Имена

Вадим Федоров, 2023

Сборник рассказов на тему войны полов и не только. Каждое имя – это чья-то история, чья-то судьба, переплетённая с другими судьбами.

Алла

У Аллы было всё, о чём можно мечтать: муж, двое сыновей, трёхкомнатная квартира в Заречном районе и даже небольшая дачка за городом. И всё было хорошо до тех пор, пока мужа не сократили — вместо токаря на местном машиностроительном заводе Гриша стал временно безработным.

Потунеядничав пару месяцев, Гриша вместе со своим приятелем Андреем рванул на заработки в Англию, правда, не токарем, а сварщиком. Поехал он по туристической визе на неделю, а остался на берегах туманного Альбиона на целый год, раз в несколько дней выходя на связь через скайп.

Спустя год Гриша вернулся с подарками, заработанными деньгами и фальшивыми документами на имя Гэлла Фишера. На заработанные деньги Алла с Гришей купили двухкомнатную квартиру в соседнем доме — хоть и второй этаж, но с балконом и огромной прихожей. Купили на будущее. Для сыновей.

Погостив дома две недели, Гриша вернулся в Англию, зарабатывать деньги дальше, а Алла пошла на курсы маникюра. Дети выросли: старший готовился к поступлению в местный филиал аграрного университета, младший пока учился в школе. Купленную квартиру сдали.

Курсами маникюра руководил, как ни странно, мужчина. Высокий, красивый, лет пятидесяти. Звали его Михаил Егорьевич. После второго или третьего занятия он подошёл к Алле и прямо предложил попить кофе у него в кабинете.

— Я замужем, — просто ответила Алла, мило улыбнувшись.

Как бы там ни было, но ей польстило внимание такого красавца.

— Так мне доложили, что муж у тебя, Алла, где-то в соседней стране затерялся, — улыбнулся в ответ Михаил Егорьевич.

— Деньги для семьи зарабатывает, — ответила Алла и опять улыбнулась.

— Мы взрослые люди, — продолжил дуэль улыбками Михаил Егорьевич, — давай напрямую, без вот этих вокруг да около. Он раз в год к тебе приезжает. А годы уходят. Да и никто не узнает, это я гарантирую. Никто и никогда.

— Как — никто не узнает? — удивилась Алла. — А я-то знать буду.

— И что с того? — не понял Михаил Егорьевич.

— Мы взрослые люди, — повторила слова Михаила Егорьевича Алла, — я не ребёнок с короткой памятью и буду помнить, что изменила мужу. Меня совесть замучает. Да и не заслужил он такого отношения. У нас двое детей с ним.

— М-да, логика железная, — улыбка Михаила Егорьевича, словно не выдержав соревнования, угасла, — завидую я твоему мужу.

И он, развернувшись, пошёл в свой кабинет пить кофе в одиночестве.

Алла выучилась на курсах и устроилась на работу к своей подруге Оксане, недалеко от дома. Салон красоты, принадлежавший подруге, назывался «Греческая смоковница».

Грек в салоне был — шестидесятилетний парикмахер, единственный мужчина в их коллективе. Имя у грека было чудное — Карп, но называли его все Карпуша. Остальными работниками были женщины: ещё парочка парикмахеров, две маникюрщицы, массажистка и диетолог.

Диетолог Соня была женщиной под полтора центнера весом, с круглым, как мячик, телом и такой же круглой головой. Как при такой комплекции она умудрялась впихивать доверчивым тёткам различные гербалайфы, оставалось загадкой. Но торговля у неё шла бойко.

Свободного места для ещё одного маникюра не нашлось, поэтому Оксана предложила Алле заняться педикюром.

— Да я на это не училась, — попробовала возразить Алла, — я не умею.

— А чего тут уметь? — удивилась Оксана. — Те же самые ногти, только на ногах, а не на руках. Мне тут вьетнамцы кресло подогнали с массажем. И платят за ноги больше. Научишься.

Алла вздохнула и согласилась. Правда, оказалось, что отличие между руками и ногами всё-таки существует. Но Алла справилась. Помог интернет и Михаил Егорьевич, который провёл с ней несколько дополнительных занятий по педикюру. С Аллой после памятного разговора он был предельно вежлив и корректен.

А Гриша приехал на побывку спустя десять месяцев на почти новой «Шкоде» и с небольшим количеством денег.

— Без машины в Англии ни туда ни сюда, — объяснил он Алле, — пришлось вложиться. Зато дизель. И багажник — мечта оккупанта. Поросёнка можно засунуть.

— А зачем в багажник поросёнка засовывать? — спросила Алла.

— Незачем, — кивнул головой Гриша. — Да не морочь мне голову каким-то поросёнком! Я с работы специально отпросился, через всю Европу ехал. Дело очень важное у нас с тобой. Тут.

— Какое? — почему-то испугалась Алла.

— Развестись нам надо, — глядя куда-то за плечо Аллы, сказал Гриша, — я уже договорился с нашим РАГСом. Там, оказывается, родственница твоя работает. За кругленькую сумму оформят за два дня.

Ноги у Аллы стали ватными, она тяжело вздохнула и села на вовремя подвернувшийся стул.

— А зачем разводиться? — спросила она мужа. — Ты меня бросаешь?

— Прошёл слух, — всё так же глядя куда-то за Аллу, продолжил Гриша, — что в следующем году будет амнистия для нелегалов. И если человек без семьи, то ему гражданство дадут. Если он докажет, что больше года жил и работал в Англии.

— А разводиться обязательно? — еле слышно спросила Алла.

— Обязательно, — кивнул Гриша, — семейных вышлют на материк. На историческую родину.

— Так у тебя же там вроде документы английские, — напомнила мужу Алла, — на этого, на Фишера. Ты же говорил, что они, как настоящие, и отличить никто не сможет.

— Это да, — Гриша наконец-то посмотрел Алле в глаза, — но я не хочу называться каким-то там Рыбаковым. Я хочу носить свою настоящую фамилию. И детей потом туда перевезти, и тебя. Это же я всё не для себя делаю — для вас. Там — настоящая жизнь. Образование. Цивилизация. И денег заработать можно в несколько раз больше, чем тут.

— Тебе виднее, — сказала Алла, — только у нас же дети несовершеннолетние.

— Я же сказал, что всё решил, — рассердился Гриша, — там нас уже ждут. Всё схвачено и уплачено.

На следующий день они поехали в местное отделение РАГСа. Алла расписалась, где было положено расписаться, и получила на руки свидетельство о разводе. Гриша уехал в свою Англию на следующий день, хотя обещал побыть ещё неделю.

— Работы много, — сказал он на прощанье, — платят хорошо, но и пахать приходится. Я в ближайшее время, наверное, на судостроительный завод переберусь. Там вообще красота.

— Гриша, может, ну её, эту Англию? — спросила Алла, вздыхая. — Мальчикам отец нужен, а мне муж. Всех денег не заработаешь.

— Заработаю! — рассмеялся Гриша. — Вот заработаю и вас к себе возьму. Там хоть и погода — дрянь, зато уровень жизни совсем другой. Не то что тут.

Про развод Гриша больше не вспоминал, будто его и не было.

Алла погрустила несколько дней и постепенно втянулась в привычный жизненный круговорот. Утром — подъём. Завтраки для сыновей. Проконтролировать, чтобы никто ничего не забыл в школу. Приготовить обед. Спрятать его в холодильник. Потом, к десяти, на работу — приводить в порядок ноги местных женщин. После работы — домой. Телевизор. Ужин. Сон.

Так продолжалось три или четыре месяца, пока однажды в «Греческую смоковницу» не зашла весёлая дама с ярко-рыжими волосами. Даму звали Света, и она была подругой одной из работниц их салона красоты, Валерии.

— Ой, как здорово! — увидев педикюрное кресло, воскликнула Света. — А можно одновременно и на руках, и на ногах коготки сделать?

— У тебя как со временем? — спросила Валерия у Аллы.

— Как раз окно на час, — ответила Алла, — заболела клиентка, так что можем в четыре руки поработать.

Свету усадили в кресло. Валерия принялась обрабатывать руки клиентки, а Алла взялась за ноги.

Болтала Света без умолку. За десять минут все присутствующие узнали, что Свете 35 лет, она местная, что у неё нет мужа и детей, но она хочет и того, и другого — но мужа богатого, а детей максимум двух.

— Так что же ты в Англии не нашла себе жениха? — поддела подругу Валерия. — Отхватила бы себе сэра или пэра.

— Да пипец! — махнула свободной рукой Светлана. — Сэры и пэры там в центре тусуются, а я работала на окраине. Гостиница — две звезды и три заплатки. Целый день номера убираешь, убираешь, убираешь, убираешь. Вечером уже никакого ни сэра, ни пэра не надо.

— А чем сэр от пэра отличается? — подал голос стригший рядом Карпуша.

— Эх, темнота! — усмехнулась Света. — Пэр — это маркиз или граф, а сэр — это рыцарь. Может быть, и бедный, а может, и богатый. Только, я же говорю, в нашем захолустье обычные люди жили. Такие же трудяги.

— Ну и выбрала бы себе кого из работяг, — не унималась Валерия, — английский-то работяга по-любому лучше нашего.

— Аха, ща! — Света от возмущения аж дёрнула ногой, и Алле пришлось вернуть беспокойную ногу на место. — Там мужик нынче пуганый пошёл. Пипец, насколько пуганый. Переспать всякий готов, а как жениться, так сразу рожу кирпичом и знать тебя не знает. А я не такая, чтобы из койки в койку прыгать. Да и после уборки номеров уже никакого мужика не надо. Лишь бы до дома доползти и спать лечь.

— А правда, что англичанки некрасивые? — опять подал голос Карпуша.

— Пипец, какие некрасивые! — подтвердила Света. — Не, есть, конечно же, и симпатичные тётки, но в массе своей — страшные, как моя жизнь, и одеваются чёрт знает во что, и ленивые. Но англичане почему-то на них женятся.

— Почему? — спросила Валерия.

— Менталитет одинаковый, — ответила Света, — а это пипец, как важно. Ты же не будешь с человеком целый день только спать. Надо же и поговорить. Обсудить, кто в футболе первое место занял, погода какая, как себя королева чувствует. Жизнь — это же такая штука, она не из одних оргазмов состоит.

Все, находившиеся в «Греческой смоковнице», засмеялись.

— Прекрати, — попросила Валерия, — а то я тебе сейчас палец отрежу.

— Не надо мне палец резать, — придурочно заголосила Света, вызвав ещё более сильное веселье у присутствующих, — чем я в носу ковыряться буду?

Алла вытерла Светины ступни и принялась счищать ороговевшую кожу с подошв.

— В общем, всё с вами ясно, — подытожила Валерия, — в Англии секса нет, как и в СССР в своё время.

— Секс везде есть, — не согласилась Света, — просто народ по интересам разбивается. Богатые к богатым, бедные к бедным. Англичане к англичанкам, а украинцы к украинкам. Вот я комнату с товаркой снимала — Настя, из нашего района девка, тридцати нету. Полгода прожила и съехала — мужика себе нашла. Мне потом два месяца пришлось одной за комнату платить.

— Англичанина нашла-то? — спросила Валерия. — Сэра или пэра?

— Да куда там! — ответила Света. — Если бы сэра, а так нашего же! Из нашего города, сварщиком на заводе работает. Представляешь? В Англии из всех мужиков нашла именно нашего и именно из нашего района.

— Ну, зато им поговорить есть о чём, — подал голос Карпуша, — о погоде, о посевной.

— Да мне как-то всё равно, о чём они там разговаривают, — внезапно рассердилась Света, — мне из-за этой козы два месяца пришлось двойную плату за хату вносить, пока я другую девочку на её койку не нашла. Пипец! Тут каждый фунт считаешь, а эта взяла и усвистела. Даже не предупредила.

— Так может, у них любовь? — попробовала защитить неизвестную Настю Валерия.

— Да какая такая любовь? — возмутилась Света. — Блядство у них, а не любовь. Ты, пипец, как что скажешь! Мужика-то она себе нашла женатого. Прикинь! Из нашего города, на заработки поехал. Уже три или четыре года работает вдали от семьи. Жена у него — красавица. Ну, реально красавица, каких мало. Двое сыновей. А он, пипец, на эту лахудру молодую позарился. Она с него тянет и тянет, тянет и тянет, а тот и для детишек что-то пытается заработать и на Настю ещё тратится. По две смены заколачивает.

В «Смоковнице» внезапно стало тихо. Лишь был слышен визгливый голос Светки, гневно обличающей свою бывшую соседку по комнате.

Алла втёрла в ноги Светы крем, вытерла их насухо. Поднялась.

— А мужика этого, случайно, не Гришей зовут? — спросила она у Светы.

— Да, Гриша, — радостно оскалилась Света, — а Вы его знаете?

— Очень близко знакома, — ответила Алла. — И большое Вам спасибо за комплимент! Приятно, когда тебя считают писаной красавицей. И вот что ещё. У Вас на левой пяточке шпора намечается. Вы бы поменяли обувь на более мягкую.

— Пипец… — внезапно хриплым голосом сказала Света, осознав, кто стоит перед ней.

— Да, причём полный, — ответила Алла и ушла в подсобку.

На счастье, её никто не беспокоил. Все сделали вид, что ничего не произошло. Но разговоров в «Смоковнице» стало меньше, и все старались не встречаться с Аллой взглядом.

Алла обслужила ещё двух клиентов и ушла домой. Дома она долго сидела у окна и глядела куда-то вдаль. Она не плакала, не билась в истерике, а просто сидела и смотрела в окно. Лишь в груди что-то болело: то ли сердце, то ли душа.

Грише и сыновьям она ничего не сказала. Да и общение с Гришей через интернет вдруг стало редким и коротким — раз или два в месяц. Он вечно куда-то спешил: то на работу, то в магазин.

Приехал он через полгода после того, как Алла узнала про его измену. Ввалился в квартиру с подарками, чмокнул Аллу в щёку, обнял сыновей. Те схватили два новых ноутбука и убежали в свою комнату распаковывать дорогие подарки.

Алла налила борща бывшему мужу. Сама села напротив.

— Ну, как вы тут? — весело начал было разговор Гриша. — Ремонт надо бы сделать, а то этим обоям уже сто лет в обед. Я вечером смотаюсь в соседний город. У меня там знакомый. Хозмагазин у него.

— Я всё знаю, — подперев рукой голову, сказала Алла.

— Что «всё»? — не понял Гриша. — Про знакомого? Или про обои?

— Про Настю, — ответила Алла.

— Откуда? — удивился Гриша.

— Так весь город уже знает, — вздохнула Алла, — на всех перекрёстках с подробностями рассказывают. Прям хит сезона!

— Вот сволочи! — возмутился Гриша. — Ну что за люди? Только и умеют, что языками трепать.

— Да, мне было очень неприятно это узнать, — согласилась Алла, — но уже ничего не поделаешь. Ты детям объясни, пожалуйста, поделикатнее, что мы с тобой больше не живём вместе.

— Хорошо, — согласился Гриша, — так может, давай я тебя со своей Настей познакомлю?

— Зачем? — удивилась Алла.

— Ну, как зачем? — в свою очередь удивился Гриша. — Вроде как не чужие люди. Я о тебе Насте только хорошее рассказывал: какая ты у меня рукодельница, и что готовишь вкусно, и что двое детей у нас.

— Не надо знакомиться, — попросила Алла, — ты лучше оформи на меня двухкомнатную квартиру, которую мы в прошлом году купили. Я там буду жить. А эту трёшку — на детей. А с Настей ты ещё заработаешь. У меня возраст уже, замуж вряд ли кто-то возьмёт. Останусь без кола и двора. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Гриша, — как скажешь. Я так рад, что ты не скандалишь, не ругаешься. Я тогда поеду к Насте. Она ждёт.

— Езжай, — махнула рукой Алла, — езжай, раз ждёт.

Гриша потоптался у порога, повздыхал.

— Это… — на прощанье сказал он. — Настя беременна. Пятый месяц.

— Поздравляю, — сказала Алла, — совет вам и любовь. Иди, Гриша. У меня дел полно.

И Гриша ушёл.

Своё обещание он сдержал: через каких-то своих знакомых оформил двушку на Аллу, а в трёхкомнатную прописал Настю. После чего с Настей отбыл в Англию — дальше зарабатывать деньги уже для новой семьи.

Но тут везение Гриши закончилось. На границе Украины с Польшей паспорт, по которому последние несколько лет Гриша мотался туда и обратно, вызвал подозрение у бдительного польского пограничника. Даже не сам паспорт, а то, что Гэлл Фишер говорит на английском с чудовищным акцентом и что подруга этого самого Фишера называет его Григорием.

Пограничник не поленился — послал запрос по паспорту и через 15 минут получил ответ, что настоящему Фишеру 94 года и что в данный момент он находится у себя дома, а не на пограничном переходе с беременной подругой.

Гришу и Настю арестовали, посадили в кутузку на пару дней, а потом депортировали обратно. На Украину. Так что Алле срочно пришлось собирать вещи и переезжать в своё новое жильё, а Насте — размещаться в трёхкомнатной квартире вместе с Гришиными и Аллиными сыновьями.

Дети отреагировали на все эти рокировки сдержанно. У старшего была сессия, а у младшего случилась любовь. Так что переезд мамы в соседний дом и появление в их квартире беременной мачехи они восприняли спокойно. По крайней мере, внешне.

А Алла обустроила своё новое жильё. Вместе с сыновьями поклеила обои, побелила потолок и покрасила двери. Купила себе новую мебель на заработанные на педикюре деньги. Повесила новые занавески.

Она по-прежнему ходила на работу в «Греческую смоковницу». У неё образовалась постоянная клиентура, так что работы хватало. А после работы шла домой, готовила себе ужин и смотрела телевизор.

Так прошло ещё несколько месяцев. Пока однажды в пятницу вечером Алла не обнаружила в квартире на столе груду каких-то коробок. Ключи от квартиры были только у неё и у сыновей, поэтому-то она и позвонила старшему.

— Это папа гараж разбирал и сказал тебе отнести, — ответил сын, — какая-то посуда.

И действительно, в коробках оказался столовый сервиз из 24 предметов. На тарелках с обратной стороны стояло клеймо — «ЛФЗ». Ленинградский фарфоровый завод.

И Алла вспомнила: на свадьбу им этот сервиз подарили её дальние родственники из Санкт-Петербурга. Раньше считалось круто дарить сервизы и постельное бельё на свадьбу. Но Гриша подарок не оценил и отволок его в гараж.

Алла вздохнула, передвинула коробки на край стола и принялась за ужин. С посудой она решила разобраться завтра, в субботний день. Куда ей девать такое количество тарелок, тарелочек и тарелищ, она не представляла.

Спала Алла плохо. Ей снился Гриша. Он был пьяный, сидел за каким-то длинным столом в каком-то ресторане и ругался матом. Алле было неудобно, и она пыталась вывести Гришу на улицу. Но он не уходил и продолжал ругаться.

Алла проснулась поздно, понежилась в кровати, потом не торопясь встала. Приняла ванную. Позавтракала, косясь на груду старого картона, под которым скрывался питерский сервиз. Не спеша пропылесосила квартиру. И наконец-то взялась за свадебный подарок. Освободила посуду от картона, выложила сервиз на стол. Две тарелки оказались треснутыми.

И в этот момент в дверь кто-то постучал.

— Открыто, не заперто! — крикнула Алла, любуясь фарфором, стоящим перед ней на столе.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Гриша.

— Здравствуй, Алла! — сказал Гриша.

— Здравствуй, Гриша! — ответила Алла.

— Это самое… — голос у Гриши дрожал и хрипел. — Настя родила сегодня ночью. Я только что из роддома. Четыре кило и сто граммов. А рост я забыл. Но всё нормально.

— Поздравляю, — сказала Алла, не отводя взгляда от сервиза, — хороший вес. Молодцы!

— Мы это… — продолжил Гриша. — Ты же знаешь, как к тебе Настя относится. Она тебя очень уважает. Очень! И это… Она хотела, и я поддержал. В общем, мы дочку твоим именем назвали — Аллою. В твою честь. Вот.

— Спасибо, — сказала Алла и протянула руку к самой большой тарелке, с трещиной посередине.

Гриша не ожидал, что Алла так быстро и так точно метнёт тарелку, поэтому он первый удар проморгал. Ленинградский фарфор врезался ему аккуратно в переносицу. Брызнула кровь. Гриша схватился за лицо.

Вторая тарелка попала Грише в правый локоть. От третьей, четвёртой и пятой тарелки он увернулся. Зато шестая тарелка впечаталась Грише прямо в лоб. После чего Гриша, наконец-то, сообразил, что надо убегать. Он смешно подпрыгнул, отбил рукой летящую седьмую тарелку и выскользнул в дверь.

Алла вздохнула, поставила очередную тарелочку обратно на стол и вышла на балкон. Через две минуты из подъезда кубарем выкатился Гриша. Втягивая голову в плечи, он мелкой трусцой начал перебегать двор.

— Гриша! — окликнула бывшего мужа Алла.

— А? Что? — Гриша поднял залитое кровью лицо вверх.

— Поцелуй её от меня, — попросила Алла.

— Кого? Настеньку? — спросил обалдевший Гриша.

— Да нет же, дурачок, — улыбнулась с балкона Алла, — Аллочку поцелуй. Пусть растёт здоровой девочкой.

— Хорошо, поцелую, — ответил Гриша и потрусил дальше, изредка оглядываясь на одинокую женскую фигуру, стоящую на балконе.

А Алла раскинула руки в разные стороны, потянулась.

Во дворе пели птицы, где-то гудели машины, в соседнем дворе ребятня играла в футбол. Наступил тот самый момент, когда утренняя прохлада уже ушла, а дневной летний зной ещё не наступил.

— Хорошо-то как! — выдохнула Алла. — Как хорошо-то! Пипец просто, как хорошо!

Она постояла ещё несколько мгновений на балконе, развернулась и пошла обратно в квартиру. Убирать битый фарфор.