Регионы Восточной и Западной Сибири в контексте социокультурных трансформаций и модернизационных процессов в России (2010–2012 гг.)

Валентин Немировский, 2012

Монография посвящена анализу современных социокультурных трансформаций и модернизации в регионах Восточной и Западной Сибири. Данные процессы изучаются на фоне аналогичных изменений, происходящих в России в целом. Объектом более глубоких исследований выступает Красноярский край. Ситуация рассматривается в контексте тенденций трансформации существующей в настоящее время в России неолиберальной антиутопии. Представлена попытка выявить некоторые социокультурные аспекты будущей утопии. Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Особенности формировании социальной структуры и развития социального капитала в Красноярском крае» № 11-03-00250. Для научных работников, преподавателей вузов, студентов, работников органов управления.

1. Социокультурный контекст современной модернизации в России

Модернизационные процессы в регионах Сибири обладают известной спецификой, однако их нельзя рассматривать вне общего контекста данных процессов во всей нашей стране, а также не учитывать при этом и важные элементы глобальной ситуации в мире. Более того, не будет преувеличением сказать, что Сибирь выступает важным фактором модернизации России в целом, как создающим благоприятные условия для его протекания, так и, в известной мере, способным оказывать на неё замедляющее воздействие.

Модернизация в современной России в наиболее общем плане есть не что иное, как попытка ответа на вызовы и риски, которые диктует современное состояние мирового социума. Не случайно в отечественной научной и публицистической литературе распространено мнение, согласно которому модернизация в нашей стране, как правило, носила вынужденный характер, диктовалась противодействием влиянию ряда негативных факторов, в т.ч. внешних. Нередко идёт речь о так называемой догоняющей модернизации. Поэтому трудно не согласиться с авторами доклада «Культурные факторы модернизации» в том, что современная российская модернизация — это не просто выбор элит, а жизненная необходимость. Или наша страна совершает прорыв в современную развитую экономику, делает ставку на новые технологии, обновляет всю совокупность социально-экономических отношений, или безнадежно стагнирует, теряя молодые кадры и растрачивая природные ресурсы. Однако победу в начатой игре на повышение никто не гарантирует. Начиная с 1950-х гг. почти полсотни стран объявляли о начале модернизации, и лишь каждая десятая из них предъявила успешный и стабильный результат, который можно рационально описать и объективно замерить⁸. Не случайно проблемы современной модернизации России активно привлекают внимание отечественных учёных.⁹

Как известно, начиная со второй половины прошлого столетия в западной социологии активнейшим образом изучалась модернизация человеческого общества. Сформировались различные подходы и точки зрения относительно этого феномена. И тем не менее чёткая характеристика современной модернизации является невозможной без определения того места, которое занимает данная страна и её различные регионы на «шкале цивилизационного прогресса». Так, китайский учёный Хэ Чуаньцы выделил 10 основных теорий модернизации, которые за этот период возникли на Западе¹⁰. Вместе с тем им была разработана оригинальная теория модернизации (впервые опубликованная в 1998 г.), которая позволяет эффективно проанализировать как состояние, так и динамику модернизационных процессов в различных странах и их отдельных регионах¹¹. Как отмечают Н.И. Лапин и Г.А. Толсунян, «ключевой характер имеет выделение автором двух стадий модернизации: первичной и вторичной. Каждая стадия связана с соответствующей эрой цивилизационного процесса: первичная модернизация — с индустриальной эрой, вторичная — с информационной эрой, или эрой знаний. Каждая стадия включает четыре фазы эволюции: начало, развитие, переход к следующей стадии. Хэ Чуаньцы называет и третье состояние — интегрированную модернизацию, которую понимает как координированное развитие первичной и вторичной модернизаций»¹².

Следует согласиться с мнением этих авторов: «результаты фундаментальных и прикладных исследований китайских специалистов свидетельствуют о том, что и в России важно различать две стадии модернизации — индустриальную (первичную) и информационную (вторичную), а также различные фазы их динамики в разных по экономическому и социокультурному уровню группах регионов (субъектов Российской Федерации)¹³.

Опираясь на подход китайского учёного Хэ Чуаньцы, можно говорить о начале первичной модернизации как о вступлении государства на путь развития индустриального общества, а её завершение и переход ко вторичной модернизации свидетельствуют о начале формирования постиндустриального (информационного) общества.

Отметим, что принято выделять два основных «параметра» модернизации: научно-технический (технико-экономический) и социокультурный. На наш взгляд, ведущую роль в осуществлении модернизационных процессов играют именно социокультурные факторы, действие которых может как открывать широчайшие просторы для эффективной научно-технической модернизации, так и серьёзно тормозить, а то и просто полностью блокировать её. В этой связи нельзя не поддержать точку зрения члена-корреспондента РАН, профессора, д-ра филос. наук Н.И. Лапина: «При оценке достигаемого уровня требуется учитывать человеческие измерения модернизации, которые характеризуются не только статистическими данными об условиях жизнедеятельности населения, но и тем, как эти условия оцениваются самим населением (эти оценки можно получить с помощью социологических опросов). Процесс повышения их параметров есть социокультурная модернизация. Модернизированным можно считать такое состояние страны, когда величины этих измерений сбалансированы, а уровень каждого из них не ниже среднего для стран соответствующего мегарегиона человеческого сообщества; для России это европейско-российский регион»¹⁴. С учётом конкретных индикаторов социокультурную модернизацию Н.Е. Тихонова определяет как «процесс формирования при переходе к обществам индустриального типа новых нормативно-ценностных систем и смыслов, поведенческих паттернов и т. д., а также рационального типа мышления и внутреннего локус-контроля»¹⁵. Тем самым под социокультурной модернизацией подразумевается обычно формирование новых систем ценностей, включая рост роли достижительных ценностей, распространение индивидуализма, рационального, что в совокупности создает базу и для формирования мотивации успеха, а также формирование нового типа мышления — новых социальных институтов¹⁶.

Важно отметить такую особенность модернизации, как её неравномерность или нелинейность. Как указывают зарубежные классики социологического изучения модернизации Р. Инглхардт и К. Вельцель, «модернизация — процесс нелинейный, и динамика культурных изменений отнюдь не напоминает ровный путь от индустриализации к «концу истории». Изменения в культурной сфере меняют свою направленность в ответ на масштабные сдвиги в условиях существования людей. Так, начало индустриализации не ознаменовалось выраженным переходом к ценностям самовыражения. Более того, в некоторых доиндустриальных обществах личной независимости, составляющей основу ценностей самовыражения, судя по всему, придавалось даже больше значения, чем в индустриальных. В индустриальную эпоху первостепенное внимание уделяется накоплению материальных благ и экономическому росту, а массовое конвейерное производство требует слаженности и дисциплины, а не индивидуального творчества и самовыражения»¹⁷.

Действительно, как разъясняют свою позицию указанные авторы, поворот от ценностей индустриальной эпохи к постиндустриальным подрывает многие из ключевых институтов индустриального общества. В сфере политики распространение постиндустриальных ценностей приводит к ослаблению авторитета власти и усиления акцента на участии людей в общественной жизни и самовыражении. В авторитарных государствах эти изменения способствуют демократизации, а в демократических — ведут к утверждению «прямой демократии», менее элитарной и более конкретной. В любом случае переход к ценностям самовыражения, по их мнению, придаёт демократии более «подлинный характер»¹⁸.

На наш взгляд, весьма важно обратить внимание на тот факт, что, по мнению цитированных авторов, «модернизация в культурной сфере не является необратимой. В её основе лежит социально-экономическое развитие. А, значит, продолжительные и глубокие экономические неурядицы могут развернуть процесс вспять, что мы и наблюдали в 1990-х годах в большинстве постсоветских государств»¹⁹.

Существует и такой нетривиальный взгляд на модернизацию, который был выражен в нашумевшей на Западе работе известнейших учёных Д. Норта, Дж. Уоллиса и Б. Вайнгаста «Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества».²⁰ Из неё, по сути, вытекает, что наиболее успешные страны мира выступают исключением из общего естественного хода истории. Одним из следствий данного подхода служит представление о том, что нормальным является режим натурального, естественного государства, модернизация же «необязательная» задача, стоящая перед каким-либо государством, которую оно может как решить, так и не решить.

В самом деле, для России характерно существование объективных, «естественных» факторов сдерживания модернизации, «подталкивающих» её к существованию в режиме «натурального» или естественного государства. И громадные природные ресурсы сибирских регионов играют здесь немаловажную роль. В этой связи в некоторой степени можно согласиться с Д.В. Трубицыным, с точки зрения которого есть основания сомневаться, что факторами сдерживания модернизации России до настоящего момента являются культурные, ментальные особенности российского общества либо"правильный"или"неправильный"политический курс. Таким единственным фактором, по его мнению, выступает наличие почти неограниченных природных ресурсов, не активизирующее механизм модернизации. Напротив, модернизационный процесс в Китае, странах Юго-Восточной Азии и Японии, в Западной Европе начиная с XI-XII вв. обусловлен географической стесненностью и недостатком ресурсов для продолжения экстенсивного типа хозяйствования, чем является аграрное общество.²¹ Автор приводит данные учёных-экономистов, согласно которым сопоставления в межстрановых исследованиях показали ускоренное интенсивное развитие бедных ресурсами Нидерландов по сравнению с Испанией в XVII в. и Японии по сравнению с Россией в конце XIX — начале XX в. В результате был сделан вывод, что для стран, в экономике которых доминируют природные ресурсы, характерны низкие темпы экономического роста²². На наш взгляд, верно указывая на роль ресурсных факторов модернизации, данный автор всё же излишне гиперболизирует и демонизирует его.

Близкой, но более обоснованной и взвешенной позиции придерживается О.Н. Яницкий, согласно ёмкой характеристике которого модернизация ресурсной модели будет означать ускорение нашего отставания от Запада, потому что ресурсная модель нашего общества зиждется на достижениях третьей технологической революции (середина XX в.), а динамизм западного общества, основанный на информационных технологиях, все время возрастает. Ресурсная модель модернизации и основанная на ней модель потребительского общества не предполагают серьезных изменений в социальной структуре общества, в ее ценностных ориентирах. То, что является мотором модернизации — «впередсмотрящая элита» и связанный с нею слой инноваторов, — отсутствуют в данной связке. Всегда проще и эффективнее купить на Западе модернизированные технологии по добыче и переработке ресурсов и привлечь западных специалистов для их наладки, используя отечественную рабочую силу как временную и подсобную, чем создавать дорогостоящую школу подготовки своих ученых и технического персонала. Автор делает вывод, что при этом российские специалисты в массе будут деградировать или останутся на вторых ролях, а модернизации в соответствии с ресурсной моделью будет означать ускорение нашего отставания от Запада, потому что ресурсная модель нашего общества зиждется на достижениях третьей технологической революции (середина XX в.)²³.

Как считают авторы Аналитического доклада «Готово ли российское общество к модернизации», наиболее вероятный в сознании населения сценарий развития России, определяющий ее положение на международной арене, — это все больший экспорт природных ресурсов, выполнение роли поставщика сырья для глобальной экономики. Кроме того, россияне возлагают надежды на культурный потенциал страны, а также на природную среду, способные привлечь туристические потоки. Те же роли, которые связаны с изменением структуры производства, развитием науки и наукоемкого производства, подготовкой новых высококвалифицированных кадров для того, чтобы составлять конкуренцию другим странами мира, представляются россиянам гораздо менее вероятными, по крайней мере, пока не изменится та институциональная матрица, в которой решающую роль в развитии общества играет коррупция, где не обеспечено равенство граждан перед законом и т.д.²⁴.

Признавая важную негативную роль «ресурсного проклятия» как препятствия на пути модернизации России, однако всё же исходя из посылки необходимости её осуществления, мы не можем не согласиться с тем, что модернизация начинается с правильного настроения. При этом особое значение имеет гуманитарная составляющая: ценности и принципы, мораль и мотивации, установки и системы запретов²⁵. По мнению авторов доклада «Россия XXI века: образ желаемого завтра», в начале текущего века России предстоит разрешить фундаментальный ценностный конфликт. Ресурсный социум, базирующийся на сырьевой экономике, традиционно располагает к освящению власти и государства — верховного распределителя («дарителя») благ. Вырабатывается отношение к населению отчасти как к обузе, отчасти как к возобновляемому ресурсу (расходному материалу) исторических свершений, титанических производств и т.д., вплоть до понимания социальной массы как предмета политтехнологических манипуляций. Складывается целая цивилизация низких переделов, культура недоделанности; сама наша страна оказывается вечной заготовкой под будущее правильное существование. Однако теперь и впредь попытки привычной для России модернизации ресурсно-мобилизационного типа не только бесперспективны, но и невозможны²⁶.

Как подчёркивает Н.Е. Тихонова, «социальная модернизация в России не просто не завершена — в последние десятилетия она фактически застопорилась. Это не может не отражаться и на реализации в России процессов культурной динамики»²⁷. Сказанное непосредственно относится и к регионам Сибири. Более того, социальные и культурные аспекты модернизации в них зачастую развиваются несколько иначе, нежели в Центральной России.

Одну из главных ролей в разрешении вышеназванного ценностного конфликта в стране, связанного с ресурсным базисом отечественного социума, могут сыграть сибирские регионы, которые в настоящее время в значительной мере выступают ресурсодобываюшей «кладовой» России. Поэтому и перспективы всей современной российской модернизации трудно оценить без соответствующего анализа социокультурной ситуации в сибирских регионах, а также социокультурных препятствий на её пути.

Описанный выше подход Хэ Чуаньцы, дополненный Н.И. Лапиным, позволяет проанализировать состояние стадий и фаз модернизации в различных регионах России, в частности Восточной Сибири. Совмещение его с анализом ценностно-смысловых изменений в региональном социуме на фоне общероссийских тенденций даст возможность глубже проанализировать процессы социокультурной модернизации в стране, его последствия и перспективы.

Примечания

8

Аузан А.А. и др. Культурные факторы модернизации. Доклад — Фонд поддержки гражданских инициатив — Стратегия 2020 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.strategy-2020.ru/en/node/64

9

Горшков М.К. и др. Готово ли российское общество к модернизации. — М., 2010. — 342 с.; Аринин А.Н. Модернизация России как условие ее успешного развития в XXI веке. М., 2008. — 319 с. и др.

10

Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001 — 2010) / Пер. с англ. под общей редакцией Н.И. Лапина; Предисл. Н.И. Лапин, Г.А. Толсунян. — М.: Весь мир, 2011. — С. 236-239.

11

Там же.

12

Там же. Н.И. Лапин, Г.А. Толсунян. Вступительное слово к русскому изданию. — С. 8.

13

Там же. С. 11.

14

Лапин Н.И., Беляева Л.А. От стабилизации к интегрированной модернизации России. Аналитический доклад центра изучения социокультурных изменений. С.16. — Интеллектуальная Россия [Электронный ресурс]. — Режим доступа:. http://www.intelros.ru/strategy/gos_rf/9462-ot-stabilizacii-k-integrirovannoj-modernizacii-rossii-analiticheskij-doklad-centra-izucheniya-sociokulturnyx-izmenenij.html

15

Тихонова Н.Е. Динамика нормативно-ценностных систем россиян и перспективы модернизационного проекта // Вестник Института социологии РАН. — 2011. — № 3. — С. 12.

16

Готово ли российское общество к модернизации: Аналитический доклад / Рук. М.К. Горшков. — М.: Ин-т социологии РАН, Пред-во Фонда им. Ф. Эберта в РФ, 2010. — С.48.

17

Инглхардт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия. — М. 2011. — С. 59.

18

Цит. соч. С.72.

19

Инглхардт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия. — М., 2011. — С. — 72.

20

North D., Walliss J.J., Weingast B.R. Violence and Social Orders: A Conceptual Framework for Interpreting Recorded Human History. Cambridge University Press, 2009. — 308 p.

21

Трубицын Д.В."Модернизация"и"негативная мобилизация". Конструкты и сущность // СоцИс. — 2010. — № 5. — С. 7.

22

Полтерович В., Попов В., Тонис А. Механизмы"ресурсного проклятия"и экономическая политика // Вопр. экономики. — 2007. — № 7. — С. 4 — 27.

23

Яницкий О.Н. Социальные ограничения модернизации России // СоцИс. — 2010. — № 7. — С. 18-19.

24

Готово ли российское общество к модернизации. Аналитический доклад / Рук. М.К. Горшков. — М.: Ин-т социологии РАН, Пред-во Фонда им. Ф. Эберта в РФ, 2010.

25

Россия XXI века: образ желаемого завтра. — М.: Экон-Информ, 2010. — С.6.

26

Россия XXI века: образ желаемого завтра. — М.: Экон-Информ, 2010. — С.6.

27

Тихонова Н.Е. Социальная модернизация и перспективы культурной динамики в России // Россия реформирующаяся: Ежегодник-2011/ Отв. ред. академик РАН М.К. Горшков. — Вып. 10. — М.; СПб.: Институт социологии РАН, Нестор-история. — С. 125.