Исповедь военного музыканта. Книга I. Становление. Воспоминания

Вадим Хитцов

Книга написана в мемуарно-художественной форме, проиллюстрирована фотоснимками из архива автора и не только, а также скан-копиями газетных публикаций и компьютерным набором нот.

ПРЕДПОСЫЛКИ И ЗАДАТКИ

Наверняка, у большей части музыкантов хоть кто-то в числе предков был если и не профессиональным музыкантом, то уж любителем игры на музыкальных инструментах или самодеятельного пения, а то и сочинения музыки или песен — точно. Вот и у меня среди дедов и прадедов были самодеятельный мульти-инструменталист (дед по отцу Игнат Акимович Хитцов; в семейном аудиоархиве сохранилась запись игры дедушки на балалайке), сочинитель собственных песен (один из прадедов по линии мамы Василий Никитич Березин), так что гены музыкальные мне не могли не передаться.

^{Один из моих прадедов по линии мамы Василий Никитич Березин. В молодости — солдат Русской Императорской Армии времён Первой мировой войны, сочинитель песен. Я его застал в живых уже глубоким стариком. Когда он был в более активном возрасте, то есть значительно моложе того, каким я его запомнил, он на каждый покос плёл лапти.}

^{Мой дедушка Игнат Акимович Хитцов — мульти-инструменталист-самоучка.}

В марте 2003-го года в Хабаровске состоялся камерный творческий вечер, посвящённый презентации моего авторского сборника песен на стихи дальневосточных авторов «Земля, взрастившая меня» (подробности об этом — позже). Предисловие к этому сборнику написал соавтор по одной из песен, включённых в него, хабаровский стихотворец, прозаик и драматург Валерий Алёшин. Среди прочего в этом предисловии были такие мысли:

«Уже много лет меня беспокоит один и тот же вопрос. И хотя я наверняка знаю, что никогда не найду на него ответа, но и оставить его я тоже не могу. А вопрос простой: когда начинается судьба человека? Я задавал его разным людям — и молодым, и не очень, и очень немолодым, и мудрым старцам.

И чаще всего ответ был один и тот же: в момент его рождения. Но ведь это не так. Сказать, что судьба человека начинается с его рождения, означает признать тезис, что человек появляется на этот свет ничего не знающим, ничего не умеющим, напоминающим тот чистый лист бумаги, который я взял из пачки таких же листов для того, чтобы напечатать это предисловие.

Так в чём же тут дело? В генетике, что ли?

И в ней, голубушке, тоже. Я думаю, что не скажу ничего нового, но тем не менее ответ просится сам. Учить человека петь нужно в первую очередь — прислушиваясь к его собственному голосу. К тому, который он имеет от рождения, при условии, конечно, что он его имеет вообще…»

Я с Валерием согласен в этих рассуждениях. И без генетики здесь дело не обошлось, и без Творца, по воле Которого каждый человек является в этот мир наделённым Им теми или иными дарованиями, которые нужно вовремя обнаружить и помочь им развиться.

Признаки моей заинтересованности музыкой начали проявляться уже в первом пятилетии моей жизни. Как это выглядело или в чём выражалось?

Среди моих родных все были в-основном почитателями песенного жанра, а конкретно — эстрадной песни. Всегда с грампластинок и в родительском доме мамы, и в родительском доме папы звучали голоса Валерия Ободзинского, Вадима Мулермана, Анатолия Королёва, Лолы Хомянц, Юрия Никулина и других популярных в начале 1970-х годов певцов и актёров.

Мама вспоминала, как я в трёхлетнем возрасте, сидя на горшке, напевал «Ромашки спрятались» Евгения Птичкина. Будучи пятилетним мальчуганом, я знал наизусть, на какой из пластинок фонотеки моей бабушки Веры Васильевны Комаровой записана та или иная песня из числа тех, что я любил слушать тогда и периодически слушаю и сейчас. К числу таких песен, к примеру, относится замечательная песня Давида Тухманова на стихи Татьяны Сашко «Эти глаза напротив», которую блестяще исполнял Валерий Владимирович Ободзинский.

Наблюдения родителей за тем, как я быстро запоминал музыку, звучавшую в домах дедушки, бабушки, в отчем доме или у моих родственников, попытки напевать эти песни, быстрое схватывание того, что разучивал в детском саду, привели к вопросу, прозвучавшему однажды из уст отца: «Не хочешь ли ты, сынок, поступить в музыкальную школу?»

Но нужно заметить, что папа мой и своё некоторое желание преследовал, задав мне этот вопрос: когда он сам был ещё мальчишкой, ему хотелось учиться музыке, но возможности такой воплотить это его желание в жизнь у родителей отца не было. Поэтому он, приняв во внимание мой интерес, загорелся идеей сделать всё, чтобы не получившееся у него получилось у его первенца.