Избранное. Стихи и поэмы. 2009–2023

Вадим Шарыгин

Поэт Вадим Шарыгин, автор книг «Путь для немногих», «Правда о человеческой жизни», «Серебряный поэт», «Высокая пропасть», «Поэтическое восприятие». Родился и проживает в Москве. На одной планете с современностью, но в разных вселенных!

Стихи о неизвестности

«Миллионы убитых задёшево

Протоптали тропу в пустоте..»

Осип Мандельштам

Отложите — себя, нет нас более,

Позабудем свои имена!

Сноп бенгальских огней, степь Монголии —

Снам внимающим — в кровь вменена

Достоверность под ливнем и в с у м р а к е,

Ослеплённые ночью идём.

И подобраны смыслы на м у с о р к е,

И оставлены судьбы и дом.

Капли голоса. Гул глоссолалии.

Бормочи. Шевели языком!

В запрокинутой в древность Италии

С каждым камнем развалин знаком.

Станцы станции Дно не расписаны

Рафаэлем, с гербами состав:

По перрону — ниспосланный, списанный —

Николай. Никого не застав…

Только колокол бродит над соснами,

На века не найдя звонарей.

И огнями мелькнув папиросными,

Жизнь уходит, вдогонку, скорей!

И улыбка сквозь слёзы, и платьице,

И тьма-тьмущая ласковых рук.

И на саночках девочка катится

В белоснежную прорву разлук…

Чермный уголь Цусимы подбрасывай.

В раскалённую топку кидай:

Тяжеленный трёхдольник Некрасова

И привставший на джонках Китай.

Кислый мрак скорняка где-то в Познани,

Майский шаг царскосельских аллей;

Детским пальчиком узнанный, познанный,

Ставший краше, кромешней, теплей —

Облик странствия — вставший, как вкопанный,

На краю удивления конь!

Взмах руки, грязный флаг над окопами,

Белый свет — гладь ладонью, чуть тронь

Тишину, будто друга умолкшего,

Прикоснись и одёрни… молчи…

Почернела Цветаева в Болшево,

Потеряли от жизни ключи —

Все, кто в списках не значится, грянули,

Как в литавры, в ладоши и в бой —

В телогрейках, спрессованы в гранулы

Комья, Господи, быть бы с тобой!

Завоёваны конкистадорами:

Пыльный взгляд и разгромленный сон.

Бьёт по клавишам Дороти: «до-ре-ми»!

К небу ластится ласточек сонм.

И горит между Врубелем с Врангелем

Одинокой лампады слеза.

И латынь, осыпаясь Евангел (и) ем,

Отглаголилась русским: «Слезай,

Дальше некуда жить вам, приехали,

Выходи, Александр Колчак!»

Грохотнуло над прорубью, эхом ли,

Или стрелочник сдвинул рычаг?

И бредут эшелоны, волочатся

По заснеженным рельсам хребтов.

Краснощёкой с наганом налётчицей,

С папироскою, прорезью ртов —

Разошлась бранью полночь, по случаю,

Цедит волглую вонь неспроста.

И висит ночь звездою колючею

Над расхристанной эрой Христа.

Средь снегов, против ветра, контуженный

Распахнув руки в небо, бреду

Белобрысый… Рассевшейся к ужину

Артиллерии, будто в бреду,

Отдаётся приказ — с визгом бешеным

Мина, может, минует, простит?

«Пропадающий без вести» — где же мы,

Где мы все — знают ветви ракит.

Вдалеке, вся в крови, Богородица,

Крылья ангелов — в клочья, в снегу.

И укрыт звёздным небом, как водится,

Бег вперёд, и прочтёт на бегу

Кто-то в рясе, с бородкой козлиную,

«Отче наш..», относи… еже си…

И замесят кровавою глиною

Груды рёбер, давай, мороси,

Лейся снег ледяной — на погожую

Высоту, на хрустальную мглу

Тишины, жжёной, вспаханной кожею

Рук оторванных стонет в углу

Чья-то юность в груди холодеющей,

Отходящей ко сну навсегда.

Догорит в небе, в сердце, ну, где ещё,

В предрассветном удушье звезда…

Загляделась в себя, будто в зеркало,

Ночь, с бессонницей тишь на двоих;

И вращала глазищами, зыркала,

Постаревшая, знавшая стих —

До рождения смыслов и шороха

Между младшей и старшей сестрой —

Жизнь в обнимку со смертью, и Шолохов

Омывал тихим Доном настрой

Сильных рук разрубить узел гордиев,

Пил настой отцветающих трав.

…Волочат седоков кони гордые —

Всех, кто молод был, прав и не прав…

Неизвестный, в затылок уложенный

В котлован, иль с осколком во ржи,

Расскажи, напоследок, как схожи мы,

Как бежим босиком в миражи;

Как слезимся над книжкой потрёпанной,

Как прощаемся, дёрнув чеку;

Как крадёмся весенними тропами…

Я сейчас тихий гром навлеку

На картину, там, справа от рощицы,

Поднялась стая птиц над зарёй..

Неизвестной край тени полощется

В млечной заводи, в неге сырой.

На полу Петербурга, на пристани

Графской — пристальный взгляд и к виску

Потянулась рука, чтобы в Принстоне,

Изучив, спустя годы, тоску

Русской участи, сделали описи

В диссертациях, так, мол, и так…

И посмертных записочек прописи,

И застывшие сгустки атак;

Грудь навылет и руки с коростами,

Тусклый звон орденов пиджака,

И берлинские белые простыни,

И кивки из фарфора божка…

Растерялись. Слегли. Миллионами.

Неизвестные… Нет вам числа…

Колокольня, упавшими звонами,

Поднялась — над дождём — проросла.

2022

***

Стареет молодость. Не срубленными встали:

Жилец квартиры, тополь у ворот.

Оглохший дождь — по выкрашенной стали,

Осипший ветер ворот вяло рвёт.

Не время — некому писать стихи! — вот рана

Моих затерянных в пространстве лет.

Народ — нет жутче, нескончаемей тирана!

Но и печалей в сердце больше нет…

И только сонм, и сон сиреней в дымке сизой —

Оставит невесомые слова.

Легка, как пух, как мудрость сур из уст хафиза,

В пространстве слов седая голова!

март 2015