Сказки и рассказы

Валентин Катаев, 2008

В сборник наряду с известными и любимыми детьми сказками «Цветик-семицветик», «Дудочка и кувшинчик», «Голубок», «Жемчужина», «Пень» и «Грибы» вошли рассказы разных лет «Весенний звон», «Барабан», «Человек с узлом», «Сон», «Черный хлеб», «Флаг» и другие. Для среднего и старшего школьного возраста.

^1897–1986

Жизнь со вкусом

Писатель Валентин Катаев прожил большую и красивую жизнь. Он оставил книги, читая которые мы можем научиться жить со вкусом, не пропуская того интересного, что нас окружает каждый день и каждый час.

Вместе с писателем мы увидим, как фонари жидким золотом плещутся в лужах, как в ночном небе крупные созвездия дрожат и переливаются от холода, как в лесу молодая береза роняет «по одному свои золотые зубчатые листочки». Заметим, что хризантемы бывают «пышными и вычурными, как напудренные головы маркиз», а подводные камни просвечивают в морской воде, как черепаховый гребень. Расслышим, что автомобили «кашляют», что в ночной тишине старый пустой гардероб «стреляет», рассыхаясь. Почувствуем, как «пахнет мокрой землей, нераспустившейся сиренью», морским туманом.

Мир вокруг сделается цветным, звучащим и одушевленным.

Валентин Петрович Катаев родился 28 января 1897 года в Одессе, в семье учителя. Родители его были классическими русскими интеллигентами, то есть образованными, совестливыми и сердечными людьми. Одухотворенная семейная атмосфера, годы, проведенные в одном из самых колоритных городов на берегу Черного моря… Такое детство можно описывать всю жизнь. И на протяжении всего своего творческого пути Катаев возвращался к той поре: многие его произведения, их герои, сюжеты очень автобиографичны.

Особенно полно тему детства Катаев развил в цикле романов «Волны Черного моря» (самый знаменитый из них назван лермонтовской строкой «Белеет парус одинокий»). Свою семью он вывел под фамилией Бачей (девичья фамилия его матери), а себя назвал Петей. Петя и его друг Гаврик со временем стали, как говорят теперь, культовыми персонажами.

О своем детстве Катаев написал еще и книгу «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона», а историю своих предков изложил в книге «Кладбище в Скулянах». С возрастом память подсказывала ему все новые и новые подробности.

Как многие молодые литераторы того времени, Катаев начал со стихов. Впервые он напечатался в 1910 году, будучи гимназистом. Надо сказать, что стихи получались у него весьма недурные.

А дома — крепкий чай, раскрытая тетрадь,

Где вяло начата небрежная страница.

Когда же первая в окне мелькнет зарница,

А в небе месяца сургучная печать,

Я вновь пойду к обрывам помечтать

И посмотреть, как море фосфорится.

Это из сонета под названием «Июль», написанного в 1914 году, перед началом Первой мировой войны. Склонность к точным деталям, зрелищность сравнений — эти черты Катаев потом перенесет в рассказы и романы. Стихи будет сочинять время от времени, но главное его призвание — быть поэтом в прозе. Как друг Катаева Юрий Олеша. Как Владимир Набоков, с которым они никогда лично не встречались, но в творческом отношении имеют много сходного.

В раннем рассказе «Весенний звон» повседневная жизнь гимназиста-второклассника предстает как сложный и многогранный процесс формирования личности. Юный герой склонен к авантюризму, вместе с приятелями предается бесчинствам, курит «дрянные горькие папиросы» с поэтичным названием «Муза», получает двойки… Но вот наступает Страстная неделя, и в подростке пробуждается жажда самосовершенствования. «Каждый день утром и вечером я хожу в церковь, и каждый день я нахожу в ней что-то светлое, тихое и грустное».

Религиозное чувство показано здесь без малейшей приторности, без какого-либо морализирования. Это чувство прежде всего эстетическое, оно сливается с переживанием красоты и богатства окружающей природы. «Я гляжу на чуткие бледные звезды и на тонкий серп совсем молодого серебряного месяца, и мне становится стыдно… Я даю себе честное слово навсегда исправиться. И твердо верю, что исправлюсь, непременно исправлюсь».

Герой влюблен в девочку Таню и ревнует ее к «хорошенькому реалисту» Витьке. Поддавшись недоброму чувству, он доносит Витькиной матери, что ее сын курит, а потом приходит в ужас: «Я юда, доносчик, скотина!» Жаргонное словечко «юда» в контексте рассказа соотносится с евангельской фигурой Иуды как символа предательства.

Сложный комок чувств, настоящая «диалектика души» в духе Льва Толстого. Герой все-таки находит в себе мужество честно покаяться перед Витькой и к пасхальному дню снимает с души грех. Но его ждет новое испытание: при встрече с Таней придется христосоваться, а для мальчика «в любви самое паршивое это то, что надо целоваться». В итоге удается обойтись без поцелуя, и это приносит облегчение. Тонкий юмор в изображении героя делает его понятным и интересным для читателя любого возраста.

В 1915 году гимназист Катаев пошел добровольцем в армию. Был дважды ранен, получил звание прапорщика. В 1919 году был мобилизован в Красную армию.

По окончании Гражданской войны занимался нелегким трудом «поэта революции» и «агитатора», что выразительно описано в рассказе «Черный хлеб». В 1922 году писатель переезжает в Москву, где работает в легендарной газете «Гудок», литературными сотрудниками которой были многие будущие знаменитости: Михаил Булгаков, Юрий Олеша, Илья Ильф.

Катаев работает в самых разных жанрах. Успех ему приносит авантюрная повесть «Растратчики». Умением «закрутить» сюжет он щедро делится с другими. Именно он «подбросил» своему брату, Евгению Петрову, и его соавтору, Илье Ильфу, интригу для будущего шедевра «Двенадцать стульев». Пьеса Катаева «Квадратура круга» ставится во МХАТе, а потом идет по всей стране.

«Время, вперед!» — так с подачи Маяковского назвал Катаев роман-хронику о тружениках пятилетки, написанную в 1932 году. Оптимистический пафос, который царил в литературе того времени, совпал с внутренним настроем писателя-жизнелюба. Однако, став признанным и благополучным советским писателем, он чувствует, что утратил нечто очень важное, некую свободу творчества. Он сам не в восторге от многих своих произведений военного и послевоенного времени, например, от идиллической повести «Сын полка», удостоенной Сталинской премии.

А вот фантастические сказки, написанные Катаевым в 1940-е годы, глубоко искренни и правдивы. Он сочинял их не только для печати, но и для своих собственных детей, Жени и Павлика, чьи имена даны главным героям. Как сказочник Катаев бывает и добрым: «Дудочка и кувшинчик», «Цветик-семицветик», и строгим: «Жемчужина» — приговор самолюбованию и гордыне, «Пень» — притча о бренности авторитета и власти.

Катаеву интересен мир молодежи. Услышав, что планируется создание журнала для подростков, он с азартом борется за место главного редактора, а получив должность, создает журнал «Юность». Он сам придумал такое «лев-толстовское» и совсем не комсомольское название, сумел отстоять его. В стране тогда шла борьба с так называемыми стилягами, а Катаев стал наряду с признанными и именитыми авторами активно печатать именно их, молодых и раскованных приверженцев свободного стиля жизни. В «Юности» начали свой путь многие поэты и прозаики новаторского склада: Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Фазиль Искандер, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко.

Работа с молодежью и самому Катаеву давала новый творческий импульс.

И уже в почтенном возрасте он начинает новую жизнь в литературе, обращая свой взгляд к прошлому и открывая там бесконечный мир, как это сделал французский классик ХХ века Марсель Пруст в своей эпопее «В поисках утраченного времени». В журнале «Новый мир» появляются катаевские произведения «Святой колодец» и «Трава забвения». Автор не хотел называть их ни романами, ни повестями, ни тем более мемуарами. Это новый жанр, на границе прозы и поэзии, созданный самим Катаевым.

С этого момента начинается судьба «нового Катаева». В противовес социалистическому реализму, в русле которого тогда работали многие писатели, он выдвигает шутливый принцип «мовизма» (от французского слова «плохой»). То есть не хочу писать по-вашему хорошо, буду писать «плохо», но по-своему.

Катаев дерзил. Не боялся бросить вызов всему литературному сообществу. В 1978 году появилась его сенсационная вещь — «Алмазный мой венец», веселое повествование о блестящих поэтах и прозаиках 1920-х годов, где реальные факты перемешаны с авторской выдумкой. Это своего рода волшебный театр, где все появляются в масках, всем даны условные имена.

Читатель вовлекается в литературную игру. Он сам должен догадаться, что Командор — это Маяковский, будетлянин — Хлебников, под маской «королевича» скрывается Есенин, «мулат» — Пастернак, «щелкунчик» — Мандельштам, «синеглазым» окрещен Булгаков, «штабс-капитаном» — Зощенко, «конногвардейцем» — Бабель…

Автору пеняли на «фамильярность» изображения легендарных писателей, тем более что судьбы их сложились трагично. Но Катаев, стирая со своих героев «хрестоматийный глянец», тем самым приближал их к читателю. Перед нами не доподлинная картина жизни, а фантастическое действо, демонстрация непобедимой силы талантов. Гении навсегда остаются юными — такая мысль прочитывается в «Венце».

И сам Катаев до последних дней сохранял дух молодости и бунтарства. «Уже написан Вертер» — этой пастернаковской строкой названо повествование о большевистском терроре в Одессе послереволюционных лет, о бессмысленности борьбы за «мировую революцию», низости и жестокости тех, кто считался ее «рыцарями». А достигнув 85-летия, Катаев публикует «Юношеский роман», где по-новому описывает события Первой мировой войны, уже не от своего имени, а от имени вымышленного героя Саши Пчелкина.

Мне довелось часто встречаться и беседовать с Валентином Петровичем, когда я была редактором его самого большого собрания сочинений. Последний, десятый том Катаев взял в руки в больнице, перед своей кончиной 12 апреля 1986 года.

Валентин Петрович был открыт и смел в общении с людьми. Не боялся кривотолков и непонимания. Своей приязнью и доверием он окрылял, как бы делился своим творческим капиталом. При этом он никогда не поучал и не произносил проповедей.

Думаю, и юный читатель заразится от Катаева смелостью, творческим отношением к жизни и к слову.

Ольга Новикова