PRINCESS новелла

Валентин Колесников, 2021

В книге автор раскрывает секреты Клеопатры, приобретенной ею искусств в любви, как она стала непревзойдённой красавицей. Где и как она училась, прежде, чем взойти на трон Египта? То, что она узнала и, что ей удалось достичь в своём понимании соблазнительного превосходства над другими красавицами, стала, с весьма непримечательной внешностью, самой красивой женщиной-царицей в мире. Ни одна современная женщина не могла не мечтать овладеть совершенным искусством привлекательности Клеопатры.... Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Глава третья

Ночи в пустыне среди барханов были холодны. Рабам, обслуживающим караван фараона, приходилось спать у тюков сена. Расставленных торчком плотно примыкающих один к другому, ограждая место ночлега погонщиков. Тепло, исходившее от тканых из верблюжьей шерсти покрывал, согревало усталых людей, спасая от ночного холода. Между тем рабы всегда сооружали шатер для фараона и его дочери. Каждый раз, перед ночлегом, передовой отряд с навьюченными поклажей лошадьми, для сооружения шатра и утварью для приготовления пищи, верхом выдвигался далеко вперед, и разбивал шатер для ночлега фараона. А «кормилица» Клеопатры, Кшатр в образе Онисии, помогал слугам-кулинарам в приготовлении ужина для фараона и его дочери. Из свежей баранины готовился плов и заваривался по особому рецепту «кормилицы» Онисии, чай из высушенных ароматных целебных трав, которые Кшатр вез с собой в тюках на своем ослике…

Пятый день пути по пустынным пескам Сахары подходил к концу. Днем, в этот весенний месяц Пахон бога Луны Хорхе, сына Амона Ра и богини Мут, жара в пустыне не была столь беспощадна, как летом. Шел 19 день месяца Пахон (март). Лучи спускались на барханы песков, окрашивая гребни красными оттенками заходящего солнца. Вечерняя пустыня в это время уже не так воспаляла глазАяркими оттенками песков и открывалась театром красок предзакатного дня. Клеопатра, уныло покачиваясь в седле верблюда, смотрела отрешенным взглядом огромных карах глаз на колеблющие небесные шелка занавесок своего убежища, защищавших ее глаза от жгучих лучей пустынного солнца. Время от времени она закрывала веки, впадая в дремоту. Мысли в это время исчезали, ощущение тела уходило в небытие, и вся окружающая действительность переставала существовать. Такое состояние ее естества помогало преодолевать тяготы пути и не думать об Антоние. Мысли о нем будоражили юное сердце принцессы день ото дня, и даже память о детской влюбленности в Гнея Помпея Младшего, ее воспоминания знакомства с ним в изгнании не могли спасти от внезапной вспышки очень сильной любви с первого взгляда к Антонию. Еще там, в поместье Гнея Помпея Старшего на Альбанских холмах, когда она с Помпеем Младшим купались в бассейне, Антоний бесцеремонно подошел с приветливой улыбкой к ней и подал руку, помогая выбраться из воды бассейна. Как трепетно пронзило сердце его прикосновение и, как долго она смотрела ему в след, когда Помпей Старший позвал гостей к накрытому столу, и герой удалялся в зал к гостям. С тех пор и по сей день Антоний не выходил из ее юных грез. Мечтая только о нем, она любовалась его статной фигурой, осанкой его в седле, когда его конница решила исход сражения у ворот крепости, ставшей на пути возвращения ее и отца из изгнания в Египет. И как несправедливо поступил с ним отец, отказав его коннице в охране каравана. Сердце принцессы было разбито и, казалось, ничто не в силах помочь ей перенести эти бесконечные минуты, часы, дни пути, в нескончаемой веренице барханов пустыни. Внезапно верблюд остановился. Чтобы отогнать наваждение мыслей о нем, Антоние, она нервно откинула занавеску, закрывающую ее под навесом. Взгляд принцессы упал на лучи заходящего солнца, гигантским раскрывшимся веером в небе у самого горизонта. На цепочку верблюдов, что застыли неподвижно. Видно было, что проводник осматривается, уточняя путь. Клеопатра решила воспользоваться остановкой каравана и соскочила с мирно застывшего верблюда на песок бархана. Вдалеке показался воздвигнутый рабами обелиск шатра фараона, развиваемый на ветру, знак неприкасаемого наместника бога, на земле облаченного в божественную власть над народом Египта фараона Птолемея XII. Водитель каравана, приложив ладонь ко лбу, возобновил движение в направлении этого ориентира. Фараон на своем гнедом коне ехал за вереницей верблюдов, уже не впереди каравана, как впервые дни пути. Поход сказывался на нем, усталость давила на плечи и мысли о своем правлении Египтом, были рассеяны, сосредоточенность на чем-то одном и важном улетучивалась птицей прочь, давая место усталости. Авлет не сразу понял, что к нему обращается проводник:

— Ваше божественное величие, мы прибыли к ночлегу. Завтра вы увидите оазис Амона. — Он стоял рядом с лошадью Авлета, ожидая распоряжений.

Фараон очнулся от навалившейся дремоты, осмотрелся. Рабы уже отводили верблюдов к стоянке, располагая животных на ночлег. Поклажа снималась с животных и с тюков отбирались порции сена для кормления. Осторожно погонщики верблюдов опускали животных на песок сначала на передние ноги, и на задние. Это было необходимо для того, чтобы верблюд не ложился на бок, иначе наследующий день он не захочет вставать и поднять животное очень трудно, уходит на это почти целый день. Охрана фараона свела лошадей вместе и поила каждую из кожаных бурдюков, затем специальные мешки с овсом были подвешены на головы лошадей так, чтобы овес лошади могли есть. И люди стали разводить костры и готовится к приготовлению пищи и ночлегу в холодной ночи пустыни.

— Да, Креон. Я не вижу моих поваров и места, где готовится мой ужин? — слезая с лошади, с упреком сказал проводнику фараон.

— О, божественный, костер уже горит за шатром. Там слуги освежевали последнюю овцу, и повара готовят пищу для вашего царского величия и вашей божественной дочери. — Глядя в песок, склонив голову, говорил проводник.

— Скажи, Креон, — смягчившись, стал говорить Авлет, — кормилица Онисия там с ними?

— Нет ее. Она сказала мне, чтобы я предупредил тебя, божественное величество, что в храме Амона Ра она будет ждать завтра.

— Ты свободен Креон.

Водитель каравана, не глядя на царя, со склоненной головой, сделал шагов пять, назад, повернулся спиной, и удалился к погонщикам верблюдов, что готовились к приему пищи и ночлегу.

Авлет, отдал поводья подошедшему рабу, что ждал невдалеке и, встретив дочь, которая в это время подошла, вместе с дочерью направился к шатру. Прохладным прикосновением внезапно появился свежий легкий ветерок. Приятно коснулся щек принцессы, зашевелил ее каштановые кудри у висков и на высоком лбу. С дуновением ветерка, вдруг, раздалось жалобное завывание. Звуки то стихали, то с новой силой возникали вновь, возбуждая у Клеопатры тревожные предчувствия надвигающейся ночевки в пустыне.

— Отец, что это? — опасливо спросила Клеопатра, — будто кто-то плачет, взывая о помощи?

— Это поющие пески пустыни. Когда дуют сухие ветра, пустыня плачет и просит у неба дождя. — С отцовской теплотой в голосе ответил Авлет.

В шатре Клеопатра устало присела на кушетку и, глядя на отца, произнесла:

— О! Как я устала за этот переход. Каждый день бесконечный ряд желтых и белых барханов песка, отражающих солнечный свет, что слепит глаза. Песок хрустит на зубах, пудрой сыплется с волос. Я больше не могу выносить этой жаркой пустыни, ржание лошадей, и громких голосов этих мужланов из твоей охраны, которые рассказывают друг другу гадости о женщинах и при этом ржут, как табун жеребцов на пастбище, захлебываясь от смеха. — Вздыхая, высказала принцесса досадное и наболевшее свое недовольство родителю, надеясь на поддержку его любящего сердца. Авлет же спокойно смотрел на дочь, никак не реагируя и не желая отвечать ей. Холодная реакция отца еще больше стала раздражать Клеопатру.

— Ты, хоть бы ответил мне, зачем затащил меня в пустыню?

— О, дочь моя, ты будешь править народом Египта, и ты должна быть выдержанной и смелой, сильной духом правительницей, которая не позволит сделать Египет придатком Рима, а будет равной ему по могуществу и духу державой, с которой Рим вынужден, будет считаться. А для этого мы с тобой и отправились к Оракулу в оазис Амона, ибо он и только он может сказать народу Египта о нашей царской силе и нашем могуществе, могуществе фараона Птолемея XII, ведущего свой род от Птолемея Лага, соратника Александра Македонского. Это важно особенно после позорного захвата нашего трона Береникой, твоей сестрой, которую я наказал казнью, отрубив ей голову. — С чувством царского достоинства, расставляя акценты, ответил Клеопатре Птолемей XII. Дочь снова вздохнула, она помнила до мелочей эту ужасающую сцену расплаты. Когда спрятавшись в тронном зале дворца за перегородкой с цветами, была свидетелем того, как палач на подносе принес отрубленную голову Береники и сдернул окровавленный платок со страшной ноши, показывая отцу. Клеопатра, не ответила. Молча, отправилась к рабыне, что дожидалась ее возле входа в зашторенную половину шатра. Вскоре из-за шторы донеслись всплески воды и смех служанки, наилучшим образом сказавшие Авлету, что настроение дочери улучшилось.

— Что ты спросишь у бога? — в сумрачном освещении святилища раздался голос.

Александр вздрогнул от неожиданности, осмотрел пространство комнаты великого храма. Но никого не было вокруг, кроме огромной фигуры гиганта, на его загнутые назад рога, на широкую и мощную грудь, на руки, сжатые в кулаки.

— Я пришел узнать истину, кто есть мой отец? И кто я? — спросил Александр. Взгляд его упал на мерцающие в тусклом свете ламп желтые глаза колоса с черными щелями вместо зрачков. От мерцания света глаза статуи казались живыми, подчеркивая достоверность ответов самого бога Амона.

— Твой отец Зевс-Амон Ра, ты сын его! — ответил голос, и раздалось эхо звука, многократно отраженного в изгибах и выступах стен святилища, постепенно стихая.

— Я узнал истину! — сказал громко Александр.

— Спрашивай, что ты хочешь узнать еще? — громогласный голос раздался, вновь сотрясая своды святилища, отражаясь эхом от барельефов потолка и росписи стен.

— Что даст мне бессмертие? — глядя в блики глазниц колоса, в мерцающем свете ламп казалось, что скульптура Амона жива и смотрит на пришельца. Македонский с трепетом ожидал ответ.

— Когда достигнешь храма Шивы Натараджа в далекой Индии, ты найдешь Черную Корону богов. Надень ее, и ты обретешь просветленное знание. Многие тайны откроются тебе. Тайны прошлого и будущего. И ты достигнешь бессмертия. — Как гром небесный рокотал голос Оракула, вселяя уверенность непобедимому Александру, побуждая его к будущим деяниям.

— Я покорю Индию! — твердо поговорил Македонский и с этими словами вышел из святилища.

Утром Александр сообщил своим соратникам о визите к Оракулу и, что тот сказал ему. Александр так же объявил о своем решении быть похороненным в оазисе Сива, невдалеке от храма Амона. Среди сподвижников Александра был в это время и Птолемей Лаг, впоследствии выполнивший последнюю волю Александра. Перед уходом из оазиса Александр по приглашению верховного жреца посетил еще раз храм Амона.

— Ты пришел один, как просил тебя я? — встретил Александра верховный жрец.

— Приветствую тебя хранитель жилища Оракула! — сказал Македонский. — Как видишь я пришел один.

— Идем со мной, я покажу тебе все то, чем отныне ты владеешь, сын бога Зевса-Амона Ра.

Жрец с зажженной лампой, освещая путь, провел царя подземным ходом, из храма к массивной двери с изображением древней надписи на ней незнакомой письменностью. Жрец достал висевший у него на шее, на кожаной бечевке двусторонний ключ и сунул в скважину двери сначала одним концом и сделал поворот. Вынул ключ, перевернул и другим концом вставил в скважину, снова повернул второй ключ в скважине. С этим вторым действием дверь медленно открылась, издавая металлический скрежет. Жрец жестом пригласил Александра войти с ним в образовавшийся вход. Взору Александра представились сокровища, хранившиеся в помещении, куда привел его жрец. Проходя из комнаты в комнату, взору Александра представлялись покрытые пылью времен золотые слитки. Старинные изделия из золота, инкрустированные драгоценными камнями, золотые сосуды набитые крупными, с куриное яйцо, алмазами и сверкающими драгоценными камнями. Комнатам с огромными богатствами, казалось, не было счета. Жрец открывал одну за другой комнату за комнатой в нескончаемом подземном лабиринте и неторопливо вел свой рассказ.

— На планете наша цивилизация переживает четвертое рождение. В этой череде комнат подземного хранилища собраны сокровища предков трех цветущих рас ушедших в небытие. Этим сокровищам многие миллионы лет и все они твои, как сына Зевса-Амона, рожденного от земной женщины и живущего на земле. Мне поручено Оракулом Амона Ра, вручить тебе часть этого двойного ключа, которую ты передашь своему преемнику по наследству, который в трудную пору для его царства может воспользоваться этими богатствами. Ключ поможет потомку в этом. — С этими словами жрец по видневшейся канавке на кружке державки разломил, разделяя ключ на две самостоятельные части и одну вручил Александру, сказав:

— Береги эту часть, как драгоценный амулет, и никогда не разлучайся с этим вторым ключом.

— Благодарю тебя хранитель Оракула, — сказал Александр, принимая свою часть ключа. — Сколько же еще тут комнат?

— Мы прошли лишь одну сотую. Пора возвращаться о прославленный воин нареченный фараоном Египта самим богом Зевсом-Амоном Ра, ибо только сын бога имеет право передавать свой трон земным детям по наследству.

На следующий день Александр, покинул оазис Сива….