Формы и содержание. О любви, о времени, о творческих людях. Проза, эссе, афоризмы

Вадим Черновецкий

В этой книге вы найдёте: жёсткие, но правдивые афоризмы о любви; весёлые истории двух друзей – культурных отморозков; отчаянную, но прекрасную историю любви; трагикомические рассказы о людях, которые нас окружают; пронзительную историю ребёнка, познающего бездны и красоты нашего мира; глумливый, но драматичный рассказ об опасном восхождении в Альпы; откровенную повесть о взрослении, творческой молодёжной среде, дружбе, первой любви; живые эссе о психологии, любви, сексе и современном мире.

Афоризмы о литературе, искусстве и творческих людях

— Чтобы стать великим писателем, ему не хватало одного — алкоголизма.

Хорошо быть звездой! Куда ни приехал, все достопримечательности — в зеркале.

Когда долго читаешь тех, кто подражал классикам, начинает казаться, что это классики подражали всем.

Слава — это когда перестаёшь благодарить за комплименты.

Чем крупнее издание, тем больше снобизма у его редакторов.

С одними я чувствую себя доктором филологии, с другими — пошловатым гопником.

Одни наслаждаются жизнью, другим потом ставят памятники.

Одиночество порождает отчаяние и искусство.

Успеха в литературе добиваются те, кто к нему стремится. Если они при этом умеют писать — что ж, еще лучше.

Из стереотипа «все творческие люди немного с приветом» я бы убрал слово «творческие».

Любой гений когда-то был графоманом.

— Я духовнее других. Я жру, трахаюсь и читаю книги. А другие только жрут и трахаются.

Тот не творческий человек, кто не цитирует себя по поводу и без повода.

Безумие для некоторых — единственный способ выйти за пределы человеческих возможностей.

— Чем увлекаешься?

— Пивные крышки собираю. А ты?

— Пишу, печатаюсь, выступаю…

— А, ну тоже неплохо.

— Обязательно рассказывай всем, как ты знаменит. Иначе как они об этом узнают?

— Если человек не готовит, не делает уборку, не стирает, а только читает книги, — то как это называется?

— Культурная деградация.

Насколько прекрасно заниматься творчеством, настолько же ужасно материально от него зависеть.

— Ничего, что я всё время читаю стихи?

— У всех свои недостатки.

Настоящий интеллигент — это тот, кто, идя в туалет, берёт книгу и забывает туда пойти.

Что бы вы ни сделали, вы всегда найдёте мудрые цитаты из классиков, подтверждающие вашу полную, безоговорочную правоту.

Писать ради денег — всё равно что ради денег любить. Впрочем, многие делают и то, и другое…

Отзыв писателя на вещь коллеги — чаще всего вкусовщина, которую он выдаёт за величайшую, высочайшую и единственно возможную в этом мире истину.

Попса — это то, что все на людях ругают и втайне слушают.

Как известные, так и неизвестные авторы могут быть и хорошими, и плохими. Единственное, что их отличает, это известность.

Вымышленная трагедия одного в ярком романе потрясает куда больше, чем реальная трагедия ста тысяч в сводке новостей.

Заботиться в искусстве лишь о том, чтобы в очередной раз донести до мира «вечные ценности», — лучший способ быть обласканным современниками и забытым потомками.

Чем лучше ты разбираешься в каком-либо виде искусства, тем меньше произведений в нём тебе нравится. Верх профессионализма — это когда не радует уже вообще ничего.

Извращённость — мать искусств.

Книжная полка потомков примиряет даже тех классиков, которые при жизни люто друг друга ненавидели.

Многие деятели искусства — это люди, которые вместо того, чтобы научиться жить, учатся красиво выражать свои страдания.

По словам учёных, лишь 2% талантливых людей реализуют свой дар. Таким образом, в классики выбиваются необязательно самые талантливые, а, скорее, самые упорные и везучие.

Обиды прототипов на авторов проистекают из глубочайшего убеждения первых, что литература — это разновидность поздравительной открытки.

За критикой писателя в адрес коллег по цеху чаще всего стоит банальное раздражение, что кто-то пишет не так, как он.

Писатель, который меряет свой успех тем, удалось ли ему улучшить мир, будет грустен. Писатель, которому просто нравится писать и печататься, будет счастлив.

На филфаке

— Давай играть в классики.

— Давай. Чур я — Достоевский!

У неплохого автора, вовремя выпившего водки с нужным издателем или членом жюри какого-нибудь крупного конкурса, куда больше шансов на бессмертие, чем у безвестного необщительного гения, всю жизнь писавшего в стол.

Писатель — это организатор. Написать приличную вещь легко. А вот дать ей широкий ход — адский труд.

Хороший писатель только тем и занимается, что выдаёт свои и чужие тайны. Хорошая литература — всегда предательство.

Одни авторы чувствуют себя гениями, когда читают себя. Другие — когда читают других.

Хочешь понравиться опытному редактору? Пиши о том, в чём он ничего не понимает.

Творческий человек — это чудо. Творческий человек, интересующийся хоть кем-то, кроме себя, — восхитительное чудо. Счастливый творческий человек — божественное чудо.

Почему ночью многие радиостанции начинают вдруг давать хорошую музыку? Потому что ночью им не надо привлекать слушателей.

Когда автор хочет, чтобы прототипы его не убили, он пишет: «Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны».

Крайний восторг и высшая похвала, которую можно услышать от редактора крупного издания, — это: «Идёт в номер».

Читатель — это потребитель духовности.

Принято считать, что жесть и натурализм — самый лёгкий путь к славе в литературе. В действительности этот путь самый трудный.

Литературный садист возбуждается, когда порет чушь.

Когда тебя обожают многие, кажется, что тебя должны обожать все, — а это невозможно. Именно поэтому некоторые знаменитости столь обидчивы и ранимы.

Когда нечто фривольное пишет, скажем, Джованни Боккаччо, это «жизнелюбие» и «Возрождение». Когда кто-то из нас — «пошлость» и «падение нравов».

Современная массовая культура не вводит детей в мир взрослых, а подстраивает мир взрослых под детей.

Глумясь над гениями с кучей недостатков, мы забываем о том, что есть масса бездарей с такими же недостатками.

Больное самолюбие многих пишущих людей объясняется пропастью между тем, кто они и есть и кем они хотят быть.

Если поэту не понравился литературный концерт, то, скорее всего, потому, что ему не дали там выступить.

Чем отчаяннее человек жаждет славы, тем больше его недолюбили в детстве.

Литература — это возможность сказать о том, о чём говорить не принято.

Нас учат «презирать мнение толпы» — но именно его считают мерилом таланта.

Эстрадные песни делятся на два типа: я могу без тебя жить и я не могу без тебя жить.

Цивилизация победит культуру, когда зрители в театре будут смотреть в телефоны больше, чем на сцену.

Когда ты звезда, то весь мир слышит не только каждое твоё мудрое изречение, но и каждый твой тайный пук.

У понятий «классика» и «пипл хавает» есть лишь одно отличие. Оно умещается в одно слово — «долго». Долго хавает.

Ощущение себя звездой зависит не столько от заслуг, сколько от характера.

Писатель — это микроскоп, которым жизнь порой забивает гвозди.

— Всё, я перестаю с ним общаться.

— Что он сделал? Оскорбил бабушку? Ударил маму? Ограбил ребёнка?..

— Нет. Он слушал попсу.

— У тебя есть «Белый клык» Джека Лондона?

— А зачем мне вырывать у него клыки?

— В музыке у меня строгий, академический вкус: я предпочитаю старую, классическую ВИА ГРУ.

— Ты чё такой культурный? Гей, что ли?

— Я хотел написать книгу, но был пьян и не попал по клавишам.

— Пушкин писал свои стихи на давно устаревшем жаргоне.

— Почему ты никогда не критикуешь его стихи? Они тебе так нравятся?

— Да нет. Просто они не выдерживают никакой критики.

— У тебя есть мания величия?

— А почему мания?

— В юности я прочёл всю классику.

— Почему?

— Интернета не было.

— Вы какого себе ребёнка хотите — счастливого или гениального?

— Мы неуклонно растём над собой. Раньше мы убивали своих гениев, потом сажали, теперь всего лишь оплёвываем по ТВ.

— Я годами постигал тайны литературы, культуры и Вселенной. Это было дико интересно. Но счастливым я стал лишь тогда, когда научился общаться с людьми.

Многие люди уверены, что если при чтении стихов ты не срываешься на истерику, то у тебя «вялая подача».

— Можно ли публично гордиться тем, что ты не читал какого-то писателя?

— Да, если это маркиз де Сад.

— Я гуманный маньяк. Достоевского люблю. Когда убиваю, всегда потом раскаиваюсь.

— Пушкин был активным пикапером.

Творческие люди делятся на две группы: те, у кого таланта больше, чем комплексов, и те, у кого комплексов больше, чем таланта.

— Я интеллигентный человек, но не до усрачки.

— Фигня, которую нынче издают, наполняет меня верой в то, что издадут и меня.

— Я вот почему в жизни такой хороший? У меня вся пакость в литературу уходит.

— Какова степень твоей литературной известности?

— Ну, если бы я жил в Люксембурге, меня знала бы вся страна.

— Почему ты никогда не хвастаешься?

— Гению подобает скромность.

Читать стихи, может, и перестанут, а вот писать — никогда.

— Что может быть важней для читателя, чем блестящие эстетические открытия и гениальные нравственные прозрения?

— Котики.

Многие молодые поэты убеждены, что если они будут пить и скандалить, как Есенин, — им тоже поставят памятник.

— Ты зачем умные книжки читаешь? Тебе что, 15 лет?

— Нет у меня никакой мании величия! Я всегда говорил, что я пока ещё недостаточно великий человек.

— Почему, добившись успеха, ты стал считать себя великим и смотреть на людей свысока?

— А зачем, по-твоему, я добивался успеха?

— Почему ты так мало читаешь других авторов?

— Себя бы осилить.

— Какой из меня артист? Я не демонстративная личность. У меня и истерии-то нет.

Ничто не шокирует читателя так, как правдивое описание его жизни.

Проклятье — хотеть быть известным человеком и при этом бояться любого негатива в свой адрес.

— Кем ты хочешь стать?

— Архитектором памятника самому себе.

Если творчество широко востребовано, то это «попса». Если понятно узкому кругу ценителей, то «никому не нужно».

Мой любимый литературный приём — это плагиат у жизни.

— Как назвать творческий метод Мусоргского, который сочинял клавишные композиции, постоянно отхлёбывая водочку из графина?

— Фортепьянство.

— Какие афоризмы ты считаешь наиболее удачными?

— Те, над которыми одни смеются, а другие плачут.

Пока вы терзаетесь сомнениями, можно ли восьмиклассницам читать Бунина, они вовсю читают «50 оттенков серого».

— Как ты начал писать?

— Дошёл до ручки. Взял её — и начал писать.

Если вы сидели в туалете и вам пришла в голову гениальная идея, значит, у вас был творческий толчок.

— Я духовный человек. Для меня в творчестве важны не деньги, а тщеславие.

— Что нужно сделать, чтобы стать великим?

— Ну, для начала умереть.

— А дальше?

Прочтя очередную надрывную юношескую вещь на грани самоубийства, иные люди говорят: «Ой, как круто, как полнокровно, вот бы автор всегда так писал!» Чтобы всегда так писать, надо всегда так жить. А такая жизнь долгой не бывает.

— Я люблю смотреть спорнофильмы.

— Чего?!.

— Фильмы, вызывающие оживлённую дискуссию в обществе.

— Вот свинство! Придумаешь какую-нибудь умную мысль, а потом окажется, что какой-нибудь древнегреческий козёл её уже думал. Или пушкинский собутыльник.

Люди, которые утверждают, что ценна только классика, а современная литература — это сплошная попса, с современной литературой, как правило, просто незнакомы.

— Достаточно ли это кино депрессивно, чтобы считать его авторским?

— Какое твое самое яркое впечатление юности?

— Достоевский.

— Говорят, я гений. Почему меня не понимают?..

— Радуйся, что не убивают.

— Почему ты так плодовит в искусстве?

— Я никогда не пользуюсь творческим презервативом.

— Одолжишь до нобелевки?