность чуют Соединенные Штаты. Поэтому приходится, что называется, давать понять. Самим или с помощью друзей-единомышленников.

Конец ознакомительного фрагмента.