Подумаешь, попал – 2

Валентин Георгиевич Вишняков, 2020

Продолжаются приключения героя в параллельном мире, участие в боях и сражениях приносит ему опыт командования более крупными воинскими частями. Он разрабатывает и осуществляет еще более дерзкие планы военных действий, приносящих победу, при этом стараясь уменьшить потери личного состава, но война есть война и потери не избежать. Появляется еще один человек из его мира, который благодаря своим навыкам и опыту спасает герою жизнь.

Глава вторая

Ну почему так, думал Сергей, с завистью вспоминая отца и сержанта Федорчука, получивших за бой при обороне штаба ордена Красной Звезды, а он, за тоже самое, медаль «За отвагу» и звание ефрейтора. Правда, его переполняла гордость за отца, тот стал майором — замом командира корпуса, глядишь, и генералом скоро будет. Награды получили не только они — многие, кто с боями прошли от Белгорода, освободили Харьков, прошлись по немецким тылам. Двое, подполковник Гаврилин — командир кавалерийской бригады, и капитан — теперь уже майор Бровкин, стали героями Советского Союза. Ничего, у него, Сергея, тоже все впереди. Вон Иван Бровкин, тоже с медали начинал, а их командир корпуса Виталий Викторович, как рассказывал отец, два года тому назад был всего лишь сержантом и имел одну медаль. А как вырос!

Сергей мечтательно зажмурился. Вот закончится война, возьмут они Берлин, а это будет, пройдутся по нему, распишутся на стенах Рейхстага и сделает он надпись, как говорил Виталий Викторович, уж очень понравились эти слова: «Развалинами Рейхстага, удовлетворен, Сергей Телепин». И вот он майор, а он к тому времени будет майором, как сейчас его отец, входит в класс, где сидят на уроке его бывшее одноклассники. Они будут заканчивать девятый, или десятый класс. Директор школы торжественно объявляет: «А сейчас перед нами выступит наш бывший ученик — герой Советского Союза, гвардии майор Сергей Афанасьевич Телепин»! Выступить он, не успел…

— Куда прешь, малец! Глаза разуй! — это был парень в новенькой гимнастерке, под два метра ростом, судя по всему из нового пополнения. Сергей выходил из штаба, боец же наоборот собирался попасть в него.

— Рябинин, ты как разговариваешь со старшим по званию! — сделал замечание Федорчук, идущий следом за рядовым.

Тот сделал шаг назад и посмотрел на того, с кем столкнулся. Перед ним был солдатик едва дотягивающий ростом до его плеча. Солдатик нагнулся, поднял слетевшую с головы пилотку, отряхнул её, надев, задрал голову и пристально посмотрел на верзилу. Тот, наоборот, склонив голову, рассмотрел того, кого он чуть не смел с дороги. Если бы не форма, пацан пацаном, а так на погонах полычке, а на груди самое главное, медаль «За отвагу».

— Извиняюсь, товарищ ефрейтор! Не заметил. — Рябинин, козырнул и уступил дорогу. Ефрейтор отдал честь, и спустился по ступенькам.

— Иди давай, командир ждет, — поторопил Алексей здоровяка.

Тот все же обернулся и, глядя на уходившего солдатика спросил:

— А кто он такой? Ну, пацан, пацаном, а уже при медали.

— А, это наш Серега, действительно по годам еще пацан, но фору даст любому, а награду в бою заслужил. Мы втроем — я, он и его отец майор Телепин целый полк немцев сдерживали, спасая раненого командира, пока наши не подоспели.

— Втроем, целый полк? — не поверил Рябинин.

— Да у кого хочешь спроси! — возмутился Федорчук, — Награды просто так не дают, — сказав, он потрогал висящий на груди орден Красной звезды. Не один десяток немцев уложили. Ну, ладно! Хватит лясы точить, пошли! И ты, это, Семен, — Федорчук сделал паузу, — блатные замашки свои не выставляй, подумаешь, год по малолетке сидел, с кем не бывает. Ты себя сперва покажи, достоин быть ординарцем, али нет. Тебя, как самого расторопного старшина рекомендовал, из нескольких сотен новоприбывших. И, самое главное, не воруй, даже по мелочам. У нас этого не любят.

— Не беспокойтесь, товарищ сержант! Все в прошлом, а тем более у своего брата солдата крысятничать — последнее дело! Тут мы в маршевой роте одного такого поймали. — В общем, до фронта он не дошел — руку случайно сломал, споткнувшись, ну и синяков при падении получил.

Федорчук, подтолкнул солдата, в широкую спину.

— Иди, потом поговорим.

И они, наконец-то вошли в штаб.

Я смотрел на своего будущего ординарца, решая, брать, не брать. Всем, вроде, детинушка хорош. И ростом бог не обидел, на полголовы выше меня. Подобрать ординарца поручил Федорчуку, ему я в этом деле доверял. Самому некогда, да и не мое это дело. Тем более Алексею машины хватает, хотя он и за ординарца успевал управляться. Натура такая, не был бы водителем, лучшего «денщика» и желать не надо.

— Семен Евграфович Рябинин, — представился боец. — И добавил: — лучше просто, Семен.

— Понятно, что же ты, просто Семен, на себя наговариваешь?

Я взял листок, переданный мне Капраловым, в обязанность которого до сих пор входило оберегать меня, а значит знать о людях, которые меня окружают, почти все. Вот и на Рябинина успел в короткий срок собрать досье. И там значилось: «Почему-то рядовой Рябинин стал выдавать себя за мелкого уркагана, отсидевшего год по малолетке. В разговорной речи стали появляться незнакомые слова, похожие на сленг, выдаваемый Семеном за феню. Но, со слов земляка, попавшего в ту же маршевую роту, Рябинин никогда к уголовной ответственности не

привлекался, а словечек нахватался у бывших сидельцев с которыми целую неделю ехал в одном вагоне на сборный пункт».

Семен молчал. И это мне стало надоедать.

— Так почему? — вновь спросил я. — Даже, если бы и сидел, но

исправился, ничего такого тут нет зазорного, но вранья я не потерплю.

Сказав это, я посмотрел на Федорчука, мол, кого ты ко мне привел.

Заговорил первым Федорчук:

— Чего молчишь, башка стоеросовая? Отвечай, когда командир спрашивает! — и сам же за него ответил: — Он, товарищ генерал, еще молодой, глупый. Сказали ему уголовники, что на фронте ихней братве живется получше, вот он и решил под них подделаться, чтоб авторитета нажить. А того, глупая башка, не знает, что авторитет на войне зависит от того, как в бою себя покажешь. И уголовники это поняли и потому воюют неплохо, сам видел.

Семен, заговорил:

— Вы правы, товарищ сержант, думал, уважать больше будут, если блатным прикинусь. Извиняюсь, товарищ генерал — майор, больше такого не повторится.

— Хорошо, на первый раз прощаю, но у меня к тебе еще один вопрос. Почему в ординарцы пойти согласился? Это же, как бы в услужение. Многое я и сам успеваю делать, но сапоги чистить придется, там чай, еще многое по мелочам делать.

— Честно, товарищ генерал-майор, жить хочу. Но, а на дядю я

привык работать и ничего в этом постыдного не вижу.

— Это где же ты на дядю работать привык? Тебе годков сколько? Восемнадцать? Советская власть давно батрачество отменила. Или в артели какой подрабатывал? — все это выпалил Федоррчук.

— Разное бывало, — ответил Рябинин.

— Так, хорошо, возьму тебя с испытательным сроком, — сказал я. — И да, насчет жить хочу. Это не на войне. Знаешь, что с моим предыдущим ординарцем случилось?

— Знаю, слышал, говорили так-то случайность, не каждый же раз под пули лезть. Вы не думайте, я не трус, но если есть возможность уменьшить риск погибнуть, зачем отказываться.

— На войне, Семен, случайностей не бывает. Бывает закономерность случаев и человеческий фактор, — сказал я и добавил уже Федорчуку: — Готовь машину, едем в штаб армии, обязанности ординарца, Рябинину потом расскажешь.

Отдав распоряжения своему начштаба Лисицыну, я вышел во двор и направился к ожидавшей меня машине. Подойдя к ней, я остановился. На переднем сидении, рядом с водителем сидел Рябинин. Передо мной стал вопрос, что с ним делать. Во-первых, я не собирался брать его собой, во-вторых, он занял мое место. Ну, с

первым ладно, пусть едет, привыкает — он ко мне, я к нему. Да и Федорчук, пока буду в штабе, проведет с ним в общих чертах беседу о том, что необходимо делать ординарцу. Жаль Павла, старой закалки был человек. Бывало, подумаешь, хорошо бы сейчас чай, или кофе попить, а он уже чашку несет. Впрочем, чего это я. Я стоял у машины.

— Ну…, — начал я, — и не закончил.

— Распоряжение подполковника Капралова, — отрапортовал Федорчук. Он сказал, что голову мне оторвет, если увидит, что я вас вожу на переднем сидении. Это после гибели полковника Ведерникова, — уточнил водитель.

— Понятно. Делать нечего, я умостился на заднее. Ко мне подбежал старший отделения сопровождения и уточнил путь следования.

— В штаб армии, — крикнул он мотоциклисту, рядом с которым в коляске сидел пулеметчик.

Мотоцикл рванул вперед, за ним тронулись мы, за нами такой же виллис с четырьмя автоматчиками охраны, с сержантом во главе.

Как только мы выехали из городка, Семен обернулся ко мне.

— Товарищ генерал-майор, вы бы фуражку сняли, а вот это бы надели, — он протянул мне свою пилотку.

Я озадачено, посмотрел на него, вот это да, Капралов и с ним провел беседу. Фуражку не снял, лишь только хмыкнув, произнес:

— Может, мне лучше каску надеть, так поспокойней кое-кому будет?

Семен, ничуть не смутившись, ответил:

— Желательно, товарищ генерал, но я так понял, вы этого делать не будете.

— Правильно мыслишь боец, — сказал я, отмахнувшись от его пилотки.

Я привык ездить в машине спереди, рядом с водителем, потому что всегда старался иметь перед собой полный обзор. Теперь, из-за широкой спины Рябинина, его не было.

— Что там? — вдруг спросил Семен у Федорчука.

Тот, полуобернувшись ответил:

— Пехота загорает, видать машина обломалась.

Я чуть приподнялся, чтобы увидеть, что там происходит. Впереди маячила полуторка, вокруг нее суетилось несколько человек. Следующий впереди мотоцикл, вильнув чуть в сторону, объехал её, тоже предстояло сделать и нам. Семен вдруг резким движением, дернул руль, на себя. Сработал и Федорчук, не понимая, что к чему, но инстинктивно нажимая на тормоз. Мы почти вылетели в кювет, но зато пулеметная очередь предназначавшаяся нам, прошла стороной. Раздался взрыв гранаты. Мы уже выскочили из машины и залегли в канаве. Вовсю разгоралась стрельба. Это наша охрана со второй машины завела перестрелку. Нам же невозможно было поднять голову. Левой рукой достав пистолет я пытался чуть ли не зубами передернуть затвор.

— Дайте мне! — Это был Семен, лежащий рядом. В руке у него уже был ТТ, принадлежащий раньше Павлу. Я протянул ему пистолет. Тот, схватив его, мгновенно передернул, так и не выпустив из огромной ладони свой.

— Эй, ты куда?

Не обращая внимания на мой возмущенный вопрос, Рябинин быстро пополз по канаве вместе со своим и моим пистолетом. Стрельба почти утихла. Почти, потому, что с нашей стороны ответных выстрелов не было. Я чуть приподнял голову, пытаясь оценить обстановку, но тут же спрятал ее. Сверху прошла очередь. Но все же я увидел, как от грузовичка к нам бежали люди.

— Хана, — проговорил я, — и встретил взгляд Федорчука, сжимающего наган.

— Эх, гранату бы мне, — с тоской сказал он. — А, была, не была!

Он, собирался вскочить, но в этот момент, раздались выстрелы, потом, с секундной задержкой, еще. Я все же, приподнял голову и увидел. — Рябинин, зайдя со спины к бегущим, пристав на колени, стрелял по-македонски, с обеих рук, почти не целясь. Четверым, бегущим к нам, оставалось метра четыре, и они не преодолели их, завалившись перед нами. Я приподнялся на половину, и понял, стрелять по нам больше некому. Возле пулемета максим, который был направлен в нашу сторону и стоял в кузове полуторки с откинутым бортом, лежал неподвижно стрелок.

Оглядевшись, Рябинин направился к нам. Нет, он был кем

угодно, но не деревенским увальнем, которым прикидывался.

Рядом клацнул затвор.

— А автоматик-то наш. Можно я себе его возьму, товарищ генерал? — спросил, Федорчук.

Я поглядел на убитых, одетых в нашу форму, и ответил:

— Да забирай хоть все! — и добавил: — Больше без автоматов и гранат ездить не будем.

Подошел Рябинин и протянул мне мой ТТ. Я лишь только отмахнулся.

— Оставь себе, ты я гляжу с двумя работать профи. Глянул ему в глаза, которые мгновенье тому назад были жесткими, а теперь

излучали саму доброту.

— Спасибо, Семен! Потом поговорим. А сам думал, все-таки, умудрились особисты всучить своего. А интересно, сколько лет, его тренировали, как их сейчас называют осназовцы? Их подготовка.

Федорчук спешил к стонущему сержанту, тот один оставался в живых возле расстрелянного виллиса. Я глянул в другую сторону. Недалеко от полуторки, валялся опрокинутый, покореженный взрывом гранаты мотоцикл, возле него окровавленные тела двух бойцов.

Послышался гул моторов, и из-за просеки показалась танковая колонна. Это шла свежая бригада из резервного фронта, обещанное мне пополнение. Идущий впереди танк остановился перед перекрывающими путь разбитым мотоциклом и телами погибших. Из люка башни высунулась голова, потом и сам танкист. Вслед за первым танком встала и вся колонна. Откуда-то из ее средины вырвался автомобиль и помчался к головному танку. Танкист меж тем, спрыгнул на землю и оглядел побоище.

— Что братишки, налет? — спросил он, направляясь к нам. Разглядев меня, ойкнул, но сказать ничего не успел. Возле

танка притормозил додж, и выглянувший из него офицер проорал:

— Кривцов, почему встали? Немедленно освободить дорогу! Не хватало, чтобы и нас бомбами накрыли.

Почему-то и старший офицер решил, что это был авианалет.

— Подполковник, ко мне! — крикнул я, обращаясь к нему.

Тот, услышав командный голос, понял, что рядом кто-то в звании повыше его. Выбрался из машины и, определив взглядом, кто здесь старший, быстрым шагом подошел ко мне.

— Подполковник Баланов, товарищ генерал-майор, командир 23-й танковой бригады.

Ну, точно ко мне, только мы её вчера ждали.

— Генерал-майор Кропоткин, — представился и я. — Тут такое дело, подполковник. Это не налет авиации противника, а спланированное нападение диверсионной группы. И да, вы правы колонну задерживать нельзя.

Через двадцать минут мы вновь ехали по дороге к штабу армии. Нас сопровождал ЗИС с двумя отделениями автоматчиков в кузове, выделенными мне в качестве охраны из мотострелкового батальона бригады. По времени я уже опаздывал, мне было приказано явиться к двум, а уже была половина третьего. На месте происшествия, оставался особист бригады с десятком человек. Раненого сержанта отправили в корпусной госпиталь.

Генерал-полковника Горбатова на месте не оказалось, выехал в штаб Фронта. Я зашел к начальнику штаба. Генерал-майор Виконтов сидел у себя за столом и пил чай.

— А, Виталий Викторович, заходите, присаживайтесь! На чаек решили заглянуть?

Я присел напротив и хотел уже было извиниться за опоздание.

Но в этот момент мне подсунули стакан в серебряном подстаканнике, с горячим, ароматным чаем, который налил ординарец Виконтова из настоящего пузатого самовара, стоящего тут же на столе.

— Да, Виталий Викторович, на завтра назначено совещание на

двенадцать часов. Прибыть со своим начальником штаба или заместителем. Кстати, как насчет вашего штаба? Людей подбираете? Мы в свою очередь к вам несколько человек пришлем.

Генерал-майор допил свой чай, поставил пустой стакан в таком же подстаканнике на стол и продолжил:

— Сегодня утром к вам отправили нового адъютанта, старшего

лейтенанта Колкина. Как он вам? Лейтенанта Ветрова, представили к ордену Красного знамени, посмертно. Геройский поступок, закрыть своим телом командира.

— Согласен, и очень жалею его. Вот вашего Колкина еще не видел.

— Ты, наверное, из штаба фронта едешь? — предположил начштаба армии.

— Да нет же, к вам ехал! Сами к двум часам вызывали. Извините за опоздание, но по дороге на нас напали вражеские диверсанты. Еле отбились. Погибло шестеро бойцов из группы сопровождения.

— Сперва полковник Ведерников, теперь нападение на вас, — обеспокоился Виконтов. — Не слишком ли подозрительно?

Потом вдруг вскочил со стула.

— Никто вас не вызывал сегодня к нам в штаб! Совещание, как я говорил, назначено на завтра, на двенадцать.

— А как же нарочный? Я сам видел, как он вручал пакет моему начштаба.

— Никакого нарочного к вам сегодня не направляли, пакет о завтрашнем совещании передали с Колкиным!

Тут, вскочил и я.

— Нужно немедленно менять дислокацию штаба и изменить время совещания!

— Да, да! — согласился со мной Виконтов.

— Что было известно старшему лейтенанту Колкину о готовившемся наступлении? — спросил я.

— Как штабному офицеру — многое. Он иногда выполнял поручения вестового, — сообщил начштаба.

— Понятно… То-то у Лисицына не возникло вопросов к вестовому. Встречал его в штабе армии, да и мне он показался знакомым.

— Давно он у вас служит? — спросил я у начальника особого отдела армии полковника Лебедева.

Мы вышли с ним во двор поселкового клуба, когда-то бывшей помещичьей усадьбы. Тот уже был в курсе моих приключений. Связывались со штабом моего корпуса. Колкина в нем не было, и даже не отмечался, и да, со слов Лисицына, пакет привез именно он.

— Не у меня, а при штабе, товарищ генерал-майор, — и добавил: — Несколько месяцев. Прибыл из госпиталя, после лечения. Проверили, как положено, провели беседу. Офицер, как офицер, награжден.

— Из какого госпиталя? — спросил я, понимая вдруг абсурдность своего вопроса.

— Из под Воронежа, — ответил особист, наблюдая, как солдаты в спешке выносят имущество штаба и грузят его на машины.

Я чуть, не выругался.

— Немедленно пошлите запрос в госпиталь, не начинал ли свое лечение старший лейтенант Колкин в Харьковском госпитале до поступления к ним!

— Уже делается, СМЕРШ подключили, — полковник опять вдохнул.

— Ох и нагоняй мне будет, шпион и при штабе армии.

— Особенно ваш Капралов разорялся, когда узнал, что произошло и кто виноват. Я было хотел его осадить, все-таки старше по званию и как-никак его начальство. Так он меня, послал, — возмутился Лебедев, — Вы бы с ним поговорили, в конце концов, он в первую очередь должен был отвечать за вашу охрану.

— Поговорю, — буркнул я, и, уточнив, куда перебирается штаб, попрощался и двинулся к своей машине. Капралов как раз и заботится, думал я. Один Рябинин чего стоит, и надо же, как хитро, мне его подсунули, через маршевую роту. А парня наградить надо и к званию сержанта представить. Интересно, какое у него звание на самом деле.

По приезду в свой штаб, я первым делом встретился, с подполковником Капраловым. Тот сидел за столом и внимательно разглядывал вещи и документы убитых.

Мы поздоровались. И я, присев, спросил:

— Ну, что?

— Все, как под копирку. Особист кивнул на солдатские книжки, все после госпиталей, и вот, — он подвинул мне одну из книжек.

Я прочел, младший сержант Алексей Михайлович Федорчук.

— Я таким совпадениям не верю, — сказал подполковник.

— Да я за Федочука головой ручаюсь! — возмутился я.

— Да я не об этом, — поспешил меня успокоить Капралов, — Похоже, за вами, товарищ Кропоткин, ведется охота, и те двое, которых мы ранее задержали, крутились возле частей нашего госпиталя неспроста. Эх, если бы знали, допросили бы тех предателей построже, а так трибунал и расстрел. Да, с этого момента, ваша охрана усилится.

Я, представил себя в душном БОА, впереди два танка, взвод

мотострелков позади в студдебекере, после него еще один танк. И всю эту кавалькаду, подъезжающую к штабу армии. Я вздрогнул. И с мольбой посмотрел на особиста.

— Может, как обычно, ну добавим парочку мотоциклистов, и так один Рябинин, чего стоит, спасибо за него.

Капралов недоуменно уставился на меня. Потом сказал:

— Ах да, за то, что одобрил его кандидатуру в ординарцы. Хотя мог и не поддержать из-за его фантазий. Умеешь ты себе людей подбирать, Виталий Викторович. Федорчук мне рассказал, как тот из пистолета ухлопал ряженых.

Я, пожелав удачи в поисках Колкина, поспешил выйти, пока не завелась песня о главном, о моей охране. Вот спец, думал я, как все обставил. Будто я сам подобрал себе Рябинина.

Послышался чей-то возмущенный голос:

— Я тебе куда сказал этот ящик отнести? К машине! А ты куда

поперся с гранатами, башка ты стоеросовая!

Незнакомый мне старшина отчитывал солдата, который стоял с небольшим продолговатым ящиком в руках. Ну да, штаб обновлялся не только офицерским, но и рядовым составом. Вот и новый начхоз штаба. Я уже было хотел зайти к себе в кабинет, как вдруг услышал:

— У тебя, что совсем винда зависла? Чего стоишь, бегом к машине!

Теперь завис я. Обернувшись, я увидел, что старшина топает вслед за солдатом к выходу.

— Старшина, — окликнул я, его.

Тот обернулся и, как бы спрашивая взглядом, его ли зовут, уставился на меня. Я кивнул.

— Старшина, подойдите сюда, — сказал я, приглашая вслед за собой в кабинет. Я зашел и почему-то присел на край стола. Следом явился старшина. Представился.

Конец ознакомительного фрагмента.