Письма о духовной жизни

Валаамский старец схиигумен Иоанн (Алексеев)

Схиигумен Иоанн (Алексеев; 1873–1958), известный подвижник веры и благочестия, провел почти всю свою жизнь в монастыре. С 1921 г. настоятель Трифоно-Печенгского монастыря, от руководства которым был освобожден по собственному прошению в 1931 г. и вернулся на Валаам. В 1932–1937 гг. – настоятель Иоанно-Предтеченского скита, в котором весной 1933 г. принял великую схиму. Последние двадцать лет жизни – духовник Валаамского монастыря в Финляндии. Отец Иоанн не был высокообразованным человеком. Однако в письмах старца, обращенных к разным людям, – и к тем, кто не верит и пока не пришел к Богу, и к верующим, воцерковленным, живущим духовной жизнью, – виден несомненный литературный талант, такт, чувство юмора, а самое главное – евангельская простота. Книга содержит жизнеописание схиигумена Иоанна и сборник всех писем старца, сохранившихся в Валаамском монастыре в Финляндии и у духовных чад. Данное издание дополнено новыми фотографиями, библиографическими данными современников и не опубликованными ранее письмами старца. Cхиигумен Иоанн (Алексеев) прославлен в лике святых Финляндской Православной Церкви в ноябре 2018 г. Издательство благодарит настоятеля Валаамского монастыря в Финляндии архимандрита Сергия (Райаполви) и братию за возможность публикации писем, хранящихся в обители.

О подвижниках XX века

Тверская губерния в XX веке подарила нашей Церкви замечательных людей, образ и учение которых является особенно значимым в это непростое время для каждого православного человека, ищущего верного пути духовной жизни. Речь идет о двух подвижниках: схиигумене Иоанне (Алексееве; 1873-1958) и игумене Никоне (Воробьеве, 1894-1963), которые с удивительной ревностью, достойной времен Древней Церкви, взыскали Бога, нашли Его и всю свою жизнь отдали на служение Ему, невзирая ни на какие, подчас граничащие со смертью, препятствия.

Оба они оставили нам свои письма, бережно хранимые их духовными друзьями и детьми как настоящее сокровище. Ценность писем — в их духовном содержании, которое представляет исключительную значимость для современного верующего. В этом отношении эти два старца, не имеющие между собой ни кровного родства, ни какого-либо знакомства, предстают как родные братья. Хотя при этом образовательный уровень одного от другого отстоял очень далеко. Отец Иоанн способностями не отличался, окончил лишь курс церковноприходской школы и впоследствии никакими науками никогда не занимался. Игумен Никон, напротив, был разносторонне талантлив, образован, отличался сильным, пытливым, философским умом. Он блестяще окончил Вышневолоцкое реальное училище, затем учился в Санкт-Петербургском психоневрологическом институте, в Московской духовной академии. Но самый большой образовательный багаж, конечно, приобрел самостоятельным самоотверженным трудом в поисках смысла жизни. Он прекрасно знал классическую литературу, историю древнегреческой мысли, европейскую философию, для чтения которой самостоятельно выучил немецкий и французский языки. На древнегреческом языке читал Новый Завет, который ему даже разрешили взять при аресте. Однако всё это богатство знаний, как суету сует, он «променял», как и отец Иоанн, на то, что бесконечно выше всех земных благ.

Что за ценность они взыскали и, найдя, предпочли всему? В Евангелии Христос называет ее Царством Божиим и показывает, что происходит с человеком, нашедшим его: подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее (Мф. 13, 44-46).

Это сокровище, эту жемчужину находили во всю эпоху существования христианства все бескорыстные искатели истины, смысла жизни, подлинного блага. Это Царство Божие, сокрытое внутрь сердца человеческого (см.: Лк. 17, 21), нашли и наши подвижники XX века, продав все, что имели.

Отец Иоанн в поисках этого Царства окончательно и навсегда пришел на Валаам в 1901 году и позже в своих воспоминаниях писал: «Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир. Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня, грешного, провести всю мою жизнь в монастыре».

Более пяти лет (1932-1937) он был отшельником Предтеченского скита данного монастыря, принимает великую схиму. Этот скит отличался особенно строгим уставом жизни, на который решались редкие искатели подвижнической жизни. Молоко, масло, яйца, рыба и даже чай там никогда не употреблялись. Лишь в редкие дни разрешалось растительное масло. Сну отводилось очень малое время. Женщинам запрещалось посещать Предтеченский остров.

Умное делание (непрестанная молитва Иисусова) была постоянным деланием подвижника. Схимник вспоминал: «Ночью я любил бодрствовать, ложился спать всегда после двенадцати часов, а в два или в три часа вставал. Но, конечно, днем я спал столько, сколько требовалось естеством».

На такой подвиг без вреда для себя способен был только тот монах, который прошел искус послушания в общежительном монастыре, познал себя, своего ветхого человека (см.: Рим. 6, 6), смирился, получил дар непрестанной благодатной молитвы. Старец писал об этом своим духовным чадам:

«Надо пожить сначала в общежитии. Побыть в послушании, в полном смысле этого слова. Без правильной подготовки уединение не врачует страсти, но только усыпляет; будешь жизнь проводить без пользы, если только с ума не сойдешь. Хорошо бывает, когда человек начинает замечать, что его внутренняя храмина завалена разным хламом, значит, стал он больше внимать себе и меньше будет обращать внимания на немощи других. Почем знаешь, как и чем кто спасается?»

«Духовная жизнь, — писал он, — наука из наук, или иначе — духовная философия. Конечно, не многим эта философия понятна. Вообще, почти у всех понятие о духовной жизни сводится к внешнему подвижничеству. Но внешнее подвижничество нужно как средство к достижению внутренней духовной жизни. Но, к сожалению, останавливаются на букве, убивающей дух, а о внутренней духовной жизни даже и понятия не имеют».

«Конечно, телесный труд нужен, ибо без него и плодов не будет, однако знай: все телесные труды не добродетель, а пособие к добродетели. Многие много трудились, а плодов не получили, ибо труд их был внешний, убивающий дух: не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся (Кол. 2, 21)».

Он отвечает и на недоумения, которые возникают у ставшего на этот путь духовной жизни: «Ты пишешь, что „борет тебя гнев, и мира и утешения не имею“. Если не будешь трудиться и работать над своим сердцем — мира и утешения не будет. Надо же наконец взять себя в руки, не все же жить спустя рукава. Ибо понуждающие себя восхищают Царство Небесное (Мф. 11, 12). Преподобный Антоний Великий сказал своему ученику: „Ни Бог, ни я тебе не помогут, если сам не будешь трудиться“».

«Вот против всех таких мысленных бесовских искушений святые отцы изобрели молитву Иисусову, — ибо мы, грешные, без Божией помощи не можем избежать бесовских козней. Вот так говори: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго“. Внимание держи в верхней части груди, ум заключай в слова молитвы, а внимание — душа молитвы. Сперва будет тяжело — сухость, леность и наплыв разных мыслей, ибо враг очень не любит молитвы и восстает разными помыслами. Но ты не смущайся, продолжай молитву, и Господь восстанет: как ради апостолов повелел престать волнам и ветру, так и в тебе прекратит все твои мысленные волнения».

Старец часто и много писал о правильной молитве, ибо без нее никакой духовной жизни быть не может. «Молитва — самый трудный подвиг, и она до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы. Святые отцы молитву назвали царицей добродетелей, ибо она привлечет и прочие добродетели. Но насколько она высока, настолько и труда большого требует. Преподобный Агафон говорит: „Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы“».

«При молитве, — говорил он, — надо себя держать в большом непотребстве [сознании своей греховности], и если появятся теплота и слезы, не мечтать о себе что-то высокое; пусть они приходят и уходят без нашего принуждения, но не смущайся, когда они пресекаются, иначе и не бывает».

Ревностным мирянам отец Иоанн давал такой совет: «Ты исполняешь по 100 [молитв Иисусовых] и утром, и вечером; довольно с тебя такого количества, только старайся исполнять со вниманием; но не смущайся, что у тебя при этом на сердце сухость, однако понуждай себя; только внимание держи, как я тебе говорил, в верхней части груди».

При этом Валаамский схимник предупреждает: «О непрестанной и умно-сердечной молитве, к которой ты стремишься, не дерзай просить у Господа — такое состояние бывает у очень немногих, „едва ли обретешь из тысячи одного человека“, — сказал св. Исаак Сирский, и в такую духовную меру приходят по благодати Божией за глубокое смирение. К теплоте сердечной не стремись — она приходит без нашего искания и ожидания; в молитве должен быть наш труд, а успех уже зависит от благодати, большего не ищи и не горячись. В духовной жизни скачки неуместны, а требуется терпеливая постепенность». И предостерегал: «Не стремись к духовным восторгам. Мистики стремятся к таким благодатным ощущениям и вместо истинного созерцания впадают в дьявольскую прелесть».

В связи с этим более чем странно читать у С. Большакова, будто бы схиигумен Иоанн сказал ему: «А разве не старец, да еще какой, автор „Рассказов странника“». Но это автор, который вместо ста молитв Иисусовых начал учиться ей сразу с трех тысяч, всего через несколько дней — шесть тысяч, а еще через десять — двенадцать тысяч! Только человек, который никогда не пытался сделать с вниманием и ста молитв, может не понимать всю абсурдность подобных скачко́в.

При этом автор «Рассказов», вопреки непреложному правилу о терпеливой постепенности в молитве, неудержимо стремится «немедленно раскрыть в себе благодатную сладость молитвы и прочие благодатные действия ее», что является одним из явных признаков пре́лестного состояния человека. Святитель Игнатий (Брянчанинов) передает, что святые отцы «строго воспрещают преждевременное усилие взойти умом в святилище сердца для благодатной молитвы, когда эта молитва еще не дана Богом. Воспрещение сопрягается со страшною угрозою».

В письмах старца Иоанна обращает на себя внимание прекрасное знание им святоотеческой литературы. Он постоянно ссылается на разных отцов, приводя их мысли, часто дословно цитируя их слова по тому или иному вопросу. И о себе прямо говорит: «Руководствуюсь книгой преподобного аввы Дорофея». Его письма — это, по существу, переложение аскетического учения святых отцов для современного человека.

В то же время он фактически никогда не делится своим личным духовным опытом, что отличает его от многих авторов книг по вопросам духовной жизни, которые говорят и пишут главным образом от себя, основываясь на взглядах и выводах авторитетных богословов и проповедников, нередко неправославных, а не на учении святых отцов Церкви. И это самый серьезный критерий в оценке христианской литературы, особенно в наше время.

Православная литература тем принципиально и отличается от недуховной, что истинное понимание всех вопросов веры и жизни видит в учении тех, кто очистил свое сердце от всякого греха, приобрел ум Христов (1 Кор. 2, 16), стал носителем Духа Святого. На этом фундаменте строят свое понимание духовной жизни все истинные православные подвижники и верные христиане. О нем как единственно надежном основании правильного понимания христианства прекрасно сказал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Не сочти для себя достаточным чтение одного Евангелия, без чтения святых отцов! Это — мысль гордая, опасная. Лучше пусть приведут тебя к Евангелию святые отцы… Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским». Отступление от отцов грозит разрушением всего здания Церкви.

Однако, как писал игумен Никон (Воробьев), без святителя Игнатия «понимать древних отцов, а главное, применять их к себе почти невозможно. Это познаю́т все из своего горького опыта, если только будут вообще идти путем истинно христианским, а не мечтательным» (Нам оставлено покаяние. Письмо 163).

Профессор Алексей Осипов

Предисловие редактора первого финского издания 1992 года

Валаамский монастырь в Финляндии основан валаамскими иноками, вынужденными оставить родную обитель во время советско-финляндской войны 1939–1940 годов. Ни одному из них не было суждено вернуться на Валаам. Большинство из более чем ста пятидесяти монахов, покинувших монастырь (среди которых был и отец Иоанн), покоятся на кладбище Нового Валаама; семеро окончили свои дни в Псково-Печерском монастыре. Но Валаамский монастырь в Финляндии не умер, и его новые насельники — финны, среди которых много молодых людей, — поддерживают светоч Православия в лютеранской стране, и светит всем в доме (Мф. 5, 15). В том, что монастырь живет, а Финляндская Православная Церковь в последние годы даже стала расти, есть заслуга и отца Иоанна. Духовное влияние этого старца распространяется не только в церковной среде, но и среди людей, даже еще не пришедших к Православию. Причины этого явления становятся понятны, если обратиться к письмам отца Иоанна. Некоторые из них были опубликованы в сборнике «Письма валаамского старца», а другие легли в основу настоящей книги.

Отец Иоанн не был высокообразованным человеком. Но в его посланиях к духовным детям виден несомненный литературный талант, глубокий ум, такт, чувство юмора и, главное, — евангельская простота. Старец писал, как говорил, и в книге, по возможности, сохранен его своеобразный стиль. Незначительные поправки вносились лишь там, где разговорные обороты затемняли смысл написанного.