Дональды

Вадим Юрятин, 2018

…Впервые я увидел иностранную жевательную резинку за два года до конца перестройки. Из-под щелей обветшалого железного занавеса задувал тогда к нам ветерок, которому удавалось занести с собой то видеокассеты, то джинсы, то еще какое-то барахло, которого так не хватало, а тогда не хватало решительно всего. Но нам, последнему поколению советских пионеров, важнее было, что сквознячок тот западный, позднеперестройский, для кого-то ставший впоследствии ветром перемен, для кого-то – ураганом, разрушившим великую страну, притащил к нам, в уныло-серо-зеленый провинциальный город, жвачки…

Кактус

— Вот он, папа!

Шестилетний Игнат гордо держал над головой горшок с растением. Это был невысокий кактус, сантиметров семь-восемь, с зеленым основанием и тремя выпуклостями, выступающими на сантиметр от сердцевины, увенчанный небольшой шарообразной «шапочкой» красного цвета.

— Игнаша, давай скорее.

— А внутри они горькие-горькие, нам воспитательница рассказывала, — Игнат скорчил жуткую гримасу.

Папа торопился и слушал сына вполуха, думая более о том, что надо успеть в перерыве между укладыванием Игнаши в кроватку и собственным засыпанием закончить презентацию.

— Папа, а ты тоже колючий, как кактус, — Игнат положил обе руки отцу на подбородок.

— Игнаша, одевайся, пожалуйста. Мне домой надо быстрее, — голос Папы приобрел умоляющий оттенок.

— А ты знаешь, что у нас дома такой же есть?

Папа не помнил.

— Одевайся, родной.

— Папа, а где мой свитер?

По дороге от садика до дома под ногами приятно хрустел снег, наполняя Папу воспоминаниями о том времени, когда его самого вот так же водил домой дедушка, который тоже все время куда-то торопился, хотя вот куда ему было торопиться, презентухи-то ему клепать не приходилось. Какой-нибудь план, наверное, надо было перевыполнить, чтобы знамя переходящее получить. Где-то вдалеке, над головами Папы и сына на огромном экране рекламный Санта-Клаус погонял лошадок, везущих кока-колы полный воз.

Дома Папа внезапно для себя обнаружил, что кактус-двойник в их жилище действительно обитает, более того, находится он в их с женой спальне. А, судя по пояснению жены, кактус этот с каким-то причудливым и невыговариваемым названием, которое Папа нашел в Интернете, долго повторял, но почти немедленно после запоминания забыл, был подарен Папой Маме на ее день рождения несколько лет назад.

Пытаясь полностью посвятить себя написанию презентации, которую надо было успеть подготовить до Нового года, Папа тем не менее постоянно бросал взгляд на видневшийся за занавеской силуэт. Наконец не выдержал и подошел поближе. Выглядел кактус, надо сказать, похуже, чем его детсадовский собрат. Горшок, в котором обитал кактус «домашний», был заметно меньше, так что даже человеку далекому от ботаники было очевидно, что нужна срочная пересадка. Ко всему прочему земли в этом тесном кактусовом жилище было явно недостаточно. За те несколько лет, что прошли с забытого Папой дня рождения Мамы, кактус съел почти половину грунта. Папа попытался вспомнить, поливал ли он когда-нибудь этот подарок, и, судя по тишине в голове, единственной надеждой на выживание для кактуса была Мама.

— Папа, а ты полежишь со мной?!

Игнат повторил свой вопрос несколько раз, поэтому, несмотря на то что Папа всеми силами пытался продемонстрировать, что ничего не слышит, что его это не касается и что вообще его здесь нет, в конце концов все же не выдержал, закрыл ноутбук и послушно поплелся в детскую.

Сын мертвой хваткой обвил Папины руки, что обещало длительный «плен» и нескорое завершение работы над презентацией.

— Папа, а как называется этот кактус?

— Арагвиус Верициталис, — придумал Папа, чтобы отделаться. Сына эта информация не заинтересовала.

— А ты видел, какая у него красная бамбошка?

Папа подумал, что про себя назвал бамбошку почему-то шанкром.

— Я думаю, Папа, что там у него мозги.

— По-твоему, кактус умеет думать?

— Конечно. А ты заметил, что у него на бамбошке колючек больше, чем на ножке?

Папа мысленно представил кактус: коричневое основание горшка, зеленое треножие, красный шанкр-бамбошка. И действительно, вершинка была густо облеплена колючим пушком и напоминала обритую голову заключенного, в то время как нижняя часть, скорее, была похожа на первую поросль на щеке подростка, то там, то тут проявляющуюся безо всякой логики и симметрии.

— А кактус на что похож?

«Господи, ну на что он может быть похож…»

— На шило, — ляпнул Папа невпопад.

— Которое в попе?

— Что, Игнаша?

— Мне дедушка говорит, что шило в попе не утаишь.

— Дедушке твоему язык бы иногда держать за зубами.

— А дедушка к нам на Новый год приедет? А шило — это что?

— Возможно. Это типа отвертки, только с острой такой штукой.

— А зачем?

— Чтобы дырки делать.

— А чем еще можно дырки делать?

— Компостером.

— Чем?

— Это такая железяка квадратная, которая раньше в билетах дырки делала. А билет — это такая маленькая бумажка, которую давали, чтобы в автобусе проехать. А автобус — это такая машина, где много-много дяденек и тетенек едут на работу.

Игнат какое-то время переваривал ответ Папы, содержавший море неизвестной информации. Папа наивно надеялся, что ребенок засыпает.

— Папа, а кто сильнее: кактус или шило?

— Игнат, спи.

— А ты бы кем хотел стать: человеком-кактусом или человеком-шилом?

— Я бы хотел быть человеком-компостером.

Папа уже почти пятнадцать минут лежал в обнимку с сыном, боясь пошевелиться. Предыдущие две попытки выбраться из полусонных объятий отпрыска привели лишь к тому, что Игнат прижимался к отцу еще сильнее, поэтому отец твердо решил дождаться того момента, когда сын ТОЧНО уснет. Снова задумался о кактусе. Своим обликом он напоминал Папе Дом-книжку на Новом Арбате. Раньше, в Папином детстве, там располагался Совет экономической взаимопомощи, потом — мэрия, а сейчас… вроде бы что-то правительственное, но что точно, Папа не знал.

С приходом ночи наступало время кактусов. Об этом мало кто знает, но кактусы вида Арагвиус Верициталис в темное время суток умеют вселяться как в живые организмы, например в людей или кошек, так и в различные предметы. Кактус из детского сада отделил свою духовную сущность от вещественной оболочки и полетел по следу Игната. Кактус из спальни Папы с Мамой решил на время вселиться в Дом-книжку с Нового Арбата.

Дом-книжка осознал себя кактусом довольно быстро, внешне это проявлялось в том, что Дом, во-первых, позеленел, а во-вторых, сверху на нем стремительно стал расти гигантский нарост из красных рекламных огней, где розовощекий Санта-Клаус в красной шубе погонял упряжку, груженную кока-колой. Приняв новую личину, Дом-кактус оглянулся вокруг. Под «ногами» у него ничего особенно примечательного в этот поздний час не было: автомобили, светофоры, мост. Переместив фокус на предметы, стоявшие чуть дальше, Дом-кактус насторожился: прямо напротив него сиял белыми огнями Дом Правительства.

Детсадовский кактус, ловко уменьшившись до размера комара, тем временем безошибочно вычислил Игнатову квартиру, к которой его вели свежие следы на только что выпавшем снегу, и, влетев на полной скорости в замочную скважину, со всего маха вонзился в голову спящего ребенка. Игнат-кактус стал преображаться: волосы мгновенно встали дыбом и превратились в колючки, руки сначала позеленели, а потом отпали, на теле появились длинные шипы. Игнат-кактус обрадовался своему чудесному превращению и пытался понять, какими же суперспособностями он теперь обладает, а также с каким же злодеем ему предстоит сразиться. Злодей, кстати, не заставил себя долго ждать: на пороге Игнатовой комнаты появилось Шило. Игнат-кактус раньше не встречал живого Шила, поэтому существо это скорее напоминало все-таки отвертку, из ручки которой, помимо собственно отверточного наконечника, торчала еще одна «острая такая штука», направленная чуть в сторону и похожая больше на нож, чем на шило. Но Игнат-кактус не сомневался: перед ним Шило-злодей.

Определив местоположение противника, Дом-кактус потихоньку, чтобы не разбудить спящий в нем персонал, но уверенно, чтобы сразу обозначить, кто тут главный, вытащил правую ногу-стилобатину из грунта и, убедившись, что никто вроде бы ничего не заметил, шагнул по направлению к набережной. Дом Правительства слегка встревожился, но поначалу вида не подал, продолжая смотреть прямо перед собой белыми огнями фонарей. В минуту опасности, когда Дом-кактус подошел совсем уже близко, на расстояние двух десятков этажей, Дом Правительства «ожил», надстроенная параллелепипедно-овальная часть его отползла вверх, левитируя в воздухе и обнажив огромные круглые выдолбы, угрожающе торчащие из основания: Дому-кактусу предстояло сразиться с Домом-компостером.

Человек-шило боролся с человеком-кактусом, швыряя в того острые шипы, которые летели со скоростью пули, а попав в тело врага, начинали облеплять его, разрастаясь и превращаясь в белые бумажные шарики. Шило вертелось, как уж, пытаясь острым своим выступом отодрать прикрепляющиеся наросты.

Доминантой на территории набережной мог быть лишь один. Беда в том, что никто не хотел уступать, поэтому они бились с отчаянной храбростью диких котов. Стекло и бетон летали над городом, падая в Москву-реку и на проезжающие автомобили. Несчастные охранники, которым не повезло со сменой, изо всех сил держались за свои столы, чтобы не вылететь в окна. Дом-кактус старался, максимально нагнувшись, боднуть Дом-компостер в «живот» своей красной неоновой шишечкой, что сделать было невероятно сложно: с одной стороны, Дому-кактусу надо было удерживать равновесие, чтобы не шлепнуться плашмя на набережную, с другой — Дом-компостер, предчувствуя удар соперника, почти всегда вовремя подбрасывал свою верхнюю часть, уходя от удара и на возвратном движении еще и успевая долбануть того по «шанкру» своими гигантскими компостерными точками.

Кактус и Шило в ожесточении боя не заметили, как вылетели в слегка приоткрытое окно и продолжили сражение в воздухе, они неслись по ночному городу, позабыв обо всем на свете. Вокруг них летали осколки стекла и бетона, мелькали огни рекламы, но Кактус с Шилом были увлечены лишь своей битвой. Утомленные, они на мгновение сели на ярко-красный шар, чтобы перевести дух и через минуту продолжить.

Дом-кактус, готовясь к очередному удару, краем кока-кольного «глаза» успел разглядеть, как какая-то истекающая зеленью муха вместе с раздвоенной отверткой, покрытой обрывками бумаги, еле заметные посреди наличествующего гигантизма, на мгновение приземлились на ярко-красное пятно санта-клаусовской шубы. Впрочем, мгновения как раз и хватило для того, чтобы центр тяжести Дома-кактуса сместился чуть вперед и вся «книжка» начала валиться прямо под ноги Компостеру, яростно и радостно принявшемуся дырявить своего противника. Голова-шанкр разлетелась вдребезги, рассыпая по сторонам электрические брызги, что означало окончательный крах Дома-кактуса и, возможно, символизировало что-то политически. Испуганные «козявки» — зеленый сокоточащий кактус и его двуликий недруг — успели смыться, как только почуяли, что приютившая их красная голова стала падать.

Немедленно после окончания боевых действий души кактусов вернулись восвояси, одна — в детсад, другая — в комнату к Папе с Мамой, Дом Правительства принял первоначальное положение, спрятав круглые свои «тыкалки» глубоко в стилобат, Дом-книжка так и продолжал лежать, перегородив дорогу, создавая пробку несчастным москвичам, и без того страдающим от перегруженности путей сообщения. Позже ученые провели экспертизу, указав на какие-то грунты, близость метро, в общем, обосновав падение многотонной громадины научно. Ну а Шило? Судьба его неизвестна, наверное, вонзилось кому-нибудь в причинное место или… чего там еще бывает с шилами…

На том история с кактусами и закончилась. Очевидцы, впрочем, немногочисленные, к тому же все сплошь пьяные, говорят, что видели, как незадолго до падения Дома-кактуса из его искрящейся головы вылетели сани, управляемые каким-то бородатым мужиком в красном, и, роняя на набережную бутылки с газировкой, понеслись куда-то вдаль, но разве можно в такое поверить?

Вадим Юрятин

Март 2016 г.